Совершенство

Мелани девятнадцать, и она слишком много знает о жизни. Она старается отводить сну не меньше шести часов в сутки, никогда не переходит на красный свет и знает все статьи Конституции США. Мелани по памяти может воспроизвести Билль о правах, а также рассказать, за что можно засудить ближайший к дому супермаркет. У нее высокая успеваемость по всем предметам, но близких отношений с однокурсниками она старается не заводить. Мелани девятнадцать, и она так мало знает о жизни. - В моем курсе вы не услышите скучных историй из учебника о создании тех или иных картин, о техниках исполнения, а также о том, почему то или иное произведение вошло в шедевры мирового искусства. Я познакомлю вас со своим взглядом на прекрасное и дам вам те ориентиры, благодаря которым вы сами сможете оценивать картины, книги, музыку, фильмы, да, впрочем, все, что вам придет в голову. За кафедрой милая блондинка лет двадцати пяти - тридцати, не больше (впрочем, у Мелани всегда были проблемы с определением возраста на глаз, особенно у симпатичных дам), и это совсем не то, что ожидала Маркус, записываясь на курс эстетики. Почти также, как и от нее никто не ожидал, что она туда запишется. «Зачем, - спрашивали ее, - юристу курс о прекрасном?! Это шарлатанство/бесполезная трата времени/подростковое бунтарство/ветер в голове (нужное подчеркнуть)». Мелани отрицательно качала головой на любые попытки ее переубедить и утверждала обратное: эстетика нужна не столько ей как юристу, сколько ей как человеку, и на этом обычно любые пререкания заканчивались; что поделать, девочка пошла упрямством в отца. Правда, через пару дней после записи, все это превратилось в какую-то извращенную цель: пройти курс, чтобы доказать всем и себе, в первую очередь, что это вполне в ее способностях освоить не только сухие законы, но также отлично разобраться во всех видах изящных искусств. Впрочем, спустя пару недель Мел уже так не думала, рассматривая огромный список предметов, которые надо было изучить в этом семестре, но отступать было поздно, а идти на первую лекцию хотелось только из привычки достигать поставленных перед собой целей. Так Мелани и оказалась в аудитории №235 с большим окном почти на всю стену, светлой мебелью и странными мыслями в собственной голове о жизни. - Привыкайте, что здесь не будет четких дефиниций, конкретных правил и однотипных алгоритмов, порой даже не будет логики. Задействуйте свои чувства, эмоции, свой эстетический вкус! У блондинки правильные черты лица, прямая юбка чуть выше колен и легкая блузка, сквозь которую еле заметно кружевное белье. Она тепло улыбается и, кажется, вокруг нее распространяется мягкий свет так, что хочется подойти и погреться, как порой приятно после прихода с морозной улицы подержать ладони у камина. Но больше всего зачаровывают глаза - карие, - которые никак не опишешь эпитетами «добрые», «безобидные», «невинные», что вполне можно сказать обо всем остальном в ее внешности. О, нет! В них азарт, интрига, тайна и все то, чем обычно наделяют героев-любовников бульварных романов, из-за чего у читательниц бурлит кровь и часто-часто бьется сердечко. От этого Мелани нетерпеливо ерзает на стуле и еще больше впивается взглядом в новую преподавательницу, пытаясь понять, загнать под привычные рамки, но упорно не выходит, а потому она начинает вновь и вновь этот сизифов труд, который вскоре превращается в своеобразное хобби. - Но прежде чем начать, представлюсь: Линдси Питерсон, ассистент профессора Флорес, и этот семестр вы проведете на моем курсе эстетики, а я постараюсь сделать все возможное, чтобы вы получили от этого такое же удовольствие, как и я, - она снова широко улыбается (сарказм? или неудачная шутка? нервы?) и смотрит прямо в глаза Мелани, задерживаясь на ней дольше положенного. Кажется, она выбрала ту жертву, которой и будет читать все лекции. Кажется, Маркус только этого и ждала. *** - О, боги, эта Питерсон великолепна! И пускай не рассказывает, что такое прекрасное и прочую чушь, мы это уже и так знаем, стоит лишь взглянуть на нее! - И не говори, особенно прекрасна ее задница в этой обтягивающей юбке, а вот вырез ей лучше сделать поглубже… - Да ладно вам, парни, и сама вводная лекция была не скучной, признайте это. Однокурсники такие однокурсники. Вовек бы их не слышала. Мелани усмехается, стараясь выкинуть из головы подслушанные разговоры, и нервно заглядывает в аудиторию, ища взглядом Теда, который снова забыл свою тетрадку с конспектами. И как только можно быть настолько рассеянным? И как при этом можно подрабатывать бухгалтером? - Эй, Шмидт, поторопись! Иначе я пойду пить кофе без тебя! - Мелани облокачивается о косяк стены и нетерпеливо скрещивает руки, скользя взглядом поверх столов. - И с кем это? - скептический взгляд Теда говорит сам за себя. - Я уж найду, ты так не переживай, лучше ищи эту чертову тетрадку и переставай спать на лекциях! - Но я не виноват, что все эти разглагольствования о прекрасном так усыпляюще на меня действуют… - На тебя так действует все, даже твоя любимая математика. - Вот уж тут не надо! - мигом возмущается Тед и через пару секунд с довольным лицом выныривает из-за стола, словно пловец, который только что выиграл стометровку: - И я нашел ее! У Теда порозовевшие щеки, нелепая футболка и большое сердце, впрочем, в наш время размер этого органа мало кого интересует. - Умоляю, спрячь ее в сумку, и следи за ней как следует, - просит Мелани, разворачиваясь к выходу, и нетерпеливо направляется прочь из аудитории. Господи-господи-господи, только забыть сейчас все то, что здесь было. Проветрить голову, выкинуть мысли, стать прежней - так легко. Ах, девочка моя, и с чего ты так уверена, что у тебя это получится? - Есть, мисс Маркус, - смеется он, запихивая несчастную. - А теперь нас ждет кофе и обсуждение стройных ножек мисс Питерсон. Ты не отвертишься, я видел, как ты на нее смотрела! - И как же? - ироничный взгляд, а Мелани чувствует себя самой настоящей преступницей, которую только что застали хозяева ювелирного магазина за кражей. - Красноречиво, впрочем, как и она тебя... Черт. Черт. Черт. Мысли, стоять. Ну, куда же вы? Зачем это вы? Вам туда уж точно не надо… Это преподавательница, Мел, вспомни об этом! К тому же наверняка натуралка, как и все они, да и старше тебя лет на десять, дорогая. Наверняка, уже замужем за каким-нибудь мужиком, которому она стирает носки и готовит его любимую лазанью. Это все мечты, фантазии, сублимация, в конце концов! Ты еще встретишь ту свою единственную на какой-нибудь выставке, и вы родите с ней мальчика и девочку, купите шикарный дом и будете жить счастливой лесбийской семьей с еврейскими традициями! И плевать, что почти пол-лекции она смотрела тебе в глаза… Да, в глаза, велико ли дело?! Ну и что, что это тот самый интимный взгляд, про который ты читала в этих глупых женских журналах мамы… Как там было? Если девушка смотрит в глаза дольше пяти секунд, она готова на секс? Ха! Не смеши меня! Это университет, милочка. Ты заинтересованный слушатель, а она относится к тому типу лекторов, которым важна визуальная поддержка, да и к тому же ты сидела на первой парте, вот и попалась под руку. Под взгляд, если точнее… Ах, он… Забудь. Выкинь из головы. Выпей кофе. Почитай книжку. Перечитай Конституцию США, в конце концов. Только не трать свое время этими глупыми мыслями. Мда уж, Мел, когда твой внутренний голос начинает говорить интонациями Эммета Ханниката, дело явно плохо. Влипла. Поздравляю! - Заткнись, Шмидт, и пошли уже пить кофе. - Что даже без обсуждений достоинств мисс Питерсон? - Даже без них, или я начну обсуждать, как ты пялился сегодня всю пару на задницу мистера Кинни, который нам читает этот совершенно ненужный курс по рекламе, на который, между прочим, я записалась исключительно из-за тебя. - Да ладно тебе, любые знания пригодятся, да и когда читает такой сексуальный преподаватель… - Говори за себя! А нам американо и латте с карамелью, пожалуйста. *** Черные лаковые туфли на средней высоте шпильке, снова эта прямая юбка, которая обтягивает ягодицы так, что даже святой бы продал душу дьяволу, какой-то пиджак хорошей марки, впрочем, Мел не особо в них разбирается. И, мать вашу... Эти глаза. В голове рождаются совершенно неуместные ассоциации, строятся длинные этажи эпитетов, которые можно использовать разве что в тупых песенках для влюбленных, но дальше - хуже. Дальше на ум приходят идиотские ассоциации с «Великим Гэтсби», который был зачитан этим летом до дыр. Мелани еле заметно морщится и специально не отводит взгляд. Раз вы, мисс Питерсон, хотите поиграть, то и я не сдамся. - Прекрасное как эстетическая категория была осмыслена еще древними греками, однако в самостоятельную единицу науки эстетики, вместе, кстати, с ее официальным основанием, была выделена лишь Александром Баумгартеном, который и ввел сам термин - «эстетика». Пальцы слушаются, белый лист приносит какое-то странное спокойствие, а слова растягиваются, как абрикосовый джем, превращаются в предложения, нарушают гармонию бумаги точно так же, как и сама мисс Питерсон - жизнь Мелани. Она уже всерьез думает о том, чтобы спросить прямо. Это же так легко: «Мисс, Питерсон, вы случайно в меня не влюблены? А может вы лесбиянка? А не желаете выпить со мной сегодня кофе в той только что открывшейся кондитерской, а после радостно перейти в постель?» Или так: «Перестаньте уже пялится на меня все лекции! У меня на лбу их текст не написан! Ой, нет, только не останавливайтесь, на самом деле, мне это нравится». - Однако сам Баумгартен вкладывал в понятие эстетика не совсем то, что мы сейчас с вами. Для него она была, прежде всего, наукой о совершенстве. «Эстетика - это наука о совершенстве в мире явлений, о совершенстве чувственного познания и совершенствовании вкуса…»* Кажется, этот Баумагартен был полным дураком, если хотел создать подобную науку, ведь настоящее совершенство - вот оно, прямо перед Мел. Его не надо изучать, препарировать на части и дотошно всматриваться внутрь, пытаясь понять одним лишь рассудком. Его надо чувствовать, прощупывать, целовать. Это совершенство смешно поправляет волосы за ухо, если светлая прядь выбивается из пучка; улыбается одними уголками губ, которые накрашены светло-розовым блеском (интересно, какой он на вкус?); не отрывает взгляд от своей студентки с первой парты даже тогда, когда она исписывает свою тетрадь мелким, неровным почерком (да уж, тяжело мисс Питерсон будет проверять ее эссе). - Помимо прочего, философ разделил эту науку на две части: теоретическую, или философскую, ту, что изучает законы идеала, совершенства, красоты, и практическую, ту, что касается непосредственно предметов искусства. Это разделение принято до сих пор, и именно об этом говорят, когда среди характеристик эстетики называют ее многопредметность. И все-таки, она не замужем - на безымянном пальце нет золотой полоски. И от этого почему-то приятное чувство внутри сворачивается комочком, словно наигравшийся уставший котенок, а на лице расползается глупая улыбка. Мелани не знает, как сдаст этот курс, если единственное, о чем она может думать, - это о карих глазах мисс Питерсон. Как жаль, что по ним не принимают зачет. После пары их поджидает Эммет, сидящий на широком подоконники напротив аудитории. Он слишком активно им радуется, слишком крепко и долго их обнимает, он вообще человек «слишком», но может именно этого Мелани сейчас и не хватает. - О, Мел, я видел эту вашу лекторшу, и они шикарна, да! Хотя ей бы каблучки повыше, юбку покороче, а прятать ее удивительные волосы под заколку - это просто преступление! Но, детка, у тебя отличный вкус, - он хлопает ее по плечу, заливисто смеется и целует ее в щечку, а Теда - в губы украдкой. - Когда будет свадьба? Чур, я буду главным организатором, ты же знаешь, я обижусь, если ты пригласишь кого-то другого, а то, что выйдет у меня, будет просто шик! Тебе понравится, милая, вот увидишь. Мелани слушает эту непрекращающуюся тираду и смеется, уже не в силах что-либо отрицать. Где-то глубоко-глубоко, там, где даже она сама себе не признается, зарождается маленькая надежда: она только расправляет свои крылышки и тянется навстречу палящему солнцу-реальности, совершенно забывая миф об Икаре. Да и какое может быть благоразумие в молодости? Мелани чувствует себя Золушкой, которая встретила свою крестную. Представляя Эммета в парче и с волшебной палочкой в руках, благодаря которой он исполняет все, что говорит, она еще больше смеется. В конце концов, все девушки, даже такие, как Маркус, хотят быть принцессами. Просто одним нужен принц на белом коне, а другим - такая же, как и они сами, принцесса. - Эй, Маркус, скажи, у вас с этой Питерсон ничего нет? А то она так на тебя откровенно смотрит, - в их компанию вмешивается Леда, ее бывшая, с которой они остались хорошими приятелями, но не более. - И не пытайся отвертеться, это слишком заметно, уже вся группа обсуждает, ты была бы поосторожнее. Ладно, пока-пока. Леда хлопает ее по плечу и, не дождавшись ответа на свой вопрос (впрочем, наверняка, сама же на него и дала утвердительный ответ) спешит по делам дальше. Из Леды выходит отличная связь с общественностью и мнением других студентов, она в курсе всех сплетен и умело распоряжается этой информацией. Мелани ценит подобные знакомства, да и после их расставания было бы слишком глупо рушить все в пух и прах. - Я же говорил! - тут же продолжает Эммет, едва Леда удалилась. - Раз все остальные заметили, то это уже точно не может быть твоей фантазией, Мел! И когда это Ханникат научился читать ее мысли? Наверное, вместе с покупкой платья и палочки, не иначе. Тед многозначительно кивает ему и смотрит на подругу своим фирменным взглядом, от которого ей становится не по себе. Ладно-ладно, уговорили. Может, только может (!) тут и правда не все так просто, и эти многоговорящие взгляды - не только плод ее воображения. Но в таком случае и что же вы предлагаете ей делать? - Как что?! Ставить эксперимент, - Эммет широко улыбается и заговорчески подмигивает: - Пересядь на последнюю парту, и глянь, на кого в этот раз она будет смотреть, а потом еще сядь на крайние парты справа и слева, и снова посмотри, куда она развернется. Что-то мне подсказывает, что мисс Питерсон будет там же, где и ты. *** Следующие пару недель проходят под девизом: «Последуй глупым советам Эммета и запутайся еще больше». Мисс Питерсон все так же большую часть лекции делает вид, будто в аудитории, кроме них с Мелани никого нет, а сама мисс Маркус даже на последних партах не знает, куда деваться от этого взгляда. Ах, мисс Питерсон, скорее переставайте на меня так смотреть, ах, мисс Питерсон, только не прекращайте, пожалуйста, ведь ваши глаза - они как звезды на ночном безлунном небе, они как благоухание тысячи роз, они есть счастье в выкристаллизованном виде. И они заставляют меня нести всю эту чушь. К середине семестра Мелани решает смириться и получать удовольствие: в конце концов, происходящий полноценный секс глазами на лекциях по эстетике, будь он даже вымышленным, непонятым и неизвестно существующим ли, как эта вещь-в-себе Канта**, очень даже ей по вкусу, а потому она просто следует интуиции и наслаждается происходящим. Она затыкает уши и не хочет слышать все сплетни, что, словно паутина, окутывают ее, она исправно посещает пары и делает домашние задания, она действительно влюбляется в искусство. В то искусство, в которое превращаются эти лекции. - Структуралисты видели мир как совокупность знаковых систем, среди которых особо выделялись язык, религия, мифология, наука… Они мало верили в возможности искусства. Так, например, Ролан Барт *** считал, что творчество - это ответ человека на его одиночество: не выдержав его, человек отдает другим свои мысли. Поэтому писатель всегда пишет для других, в ином случае - ему бы хватало своих переживаний внутри, своей знаковой системы, которая понятна лишь ему. - Таким образом, мисс Питерсон, мы должны рассматривать любое произведение искусства через его автора? - раздается вопрос позади Мелани, и она не оборачивается, боясь отвести взгляд как зачарованная. - Как раз наоборот, Барт критиковал подобный способ трактовки текста через биографию автора, так как он связывал текст, делал его как будто законченным и наделял его единой правильной трактовкой. На самом деле, это неправильно, ведь сам текст никогда не принадлежит автору, текст принадлежит читателю и тому, как вы его воспримите, тому, как вы его переживете. Каждый будет переживать по-разному, а потому у текста сотни, тысячи объяснений и все они верные. Именно поэтому одно из знаменитых высказываний Барта говорит нам о смерти автора. **** Вместо него родился читатель, то есть все вы. Прощальная улыбка прежде, чем покинуть аудиторию. Та улыбка, за которую Мелани Маркус готова продать душу. *** Брайан Кинни, сколько она его помнила, всегда брал от жизни все: дорогие костюмы, шикарный лофт в центре города, секс в университетском туалете с каким-то школьником, которого он подцепил на Либерти-Авеню. - Этот пиздёныш сам ко мне привязался, Линц, ты же знаешь, какие, - он делает особое ударение на последнем слове и ухмыляется, - сейчас пошли школьники. Я не могу от него отделаться, да, впрочем, и не очень хочется, у него такая сладкая задница, а еще он отлично отсасывает и… Брайан в шикарном костюме пьет свежесваренный эспрессо (как хорошо, что в прошлом году он трахнул баристу) в столовой и сидит прямо напротив Линдси, игнорируя всю ту лавину разнообразных взглядов, которыми одаривают его студенты и парочка преподавателей. Кинни наслаждается своей популярностью и питается, как вампир чьей-то кровью, этим вниманием и самыми нелепыми слухами. - Брайан, избавь меня от подробностей, пожалуйста, - шепчет Линдси, доверчиво наклоняясь к нему и кладя ладонь поверх его руки. - Мы в университете же, в конце концов. Она так и не научилась плевать на окружающих так же, как и ее друг детства, пропускающий пару бокальчиков чего покрепче со своими студентами, и, требуя (ей так и неизвестно в шутку или всерьез) минет вместо контрольной. - Будь благоразумнее, пожалуйста, - она гладит его кончики пальцев и чуть сжимает их в ладони, и поднимает свой взгляд на него. Брайан считает ее личной матерью Терезой. Или принцессой Дианой. В зависимости от настроения, ведь вторая плохо кончила. - Не будь скучной, Линц, - он делает глоток кофе и улыбается кому-то сзади нее. Линдси уж точно не хочет это знать. - Да и ты знаешь, какие у меня связи, так что я могу хоть трахать по очереди всех наших первокурсников на кафедре и мне никто за этого ничего не скажет. Козел. Кинни смеется и откидывается на спинку стула, провожая взглядом задницу новенького Майкла Новотны. Бедный мальчик остался в университете после выпуска с блестящими рекомендациями, среди которых особо выделялись «ответственность», «умение выполнять все в срок» и «усидчивость». Он был сыном их декана Дебби, которая души в нем не чаяла, и, конечно, в первый же день Брайан позвал того выпить дабы помочь влиться в коллектив. А потом вспомнить общую молодость, посмотреть «Грязные танцы». Так он и узнал, что мальчик был геем, а вечер закончился взаимной мастурбацией и воплями о неимоверной любви к Патрику Суэйзи под балконом Линдси. Причем тут она, так и осталось для Питерсон загадкой. - Эй, мистер Новотны, иди к нам, - кричит Брайан так, что, кажется, вся столовая оборачивается на этот крик и втайне завидует, что это обращено не к ним. Майкл тут же краснеет, однако в спешке направляется к их столику, чтобы поскорее покончить с этой минутой славы. Или позора. Кому как. Среди всех обернувшихся и была Мелани Маркус, которая только что вернулась из библиотеки и доедала свой ланч в компании Теда. - Эй, ты видел, с кем она обедает? - Мелани кивает в сторону преподавателей и даже перестает жевать свой сэндвич, замирая. Кажется, что и весь мир вместе с ней перестает двигаться, развиваться, жить. Ей кажется, что Всевышний просто нажал кнопку «паузы», хотя по ощущениям он ошибся и это совершенно точно «стоп». Конец. Финита ля комедия. Занавес. Титры на черном фоне. Последняя девственная страница. Ох, господи, Мел, и сколько еще дурацких ассоциаций ты сможешь подобрать? Наверное, такие, как мисс Питерсон, должны встречаться с такими, как мистер Кинни. Влюбиться в них. Ходить по умопомрачительным свиданиям в дорогие кафе. Отыграть шикарную свадьбу. Родить красивых детей. Жить по идеальному сценарию, которые даже не всегда в кино бывают. Мел, хватит. Переставай быть влюбленной глупой дурочкой. Тут даже шансов никаких. Полный ноль. И все эти, как ты думала, многозначительные взгляды - проявления лишь одного вида любви: любви учителя к ученику. Самой чистой любви, которая вообще может быть. И лишь ты ее загрязняешь. Своими мыслями, своей трактовкой, своей одержимостью. - Их часто видят вместе, - Тед пожимает плечами, продолжая пить свою колу, - ты разве не знала? Они что-то вроде мистера и миссис нашего университета, ну если такой конкурс проводили бы среди преподавателей. - Они встречаются? - Мелани отчаянно надеется, что ее голос не дрожал так предательски. - Никому не известно, про мистера Кинни ходят слишком противоречивые слухи, я все еще надеюсь, что он на нашей стороне, - подмигивает Тед. - Эй, ребята, никто не видел профессора Кинни? - к ним подходит совсем юный мальчик с широко распахнутыми глазами и душой. И кто таких в университет впускает? Мелани как будущего юриста начинают злить все эти незаконные проникновения: мало того, что Эммет постоянно тут ошивается (впрочем, ему простительно, он ее друг, а как именно он подкупает охрану ей не хочется знать), так еще и всякие блондинчики в узких джинсах и футболке с надписью too busy to fcuk. - Вот там, - кажется, Тед среагировал быстрее. Он махнул рукой в сторону того злосчастного столика и провожает парня с открытым ртом. Да уж. Апокалипсис? Личный ад? - Что это было? - шепчет Мелани одними губами и это чудо, что Тед ее понимает. - Не знаю, но чувствую с этого дня слухов прибавится, - он усмехается и все еще сверлит взглядом столик с преподавателями, абсолютно этого не смущаясь. Впрочем, и правильно, ведь тем же самым занимаются еще как минимум половина столовой. - Профессор Кинни! Ха! Это явно не студент, иначе он бы знал, что он еще не защитился… - Я все еще не понимаю, что вы находите в этом Кинни! - Мелани закатывает глаза и старается отвести свой взгляд от мисс Питерсон. Хреново получается. Садись, Маркус, два. - Тебе не понять, - Тед мечтательно вздыхает, из-за чего Мел не чувствует себя настолько одинокой в глупых влюбленностях. Кажется, это уже стало своеобразным хобби среди студентов: влюбись в своего преподавателя и получи нескучный семестр в подарок! *** Ближе к концу семестра она просто надеется на то, что мисс Питерсон оставит ей какой-нибудь тайный знак, не примет ее зачет, попросит зайти к ней на кафедру, да, черт, сделает что угодно, что можно было бы приравнять к предложению руки и сердца. Сделает то, что станет ключом к разгадке всего того, что творилось на сумасбродных лекциях. Ближе к концу семестра вместе с ожиданиями Мел откровенными становятся и слухи. Мистер Кинни встречается со школьником, который с ним ради того, чтобы попасть в университет. Мисс Питерсон за компанию с мистером Новотны тайно умирает от любви к мистеру Кинни. Мистер Кинни и мисс Питерсон скоро поженятся и усыновят мистера Новотны и того школьника. Тот школьник - на самом деле, внебрачный сын кого-то из преподавателей. Все это напоминает банальный снежный ком, который обязательно когда-нибудь разобьется о реальность, и правда всегда будет лишь одна. Все с удовольствием перемывают друг другу косточки, словно забыв о том, что подобное занятие никак не улучшит качество знаний по предметам тех преподавателей, которых обсуждают. - Я не сдам, - честно признается Тед, допивая вторую бутылку пива. - Буду надеяться на удачу и на то, что все эти слухи о том, что Кинни просит минет на экзамене - правда. Я бы ему с удовольствием… Эй! Эммет пинает его в бок и тут же отворачивается. - Я пошутил, - разъясняет Тед, но его это не спасает от еще одного пинка и насмешки со стороны Мелани. - Как будто бы ты сама не отказалась от того же только для Питерсон. Фу, даже не хочу представлять, как вы лесбиянки делаете это... Ай-ай! Не бейте меня! И все-таки так хорошо иметь настоящих друзей. *** - И что ты решила? - Ничего, Брайан, я же преподаватель, а она студент, правила это запрещают, - она откидывается на спинку дивана и продолжает перебирать в руках пряди волос парня, лежащего у нее на коленях, - может, только после выпуска. - Нахуй такие правила, Линц! Если девчонка тебе нравится, то пойди и возьми ее, - Брайан дергается, вырываясь из ее рук, и тянется за пачкой сигарет. - Я не ты, - Линдси качает головой, и с укором взглянув на друга, все-таки делает затяжку. Становится легче. Проще. Ярче. Она снова чувствует себя подростком в короткой мини-юбке и топе, открывающем живот. Она снова сбегает с лекций вместе с Брайаном и курит украдкой косячок. Она снова влюбляется в не тех людей. - А зря… - он еще и улыбается во весь рот. - Ну да, это ты у нас бог, - Линдси смеется и кривляется, произнося последнее слово, - если верить Джастину. - А, вот как зовут этого пиздёныша! - Не притворяйся. Я сама видела, как он тебе дорог… Также, как и Майкл. Также, как и я. - Я не… - она сама тянется к нему и коротко целует в губы. Пожалуй, это единственное, что в ее случае срабатывает, когда надо заткнуть Брайан Кинни. *** Мелани кажется, что экзамен проходить слишком быстро: вот перед ней белый листок, достаточно простые вопросы и уйма времени, за которую она успевает раскрыть содержание полностью. Даже слишком. Потом томительное ожидание оценок, во время которого одни успевают напиться, другие уже пять раз проиграть варианты самого мрачного будущего, а третьи сходить в библиотеку за книгами к следующему экзамену. - Ну, как там Кинни? - она ловит Теда в коридоре, как раз в тот момент, когда он выходит из аудитории после объявления результатов за курс. - У меня отлично, ты можешь это себе представить? - Тед сияет самой заразительной улыбкой, а Мелани его тут же обнимает. - Я же тебе говорила! - она дружески хлопает его по плечу и отстраняется. - А что у тебя по эстетике? - Тед внимательно вглядывается ей в лицо. - Скоро должны объявить, - Мелани отворачивается и направляется в аудиторию. Каждый шаг отдается в висках, ладони мигом становится влажными, а лицо - малиновым, но она ни за что не признается ни себя, ни окружающим, что нервничает. Тед обхватывает ею руку своей и крепко сжимает. В аудитории душно, много людей и достаточно шумно. Создается ощущение, что вся жизнь на планете сейчас сконцентрирована в одной точке и бьет в ней ключом. Мелани кажется, что этот шум, как пуховое одеяло в жару, окутывает ее со всех сторон - очень жарко, глупо и хочется вырваться, но, даже откинув его прочь, понимаешь, что не в нем дело - дело в тебе. Мелани девятнадцать и она так мало знает о жизни… Здесь все началось, здесь все и закончится. За кафедрой все та же шикарная блондинка в идеально подобранном костюме: средней длины юбка-карандаш и светлая блузка под темным пиджаком. Волосы распущены и волнами лежат на плечах. Мелани хочет целовать эти плечи, Мелани хочет пропускать сквозь пальцы эти золотистые пряди. Мелани хочет смотреть в эти глаза вечность. - Я благодарна всем вам за насыщенный семестр и за то, что вы открыли для меня искусство с новой стороны, - мисс Питерсон немного нервничает и все время тянется поправлять прическу. Мисс Маркус думает о том, какие изящные у нее запястья. - Особенно я хочу выделить следующих студентов, которые показали выдающиеся способности к моему предмету и с которыми я бы с удовольствием поработала в дальнейшем, а именно: мистер Грасси, мистер Брукнер, мисс Чандрес, мисс Маркус, мисс… Мелани отчетливо помнит, как она встает из-за парты и направляется к своему Совершенству. Пульс отдается в висках, а ноги подкашиваются, но голова на удивление соображает слишком ясно. Мелани прекрасно помнит, как она протягивает руку, чтобы забрать листочек с результатами, и какие мягкие и теплые пальцы у мисс Питерсон. И этот прощальный взгляд. Если бы мы были кем-нибудь другими, если бы мы жили в другом месте, если бы мы встретились при других обстоятельствах, то у нас бы все получилось: и двухэтажный дом, и двое детей, и торт на годовщину. И счастливые годы вместе. Рука об руку, вот прямо, как сейчас, только без дурацкого листочка. Мы были бы самыми счастливыми. Мы были бы… Мелани ловит обеспокоенный взгляд Теда и улыбается ему. Теперь она совершенно спокойна. ________________ * - цитата по Baumgarten A. G. Theoretisehe Astetil. - Hamburg, 1983. - S. 10. ** - вещь-в-себе Канта - то, что недоступно человеческому познанию. *** - Ролан Барт (1915-1980) - французский философ, критик и теоретик семиотики - науки о знаковых системах. **** - Барт Р. Смерть автора. // Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. - М., 1994 - С. 384-391