Мороз и солнце, день чудесный

На всём белом свете не было человека счастливее Анисия Тюльпанова! Ну, может быть, где-нибудь в далёкой Америке, где, говорят, жить хорошо, а ближе – навряд ли. Судите сами. Ещё месяц назад было он, обездоленный сирота двадцати лет от роду, да с сестрой – великовозрастной дурой-иждивенкой на руках, разжалованным рассыльным жандармского управления, перебивался с хлеба на квас, на пятнадцать-то целковых в месяц, и, самое страшное, – не ждал и не чаял никакого просвета в своей горькой участи. А фортуна, меж тем, сжалилась, улыбнулась уголками губ под нафабренными усами, представ Анисию Тюльпанову в импозантном облике чиновника особых поручений при московском генерал-губернаторе. Свершилось, не иначе, чудо Божие: взял Эраст Петрович Фандорин Тюльпанова себе в помощники и, точно сказочная фея бедной Золушке, пожаловал новый классный чин – коллежский регистратор, не шутка-с, жалование в пятьдесят рублей и казённую квартиру в центре, в Гранатном переулке, подле шефа, опять же, за сестрой пригляд организовался. А уж какая интересная жизнь началась – и не в сказке сказать! И потому было у Анисия этим ранним мартовским утром на душе светло и ясно. Да и утро, право, было дивное: всегдашнюю весеннюю слякоть подморозило за ночь, присыпало тонким слоем свежего снежка, и стала Москва-красавица чиста и бела, как невеста. Вывернул Анисий с Георгиевского переулка на Малую Никитскую, поглядел на нежный розовый румянец восхода над стенами Белого города, на блестящий, как серёжка в девичьем ушке, крест церкви Вознесения Господня и залюбовался Москвой – то-то хороша! Даже обычно расторопные дворники не спешили эту красоту нарушать, не сметали лёгкой кружевной вуали с мостовой. Малая Никитская – улица степенная, важная, рассыльные и прислуга по ней не бегают – ходят переулками, а господа, кому надо в присутствие или иную какую службу, выезжают на извозчике, потому в восьмом часу утра перед Анисием расстилалось чистое снежное полотно – жалко ступать. Он с удовольствием, не спеша, дошёл до чугунных, с кованой короной, ворот, поглядел на флигель шефа и рассудил, что входить ещё, пожалуй, рано. Имелось на этот счёт у новоиспечённого коллежского регистратора веское основание: с момента утверждения в должности помощника Эраста Петровича Анисий оказался поставлен перед фактом необходимости укрепления физических сил, для чего приставлен был к нему учителем безжалостный фандоринский камердинер Маса. Теперь каждое утро начиналось у Тюльпанова с малоприятных упражнений рэнсю. Вот только третьего дня удалось избежать мучений. Анисий тогда пришёл минут на десять позже обычного, слишком долго провозился с Сонькой. И не успел шустрый Маса заставить его переодеться в гимнастический костюм, как Тюльпанов уже понадобился шефу. Жаль было портить такое славное утро валянием по двору, потому Анисий малодушно решил нынче припоздниться и прогуляться до Никитских ворот, а невеликий свой грех лености с души снять, поставив в церкви Вознесения Господня свечку о здравии благодетеля Эраста Петровича. Обратно к усадьбе фон Эверт-Колокольцева Тюльпанов шёл по нечётной стороне Малой Никитской, глядел по сторонам и примечал всё «подозрительное». Ибо совесть его не удовлетворилась красной двухкопеечной свечой и вгрызлась в раба Божьего Анисия со всем усердием. «Тебе Эраст Петрович такое доверие оказывает, учит уму-разуму, а ты отлыниваешь!» – звучало у Анисия в голове. Дабы заглушить сей неумолчный глас, уклонившийся от физических упражнений коллежский регистратор решил тренировать по крайней мере то, в чём также весьма не преуспел: наблюдательность, дедукцию и зрительную память. Публики на улице по-прежнему почти не было, однако утренний снежный покров успел утратить свою девственность. На этот-то очевидный факт и обратил свой пытливый взор Анисий. Удивительно, сколько всего могут рассказать следы! Вот в две неровные цепочки вытянулись траектории подружек-гимназисток, наверняка по дороге шептались, сплетничали, хихикали. А подле пахнущего краской особнячка-новостройки некто, судя по размеру ноги, мужчина крепкий, высокого роста, ожидал и даже курил, но недолго – пепла совсем мало, дождался кого-то в щегольских востроносых туфлях. Должно быть, приказчик застройщика ожидал нового владельца. Занимательными показались Анисию и крошечные следочки, словно обметённые щёточкой, то здесь, то там мелькающие, а то и исчезавшие вовсе. Это помещица Н-ская совершала ранний променад со своей любимой болонкой Фифи и в сопровождении слуги с совочком и кульком на случай насущной собачьей надобности. Все эти подробности: кличку собачки, инвентарь мальчишки-лакея и имя помещицы – Анисий, конечно, узнал не по следам. Просветление такого рода его отнюдь не настигло, просто он, засмотревшись под ноги, чуть не налетел на всех троих, аккурат когда собачка свою естественную надобность справляла. Только тут от визгливого голоса помещицы и не менее визгливого лая Фифи Тюльпанов очнулся. Оказывается, увлечённый исследованиями, добрёл он чуть было не до конца улицы, пришлось скорей перейти проезжую часть и возвращаться к флигелю. Но коварные следы вновь завладели вниманием Анисия, возможно, от того, что на чётной стороне их было не в пример меньше. Особенно выделялись отпечатки добротных сапог с примечательными набойками на каблуках. Ведомый этим следом, Анисий дошел до самых ворот усадьбы, за которыми подметал тропинку фандоринский вассал Масахиро Сибата собственной персоной. Судя по тому, что был он одет в белый гимнастический костюм, а на голове красовалась повязка с иероглифом, Маса-сенсей явно поджидал Тюльпанова для постылых рэнсю. – Сево ты там дераес, Тюри-сан? Ходи давай! – окликнул Анисия японец. – Я выслеживаю кого-то, господин Маса, – таинственно и серьёзно ответил Анисий. Маса оставил метлу и подошёл к калитке. – Высурезываечь? Кого? – Вот как раз об этом я всё время сам себя спрашиваю. В том-то и весь вопрос – кто это? Да извольте сами поглядеть! Анисий указал Масе на снег. – Что вы тут видите? – Среды. Отпечатки сапог. – Верно! Кто-то приходил к калитке, постоял, но не вошёл. Кто бы это мог быть? – Ты думаечь, это зроумысренник? Согрядатай? – заволновался камердинер. После истории с Пиковым Валетом он сильно переживал и усилил бдительность. – Может быть, злоумышленник, а может быть, и нет. По следам разве угадаешь? Вот Эраст Петрович сразу бы всё про этого субъекта обсказал, а мне придется выследить его, чтоб самому увидеть, кто же это был. И Тюльпанов решительно зашагал по следу, а японец, минутку-другую поколебавшись, поспешил за ним. Однако близь Никитских ворот интересный след пропал, ибо на бойком этом месте дорога уже приобрела привычный для столицы вид грязного жидкого месива. Разочарованные расследователи повернули назад. Вдруг понурый Анисий ухватил Масу за рукав и шёпотом закричал: – Глядите! Появилось ещё две пары следов! – Неузери, есё двое зроумысренников? – также шёпотом уточнил камердинер. – Не-е-ет, – протянул Анисий, – ещё одни следы похожие, а вторые маленькие и совсем другие. Это могут быть два злоумышленника и один соглядатай, или же наоборот, скажем, два соглядатая и один злоумышленник. – Надо их высуредичь! – также громким шёпотом отвечал Маса. – Но куда они усри – непонятно, надо посмотречь, откуда к нам присри. И они пошли дальше, начиная уже немного волноваться, потому что ведь эти три неизвестных могли оказаться и в самом деле опасными злоумышленниками. И Анисию вдруг очень захотелось, чтобы к ним присоединился сейчас Эраст Петрович. Конечно же, только потому, что он, Анисий, очень любил и уважал шефа. – Тюльпанов! Анисий вздрогнул от неожиданного окрика, но тут же просиял, увидев неспешно идущего им навстречу Фандорина. – Чем это вы тут занимаетесь? – строго спросил Эраст Петрович. – Я с-смотрю, сначала вы один фланировали туда-сюда по улице, потом к вам присоединился Маса, и вы стали ходить вдвоём… С-сейчас, по-моему, вы собирались в третий раз вернуться к флигелю по собственным следам!.. – Минутку, шеф! Анисий задрал ногу и долго разглядывал каблук своего нового сапога, затем присел на корточки и еще раз внимательно посмотрел на следы. Примечательные уши бывшего филёра начали наливаться багровым. – Я самый бестолковый сыщик на свете, – жалобно пробормотал Анисий, – правильно меня из жандармского разжаловали. – Не расстраивайтесь, Тюльпанов. Вы пытаетесь работать над собой – это п-похвально, – ободрил помощника Фандорин. – Но зрительную память вам ещё тренировать и тренировать!