05.10.2186. Ashes of Palaven

      Севир       Когда Сарен вышел из каюты, сжатый кулак Севира с размаха ударил по внутренней обшивке стены. Глухой удар, наверное, был слышен даже в коридоре. Подойдя к панорамному иллюминатору, молодой турианец гонял внутри себя всего одну мысль.       Как он мог так налажать?       Попытка убить Крайка еще долго будет ему аукаться. Не только потому, что тот был наставником, вытащившим юнца из самой глубокой задницы криминального мира, называемой станцией Омега. Найлус Крайк, мать его, спектр — элитный агент спецразведки, подчиняющийся напрямую галактическому Совету Пространства Цитадели. Крайне опытные и опасные ребята эти спектры. Если придут по твою душу — будь уверен: скоро разживешься персональной могилкой. Выживший после покушения спектр… Очень злой спектр. Можно не сомневаться, что их встреча неизбежна, как только тот оклемается.       Разбойник с большой дороги против элитного агента. Ученик против учителя.       Какой глупый фарс…       Доселе Севир считал, что поступал правильно. Сарен Артериус — бывший наставник Крайка и самый опасный преступник, враг номер два после Жнецов, предатель галактики. Неизвестно, как он выжил, но Сарен только что был здесь, в этой каюте. Более того, приходил к Найлусу, очевидно, с намерением завербовать в свою протурианскую организацию, о существовании которой Севир узнал благодаря видеокамерам, установленным в доках Цитадели по секретному распоряжению одного из членов Совета.       Лон еще раз перебрал в уме памятный разговор с Кассием Веро, который и показал запись с камеры. Сарен возглавляет террористов, сказал тот, среди спектров завелась крыса, и, мол, ты видишь, Севир, что наставник твой — эта крыса и есть. Либо ты с ним, либо ты мертв. Имея перед глазами запись, на которой видно, что Крайк позволил Артериусу уйти как ни в чем не бывало — тогда как нужно было и впрямь выстрелить в колено да притащить к Совету — Лон согласился с доводами Веро, признал Крайка не меньшим преступником и самовольно его устранил. Попытался. Кто ж знал, что к роковым посиделкам в баре присоединится общий знакомый, Гаррус Вакариан, который по чистой случайности сумеет откачать спектра после отравления забористой наркотической дрянью на левоаминокислотной основе, опасной для декстробелковых турианцев.       После этого остался только один путь — на Омегу. В мир беззакония, зловонное дно галактики, где правят пушки и кредиты. Севир жил там раньше, пока не ушел с Крайком. И туда вернулся, совершив покушение. Там же чисто случайно столкнулся с отрядом Артериуса, эвакуировавшего своих ученых со злополучной станции. Турианцы узнали друг друга, Сарен забрал его с собой и сообщил, что Крайк к нему вовсе не примкнул. Результат — от встречи с обшивкой стены кулак ощутимо побаливает.       «Годриус» бороздил космические просторы, держа курс к Палавену. Звезды за широким стеклом иллюминатора ползли с прытью тучанкской улитки, хотя на самом деле фрегат развивал сумасшедшую скорость. При мысли о том, что скоро увидит родину, учащенно билось сердце. С того дня, как Лон покинул планету, прошло пять лет — тогда казалось, что покинул ее навсегда.       В черноте космоса возник и быстро увеличился в зримых размерах последний ретранслятор на пути к скоплению Апийского креста. Огромная серебристая конструкция, в центре которой пришли в движения два кольца, приняв сигнал на переход, создала полыхающий синим огнем туннель с нулевым эффектом массы, подхватила корабль и направила по межпространственному коридору на территорию турианцев — к их родной звезде Требий. Каких-то полчаса спустя в зоне видимости обозначилась серо-зеленая планета, «серебряный мир крепостей и пламени», как поэтично выразился кто-то из людей. Весь путь до космопорта молодой турианец не сводил с нее глаз.       Сарен       Разговор со вспыльчивым молодым турианцем накануне прибытия на Палавен дался Сарену тяжело. Под честность и откровенность он заточен, мягко говоря, не был. Прежде слова становились в горле комом, мешая говорить, теперь же шею сковало тугим воротом не свойственной ему тревоги.       Он направился вперед по коридору. Не остановился, услышав глухой удар кулака о стену. Удивлен не был. Добрался до своей каюты, снял защитный костюм, принял душ и лег в постель. Времени на отдых было в обрез. Едва голова успела коснуться подушки, турианец погрузился в сон.       До Палавена — рукой подать. Сарен стоял в своей каюте и глядел из обзорного иллюминатора на Жнеца, который находился между ним и родной планетой. Гладкий, хищный, поблескивающий под лучами звезды контур огромного дредноута был совсем близко. Металлические клешни гиганта неподвижны и чуть разведены в стороны, точно лепестки плотоядной мухоловки. Призывно. Дредноут будто приглашал: вернись на борт. Плохо без тебя. Сарен знал, что обломки Назары собирали по всей Цитадели на протяжении двух лет.       Турианец похолодел от звука тихого голоса. Низкого, металлического, спокойно-размеренного, до одури знакомого, родного. Слышал его на протяжении более, чем десятка лет. Ошибиться невозможно. Ни одно живое существо не вызывало в нем столько чувств. Прежде голос неизменно звучал в его голове.       Назара.       «Вернись. Ты видел, что происходит на Земле. Цикл невозможно остановить или разорвать. Стань на мою сторону. Не будь глупцом, присоединись к победителю, и ты возвеличишься. А вместе с тобой — и твоя раса», — слова Жнеца, известного галактике в образе кальмароподобного космического корабля «Властелин», лились ядом в мысли Сарена. Но теперь турианец здоров. Он опустил взгляд, осматривая свои руки, ноги, бросил торопливый взгляд в зеркало. По-прежнему полностью настоящий органик. Слабее, чем с имплантантами Жнеца, уязвимее, но не подверженный его влиянию.       Сарен закрыл на мгновение глаза, пытаясь прогнать марево. Затем открыл.       Жнец по-прежнему на месте.       — Ты мертв, — прошептал отступник, касаясь ладонью иллюминатора. Наклонился вперед, прижавшись лобными лицевыми пластинами к прочному пластику. Последний показался ему ледяным. — Уходи, откуда пришел.       «Предатель, — прошипел Назара, разворачиваясь, уставившись на «Годриус» алым зрачком лазерного орудия. — Я мертв, это правда. Но и ты тоже мертв».       Ярко-красная точка погасла; на глазах у Сарена Назара начал рушиться. Так же, как когда-то в Цитадели, как на видеозаписях. Гигант крошился понемногу, дробился, разваливался, точно разбитая на осколки и собранная небрежно хрупкая ваза. Умирал беззвучно, без помощи орудий флота — постепенно превращался в гору космического мусора и прах. Наблюдать за смертью Назары отчего-то больно, и Сарен понял не сразу, что эта боль — физическая. Грудь вдруг сковало судорогой. Сердце гулко ударилось о ребра, замедляясь. Дышать стало невозможно. Ноги обмякли, колени подогнулись. Турианец медленно завалился набок, точно его подстрелили, тщетно пытаясь ухватиться ослабевшими руками за стоящим рядом стол, удержаться на ногах. Упал на живот, дернулся, силясь подняться. Или хотя бы пошевелиться.       Сердце пропустило удар: первый, второй. Боль расползалась по всему телу от солнечного сплетения тонкими, острыми щупальцами.       «Я забираю тебя с собой», — стальной прежде голос заскрежетал, взвизгнул, звуча тонко, искаженно. Жнец умирал, а Сарен угасал вместе с ним. Через несколько мгновений турианец уже не двигался, расфокусировано глядя на голубо-зеленую планету. Теперь она была объята пламенем Жатвы.       Сарен проснулся, вскинулся на постели, тяжело дыша. Сердце колотилось, как бешеное, и не думало останавливаться. Всего лишь очередной кошмар. Но опять — по больному. Из всех возможных вариантов развития событий Артериус не был готов только к одному — что его подведет тело. Ранее его поддерживал Жнец, даже когда он лишился в бою руки, Назара вживил ему в плечо эффективный синтетический имплантант. Любые поврежденные ткани тут же залечивались нанитами, и турианец всегда был дееспособен. Сейчас ему действительно приходилось быть осторожнее и помнить о том, что он не бессмертен. Это было тяжело.       Мельком глянул в иллюминатор, не сдержав вздоха облегчения. Палавен был тих и спокоен. «Не опоздали». К прибытию флота разумных машин они и так были готовы, но все же, хорошо, что успеют занять позиции.       Спустя время «Годриус» приготовился к снижению. Сарен пересматривал карты Сипритина и окрестностей, освежая в памяти планы. У иерихонцев две цели: во-первых, обезопасить эвакуацию мирного населения, во-вторых, продать врагам несколько стратегически ценных объектов Палавена по максимально дорогой цене. Они обязаны сократить численность флотилии Жнецов.       «Годриус» шел на посадку, после чего они выдвинутся к объектам. К каждому объекту был прикреплен определенный ресурс — солдаты. Сарен вспомнил, что есть у них один бесхозный, добытый на Омеге. Обратился к своему старшему помощнику, координатору групп.       — Лона зачисли в мой взвод. Хочу присмотреть за ним лично.       Севир       Тихая серо-зеленая планета. Бесконечно прекрасная, родная, оттого особенно дорогая. Палавен. Дом. Родной дом. Родина.       Палавен вырос за иллюминаторами, заняв подавляющую часть обзора. Маячил то одним боком, то другим все то время, пока «Годриус» проходил кордоны турианцев и затем выполнял маневр на снижение в стратосферу. Такая прежде далекая, поверхность планеты на глазах приближалась, раскрывала объятия, обнимала воздушными крыльями и вдруг сорвала облачный плащ, встречая сиянием играющих на солнце серебристых башен столицы.       Таких же, каких помнил Севир. Вряд ли теперь кто-то знал, но Сипритин был местом, где он родился и вырос. Пусть родовые метки на лице, указывавшие на это, он давно вывел, перекрасив гребни и заднюю сторону шеи на придуманный манер, символически отрезав себя от законного прошлого. По весомой причине.       Сипритин был местом, куда Лон не надеялся, когда-то мечтал и не хотел возвращаться. Не к кому возвращаться. Для собственных земляков он пять лет как мертв, как и вся семья уважаемых дипломатов, которым не посчастливилось наткнуться на батарианских пиратов по дороге на Иллиум.       Занятная ирония видится в том, что домой он возвращается практически тем же маршрутом: с Омеги до Палавена проще и быстрее всего лететь как раз через Иллиум, откуда до родины турианцев давно налажены регулярные рейсы.       Пожалуй, впервые за время полета юноша задумался не о своем прошлом, но о будущем. Что Сарену делать с разбойником, которому на момент встречи с пиратами едва стукнуло пятнадцать и который даже не успел побывать в тренировочном лагере? Для турианца лагерь — такая же обязательная школа, как для человека — начальные классы. Разумеется, до достижения нужного возраста домашнее обучение гарантировало получение минимального образования и первичных навыков, необходимых в жизни, однако настоящая жизнь начиналась именно в лагере. Строго говоря, без обучения там турианец вообще не считается гражданином Иерархии.       Вернуться домой, понимая, что здесь ты никто, все-таки оказалось тяжелее, чем думалось.       Мертв. В конце концов, Севир именно так на свой счет всегда сам себе говорил.       Оторвавшись от панорамного иллюминатора, он открыл дверь каюты и вышел в коридор. Причиной стал шум, который подняли члены экипажа. По-военному четкие, лишенные малейшей суеты действия отвечали точным сухим приказам, каждый выполнял работу слаженно, как элемент единого механизма. Лон вряд ли бы признал это вслух, но втайне его восхищала легендарная турианская дисциплина. В то же время он сомневался, что любовь к свободе и привычка полагаться только на себя помогут сделать из него хорошего турианца — милитаризированное общество не слишком подходит обитателям Омеги, а Омегу так просто из души не вытрясешь.       Не зная, куда, собственно, ему деваться, Лон покинул фрегат вместе со всеми и почти сразу попался на глаза кому-то из старших. Тот сухо объяснил, что Артериус отныне является его, Лона, непосредственным командиром. Юнец мог бы фыркнуть на это хотя бы про себя: формально Артериус не имел никакого права как ставить себя начальником, так и вообще приписывать куда бы то ни было бродягу с Омеги, — вместо этого кивнул и направился, куда показали. Понятия не имея, как себя вести, чувствуя себя полнейшим чужаком, да и не желая бездумно подражать привычкам бывалых вояк, тем более не относя себя к ним, Севир просто нашел Сарена. Видимо, пришло время наверстывать упущенное и проходить свое «обучение в лагере» в ускоренном темпе, вскоре — в боевой обстановке на фоне вторжения Жнецов.       Сарен       В космопорте «Годриус» был встречен обычно; безо всяких возражений осуществил посадку. Сарен окинул быстрым взглядом периметр посадочной площадки, выискивая охранников. Оценивая, насколько охрана усилилась. Учитывая репутацию Артериуса, солдат могло здесь быть и больше. В прошлый его визит на Палавен их встретил отряд вооруженных солдат; отступника взяли под конвой и увезли на переговоры с примархом. Сарен считал исход переговоров успешным, теперь мог лишь удостовериться в нем: кое-как ему таки доверяют.       Отряд Сарена поднялся на борт десантного транспорта, тут же взмыл в воздух. Уже по дороге турианец осмотрел своих бойцов: сплошь хмурые, строгие лица. Лидер «Иерихона» отобрал к себе лучших из солдат — для самой сложной из задач. Они отправлялись в центр столицы, туда, где под толщей земли находился центральный генератор энергии, откуда паутиной разветвлений отходили лабиринты катакомб и убежищ. Турианцы — гордый народ, их столице еще не приходилось переживать бомбежку. Но к подобному они были готовы: Сарен уже давно знал о наличии подземных укрытий, которые должны защитить гражданских на случай атаки с воздуха.       В прошлый визит Артериус озаботился тем, чтобы генератору обеспечили должную охрану: этот стратегический объект удостоится отдельного внимания разумных машин. Установленными защитными орудиями для большей эффективности должен был кто-то управлять на месте. Тридцать вышколенных, дисциплинированных бойцов. Сарен скосил взгляд на Севира. Тридцать один. Омеговец здесь выделяется: действительно, этот турианец не прошел обучение в тренировочном лагере и здесь наверняка чувствовал себя своего рода изгоем.       — Без лагеря — сразу в армию попал, — хмыкнул Сарен, обращаясь к молодому турианцу, который сидел рядом с ним. — Ничего, скоро всем станет не до этого, — «А мне и сейчас плевать. Ты щенок. Выплывешь — заматереешь, нет — значит, не достоин». Лон по факту ничем не отличается от остальных: крепко держит в руках снайперскую винтовку, хорошо стреляет и не боится одурманенных. Граница между ним и другими сотрется сегодня. Бой с Жнецами — лучшая из проверок на вшивость. Тягучее болото, из которого Лон либо выкарабкается, доказав свое право на жизнь, либо нет. — Данные уже загрузили на твой инструментрон, потому буду краток, детали рассмотришь сам: в центре города под землей находится генератор. Он кормит столицу и окрестности. Это — объект, за который каждый из нас должен быть готов отдать жизнь. Рассмотри в первую очередь карты: об этой стороне Сипритина знает не каждый житель столицы.       Высадились через несколько минут. Иерихонцы выстроились в ряд перед транспортом, пока Сарен переговаривался с пилотом. Безрадостная весть: системы раннего обнаружения Требия уже зафиксировали приближение флотилии Жнецов. Ориентировочное время прибытия на Палавен — от десяти минут до получаса. Все вот-вот начнется.       Они находились поблизости от центральной площади. Здесь проводили праздничные мероприятия и парады. Гладкая, выложенная полированным камнем поверхность поблескивала в лучах звезды Требий. Справа от площади находилось высокое здание с серебристо-белыми мраморными стенами, декорированными барельефами ключевых исторических событий — Зал Славы. Именно под ним находился генератор; поблизости же второпях возвели несколько укрывающих защитные орудия зданий. Славный город — столица «из серебра и стали». Жемчужина Палавена. Сарен медленно развернулся на месте, оглядывая очертания высоких, больше напоминающих крепости, зданий. Кулаки стиснулись до боли крепко. Затем повернулся к солдатам, ловя на себе полные ожидания взгляды.       — Турианцы! Враг уже совсем близко: до начала Жатвы на Палавене осталось не более получаса. Вы знаете, что случилось с батарианскими системами. Как все произошло на Земле. Быстро, смертоносно, без шанса на победу. У противника есть преимущество: на его стороне технологии, оружие, количество. Противник считает, что исход предрешен. Но наши зубы и когти острее, а мы тверже и не собираемся отдавать врагу свой дом! Мы находимся сейчас здесь, в сердце Сипритина, зная, что скоро по нему нанесут удар. «Иерихон»! Самые верные из сынов Иерархии, ради блага собственной нации вы были готовы пойти за мной куда угодно, даже преступить закон. Сегодня, здесь и сейчас, я потребую от вас еще больше. Скоро небо почернеет от Жнецов. Многие из нас, защищая родину, достойно отправятся к духам. Но мы не отступим и не испугаемся. Стоя плечом к плечу, ни на шаг назад, нанесем ответный удар по противнику. Заставим его узнать, кто такие турианцы. Выстоим. Они прилетели сюда напрасно: Сипритин почернеет, усеянный трупами врагов! — он поднял руку со сжатым кулаком вверх, повторяя еще громче: — Мы выстоим!       Голос Артериуса звучал сталью. Он расправил спину, гордо вздернув голову, твердо стоя на ногах. Каждый из тридцати бойцов был его — рукой, ногой, пальцем, пистолетом или спусковым крючком; Сарен был готов отдать жизнь за каждого из них. И продать жизнь каждого из них — за Палавен.       Севир       Летя на десантном транспортнике от космопорта до центральной площади, Лон не мог не задаваться вопросом, каким образом Артериусу удалось договориться с палавенскими «верхами». Словно и не висело на бывшем спектре клейма преступника. Жнецы на подходе. Это чувствовалось в повисшем повсеместно напряжении и подтвердилось, когда пилот сообщил о приближении вражеского флота.       Было бы неправдой сказать, что Севира новость не ужаснула. Ужаснула, до смерти. Далекая Омега показалась на редкость безопасным местом; Лон одернул себя за малодушие. Страх не отпустил, однако его можно скрыть. Бессмысленно тратить время на борьбу с очевидным. Куда полезнее позволить ей быть — и свести влияние страха на нет.       В конце концов, на той же Омеге каждую минуту приходится бдить. Чуть зазеваешься — тебя убьют ради награды, оружия или хотя бы кредитов, добытых со взломанного инструментрона, если совсем нечего взять. На Палавене предстоит то же самое за тем исключением, что враг обладает сокрушительной мощью и пополняемыми прямо на поле боя войсками, составленных из переработанных живых и мертвых противников. Жнецы наверняка бросят на столицу огромные силы. Однако сражаться до конца — в крови любого турианца. Эта раса такова, что не сдаст ни один город без боя. А каждое сражение всегда разбивается на десятки и сотни локальных стычек. Если грамотно распорядиться ресурсами, то, возможно, получится выжить…       Как будто бы есть другой выбор.       Его нет. Артериус прав: без лагеря — сразу в армию.       Молодой разведчик выбрался из транспорта на пустую площадь вместе со всеми. Активировав оранжевую голографическую «перчатку» инструментрона, он вывел переданный план на дополнительный цифровой экран, чтобы запомнить месторасположение всех важных точек и узлов. Для чего «Иерихону» в действительности понадобился генератор, несложно догадаться: стратегический объект такой важности не должен достаться врагу.       Три ряда турианцев и командир на фоне Зала Славы — зрелище впечатляющее. В детстве Севир бывал там — отец рассказывал о наиболее значимых и величественных событиях из истории, мать втолковывала, почему ему, сыну дипломатов, особенно важно их знать. Юнца тогда больше интересовало устройство сигнализации комплекса, он не представлял себя на месте героев, на чьих подвигах воспитывались поколения турианцев. И уж точно никогда бы не подумал, что будет стоять на этой самой площади, у этого Зала, слушая патриотическую речь на пороге исторического события.       Которое, наверное, переживут немногие. Жнецы не запрограммированы кого-то щадить.       Сарен об этом говорил. Он умел говорить так, что каждому его слову внимали без единого звука. Три года назад он твердил, что Жнецы непобедимы и единственный способ спастись — доказать свою полезность. Сейчас Артериус вдохновлял на грядущий бой, убеждая, что Палавен не захватить. Он говорил о доме — и по коже, не защищенной экзоскелетом, пробегал холод. Для выросшего здесь Севира Сипритин в буквальном смысле был домом. При одной мысли, что знакомые с детства улицы очень скоро превратится в горящие руины, пробирала мерзкая дрожь. Не только его — речь Артериуса завела всех.       — Не отдадим!!! — гаркнули в едином порыве три десятка турианцев «Иерихона», и Севир услышал свой голос среди них.       В наступившей секундной тишине донесся нарастающий гул. Головы присутствующих вскинулись вверх. В оранжево-зеленых небесах Палавена сначала ничего не привлекло внимания. Звук повторился, на горизонте мелькнула алая зарница. Показались рассыпанные между редкими облаками черные точки. Всполохи стали ярче и шире, солнце потемнело. Два высотных здания на краю площади переломились пополам, когда их прошил насквозь массивный красно-белый луч. От рева и грохота, отзывавшихся дрожью земли под ногами, заложило бы уши, не носи турианцы защитные шлемы. Инструментроны замигали оповещениями едва ли не у каждого, радиочастотный эфир центральных каналов гремел от вала сообщений… которые удивительно быстро смолкали один за другим. В распоряжении остались только местные каналы связи. Наверное, там, на орбите, жукообразные махины уничтожали спутники и коммуникационные буи, предположил Севир, быстро проверяя доступ к замолчавшему экстранету.       На площадь, накрывая его собственную тень, легла другая, растущая на глазах пятном неправильной формы. Молодой турианец прекратил попытки оценить ущерб, нанесенный коммуникациям, обернулся и медленно поднял голову.       Рыже-зеленое небо заполонили сотни десятков черных «точек», по мере приближения к поверхности планеты приобретая знакомую характерную форму. Их сопровождали горящие «кометы», оставляя дымно-огненные росчерки за собой. В воздух взвились тысяча истребителей, словно рой насекомых. Быстрые, маневренные, они уходили из-под лучей, но их огневой мощи не хватало, чтобы хоть сколько-нибудь повредить щиты и обшивку исполинских машин, зато удавалось сбивать «кометы» — десантные капсулы Жнецов. На глазах иерихонцев два истребителя попали под выстрел. Тут же взорвавшись, их обломки разлетелись над площадью и посыпались вниз.       Сарен       Еще минутку, еще пять минуток… Отдать солдатам последние распоряжения, оглянуться, осмотреться, воздухом подышать — пока в нем нет запаха гари. Говорят, перед смертью не надышишься, а удержаться от попыток не получается: Сарен никогда еще не окидывал взглядом панораму Сипритина с такой любовью. Артериус оказался хреновым другом и сыном; ничто и ничто не держали его в прошлом, да и на будущее особых надежд не было; он полностью, всеми фибрами души находился во враждебном настоящем. Перед тем самым моментом, когда слух неприятно резанул низкий, предупреждающий о прибытии флотилии врага гул, Сарен слышал отклик: голос солдат отряда звучал точно один и был исполнен решительной уверенности. Так же, как и голос самого Артериуса.       Затем началось. Сарен провел на борту «Властелина» слишком много времени, чтобы что-либо забыть. Воспоминания были свежи. Характерный низкочастотный звук работающих двигателя и орудий Назары когда-то тоже предупреждал о приближении. Его ни с чем не спутать; раньше он был знаком поддержки, теперь же — сигналом опасности. Впервые после пробуждения Сарен слышал его, приумноженного в десятки раз. Гул был по-простому страшный, древний, первичный — словно где-то вдалеке, на расстоянии сотен миль затрубили в боевой рог, прося о помощи, предоставить которую никто не успеет. Как же быстро они прилетели!       Вспыхнуло алым; Сарен, так же, как и три десятка солдат, глядел вверх, пытаясь уловить в безмятежных прежде небесах признаки вторжения. Наконец оранжево-зеленоватое марево зарябило черным. Приближение десятков разумных машин, стремительное и неумолимое, завораживало. На мгновение Сарен даже растерялся, замер, наблюдая. Предчувствуя. Он знал, что сейчас будет происходить: тревожный писк инструментрона, извещающий о разрыве связи — они уничтожили коммуникационные станции; прицельные выстрелы по охранным орудиям Сипритина; черным роем взмывшие в воздух истребители, половина из которых будет обломками гари валяться на улицах столицы менее, чем через половину часа… Сарен слишком хорошо знал, чего ожидать, чтобы происходящее его шокировало, парализовало. В отличие от некоторых солдат.       Сарен грубо рявкнул:       — Пасть подобрали, быстро! Времени в обрез! Разделяемся!       Потемнело; эсминец закрыл площадь от ласкового света Требия. Проклятые синтетики знали о генераторе и хотели его получить. А Сарен бывал здесь несколькими днями ранее не напрасно. Установленные в защитных башнях орудия по мощности были сравнимы с пушками турианских дредноутов: «Иерихон» не поскупился на защиту родной столицы, хоть и не оголился полностью. Боевые единицы флотилии Жнецов защищены мощнейшими кинетическими щитами, которые не так легко пробить. Кому, как не Сарену, знать и понимать их мощность. На всем пространстве Цитадели едва ли найдется орудие, способное пробить защиту Жнеца в одиночку; но Артериус понимал, что мощь от выстрелов можно суммировать, если ударить одновременно.       Два истребителя разорваны в клочки разрушительным лучом жнецовского лазера прямо над их головами; три десятка солдатов, Артериус и Лон — тридцать два турианца — разделились на четыре группы по восемь, кинулись к защитным сооружениям, которыми нужно управлять.       Сарен бросился в сторону, избегая попадания под один из дымящих обломков; останки истребителей с оглушительным грохотом падали на площадь, заполняя воздух едкой гарью. Глаза защипало от дыма, нужно было спешить; добираясь до башни, этой высокой, цилиндрообразной металлической конструкции, турианцам пришлось обнажить оружие: некоторые из капсул с одурманенными добрались до земли Сипритина.       Уже внутри Сарен торопливо запустил терминал, активируя наземную пушку; защитные сооружения и занявшие свои позиции снайперы должны были защитить этот форпост от приближающихся хасков. Артериус окинул взглядом площадь: алый луч ближайшего эсминца Жнецов прошелся по кладке, разрезая ее, точно масло, из черных борозд от плавленного метала и горной породы валил дым. Воняло гарью; сверкающий прежде плац посерел, всюду валялись обломки от истребителей и капсул. Сарен прищурился, отыскал взглядом группы. Две уже успели занять позиции в башнях, так же, как и солдаты Сарена; одна по-прежнему была на полпути.       Стоит разрушителю обратить внимание на защитные сооружения — и их щиты лопнут, точно хрупкое стекло. Нужно действовать быстро. Металлические панели в верхнем секторе вышки пришли в движение, поднимаясь и являя взору продолговатый ствол пушечного орудия.       Сарен подгонял отстающих, недовольно щелкая мандибулами в коммуникатор:       — Быстрее, Терис. Сейчас мы ждем именно тебя.       Артериус рассчитывал на эффект неожиданности, ждал подходящего момента, чтобы ударить с максимальной мощью — вчетвером и одновременно. Нетерпеливо барабанил затянутыми в перчатки пальцами по поверхности «Паладина» на поясе, отсчитывая секунды. Таких пушек по Сипритину было наставлено много. Вот только всем ясно, что после первого направленного залпа по эсминцам каждая из них превратится в первостепенную мишень.       Севир       От низкого вибрирующего гула пробирала дрожь. Органическая плоть слаба, инстинкт заставляет в ужасе трястись, ища в лихорадке пути отступления. Вшитое в гены стремление выжить диктует свою волю, подменяет мысли, заставляет поступать вопреки логически обоснованным решениям, отсылая прочь всякую рациональность, цели, приоритеты. Словно запущенный вирус, оно распространяется и перехватывает управление у сознания, подчиняя, умаляя, превращая в инструмент животного начала.       Севир запретил себе бояться, но не мог не признать, что поддаться хотелось. Он заставлял повторять про себя цель, ради которой горстка турианцев здесь. Смотреть на гигантские, в два километра, кальмарообразные махины, некоторые из которых приземлились и неспешно перебирали «ногами»-отростками немногим вдали. Сердце колотилось как бешеное, Лону все время чудилось, будто Жнец сейчас развернется и вспорет смертоносным раскаленным лучом каменистое брюхо площади, обращая в ничто отряд глупцов, посмевших высунуться на открытое место.       Будучи снайпером, молодой турианец не мог не думать об укрытии, а их имелось удручающе мало. Не полезешь ведь на башни Зала Славы, откуда любой получит отличный обзор и станет не менее отличной мишенью? Когда два истребителя рухнули, усеивая площадь горячими обломками, Лон бросился прочь вместе со всеми, однако минутой позже не мог не признать, что дымящие куски покореженного металла дают какую-никакую защиту. Очень скоро само понятие безопасности придется начисто забыть, но пока это и впрямь лучший вариант для дислокации. Если станет слишком опасно, есть маскировочный модуль, его хватит на двадцать минут. Снайперы Артериуса занимали позиции, двое догадались метнуться к обломкам, видимо, из тех же соображений.       Костюм-скафандр выдержит как экстремально низкие, так и экстремально высокие температуры, лишь бы раскаленный металл не повредил экипировку и особенно оружие. Правда, Севир чувствовал себя несколько неуютно по той причине, что вместо привычного глухого шлема с прорезями, на внутреннюю поверхность которого встроенный виртуальный интеллект выводил весь необходимый тактический интерфейс, его глаза закрывала плотно прилегающая полоска сверхпрочного прозрачного материала, справлявшейся с той же задачей. Такие визоры оборудованы генератором кинетического щита, чьей силы хватает поддерживать вокруг носителя масс-поле, внутри которого сохраняется необходимая атмосфера, и синтезатором кислорода. Но Лон разжился девайсом в первую очередь из-за его потрясающе точной системы приближения. Для снайпера это бесценно. И затраты себя окупили.       Первые десантные капсулы с грохотом ударились о площадь. Винтовка в руках развернулась в боевое положение, с щелчком в разъем встал термозаряд. Оперевшись на край куска крыла, завалившегося на бок, Севир приник к прицелу, выбирая цель. Он почти не удивился, увидев авангард в лице пятерых резво бегущих хасков. Посеревшие исковерканные тела, скрученные вживленными прямо в плоть проводами, язык не поворачивался назвать живыми. Хаски — синтетические слуги, когда-то бывшие людьми, батарианцами, турианцами, азари. В основном так называют переработанных людей, хотя на деле у жнецетварей гораздо больше видов.       Севир выстрелил в голову каннибалу — чудовищному гибриду батарианца и человека; тело последнего заменяло руку и заканчивалось тяжелой пушкой. Эти твари ходят стаями, пожирая все что найдут, включая бывших павших «соратников». Каннибал дернулся, словив бронебойный боеприпас прямо в бьющую светом растянутую пасть, а следом из-за его спины пролетел росчерк, вонзившийся в обшивку крыла в десяти сантиметрах от стрелка. Лон отпрянул, прячась, одним движением сменил обработанный термозаряд и осторожно высунул ствол винтовки. Тепловизионный прицел подсветил гаснувшим красным заваливающуюся тушу бывшего батарианца, подстреленного кем-то из напарников, а сразу за ним — целившуюся на ходу худую фигуру налетчика. В налетчиков превращают выходцев с Палавена.       Впрочем, вряд ли конкретно этот родился, жил или работал именно здесь. Вторжение только началось, значит, скорее всего, турианцев похищали из дальних колоний или, что более вероятно, ловили в Системах Терминус. Действительно, кому придет в голову искать пирата или головореза в скоплениях беззакония. Севир поймал-таки бывшего сородича в прицел, убил в голову и поискал взглядом Артериуса, который слабо угадывался, если не показалось, на ближайшей башне. Внутри молодого все клокотало.       — Такого будущего ты для нас желал, Сарен? — рухнула еще одна капсула, в клубах густого едкого дыма мелькнули силуэты еще трех налетчиков. Один их вид вызывал в Севире отвращение пополам с ненавистью. Он не хотел думать о том, что где-то глубоко в кибернетизированных телах таятся осколки личности прежних владельцев. Если они способны что-то чувствовать, то наверняка испытывают безнадежный ужас и бессилие как-либо повлиять. Встретившись с воплощениями «спасения», проповедованного Артериусом и обещанного Жнецами три года назад, Лон не раздумывая отстреливал их в первую очередь.       Сарен       Меж резких, оглушительных звуков разыгрывающейся на центральной площади бойни все еще прослеживались те самые, до боли родные Сарену жнецовский гул и скрежет. Точно вкрадчивый шепот его мертвого хозяина, «Властелина». Сарен не мог не помнить: раньше его везде сопровождал голос Назары. «Я рядом», «Территория зачищена», «Наши дела здесь окончены. Возвращайся ко мне». Безмятежность, спокойствие и уверенность «Властелина» придавали Артериусу сил, помогали отбрасывать в сторону все сомнения. Когда-то в бою он потерял руку: под огневой мощью защитного орудия лопнул, точно мыльный пузырь, биотический барьер, после — и кинетические щиты его защитного костюма. Прежде чем пушку обезвредили, она успела пройтись плотной очередью по левой руке. Сарен смотрел несколько мгновений на обвисший плетью кровоточащий кусок плоти, который держался лишь на ошметках кожи и брони. Затем, разомкнув сцепленные до боли зубы, пронзительно и во всю глотку заорал. Тогда в сознание иголками впился страх: калека ты теперь, Артериус, неполноценный урод, убогий. Сколько времени уйдет на имплантацию синтетической руки, а на ее разработку? «Властелин» его спас. Успокоил властным голосом, уверенностью, выровнял ритм бьющегося бешено, рвано, сердца. Расслабил напряженные нервы. Оттянул боль. Сарену стало тошно от двойственных ощущений: Жнецы были безусловными, безоговорочными врагами, а в воспоминаниях — радость от подчинения одному из них. Слов из песни не выкинешь, Артериус на протяжении долгих лет истово и верно служил интересам Жнецов; теперь так же истово пытался с ними сражаться. Не зная наверняка, но надеясь: он успеет опять пустить себе пулю в лоб, прежде чем станет послушной куклой синтетиков.       Корабли Жнецов расчищали себе место для посадки и приземлялись на землю, упираясь в нее заостренными клешнями. Сипритин от такой чудовищной ноши вздрагивал, почва прогибалась, а Сарен все еще ждал, пока все башни вокруг Зала Славы смогут выстрелить вместе. Пальцы забегали по кнопкам голографического интерфейса терминала, перед глазами спектра-изгоя рядом выстроились разные части площади — данные с целых пока что камер наблюдения. Одна из капсул с одурманенными приземлилась поблизости от башни Артериуса. Сарен видел, как вывалились из нее хаски и отпрыск. Крупная тварь подняла тяжелую руку, целясь в одно из защитных орудий башни, выстрелила. Щиты сбило тотчас, но отпрыск продолжал стрелять, пока алый огонек прицела турели не погас.       — Двое остаются здесь, остальные — на площадь!       Для управления наземной пушкой пары специалистов достаточно, а башню им нужно удержать нетронутой.       Артериус второпях спустился по лестнице, выскочил на площадь, вновь оказался в плотной тени Жнеца-эсминца. Синтетик уже сел, находясь теперь в нескольких сотнях метров от Сарена. Но последнего волновал не он, а наземные боевые единицы. Хасками занялись солдаты. Воспользовавшись низким ограждением башни в качестве прикрытия, Сарен выглянул, целясь в отпрыска. Уродливая сине-серая двухметровая тварь была широка в плечах; ее правая рука, огромная, раздутая, была почти полностью синтетической и оканчивалась дулом тяжелого оружия. Переставляя увитые черными проводами земляного цвета ноги, отпрыск приближался. Артериус выстрелил в него, целясь в шею, но подгнившая темная плоть не торопилась рваться. Место выстрела почернело, обнажая вживленную металлическую пластину, и Сарен прицелился уже во второй раз — виднеющейся за спиной синеватый пузырь. Выстрелил опять. Отпрыск рухнул на колени. Ртом пошла черная блестящая жижа. Пузырь оказался своеобразным резервуаром энергии, и, когда одурманенное существо упало, Артериус понял: в нем угадываются очертания человеческого эмбриона. Слуги Жнецов, Коллекционеры, приложившие руку к созданию этих уродцев, не зря разыскивали по всей Галактике гуманоидов со специфическими отклонениями и физиологическими состояниями. Каждый из их заказов был загадкой. Теперь Сарен разгадал одну и понял, зачем им могли понадобиться беременные человеческие женщины.       Над головой полыхнуло: наконец-то выстрелили. Сарен обратил взор к ближайшему Жнецу, наблюдая, как его «пилят» лазерные лучи наземных пушек, целясь в уязвимое место — оптический прицел. Первым залпом они должны были разбить щиты синтетика, вторым — убить его самого. Лишенный защиты, эсминец развернулся; разрушительный алый луч полз по площади — к одной из башен, распаивая, точно масло, попадающиеся на пути препятствия. Еще десяток капсул приземлился на плац. Отстреливая хасков, Сарен считывал секунды — чуть больше половины минуты на перезарядку, только бы хватило!..       Наконец полыхнуло опять; четыре белых луча устремились в одну точку, оптический прицел эсминца. Тот замер, светящийся прицел вскоре погас. Пошатнулся, заваливаясь набок; соскальзывая оптическим «зрачком» с лазерных прицелов орудий. Без щитов они с легкостью разрезали сверхпрочный сплав. Прежде чем залп был окончен, от эсминца успели отрезать две клешни. Теперь он, мертвый, натужно скрипя искореженным телом, медленно падал — прямо на Зал Славы.       Севир       С каждым убитым врагом росло понимание факта, что термозарядов надолго не хватит. Кто додумался модифицировать ограниченными припасами оружие, созданое специально для убойных одиночных выстрелов? Учитывая, сколько прибывало хасков и сколько прибудет позже, очень скоро стрелять станет попросту невозможно. Как же турианец жалел, что прежняя верная винтовка досталась наемникам одной из банд на Омеге. Сейчас бы ее возможность вести практически бесконечный бой как никогда пригодилась. Вместо этого накопленное во время выстрела тепло уходит в одноразовый радиатор, не позволяя оружию перегреться и деформироваться, давая возможность вести непрерывный огонь из шквального оружия ровно до тех пор, пока не кончатся термозаряды.       Проблема встала острее, когда Лон обнаружил, что тех осталось всего двадцать. Это всего двадцать мертвых врагов. А затем хаски попросту навалятся, сомнут числом — и пополнят свои ряды, превратив в такого же налетчика, каких он тут настрелял. Перспектива паршивая.       На минуту выдалось затишье: высадившийся десант был уничтожен, новый не успел прибыть. Севир рискнул высунуться, мельком бросив взгляд на показания радара, выводимые через визор в виде голографической проекции-интерфейса, для него подсвеченной оранжевыми линиями в трех шагах впереди. Состояние кинетического щита брони, количество боеприпасов, тактическая карта с отмеченными движущимися объектами, всякие расчеты — все это давало исчерпывающую информацию на поле боя. Благодаря автоматической фокусировке он необыкновенно четко видел раскаленный луч, идущий к башням, зажмурился, когда четыре пушки на них синхронно ударили в алое око Жнеца. Оценив расстояние между собой и укреплением иерихонцев, а также возможную траекторию падения машины, турианец счел разумным покинуть временное убежище. На помощь пришла модульная маскировка — невидимым молодой разведчик выбежал из-за остатков турианского летуна, крикнув двум засевшим там же иерихонским «коллегам». В этот момент над головой грохнул взрыв, и, опережая бегунов, с небес спикировал еще один подбитый истребитель, пропахал носом землю, на ходу разваливаясь, и красиво расцвел в конце пути огненным цветком. Бойцы только успели попадать и сжаться, уходя из-под налетевшей жаркой волны.       Чудовищный скрежет возвестил, что второй залп «Таниксов» достиг своей цели. Некрупный по сравнению со Жнецами-дредноутами эсминец медленно падал прямо на Зал. Зрелище захватывающее и смертельно опасное, учитывая, что десантные отряды никуда не делись. Они не могли визуально засечь бегущего в маскировке, но способны отлично слышать, как и наткнуться на него по дороге. Не теряя времени, Севир рванул к горящему кораблю, практично предположив, что выживших нет, зато наверняка уцелели боеприпасы. Устроив марш-бросок до обломков, обнаружил почти целую кабину с мертвым пилотом — бедняге пробило шею арматурой с приборной доски. За покореженной дверью в соседний отсек он различил ноги зенитчика. Мельком подумав, что потерь впереди куда больше, Севир снял с пилота пояс с термозарядами, а у его напарника нашел три чудом не разорвавшиеся гранаты. Как раз тот случай, когда мертвые могут помочь живым.       Заряд маскировочного модуля стоило беречь, поэтому Лон осмотрелся, прикидывая, что делать дальше. Приказов от Сарена конкретно ему не поступало, поэтому он сосредоточился на той же задаче, что и те двое снайперов: не дать хаскам добраться до башен. Заняв позицию поудобнее, притаившись в уцелевшем дверном проеме кабины пилота, Севир всматривался в прицел и отстреливал особо ретивых врагов. Артериус явно что-то задумал и хочет это претворить в жизнь, значит, задача других — дать ему время.       Над головами продолжал кипеть бой. Истребители, фрегаты, шаттлы развернули настоящее сражение, не позволяя захватчикам продвинуться дальше. То и дело на город падали подбитые карабли, но враг тоже нес потери. Севир только мельком видел, как взвод из шестерых фрегатов сманеврировал под брюхом огромного двухкилометрового Жнеца, копошащегося на краю площади, развернулся и произвел одновременный залп прямо по оку. Не дожидаясь, пока громадина придавит, звездолеты ушли по зигзагообразной траектории, чтобы луч соседней металлической туши не попал по ним.       Жукообразный дредноут покрылся сетью алых электрических разрядов, обозначивших перегрузку его щитов, покачнулся на своих пятерых опорах, но устоял и даже больше — приготовился разогревать внутри своего чрева раскаленный металл. Турианский взвод пошел на второй заход, как вдруг алый поток вырвался из поврежденного ока, прошил два фрегата насквозь и двинулся дальше мимо взрывов, прицельно ударил в пустое на вид место и…       …Край площади разворотило фонтаном огня, камня и дыма. Под землей ощутимо дрогнуло, раз, другой, третий…       Одновременно с дрожью фрегаты еще раз прошлись по той же траектории и разрядили главные калибры в единственное уязвимое место. На этот раз Жнец не устоял. С оглушающим протяжным скрежетом, больше похожим на вой, повалился на ближайшие здания. Севир знал, что они были жилыми.       Сарен       Клешненогий эсминец накренился в сторону, вместе с ним метнулась и накрывшая площадь тень. Сарен инстинктивно прикрыл глаза, не в силах оторваться от зрелища. Опутывающее нитями тело Жнеца голубоватое свечение мигнуло бордовым и потухло. Горевший прежде алым оптический прицел безжизненно погас. Кружившие вокруг истребители завершали начатое, расстреливая распоротое брюхо снарядами.       Он рухнул прямо на крышу Зала Славы, разломив стотонным телом на сотни осколков рельефный мраморный купол и колонны и превратив в гору хлама пол и фундамент здания. Почва под ногами Артериуса содрогнулась, будто в мучении: принимать на себе исполинских синтетиков славный Палавен не хотел, да и не должен был. Сарен сменил термозаряд, осматриваясь: одурманенных здесь было еще много. Бой пошел бодрее: отстреливать хасков без опасности быть превращенными в пепел одним выстрелом было проще.       О том, что второго Жнеца подбили, ему сообщили в коммуникатор. Артериус повертел головой, пытаясь увидеть, а потом у него дух перехватило от зрелища падения гиганта размером с Назару уже издали. «Знал же я, что это возможно, — сбивчиво думал Сарен, глядя, как валится тот на жилой район, заставляя дома из высокопрочной стали, стекла и камня падать, точно сложенные из картонных карт домики. — Знал же я, что мы можем от них отбиться!..» Ну и что, что там гибнут живые турианцы — это война, на ней без жертв не обойтись. Эвакуировать население многомиллионной столицы нужно было раньше, а сейчас… Сейчас Сарен был готов пожертвовать сотней, тысячей таких же жилых домов, лишь бы весь этот скоп черной синтетической дряни валялся на улицах, не шевелясь. Мертвым.       Зал Славы окутало облаком пыли. Сарен откашлялся, заорал:       — Зачистим площадь от хасков! — кивком указывал — идти будут к центру, туда, где в развалинах валяется дохлый Жнец.       «Выкинем ублюдков!»       Сарен выглянул из-за укрытия. Убедившись, что опасности рядом нет, покинул его. Направился бегом к следующему, мониторя остальные группы. Пока что потери у него если и были, то крайне незначительные. Им пришлось остановиться, когда на пути из пыльного облака проступили черты нескольких отродий, активно двигающихся навстречу.       — Нужна помощь с воздуха, прикройте нас, — хрипло в коммуникатор, спрятавшись за обломками очередной жнецовской капсулы. Выглядывая из-за укрытий, турианцы вели по отродьям пальбу, пока проносившийся мимо истребитель не добил тварей очередью. Последний одурманенный повалился на площадь в нескольких метрах от Артериуса, избавив его от утомительной беготни. Да так рухнул, что земля под ногами аж вздрогнула. Потом опять, снова…       Духи! Не заметить ярко-оранжевый поток прямо из-под земли было тяжело даже в творившемся здесь хаосе. Подземный взрыв раскалил почву, нагрел воздух, прошелся по улицам Сипритина жгучей ударной волной. Заметили-таки! Сарен слишком хорошо знал, что находилось в месте удара. Проделанная Жнецом дыра вела аккурат к заложенному в катакомбах столицы запасу взрывчатки. Во время прошлого визита Артериуса на Сипритин на всякий случай в катакомбах под улицами столицы спрятали бомбы. Напрямую зависящие от центрального генератора, они могла бы стереть с лица Палавена весь город. А вместе с ним — и десятки Жнецов…       Еще час назад Сарен надеялся, что воспользоваться бомбами не придется. А теперь…       Тряска все не прекращалась, напротив, только усиливалась. Сипритин лихорадило, точно в горячке. Артериус понял: обвал горных пород вызвал череду сильных сейсмических толчков. Землетрясение.       Раскуроченная почва вдруг с треском разошлась в стороны, оставляя меж своими краями голодную черноту провала. Зияющая рана расселины расширилась, во все стороны от нее стремительно расходилась черная паутина трещин. Площадь покрылась рытвинами, почва под ногами задрожала мельче, раскалываясь, сдвигаясь в стороны. Сарен не удержался на ногах, рухнув на колени; ошарашенно задрав голову, он наблюдал за тем, как обновляется панорама Сипритина чередой жутких обвалов. К такому землетрясению не была готова даже прочная турианская архитектура. Что не сделали за первый час нападения Жнецы — с лихвой восполняла тряска, превращая столицу в запыленные руины.       Сарен хотел защитить столицу.       И что теперь защищать?       Кое-как поднявшись на ноги и позвав за собою солдат, Сарен побежал к Залу Славы, помня: там находится черный ход в катакомбы. Ему необходимо добраться до генератора прежде, чем это сделают Жнецы. Безрадостный бубнеж операторов в наушнике подтверждал худшие из его опасений: катастрофу такого масштаба Сипритину не пережить. Не говоря уже о том, чтобы отстреливаться от Жнецов. Если турианцы хотят нанести заметный ущерб их флоту, то нужно действовать быстро, пока они еще тут.       — Свяжите меня с примархом Федорианом, — хрип в коммуникатор. На бегу отстреливал шатающихся рядом, ополоумевших от тряски хасков. Через трещины приходилось перепрыгивать, одурманенные падали прямо в них. — Примарх, Сипритин не спасти. Прошу разрешение на активацию заряда генератора.       Севир       Быстро бегущая ветвистая трещина стремительно приближалась прямо к обломкам сбитого турианского истребителя. Пора уносить ноги. Бросившись в сторону, Севир ушел перекатом на другую половину образовавшейся и расширяющейся на глазах пропасти, вскочил, шарахнулся от летящей глыбы. Камни падали с неба, вздернутые взрывами, которые неумолимыми толчками сотрясали землю. Снайпер внутри него привычно отметил очень кстати рухнувшие укрытия, где можно затаиться, расстреливая хасков. Турианец же в нем метался по зигзагообразной территории, чтобы не угодить под глыбы и не налететь на врагов, на заднем плане собственного сознания пребывая в полушоковом состоянии.       Вокруг творился форменный хаос. Ударной волной сбило несколько истребителей и шаттлов, чьи подбитые металлические тела врезались в развороченную площадь, один на глазах ухнул в свежий разлом и взвился оттуда огненным столбом. Зато досталось и капсулам: пришибленные волной, они падали, усеивая центр города. Две или три свалились метрах в трехстах от турианца, еще одна грохнулась прямо перед ним.       Самое время правильно распорядиться временем, ему отпущенным. Решить для себя, что делать на данном поле боя — опыта участия в армейских операциях у Севира нет. Вырваться ли к остальным бойцам, пытаясь разыскать тех, кто выжил, раз уж «приписали» к взводу, или действовать по своей инициативе, поступая так, как умеет лучше всего? Первому претили неясность и отсутствие указаний, против второго предостерегало опасение помешать планам Сарена, наломав дров. Кто знает, Артериус вполне мог предоставить молодого самому себе и забыть про него, занявшись своими делами.       Севир только успел дернуться к ближайшей глыбе, на ходу целясь из винтовки, как из пламени и дыма выступило неживое жнецовское пушечное мясо. Каннибалов «богомол» снимал точно, тратя на один труп ровно один выстрел. Поначалу. Затем гарь и дым долетели вместе с ветром до стрелка, видимость резко ухудшилась и он стал мазать. Тепловизионный прицел исправно высвечивал алыми контурами гротескно искаженные фигуры, но из-за плотной завесы Лон не видел, где в это время находятся остальные враги, отчего нервничал. Ему помогли двое иерихонских снайперов, обосновавшихся за пустой уже капсулой, упавшей метрах в ста пятидесяти справа от него. Когда хасков не осталось, омеговец нашел их в прицеле, опустил винтовку и приветливо махнул рукой.       И чуть не словил пулю в глаз. Слева, за громадой невесть каким образом долетевшего куска колонны Зала затаился налетчик.       «Интересно, жив ли Сарен. Наверняка жив, кто б сомневался», — пролетела мысль, покуда молодой снайпер выискивал новых врагов. Образовалось затишье. Винтовка сместилась вправо, вернулась на иерихонцев — и Севир глазам не поверил. Не глядя активировал маскировку на всякий случай и продолжил смотреть.       С его расстояния без оптических приборов нельзя было разглядеть, что там происходило. Однако верный «богомол» выручил и здесь, визуально сократив расстояние до условных нескольких метров. Хорошо просматривалось, как иерихонцы что-то заметили внутри капсулы, нырнули туда, а, выйдя, скорчились прямо на земле. Приходить в себя им пришлось быстро: в трех метрах от них, поднимая тучи пыли и камня, высадился очередной десант. Шатаясь, кое-как прячась в проеме капсулы, турианцы открыли огонь, а затем опустили винтовки, переглянулись…       Трансформация преобразила обоих в пару мгновений. Десант из пятерых хасков-людей и десятка каннибалов пополнился двумя налетчиками.       Рука Севира сама собой нажала на спусковой крючок. Сначала один, затем второй бывшие иерихонцы упали как подкошенные, дергаясь в опутавших тела электрических змеях.       Опустив «богомол», Лон осмотрелся. Землю еще лихорадило, впрочем, толчки отдавались один слабее другого. Противник не наблюдался, поэтому маскировку парень деактивировал: решил поберечь запас энергии в источнике питания. С трех сторон его позицию в виде глыбы и горящей после входа в атмосферу жнецовской капсулы окружал широкий новоявленный «ров». С четвертой стороны уцелела узкая полоска площади. Неплохой расклад: если еще один десант не упадет прямо на его «полуостров», то идти тварям придется только по этой полоске, похожей на мост. Оборонять такую несложно. Тогда остерегаться следует только налетчиков, отлично стреляющих на дальние расстояния. Другое дело, что иерихонцам Лон может понадобится в другом месте. Есть ли смысл задерживаться здесь?       Подойдя к краю обрыва, он осторожно заглянул вниз. Плохо было видно, хотя ширина ямы позволила остаткам дневного света, пробивавшегося из-за плотных туч пепла и дыма, различить детали, выхватываемые визором. Разлом обнажил на дне пласты металлической обшивки, явно скрывающей под собой нечто огромное. Лон сверился с картой, вспыхнувшей на круглом экране голографической перчатки инструментрона: так и есть, похоже на один из узлов генератора. Инстинкт самосохранения тут же подсказал немедленно убраться подальше, а здравый смысл иронично «успокоил»: если рванет, бежать будет некуда — турианец развеется в пыль вместе с городом.       Найлус       Зеленоглазый турианец наблюдал за Севиром из-за укрытия с ненавистью. Лон явился сюда, в сердце Палавена, чтобы наблюдать крах сердца всей их цивилизации, с Сареном Артериусом и выполнял приказы последнего. В доступных Совету и его уполномоченным агентам данных не было информации о том, как эти ублюдки сворковались. Но было в этом повороте событий нечто причудливое.       Судьбоносное.       Найлус Крайк, один из лучших агентов Специального Корпуса Тактической Разведки, находился сейчас в центре Сипритина и наблюдал за своим беглым учеником неслучайно. Он пробирался сюда тихо, под тактической маскировкой, огибая одурманенных и не ввязываясь в бойню. Он пришел сюда не за этим. Найлуса Крайка сюда привезли до постыдного личные счеты. Он был великолепным убийцей. Не родился им, нет; тяжелое детство и не более приятное начало службы сделали из него первосортного изгоя и нелюбимца командования; убийцу из него сделал спектр-ренегат Сарен Артериус.       Еще будучи в здравом уме и с приличной репутацией, Артериус подобрал зубастого щенка — Крайка. Тот отличался уникальной способностью выкарабкиваться из любого дерьма. И, как водится за собаками, привязался к наставнику как к родному. Других родных не было. Годы расстояния и молчанки меж ними не заставили усомниться Крайка в их крепкой мужской дружбе, потому встрече на Иден Прайм он был рад. Сарен тогда вел себя как обычно, говорил, как обычно. Найлус помнил, как легла тяжелая рука наставника на его плечо, и многозначительное «все под контролем» за мгновение до того, как заметить вспышку, тоже помнил.       Свет быстрее пули; перед тем, как упасть на рифленый пол без сознания истекать синей кровью, Крайк успел его заметить. Потом были пробуждение, долгие дни на койке и допросы. Болезненное осознание: в него стреляли, как в того же щенка. По-тихому и хладнокровно. Он никогда не был ровней наставнику, нет!       Разменная пешка.       И только.       Крайк верил в карму, а еще ему было до одури грустно. Единственное утешение он нашел в попытке наладить кому-то жизнь и обзавестись другом. Как когда-то его подобрал Артериус — он подобрал ученика, молодого турианца с Омеги, Севира Лона. Серолицый был нагл, до паранойи подозрителен и схватывал все на лету. А еще по строению черепа, цвету лицевых пластин и кожи зверски напоминал Крайку Сарена. Тем еще мазохизмом было пялиться на его рожу каждый чертов день. Крайк справился и через несколько месяцев даже привязался к юнцу. Посчитал своим. Доверился.       И ошибся во второй раз.       Пригретая на груди змеина ужалила. Да так, что медики Цитадели едва успели вытащить Крайка с того света. Клиническая смерть — та еще штука, говорят, в такие моменты органики видят тоннель и свет, а вот Найлус не видел и не чувствовал ничего, кроме поглощающей ярости. Лон отравил его в баре: подмешал в алкоголь несовместимый с декстроаминокислотами наркотик. Рядом с Крайком тогда оказался Вакариан, и его спасли.       И теперь Найлус хотел воспользоваться наконец дрянными преимуществами покорной цепной служаки Совета. То есть, фактически, неограниченными правами спектра. Прекрасно осознавая, что не в его власти спасти атакованный Жнецами и покореженный землетрясением Сипритин, он намеревался свести личные счеты с двумя предателями. Один из них стоял напротив.       Виднелся в перекрестке оптического прицела, родной.       Ствол «Черной Вдовы» голодно пялился на Лона из-за укрытия добрую половину минуты, целясь. Найлус внимательно осматривал ученика, его костюм и оружие. Нужно было обезвредить его быстрее, чем он успеет сбежать. Сопляк всегда очень быстро бегал и с Цитадели сбежал после отравления до того, как Служба безопасности успела его сцапать.       Кинетические щиты всегда слабее к ногам, Крайк не раз пользовался этим, стреляя защищенным тяжелыми бронированными костюмами солдатам в ноги. Проходился очередью по местах стыков пластин, и хоть одна пуля да достигала цели. Вот и сейчас перекресток «Вдовы» замер напротив уязвимого места под коленом. Найлус нажал на спусковой крючок; снайперская винтовка послушно вздрогнула в его руках, выпуская заряд.       Крайк не смотрел, достиг ли выстрел цели: знал, что достиг. «Вдова» — покорная и верная сучка. Единственная верная сучка в его жизни. Турианец покинул укрытие, вешая «Вдову» за спину, и побежал к Лону, на ходу активируя инструментрон. Запустил с инструментрона алгоритм «Перегрев»: Лон не должен иметь возможность воспользоваться своим оружием. Программа тоже подействует: для лучших агентов — лучший софт.       Оказаться рядом с учеником за какой-то десяток секунд, радоваться зрелищу его жалких попыток встать, оскалить острые зубы в злой усмешке.       Прошипеть тихо:       — Ты, сука, больше никогда, никогда не встанешь.       Блокировать возможные попытки атаковать; коротко замахнувшись, ударить по незащищенной челюсти, слыша, как от удара тяжелой перчаткой трескаются лицевые пластины. Поймать за гребни, ударить по лицу уже коленом, отпустить ученика; от души пнуть под дых ногой и наступить на запястье руки, тянущейся к оружию. О да. Крайк долго об этом мечтал.       Севир       Отойдя от края обрыва, Севир мельком еще раз огляделся, не заметил ничего подозрительного и включил коммуникатор, закрепленный слева на визоре.       — Это Лон. Только что свалилась капсула с опасной дрянью. Двое ваших туда полезли и превратились в хасков. Оба устранены. Ловите координаты. Не советую приближаться. Гранаты будут кстати, — перед началом операции весь отряд Артериуса подключился к локальному общему каналу связи, через который турианец и передал сообщение. Получив подтверждение, отозвался: — Лон, отбой, — и выключил канал.       Других упавших капсул поблизости не наблюдалось. По прежнему бой шел и в небе, но с уничтожением двух Жнецов схватка переместилась от центра площади к краям и дальше, в гущу кварталов. На «островке», окруженном разломом, установилась относительная тишина, и Севир решил воспользоваться ею, собираясь подобраться ближе к точке высадки хасков, явно прихвативших с собой нечто, заставившее иерихонцев пополнить их ряды. Само собой, лезть на рожон снайпер не собирался, рассчитывая испытать на месте прихваченные из разбитого турианского летуна гранаты.       Раскаленный корпус оставленной за спиной оплавленной капсулы, рухнувшей чуть ранее на тот же «островок», был единственным укрытием. Дойдя почти до начала полоски вывороченных плит, по которой только и возможно уйти оттуда, Лон помедлил и повернулся по неясному наитию. Тут же ноги прошило насквозь резкой обжигающей болью, заставляя мгновенно потерять равновесие. Выставив руки, смягчив приземление, Севир перекатился вбок, инстинктивно уходя от автоматной очереди, что вполне могла прилететь, схватился за «богомол», грязно выругался, обнаружив, что оружие выведено из строя, потянулся к модулю маскировки, одновременно поднял голову и…       Так наяву не бывает, только в дерьмовых снах, мелькнуло в оглушенной болью голове. Все это — Жатва, стихийное бедствие, хаски — хреново настолько, что таким видениям самое место в кошмарах. Во главе со стремительно мчавшимся Крайком.       Оцепенение отпустило парня, когда бывший наставник, во плоти и наяву, остановился рядом, выделяясь чрезмерно четко на фоне задымленной пустоты. Рефлексы работают быстрее мысли. Бить снизу из положения лежа — позиция неудобная, если не свалить противника с ног, уравнивая с собой. Короткая попытка обрести почву под ногами закончилась провалом, предпринятая после удара винтовкой под колено — злые слова Найлуса вполне соответствовали правде. Спектр устоял — не был бы одним из лучших агентов Совета Цитадели, если б не ждал этого действия. Увы, излюбленная тактика самого Севира — стать невидимкой и нападать — обернулась против него самого: другого объяснения, почему Лон не заметил Крайка раньше, не находилось. Злость придавала спектру силы, или же ученик плохо его знал — потому что удар по челюсти вышел до того сильным, что треснул лицевой экзоскелет. Осознать это не было времени: мир вспыхнул еще более ярко, завертелся и кинулся в разбитое лицо мешаниной камня и пепла. Руками инстинктивно закрывшись, юнец запоздало сообразил, что винтовка вылетела и валяется рядом. У турианцев высокий болевой порог, поэтому по сравнению с первыми ударами, пинка он почти и не заметил, дернувшись в сторону, собираясь вернуть себе оружие, зато оценило тело, немедленно сжавшись. Борьба уложилась в секунды и быстро закончилась, когда на запястье трехпалой руки опустился тяжелый сапог.       Нет сомнений, видится все это или нет, в том, что спектр пришел по его душу. На что тут рассчитывать, прекрасно зная, чем платят за преступления его масштаба. В один долгий миг перед глазами молодого турианца промелькнула — нет, не вся его жизнь. Мелькали воспоминания на Омеге, отлет оттуда, прибытие на Цитадель, охота за убийцами родителей на Иллиуме… Целых полгода, полных радости и надежд. Наполненных предвкушением светлого будущего — если бы Севир прошел проверку, Найлус со временем рекомендовал бы его в качестве спектра. Ученик же с треском провалился, разменявшись не на то, что достаточно просто забыть. Всего одна встреча, всего одна запись, всего пара к месту прозвучавших фраз. Все перечеркнуто.       Не нужно обольщаться: Найлус долго ждал этой встречи. Не нужно тешить себя надеждой, что все обойдется, удастся вывернуться, скрыться. На своих двоих уже не уйти. Более того, за то, что совершил, Севир и не должен уйти.       В момент краткого затишья снайпер поднял алые глаза, чувствуя, как к сочащейся между разбитых пластин синей крови примешивается пыль. Невыносимо горело лицо, словно присыпанное солью. Очень хотелось посмотреть в яркую зелень полного ненависти взгляда. И узнать.       В конце концов, откуда достоверно известно, что Крайк не при чем, что его не просто подставили и стравили с Лоном? У спектров всегда найдутся враги. А Сарен… тот мог и солгать, а после сыграть на привязанности омеговца к наставнику. Мол, не вышло завербовать, воззвав к «старой дружбе», так заставить пойти по следу, обнажить слабость, сорваться и потерять бдительность, чтобы застать врасплох отвлекшегося спектра и закончить наконец начатое на Иден Прайм.       Найлус       «Убей прямо сейчас», — Крайк слышал низкий металлический голос у себя в сознании, немигающе глядя на валяющегося на растрескавшихся плитах беглого ученика. Уже не впервые слышал и неудивительно: после произошедших в его жизни, мягко говоря, дрянных событий думалось разное. Шиза ли это или подсознательное желание оправдать наставника — Найлус не знал, но отлично знал другое: бывших спектров не бывает. Их настигает закономерная казнь, проще говоря, пришедшего по какой-либо причине в негодность спектра легче пришлепнуть, точно комара на стене, чем мириться с существованием знающего слишком много первоклассного убийцы на пенсии. Вот Крайк и помалкивал о том, что последнее время внутренний голос звучит чуждо, беззастенчиво прося, нет, приказывая турианцу выполнить самые сокровенные его желания.       «Убей. Он заслужил. Ударь прикладом в лицо, раскроши лицевые пластины, пусть из них сочится синяя кровь. Оттащи к упавшей заразной капсуле, швырни туда, как котенка: он так беспомощен! Смотри, как медленно пеленают его худое тело змеи нанитов Жнецов, как чернеет его плоть и загораются голубым глаза. Пусть умирает, понимая, что становится ублюдочным одурманенным налетчиком. Он достоин именно такой смерти. А когда его личность сдохнет, ты добьешь налетчика. Разнесешь выстрелом из «Палача» череп и пойдешь дальше — сопляк не единственный, за кем ты сюда пришел».       Крайк отшвырнул ногой пистолет ученика подальше. Осмотрел бегло, выцепив взглядом три гранаты в креплении на поясе. Плохо будет, если Лон решит подорвать его вместе с собой, надо забрать. Руками даже не лез: еще раз от души пнул тяжелым ботинком по лицу и наклонился, снимая гранаты. Перевесил себе, подсек предплечье правой руки Лона, на которое тот упирался, пытаясь подняться, поймал кисть, сжав до боли крепко, заломил за спину, наклонившись. Зло прошипел на ухо:       — Борись! Иначе какого ты пытался меня отравить? Чтобы сейчас валяться здесь безвольным мешком говна? Борись же ты, мразь!       Дернул запястье вверх, зная, как прошивает сейчас током руку ученика от плеча до кончиков пальцев острая боль. Поочередно перехватил его пальцы, ломая в первой фаланге два из них. Донельзя сладкозвучным на фоне звуков бойни и разрухи, взрывов, пулеметных очередей и воплей умирающих был хруст костей предателя, и Крайк решил не останавливаться на достигнутом. Лону нужно было бы сломать бедренную кость, чтобы передвигался медленно, как и полагается гаду — ползал, волоча за собой искореженную конечность. Но Найлус не хотел вот так сразу лишать его надежды, хотел, чтобы предатель сопротивлялся, попытался вырваться — это бы доставило ему удовольствие гораздо большее, нежели методично калечить истекающее кровью и слезами от болевого шока неподвижно-податливое тело. Потому тяжелый сапог опустился на правый костяной отросток над икрой Севира, с уже более громким хрустом ломая и его.       «Борись. Барахтайся. Я хочу видеть, как ты страдаешь. Вопи», — не менее сладким, чем тщетная попытка спастись, был бы полный унизительно отчаянной боли ор. Крайк хотел ломать лживую суку медленно, со смаком, так разбивают дорогой предмет искусства, который оказывается подделкой, а ведь Лон и был фальшивкой, жалким подобием друга и надежды на доверие.       На миг ярко-изумрудные глаза встретились с алыми, и Крайк заметил, как с новой силой вскипает в нем злость. Не было во взгляде Лона ни капли раскаяния или признания вины, напротив, молодой турианец будто и сам обвинял наставника в жестокости. «А на что ты надеялся?» — слова катались на языке, норовя сорваться, но Крайк смолчал. Цепко схватил юнца за костяной нарост на челюсти — мандибулу, пальцами впиваясь в нежную кожу под ней. Лицевые пластины — гордость любого турианца; Крайк повел ладонью, активируя инструментрон, приставил лезвие голографического клинка к горлу Севира, представляя, как будет их снимать, медленно, будто отламывая. Без пластин турианцы выглядят почти так же, как люди без кожи — влажные, скользкие, орущие от шока и боли. А затем стукнул его кулаком в висок, дезориентируя. Передумал: на такую экзекуцию времени нет. Обошел его в два шага, взял за ногу, вонзая пальцы в кровоточащую дыру на голени, потащил — как и думалось, в сторону капсулы, вываливая Лона в пыли и валяющихся на площади ошметках чужих тел. Каких-то полминуты…       Засвистело над головой. Крайка вдруг накрыла тень, отчего он сразу же метнулся в сторону, временно потеряв интерес к Лону: нужно было спасать свою шкуру. Меж ним и учеником в землю врезалась подбитая жнецовская капсула, отвалившимся обломком сбивая спектра с ног. Крайк мигом снял с магнитного крепления на поясе «Палач», откатываясь в сторону, и выстрелил в вывалившихся на площадь хасков. Жал на спусковой крючок, пока термозаряды не иссякли. В висках стучало, в ушах стоял противный металлический скрежет, Крайк, тяжело дыша и кашляя от дыма, поднялся, мотнул головой, прогоняя накатившую дурноту.       Вот дерьмо. Лон исчез.       Севир       В древних преданиях, о которых когда-то рассказывала мать, говорилось, что когда-то среди турианцев обычным делом было доказывать правоту в поединке. Дескать, дух справедливости все видит, он благоволит к тому, кто прав, придает силу достойному, забирая у пропащего. С началом космической эры они перестали нуждаться в верованиях, храмы заперли. Но древняя история не забылась.       Севир прекрасно понимал, что правда не на его стороне. Наверное, силы утекали из-за совести, пробуждаемой чувством вины. Совесть у него была, она и удерживала до поры от желания сослаться на обстоятельства, которые и впрямь тогда сложились паршиво, что никак не умаляло простого непреложного факта: к трагическому итогу привела не чья-то злая воля, хотя бы таковая и имелась, а собственная глупость, пошедшая на поводу у страха.       Крайк жаждал сопротивления, прямо ждал. Каждая долгая минута, не дающая спектру утолить свою ненависть, продлевала Лону жизнь. Пока еще не случилось ничего настолько страшного, чтобы вымаливать себе жизнь: работорговцы обходились и похуже. Кто знает, может быть, кто-то из иерихонцев решит проверить полученные координаты и наткнется на них. Хотя скорее с неба свалятся очередные хаски. Никогда в жизни Севир не обрадовался бы Жнецам так, как сейчас.       Остаться без оружия не страшно, к боли можно привыкнуть. Получив краткую передышку, юнец перевел дух, вдыхая сухой горячий воздух вместе с хлопьями пепла через рот из-за разбитого носа. Голова вскинулась, когда вывернутая за спину рука чуть не выбилась из сустава, из горла шел шумный хрип, сопровождая дыхание. У турианцев челюсть не смыкается в линию, по бокам видны острые клыки, прикрываемые костными отростками-мандибулами. Через эти щели натекла кровь, чтобы ответить, пришлось проглотить ее — сплевывать ее дало бы повод разозлить спектра сильнее, сокращая собственное время и шансы на выживание.       — Чтобы ты… не переметнулся к преступнику… наслушавшись покаянных речей! — от наполненного ядовитой гарью воздуха Лон зашелся в надсадном, раздирающем легкие кашле. — Потому что я считал предателем тебя!       Кровь билась в висках, вытекала из ран, обжигая горевшие мышцы. Молодой мелко дышал, задыхаясь из-за забившего легкие пепла. От резко вздернутого запястья руку и впрямь прошило болевым током, на глаза наворачивались злые слезы. Севир выжидал, пытаясь отвлечься, но когда наставник взялся за пальцы, едва не стерпел, стиснув клыки, чтоб не заорать. Удар достиг отростка над голенью, это стало пределом мучений. Жгучее пламя взвилось внутри него, ученик узнал сладкую, спасительную ненависть, в которой увидел возможность спрятаться от невыносимой пытки.       — Ты рехнулся, если пришел только за местью! — хрипло выкрикнул с напряженным надрывом через разодранное пеплом горло. — Смотрите: Найлус Крайк, один из лучших цепных псов Совета! Прославленный спектр! «Первая и последняя линия обороны галактики»! Ты думал о галактике, отпуская на свободу Артериуса?! Преступника, виновного в возвращении Жнецов! А теперь тот уверяет, что пришел защитить Палавен, и духи знают, каковы его настоящие цели! — на мгновение в голове мелькнуло воспоминание о пламенной речи, прогремевшей перед еще целым Залом Славы, и с горечью Лону хотелось ей верить. Однако тут же откинул сожаление — ненависть помогает ему выжить. Вздернув подбородок, держась от раскаленного клинка подальше, молодой с вызовом посмотрел на старшего турианца. Сорванным голосом сквозь потемневшую хмарь, почти ничего не видя от заполнившей глазницы влаги, оглушенный яростью, физической и душевной агонией, выцедил, наплевав на последствия: — Иден Прайм тебя ничему не научил.       Удар в висок по сравнению с пережитым показался ласковым касанием. Разбитые плиты встретили спину турианца, перед глазами мелькнуло черное небо. Не медля, ученик бросил тело в сторону, намереваясь вырваться — Найлус не все предусмотрел. Только нужен момент, удобная возможность.       Рухнувшую наземь капсулу Лон встретил с ликованием. Вот оно! Крайка отбросило прочь. Фантастически торопясь и не попадая с первого раза по панели активации маскировки, чуть не откусив себе язык, шаря сломанными пальцами, снайпер таки исчез с глаз долой, пока спектр отстреливал хасков. Несмотря на выморачивающие муки, способность мыслить более-менее ясно он не утратил. Быстро окинул полуослепшими глазами «островок». До полоски-«моста» ему не доползти — слишком долго. Проще сразу свалиться в окружавшую пропасть. Перекатываясь в пыли и грязи, Севир добрался до первой капсулы, упавшей до прибытия спектра, и завалился внутрь. Внутри было смрадно и жарко, но все же менее жарко, чем в только что подбитом агрегате. С третьего раза попав по кнопке коммуникатора, Лон сумашедше рассмеялся, услышав, что общий канал с отрядом Артериуса до сих пор работает.       — Сарен… — сквозь нервный смех вырвался болезненный стон. Молодой зашипел, когда разорвал упаковку панацелина и всадил шприц с лекарством себе в бедро. — Сарен, ты не поверишь… Здесь Найлус. Лучше бы тебе поторопиться, если не хочешь пропустить вечеринку.       Найлус       Слова беглеца били больней плети. Крайк впился в ученика колючим взглядом: врет? Ведь умеет. Возможно, оправдание придумано, но вряд ли Лон рассчитывает на его действенность. Острыми иглами впилось в мозг осознание: Севир имел право счесть его предателем. Бортовой журнал был ему доступен. А Найлус был слишком шокирован визитом Артериуса, чтобы его чистить. Кто же виноват? Искусственный интеллект, Камала, которая выдала все Лону? А может, Севир действительно невиновен? Найлус помнил: он параноик. Такой же, как и Крайк. Такой же, как и Сарен.       Уни-клинок впился в тонкую кожу на горле турианца, выпуская струйку крови. Последняя фраза Лона добила. Секундное замешательство смыло очередной волной ярости. Как смеет сопляк судить его и осуждать?!       — Маленькая лживая гнида, — зло процедил, прежде чем заехать ученику кулаком в висок.       После падения капсулы, потери из вида жертвы и расстрела вывалившихся хасков Крайк на какое-то мгновение замер на островке посреди задымленной и пыльной центральной площади Сипритина. Осматривался. Бешеный стук крови в висках стих. Все вдруг прояснилось, стало просто. Активируя модуль тактической маскировки, Крайк осматривал претерпевший существенные изменения силуэт города, развалины, когда-то бывшие Залом Славы. Чудны метаморфозы Палавена и самого Крайка. В одержимом местью, разочарованном убийце ничего не осталось от борца за правду без страха и упрека.       Он морально умирал уже давно, и здесь, в агонизирующем Сипритине, ему было самое место.       Прежде затянутые оранжево-зелеными тучами небоскребы подернуты пеленой дыма, вокруг рябят черными точками снующие туда-сюда истребители. Вдалеке видны несколько Женцов. Землетрясение стихло, лишь мелкие отголоски сейсмических толчков доходили до поверхности. Безупречно гладкая площадь покрыта трещинами. Через некоторые из них можно было добраться до подземных катакомб. Совсем рядом находилась группа хасков. Одурманенные брели не в сторону Крайка. Он их не остерегался. Отчего-то ясно понимал, что его не тронут. А вот он сам должен найти Лона. Запустил сканер местности, зная, что турианцев здесь немного. В радиусе нескольких десятков метров была лишь одна алая точка — Лон. Крайк выдвинулся в сторону мишени, уже видя, что ученик, скорей всего, спрятался у капсулы.       Из нее валил дым; Найлус достал снайперку, крепко перехватив пальцами ее ствол. Стрелять он не собирался. Чтоб забраться внутрь, пришлось согнуться наполовину. В черноте удалось рассмотреть очертания Лона. Крайк ухватил его за ногу и дернул, грубо выволакивая из капсулы. Затем отпустил его лодыжку и саданул с размаху по лицевым пластинам прикладом «Вдовы». Как битой. Ударил еще раз, другой. Повесил винтовку обратно, обошел ученика, схватил за гребни, приподнимая, и вглядываясь в избитое лицо. Следы от побоев подпортили хорошенькую мордаху, но недостаточно. И не сделали Севира менее похожим на Артериуса. Найлус вдруг оскалился хищно — он придумал, что делать с учеником дальше.       Обшивка капсулы с обратной стороны была повреждена выстрелом, некоторые детали все еще плавились и тлели. То, что температура металла значительно выше сотни градусов по человеческому Цельсию, чувствовалось на расстоянии — от него исходил жар. Крайк приподнял Лона за гребни и на них же с силой нажал, заставляя наклониться. Опустил голову и сам, чувствуя, как щиплет глаза от горячего воздуха. Кровь кипела, сердце стучало чаще. Спектр наслаждался каждым мгновением.       «Дави. Убей. Прикончи щенка», — пронеслось в голове. Вновь металлически, сухо, безразлично. Крайк повиновался.       — Ты проиграл.       По-змеиному тихо прошипел над ухом предателя. Руки надавили на гребни и шею, вжимая Лона лицом в обшивку. «Ори! Вопи! Зови на помощь!» Крайк до боли крепко сжал зубы. Он почти дрожал от вызванной долгожданной эйфории. Догадывался, каково сейчас ублюдку, жадно втягивал носом воздух, наслаждаясь запахом его горелой плоти. Вместо красна личика Лона хотел видеть обгоревший до черноты кусок мяса с пустыми глазницами. Для этого нужно было прожарить его получше. Подольше. Ничего, у Найлуса было время. Горячий воздух обжигал чувствительную кожу на шее, не защищенную пластинами, от дыма хотелось кашлять, и Крайк отстранился, продолжая вдавливать ученика в нагретый корпус капсулы.       Крепко держа пытающегося вырваться Лона, Крайк вдруг заметил, что перестал дышать. Совсем. Но теперь это было не важно. Вслед за эйфорией пришли неслыханная легкость и чувство причастности к чему-то большому, значимому. Всеобъемлющему. Он с равнодушием поглядел на собственные изменяющиеся руки. Под защитными пластинами бронированного костюма и поверх них плоть турианца начали увивать черно-голубые змеи нанитов. Улучшая его. Совершенствуя: теперь сомнений в этом не было. Спектр ослабил хватку, заново осознавая себя. Он больше не думал о Лоне как о предателе. Теперь это был просто враг, с которым у него не было никаких счетов.       Найлуса Крайка больше не было. Севира Лона держал за горло, злобно поскрипывая острыми зубами, свежеодурманенный налетчик.       Севир       Заряд маскировки иссякал, та скоро развеется и выдаст. Пока еще было время, тихонько шипя от боли, Севир вколол себе еще две дозы панацелина. Стало немного легче. Сломанные пальцы не слушались, запасной блок питания выпал из них на пол капсулы. Помянув духов и Жнецов, снайпер наклонился, поднял блок и вставил на место.       Нужно уходить: замена элемента сделала его видимым, в том числе на радаре. Точнее, нужно уползать: в ногу будто вогнали по всей длине острое стальное копье, на такой далеко не убежишь. Молодого турианца бросало в жар и лихорадило, от вездесущей сажи легкие разрывало кашлем, казалось, что он уже выхаркнул половину из них. Он уж было подивился, чем вообще еще дышит, как ослепленное муками сознание вспомнило, что синтезатор кислорода, встроенный в визор, исправно работает. Крепкая, однако, оказалась вещь.       Стараясь не выдать себя звуком, Севир задыхался, давя позывы организма. Сейчас, пока в его распоряжении имелась пара минут, у него возникла возможность подумать над своим положением. Надо признать, в более паршивую ситуацию он даже в батарианском рабстве не попадал. Откуда-то пришла уверенность, что на сей раз сбежать не удастся. Тело как будто уже все решило и смирилось с поражением, наливаясь усталостью. Действие панацелина заглушало боль — в центральном госпитале на Цитадели Лону как-то повстречался солдат, который все спрашивал, когда сможет вернуться в строй, не зная, что в бою ему оторвало ногу и с ума он не сходит от агонии только из-за действия этого чудо-лекарства. Несколько доз еще оставались, Лон надеялся, что их хватит протянуть.       До чего? Он не питал иллюзий: о его местонахождении знали только Сарен с бойцами «Иерихона». Поносить врага, а потом звать его на помощь — это ли не лицемерие? Юнцу не было дела до моральных дилемм. Он не доверял Артериусу, несмотря на то, что поддался общему порыву, заразившись напутственной речью перед началом вторжения. Не доверял — и знал, что Артериус является единственным шансом на спасение. Сперва выжить любой ценой, с остальным разберемся после — омеговец давно усвоил на собственной шкуре, почему следует поступать именно так.       Все правильно. Выжить. Убраться с планеты. Гибель родного мира они созерцали достаточно, самое время отступить и придумать, чем ударить по механическим каракатицам, чтобы покончить с ними раз и навсегда.       Минутная слабость не дала завершить передышку: первым нашел Найлус. Севир к тому моменту был настолько измотан, что умудрился забыть включить маскировку со свежим источником питания — из памяти выпало, что он ее не включал, и счел, что она работает. Поэтому внезапное появление в капсуле бывшего наставника застало в полный врасплох. Ученик только и успел, что растянуться на полу, а в следующий момент вместо тлеющего потолка капсулы снова видел черное от пожаров сумрачное палавенское небо.       Благодаря все тому же панацелину удары прикладом почти не почувствовал. К тому моменту Севир чувствовал себя сплошным комком отбитого мяса, не имеющим четких очертаний. Повалился в развороченное месиво из камня и земли, тупо смотря перед собой. Какая-то малодушная часть хотела, чтобы все закончилось поскорее, другая продолжала на что-то надеяться.       Встретив мутным взглядом торжествующую ненависть горящих зеленых глаз, Севир перевел внимание на небо. Клубы черного дыма уходили в серую хмарь, затянувшую прежде ясный небосвод. Тяжелые капли упали на разбитые, измазанные в синей крови пластины, заставляя подтеки стекать по незащищенному горлу.       А затем мир перевернулся с ног на голову, перед глазами мелькнула обшивка тлеющей капсулы. От встречи с раскаленным металлом голова Лона будто взорвалась. Он перестал воспринимать боль как таковую — из-за лекарства ли, либо сам по себе организм вышел за пределы порога чувствительности. Всепоглощающая чернота распахнула челюсти, заглатывая целиком. Севира охватил первобытный животный ужас, тот самый, что заставляет забывать всякую цивилизованность, преследующий всего одну цель, заданную инстинктом самосохранения. Упираясь руками в перчатках в горячий металл, чьи жгучие капли впивались в лицо после каждого контакта, чья поверхность плавила экзоскелетную кость, он кричал страшно и утробно, почти сразу сорвав голос до невнятного бульканья, лишь чудом догадавшись сомкнуть рот, чтобы жидкий огонь не попал внутрь, обжигая мягкие слизистые ткани. Зажмурил глаза, раздирающе воя, пытаясь их уберечь, покуда в обезумевшем сознании билась единственная мысль: вдруг они попросту лопнут. Он тогда не имел понятия, что сияющая полоска голографического интерфейса, кажущегося ненадежным и зыбким, но усиленная кинетическими щитами, убережет способность видеть, оставив органы зрения невредимыми. Откуда силы взялись — ему удалось вырваться из мертвой хватки спектра, когда та ослабла, отползти на полметра почти бессознательно. Не соображая, разлепить веки, бездумно уставиться на меняющегося прямо на глазах Крайка. И снова скачок мира в поле зрения — турианец внезапно взлетает и хрипит, удерживаемый за горло синтетической трехпалой рукой хаска.       Сарен       «Артериус, это Федориан. Получил подтверждение вашей информации. Даю добро. Приступаем к эвакуации».       Голос примарха поскрипывал деловито в наушнике, вот так до безобразия буднично и просто разрешая Сарену стереть с лица земли родной город. Радости по поводу того, что ему позволили, Сарен не испытал. Умом турианец понимал: так надо. Но сердце протестовало, до боли тоскливо сжимаясь в груди. Как так, Сипритин — и взрывать? Это хуже, чем мать убить своими руками, а ведь у Сарена на душе и так висит смерть кровного родственника.       «Вас понял. Принято».       Прошла целая вечность. Зря время исчисляют минутами да секундами. Событиями надо. Меж тем моментом, когда Сарен покинул «Годриус», и тем, что было сейчас, разверзлась временная пропасть. Жизнь раскололась на до и после, а могло быть иначе? Сипритин воздвигался сотнями лет. Жнецам и землетрясению хватило часа на то, чтобы превратить его в развалины. Рухнул оплот надежности, нечто, нерушимой крепостью стоявшее на протяжении жизни Сарена, всех его именитых предков. Никогда уже столица Палавена не будет прежней. Иерархия — тоже.       Артериус спешил. Сперва он бежал со своими солдатами к генератору, выискивая в развалинах вход в катакомбы и отстреливаясь второпях от шатающихся по площади хасков. Разумеется, вход завалило; груду камня заложенной наспех взрывчаткой превратили в щебень. От едкой пыли жгло глаза и хотелось кашлять. Уже оказавшись в подземных ходах, они поняли, что здесь не одни. Жнецы — хитрые машины, умудрились запустить в катакомбы своих тварей — хасков, налетчиков и отродий. Позже Сарен узнал, что им даже удалось деактивировать один из заложенных в недрах столицы зарядов взрывчатки, а после Жнецы нацелились на ключевой.       Под очередями выстрелов из штурмовых винтовок одурманенные умирали быстро, скопом. А солдаты Сарена — медленно, по одному. Первый умер еще фактически на входе в катакомбы: очередной сейсмический толчок повредил кровлю. Иерихонца придавило металлической обшивкой, а сверху присыпало камнем и песком. Повредило внутренние органы, раздробило бедро. Все понимали, что носиться с ним некогда. Сарен не стал его оставлять на потеху хаскам: добил, и выдвинулись дальше. Их осталось шестеро.       Шестого догнало отродье. Прежде чем одурманенную тварь превратили в дырявое решето, она успела сломать ему шею. Пятый попал в ловушку и сам заразился, превратившись в налетчика. Прежде чем его прикончили, успел добить четвертого. Третий и второй слегли в стычке возле генератора, наткнувшись на группку одурманенных. Остался только первый — Сарен, турианец, с которого началось вторжение. Ему пришлось стоять возле сияющего голубым ядра генератора, ожидая, пока программа настроит его на другой режим, заставив частицы двигаться быстрее. Накопленная энергия высвободится сверхмощным взрывом. И задействует все упрятанные под Сипритином мины. Сарен стоял да ждал. Глядел на изувеченные тела своих солдат и хасков с затаенной завистью: для них все закончилось, они могут наконец-то почить. Он — нет.       Севира услышал по дороге обратно, на мгновение обмер от неожиданности. Зачем здесь Крайк?! Костлявая их всех собрала в этом месте, чтоб прибрать к своим рукам. Быстрый шаг сменил на бег: он не знал, что делать, но чувствовал — добраться до места встречи нужно быстро. Таймер уже начал отсчитывать минуты до рокового часа, и Сарену много чего нужно успеть. Эвакуацией занимались войска Иерархии. Покинув катакомбы, он осмотрелся: в воздух то и дело поднимались транспортные фрегаты с гражданскими. Некоторые из них тут же разрушались Жнецами. Артериус сверился с инструментроном: процентов тридцать. Приемлемо.       Небо посерело и плакало, точно горюя. Тяжелые капли падали на пластины и защитный костюм, а Сарен их даже не замечал. Он вызвал шаттл и выдвинулся на поиски Крайка. Видимость была ни к черту, потому он не удивился, когда на расстоянии двадцати шагов сквозь серую пелену дождя они вдруг выросли. Лон и то, во что превратился ученик. У Севира вместо лица — кусок мяса, даже не кровоточит, а вот Найлус… Сарен узнал его в налетчике по росту, телосложению и цвету гребней. Не раздумывая, вздернул руку, нажал на спусковой крючок.       В затылок. Точно как на Иден Прайм.       От выстрела из «Паладина» кусок черепа разнесло, как переспелый фрукт. Одурманенный упал, выпуская Лона из хватки. Сарен подошел к ним неспешно, со скрытой надеждой: обознался, ошибся. Много же турианцев с рыжим лицом. Активировал инструментрон, пытаясь сканировать данные хаска.       Так точно. Удостоверение личности было при нем — Спектр Совета, Найлус Крайк.       Грудь сжало железными тисками, в горле туго стал ком. Сарен снял с пояса сумку со стимуляторами, изготовленными иерихонцами по специальной рецептуре. Механическим жестом бросил Лону в руки или во что там у него осталось.       На юнца ему было, по сути, плевать.       — Получше того стандартного дерьма, которое у тебя есть.       Отчего-то он всегда ошибался. Когда упустил жизнь брата, когда рассчитывал на помощь «Властелина». И теперь, когда еще две минуты назад думал, что хуже быть уже не может.       Севир       Превращение до того нереально, что кажется сном. Как и все вокруг — ожившим кошмаром. Затянувшимся, неправдоподобно реальным, вовлекшим в засасывающие топи невообразимого ограниченным мозгом бытия. И это — реальность. Самая что ни на есть пронзительная реальность. Невозможная. Не признаваемая. Говорят, чтобы проснуться, достаточно себя ущипнуть. На самом деле никакой агонии не хватит, чтобы разорвать невероятно прочный кошмар.       Сознание плавает, оно не отличает надуманное от существующего, мысли — от домыслов, явь — от бреда.       Найлус меняется. Пластины, гребни, линии меток остаются прежними. Поверх этого возникают кибернетические наросты, провода, светодиоды. В сумраке плачущего города процесс происходит почти неуловимо, мозг отмечает, как было — и как стало. Раз — и два. До Севира доходит далеко не сразу, что его наставника больше нет. Не до того ему.       Повалился обратно в грязь, хватая ртом воздух, проталкиваемый сквозь схваченные спазмом легкие. Лон не перестал кашлять, когда в поле зрения возник Сарен и что-то бросил. Удивиться появлению Артериуса не смог, исчерпав запас этой возможности, кажется, на всю оставшуюся жизнь. Ни радости, ни удовлетворения — «теплая встреча» с наставником иссушила эмоции. Даже к несусветной боли со временем начинаешь привыкать. А уж благодаря иерихонским медикаментам о ней можно забыть: один укол принес долгожданное облегчение полноценного анестетика, благодаря которому собственное тело перестало не то что болеть — ощущаться. Но по-прежнему существовало, слушалось, пусть из рук вон плохо, зато действовало. Как именно ухитрился вколоть лекарство, Севир не запомнил. Помнил только вкус солено-горькой воды, натекшей от дождя вперемешку с влагой — не слезами, всего лишь выделением слезных желез, сработавшими в ответ на продолжительный бурный стресс. Да и то ненадолго.       Чувствуя, как блаженно немеет организм, Севир отполз метра на два и прислонился к относительно прохладной части обшивки. Горло все еще раздирал вездесущий пепел Палавена, так что говорить вслух не рискнул, только благодарно кивнул. Сидя расслабленно и снизу вверх созерцая фигуру Сарена на фоне сизого неба, юнец отстранено думал о том, что иденпраймский узел наконец-то разрублен. Как странно все завершилось. Люди говорят, что от судьбы не уйдешь: три года назад почти такой же выстрел чудом не убил Найлуса, чтобы повториться в другом месте и времени. В точности.       Подняв глаза выше, он увидел флотилию шаттлов, летящих к открытому грузовому люку чьего-то фрегата, зависшего над изрезанной разломами площадью. Алый луч смерти пронзает воздух опасно близко, однако звездолету удается уйти. Схлопнув пасть, фрегат маневрирует, затем взмывает к тучам и скрывается в дождевом мареве. В его уходе Севиру чудится надежда на спасение для всех.       Рой истребителей защищает другой фрегат, половина гибнет под синей струей пламени зенитки — Жнецы выставили ее на клочке площади, чтобы сбивать корабли. С «островка» видно, как к зенитке приближается целая вереница грузовых вездеходов: орудие не может наклониться достаточно низко, чтобы смести их залпом. Эту уязвимость призваны устранить наземные силы — хаски полезли со всех сторон. Броневики остановились, открыли огонь, часть бойцов вылезла наружу, чтобы задержать противников, сумевших прорваться. На крышах машин установлены орудия «Таникс» — замысел ударной группы становится ясен. Какая ирония: против Жнецов эффективней всего работает оружие Жнецов — «Таникс» создан по тому же принципу, что и главный калибр «Властелина». Не с первого раза, однако ракеты удается настроить. Залп, другой, третий… В блестящее цилиндрическое пузатое тело орудия вонзаются три ракеты, пробивают насквозь, заставляют распуститься изумительно прекрасным голубым огнем. Второй фрегат уходит в небо. Истребители празднуют победу, заложив залихватское сальто.       — Если бы ты не вмешался, все могло закончиться совсем иначе, — произнес Севир, радуясь возможности отдыха. Лекарство влияло на него, вселяя чувство искусственного покоя. Воистину, когда мозг перестают атаковать тысячи болевых сигналов, начинаешь смотреть в будущее оптимистично. Отчего-то Лон не сомневался, что их цивилизация с историей в пятнадцать тысяч лет продолжит существовать. Что наступит завтра. Иррациональная, не подкрепленная ничем надежда, если не считать впитанного с молоком матери легендарной турианской стойкости и высокого боевого духа этой расы, чье пламя легко раздуть вдохновенными речами, как та, что прозвучала возле Зала Славы. — Турианцы выстоят. Как ты и говорил.       Сложилось ли бы все иначе, не примкни Артериус к Жнецам много лет назад, до своего возрождения? Кто бы вместо него собрал и повел армию гетов на Цитадель, чтобы оттуда «Властелин» открыл проход в темный космос для своих синтетических собратьев? Как бы то ни было, история Жатвы началась именно с Сарена. Действительно ли бывший спектр больше не подвластен дурману? Хотелось этому верить. Может, судьба позволила ему вернуться затем, чтобы исправить содеянное.       Если она вообще существует…       Сарен       Перед внутренним взором видеорядом пронеслись воспоминания о жизни, не омраченной Жнецами: ученичество Крайка, последующие встречи. Хитрый прищур зеленых глаз, упрямо нахмуренные лицевые пластины и теплота, всегда мелькавшая в тоне его голоса и взгляде. Ощущение крепкого рукопожатия. Они были настоящими друзьями. Три года назад, на Иден Прайм, Сарен не сомневался. Был непоколебимо уверен в своей цели и двигался к ней. В прямом смысле — по трупам. Сейчас выстрел в затылок был вынужденной мерой. Существо, в которое он стрелял, больше не было его другом.       Артериус мотнул головой, уставился на Лона. Равнодушно наблюдал за тем, как юнец вводит себе инъекции. Нужно было дождаться шаттла, который вот-вот прибудет: там ему помогут. Пальцы слушались Севира плохо, скорее всего, Крайк их ломал. Забавно: первая физическая расправа над противником, хоть и с целью выбить информацию, происходила под надзором Сарена; Найлус тогда вел себя немного неуверенно, будто сомневался в том, что у него есть право. Право не только причинять живому существу боль, но и получать от этого удовольствие. Ублюдочный батарианский террорист тогда так же жалобно скулил от боли, подтягивая к себе поломанные конечности, плевался кровью. Вот только Севир жалким батарианцем не был, и Найлус с ним вел себя очень уверенно.       Явно явился сюда отомстить.       — Ты бредишь, — хмыкнул Сарен. Взгляд Лона медленно расфокусировался. «Наелся иерихонской наркоты, теперь ловит приход». Выстоят они, как же. Сарен знал, что надежда на это существует очень робкая, а вероятность успеха в войне со Жнецами ничтожно мала.       Он оглянулся, наблюдая за битвой и эвакуацией. Все это продлится недолго. Осталось не более получаса до взрыва. Он поглядел еще раз на Лона, потом — на панораму развалин Сипритина. Вдруг стало не по себе. Не Сарен лежит в обломках, истекая кровью; не он валяется на плитах, одурманенный и мертвый. За накатившее вдруг отчаяние стало стыдно. Это отрезвляло. Подумал про себя: действительно, не конец. Начали же строительство оружия против Жнецов — Горна, значит, есть шанс. А там при помощи духов и Сипритин воздвигнут — заново.       Сарен развернулся к Лону, оскалив острые зубы в ухмылке.       — Нехило тебя разделал Крайк. Ничего, на «Годриусе» подлатают. Нужно убираться. Турианцы покидают столицу, — он сделал шаг вперед. Будто спрашивая взглядом «а знаешь ли ты, почему я с тобой разболтался?» И тут же ответил: — В армию принят, солдат.       Блеклый силуэт шаттла прорисовывался на фоне дождливого неба все отчетливее. Тем временем на серых лобных пластинах Сарена, мокрых от проливного дождя, бойко плясало алое пятно лазерного прицела.       …Единственному турианцу из отряда Артериуса, выжившему на площади у Зала Славы, было поручено деликатное дело. Офицер Терис находился в паре сотен метров от места расправы над Лоном и рассматривал своего патрона в оптический прицел снайперской винтовки. Пальцы крепко обхватывали оружие, указательный лежал на спусковом крючке.       Далеко не все в Иерихоне были рады приходу к власти спектра-отступника. Договоренность с примархом не внушила к нему доверия: изворотливость Сарена могла быть опасной. Кто знает, кого он выдал властям и как именно ему удалось договориться. Его хотели убрать, долго искать подходящий повод не пришлось. Информация о подготовке центрального генератора Сипритина к мощному выбросу энергии и последующему взрыву распространилась по руководящему составу Иерархии и «Иерихона» молниеносно. Знаменитая привычка Артериуса форсировать события теперь сослужила дурную службу. И чтобы он не подорвал столицу раньше назначенного, его решили убрать. Терис не знал, кто принял это решение, и даже не поддерживал его полностью. Сомневался. Но, как и любой турианец, был приучен выполнять приказы. Прицелившись, он нажал на спусковой крючок…       В последний момент Артериус повернул голову, отчего пуля вошла не в пластинчатый череп, а в защищенную лишь тканью костюма шею, пробив остаток щитов. Прошла навылет, разорвав сонную артерию и трахею. Сарен покачнулся, зажав ладонью горло: ощущение было такое, будто его ужалила снежная блоха, а из легких разом вышибло воздух. Поглядел на свои пальцы, уже зная, что мокрые они не только от дождя, но и от синей крови. Попытался вдохнуть, вместо этого только нелепо забулькал кровью, заваливаясь на бок. Рухнул на спину, ударившись затылком о каменные плиты, отчего треснул гребневой рог турианца. Задергался на мокрых камнях, отчаянно и тщетно попытавшись подняться. Знал же, что напрасно. Так же как и знал, что спасти его не успеют: шаттл будет здесь через две-три минуты. Умрет он раньше.       Кровь покидала здоровое, сильное тело толчками, а он глядел на затянутое тучами небо и думал, что победы над Жнецами уже не увидит. Отчего-то было спокойно: не напрасно еще полчаса назад Сарен об этом мечтал. Он медленно затих, уставившись прямо перед собой остекленевшими глазами. Все было кончено.       Иденпраймский узел не развязали: его топорно, одним махом, раз и навсегда разрубила судьба.       Севир       — Брежу, — взбугрившиеся от соприкосновения с раскаленным металлом мандибулы разошлись в подобии улыбки. Севир все еще не чувствовал боли, чему продолжал радоваться, где-то на задворках сознания понимая, что ведет себя неадекватно. Анестетик исправно делал свое дело, низведя до безмятежного равнодушия оценку происходящего. Лон смотрел на валяющееся возле его правой ноги тело хаска, минут пять тому назад бывшего наставником, и не чувствовал по этому поводу совершенно ничего. Наверное, наркота попалась и впрямь ядреная — Артериус знал, чем делиться. Заняться самокопанием, удариться в борьбу с совестью и что там еще полагается юнец успеет. Как только выберутся.       Сарен сообщил, что столицу покидают. Что значит одно: Сипритин решено сдать. А оставить какой бы то ни было стратегический объект турианцы могут только в том случае… Учитывая генератор под ногами…       Одно с другим сложилось в голове.       — Вы взорвете Сипритин?.. — турианца как будто огрели чем-то тяжелым. Через ничтожно малое время родной город сотрет с лица Палавена, именно поэтому взлетают корабли. Эвакуация. Догадка захватила настолько, что он совсем забыл об Артериусе и не обратил внимание на красный след пляшущей точки, отлично заметной в дождливой темноте.       Сарен вдруг покачнулся, задохнулся и грохнулся оземь. Сперва Севир даже не понял, что с ним, но визор подсветил рану на шее и кровь, растекавшуюся вокруг. Рука сама потянулась к маскировочному модулю, заряда в котором после смены блока питания хватало с лихвой. Удовлетворенно отметив, что боли все еще нет, Лон припал к разбитым плитам, распластываясь так, чтобы гипотетическому стрелку было труднее целиться. Он уже понял, что это не хаск: те сразу прут напролом, а если целится налетчик, то после первого выстрела всегда следует второй, и третий, и четвертый.       Пошарив взглядом, Севир наткнулся на длинную черную трубу на спине Найлуса. Дотянувшись, снял с магнитных захватов «Черную вдову». Тяжелая снайперская винтовка мгновенно попала под действие маскировки и развернулась в руках, лишь габаритами наощупь и весом давая понять, что из себя представляет. Турианец мысленно поморщился: держать непривычно и неудобно. Слишком громоздкая. Зато более убойное оружие сейчас попробуй отыщи. Не зря Найлус всегда высоко ценил ее, не расставаясь.       Спрятавшись меж двух мертвых тел, Севир приладился к винтовке как мог удобней и почти сразу поймал в прицел подсвеченные оптикой контуры какого-то турианца. Тот не видел маневров Лона, иначе бы начал стрелять, вместо этого рассматривал «островок» через свой прицел. Вглядевшись, снайпер узнал одного из иерихонцев с «Годриуса». Этот сукин сын стоял левее во время пламенной речи и кричал не слабее других громогласное «Не отдадим!»       Позволить ему выстрелить еще раз Лон никак не мог. Омегу из души так просто не вытравишь, верно?       Искалеченные руки слушались плохо, но наркотик действовал, и пуля вылетела из широкого ствола «вдовы». Промахнувшись, Севир резко вставил свежий термозаряд взамен отработанного, выстрелил снова. Иерихонец словил подарочек прямо в лоб. Без вариантов. Подивившись мощности винтовки, юнец убедился, что враг не шевелится.       В шуме и поднявшемся ветре на «островок» опустился шаттл. Открылась дверь, наружу выскочили трое. Сложив винтовку обратно в компактный цилиндр, снайпер деактивировал маскировку и коротко пояснил:       — Сарена… Нужно забрать, — он не питал иллюзий, зная, что Артериус мертв, и не желая этого признавать, сам не зная почему. Ведь главный виновник катавасии со Жнецами подох, не лучше ли так для всех? Нет, не лучше, упрямо мотнул головой. Артериус спас ему жизнь, хотя мог пристрелить или попросту бросить — на Омеге так и поступали. Оставлять здесь нельзя. Духи, его один раз вернули с того света, вернут еще раз!       Турианцы спорить не стали, подхватили тело командира, погрузили в шаттл. Севир прикинул, что раз нога в целом не сломана, а поврежденный отросток на ней сейчас не болит из-за наркоза, то можно попытаться встать. Приведя «вдову» в боевое положение, он оперся на нее, как на трость, поднялся, кое-как проковылял пару шагов, затем ему помогли залезть внутрь. Собственную винтовку перед этим подобрал, также захватил отнятые Крайком гранаты. Когда дверь опустилась на место, отдал оружие Крайка со словами:       — Пусть пригодится кому-нибудь другому, — и попросил ненадолго притормозить рядом с зараженной капсулой. Пролетая над ней, шаттл завис, оттуда упали гранаты, которые уничтожили дрянь, утопив в очистительном пламени.       Уворачиваясь от смертоносных лучей, уходя с чужой траектории полетов, транспортник помчался к месту посадки «Годриуса». Фрегат устремился ввысь, набирая скорость, превращаясь в болид, преодолевающий слои атмосферы. Прорвался сквозь скопище разномастных кораблей и Жнецов, схлестнувшихся в настоящей бойне, беря курс на сияющий среди звезд ретранслятор.       Позади него на израненном теле планеты, захлебывающейся разноголосым агонизирующим криком своих детей, распустился ярко-рыжий цветок.