Связи

Слэш
NC-17
Завершён
57
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
14 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
57 Нравится 8 Отзывы 11 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Обложка и композиция: http://vk.com/matt_berry?w=wall136866371_7923

Хрупкая жизнь. Я спрячу конец света в наших сливающихся мечтах, И в том импульсе, что закручивается вокруг меня здесь и сейчас, Я начал сходить с ума. В какой-то момент я начал сомневаться. Давайте же эту закрытую реальность Порвем в клочья и посмотрим в будущее, Мы спрячем слова и соединим ощущения. Отточенная душа. Это – предсмертное ложе. Я поставлю на это свою жизнь! Издай безрадостный звук, Мы становимся единым целым. Сломаем же эту стену! ...И льется свет на сцену перед моими глазами. Смысл того, что я стою на этом месте, я буду высекать До последнего!..

UNTIL IT BURNS OUT The GazettE

*** Стук дорогих начищенных до блеска мужских туфель тревожит гробовую тишину подземной парковки, разлетаясь звонким эхом от бетонных стен в мерном ритме, ласкающим уставший слух. Двое мужчин, проходя ряды именитых марок машин и поддерживающих потолок бетонных опор, неспешно направляются к одной единственной, молчаливо ожидающей своих пассажиров, роскошной иномарке, черный корпус которой блестит в тусклом и кое-где мигающим свете ламп под потолком, по всей длинной и широкой площадке. Красивая, но истинно мужская походка. Легко, непринужденно и грациозно. Так передвигаться могут только хищники и люди, занимающие в обществе высокое положение. Таких называют "хозяевами жизни", и марка принадлежащего одному из них автомобиля только подтверждает этот статус, украшая капот и багажник фирменном знаком, который многое может рассказать о своем владельце, начиная от его вкусов в выборе модели, кончая примерной цифрой банковского счета, позволившего ему приобрести эту большую игрушку на колесах. Одежда, обтянувшая стройные, подтянутые и сильные тела, была так же "разговорчива" - разбирающиеся в моде и знающие цену этим черным тряпкам просто не могут не обернуться вслед прошедшим мимо них с прямыми спинами людей. Но на парковке никого не было, и это никоим образом не волновало только что спустившихся в холодные "апартаменты". Черные брюки-клеш, плотно схватившие в свои объятия бедра одного из мужчин, были идеально выглажены, стрелки вдоль штанин красиво спускались к самому полу, говоря о знании обращения к такого рода вещам владельца. Выше - массивный ремень с тяжелой, но эффектной пряжкой, белая рубашка, аккуратно заправленная в брюки, была расстегнута на три пуговицы от воротника, поверх нее - пиджак и развязанная лента галстука, развевающаяся смятыми на месте узла краями в стороны. Пальто до колен, темно-серое, из плотной, негнущейся ткани, распахнуто, широкий и большой ворот элегантно лег на плечи, развернувшись своей лучшей стороной на обозрение, жесткие полы слегка покачивались при ходьбе, тонкий пояс завязан на узел за спиной, дабы не мешать рукам, одна из которых сейчас покоилась кистью в кармане брюк. Цепочки на шее, пирсинг в ушах, и массивные кольца на пальцах завершили несомненно будоражащий взор образ, а высветленные волосы мужчины, подрагивая при порывах воздуха и обрамляя скрытое очками лицо, совсем не выглядели безвозвратно испорченными, оставшись мягкими и приятными на ощупь. Дорогой парфюм дразнил воздух изысканностью и тонкостью, оставаясь за плечами незримым мягким шлейфом. Сигарета в пальцах свободной руки неспешно тлела, рисуя тонкими лентами узоры за спиной. Второй мужчина не уступал спутнику в солидности его одеяния. Тоже облаченный в черное, он умудрялся выглядеть иначе, несмотря на мрачные цвета одежд обоих - туфли, брюки, но прямые, более официальные, нежели игривый клеш, черная рубашка, тоже расстегнутая, только наполовину, открывая не только ключицы, но и грудь, на которой танцевал кулон, касаясь прохладой серебра матовой разгоряченной кожи, порой пропадая за тканью, свободно дрожащей от созданного движениями ветерка. Не было пиджака, но так же был плащ - чуть длиннее, нежели на блондине, касаясь ровными краями голени. Он был легче и мягче темно-серого пальто, отчего полы его красиво развевались при ходьбе, лаская собой длинные стройные ноги хозяина, и, следовательно, - тоньше, что указывало на его сезонность. Тяжелые браслеты на запястьях, с плавно выпирающими косточками, еле слышно звенели над линией карманов плаща, в коих покоились обе руки, по пальцам которых можно было легко определить, что этот мужчина - музыкант. А если быть наблюдательным - именно гитарист. К довершению - черные волосы с выбеленной прядью, улыбающиеся полные губы, между которых без усилий зажат фильтр сигареты, иногда приветливо вспыхивающей в полутьме рыжим огоньком на конце, при затяжке, и так же - сверкающие черными стеклами очки, отражающие на своей зеркальной поверхности обстановку этого места, искажая ее выгнутыми линзами. Помимо стука каблуков тишину нарушает мягкий звон вынутых из кармана ключей - блондин жмет на кнопку пульта сигнализации, заставляя свой автомобиль ожить и оглушить помещение приветливым сигналом, подмигивая фарами владельцу, и мужчины разделяются, сворачивая с пути и проходя к дверцам машины с разных ее сторон, едва ли не синхронно распахивая их и молча скрываясь в теплом салоне, с безразличным видом выбрасывая недокуренные сигареты на бетонную поверхность. Шелест ремней безопасности, щелчки замков - и приятный гул мотора, заведшегося без каких-либо проблем при первой же попытке. И охотники, хорошо знающие себе цену, покидают это несовершенное и неподходящее для них место, оставив после себя быстро угасающее эхо от шуршания новеньких, еще не покрытых пылью дорог, шин. Дверь квартиры раскрывается спокойно, без каких-либо резких движений, впуская мужчин в свои темные комнаты. Длинные пальцы брюнета безошибочно находят выключатель на стене, заставив его щелкнуть и заполнить не резким светом прихожую. Он отходит в сторону, позволяя вокалисту пройти дальше, сам закрывает двери, наблюдая за тем, как серое пальто музыканта отправляется на вешалку и скрывается за дверцей узкого шкафа, и с усмешкой вторит гостю, скидывая с плеч свой собственный плащ. Блондин тем временем уже скрывается с глаз, направляясь в чужую кухню, ориентируясь в темноте так хорошо лишь потому, что несчетное количество раз посещал убежище гитариста, основательно изучив строение его квартиры. - Будешь? - Как обычно. Вокалист не отвечает и не смотрит, как отправляется в шкаф верхняя одежда хозяина квартиры, уже отыскав в мини-баре бутылку виски и ловко сняв с висячей подставки два круглых бокала за короткие стеклянные ножки. Он покидает кухню, направившись на свет гостиной, куда уже успел перебраться брюнет, небрежно бросивший темные очки на стол и обернувшийся на звук шагов, и протягивает висящие между пальцев дном вверх бокалы к гитаристу. Тот с дежурной улыбкой вытягивает одну из пузатых вещиц из бледного плена, поворачивая ее в ладони, и его гость молча наполняет ее янтарным напитком, как и свою - после, отправляя бутылку на стол вместе со стянутыми с лица очками, в дополнение к тем, что уже лежали на гладкой поверхности. Необходимости что-то говорить перед тем, как ощутить горьковатый алкогольный букет на языке, нет, так что остановившиеся напротив друг друга люди только легко сталкивают свои бокалы, заполнив гостиную звоном, и касаются губами прозрачных краев, отпивая до половины большими, но неспешными глотками. И вокалист, опуская руку, наконец-таки обращает все свое внимание на брюнета, коснувшись пальцами возникшей на своем фарфоровом лице многообещающей улыбки. Он откровенно раздевает его жадным взглядом, ничуть не смущаясь, и гитарист, с усмешкой наблюдая за гостем, прекрасно знает, что выглядит совершенно в этих темных от похоти глазах напротив. Ему нравится этот голодный взгляд, медленно скользящий по его телу в развязном изучении, в нем нет ничего лишнего, кроме обжигающего желания отдаться ему, и он отдастся, ведь только ради этого они и ехали сюда. Никакой любви, сантиментов и прочих глупостей, они просто займутся сексом, как и всегда, а все эти сопли и нежности им ни к чему. Не нужны. Только животная, неприемлемая жажда, которая устраивала обоих, не перерастая в нужду, что бывает при чувствах. Да и навряд ли кто-то из них способен на эти самые чувства. - Что смотришь? - А ты куда-то торопишься? Юу усмехается, продолжая расслабленно стоять напротив мужчины, потягивая свой дорогой виски, позволяя любоваться собой и отвечая тем же, блуждая взглядом по открытым ключицам и узкой талии любовника, который не был постоянным и верным ему одному, но который трахался, как дьявол, заставляя нервы вопить от удовольствия всякий раз, когда в эту светлую голову забиралась навязчивая мысль придти сюда. Собственно, поэтому он и имеет возможность скрашивать серые будни музыканта в его постели, а иначе и быть не могло. - Только не сегодня. - Так и знал, - усмехается Матсумото, задерживая взгляд на длинных ногах гитариста. - Когда я здесь, ты никогда не уйдешь. - Как самоуверенно. - А я ошибся? - темный взгляд поднимается к красивому лицу, и Таканори отпивает немного из своего бокала, вздернув бровь. И Юу прекрасно понимает, что этот мерзавец прав - отказываться от очередного безумства в исполнении Таканори Матсумото, по крайней мере, глупо, по большей - просто преступление и непростительная ошибка, которых Широяма не допускал вовсе, зная, что следующего раза, в противном случае, может и не быть. А так просто лишать себя на редкость потрясающего секса он не собирался, пока это приносило обоим удовлетворение и не мешало работе и личной жизни, которая, несомненно, была у каждого из них вне этих отношений. - Займи свой рот чем-нибудь более полезным, нежели пустыми разговорами. - Какой нетерпеливый. - Просто я знаю, как ты любишь сосать мой член. Матсумото выпускает наружу короткий смешок, поднося к полным соблазнительным губам бокал с янтарным напитком, и лишь одна мысль о том, что эти губы совсем скоро сомкнуться вокруг окаменевшей плоти, заставляет скопившемуся еще за время поездки жару в паху разлиться по телу приятным томлением, подогретым крепким алкоголем, который нисколько не трогает головы, но будоражит разыгравшееся воображение брюнета так, что хочется нагнуть этого язвительного красавца сию же минуту. - Если только он твой, - отзывается вокалист, залпом осушая раздутое по бокам стеклянное вместилище и отворачиваясь от гитариста к столику, чтобы опустить на него бокал. А после мужчина выпрямляется, раздвигает пальцами полы пиджака и лениво ведет плечами, несмотря на то, что сам уже давненько ввергнут в муки возбуждения. Черная вещица скатывается вниз по рукам, освобождая от своего плена и открывая взгляду Широямы прямую спину, все еще скрытую белой рубашкой, которая, все же, позволяет разглядеть под собой движение мышц и лопаток, натянувших ткань, и вокалист бросает пиджак на кресло, вновь поворачиваясь к своему сегодняшнему искусителю. - Действительно? А как же Уруха? - А Уруха любит сосать мой, и я полностью его в этом поддерживаю. Ты доволен? Или предпочитаешь поговорить о возможностях Такашимы? - Избавь меня от подробностей. - Вот и славно. Матсумото усмехается, подходя ближе. Его пальцы дотягиваются до подтянутого живота гитариста и касаются черного материала его заправленной рубашки, сминая ее в ладони. Он неторопливо вытягивает ее из строгих брюк, лишь после разжимая пальцы и позволяя ткани вновь спуститься к бедрам, и принимается выталкивать пуговки из петель одной рукой, наблюдая за тем, как с каждой освобожденной пуговицей ему все больше открывается поистине великолепное тело согруппника, которое он, если потребуется, готов боготворить вновь и вновь. Потому что Таканори знает, как опытно и умело оно может двигаться над ним, одаривая такими эмоциями, что порой даже завидно, что Юу делится этими тайнами с кем-то еще, кроме своего вокалиста. Даже если учесть тот факт, что он - единственный мужчина, с которым Широяма позволяет себе предаваться этому сладкому греху, балуя своим вниманием исключительно женщин. - Они дают тебе? - Мне любая даст. - От скромности не помрешь. Но я не о том, - последняя пуговица выскальзывает из прорези, и гость опускает ладони на твердый пресс друга, принявшись с упоением поглаживать бледную кожу, бороздя пальцами рельеф мышц. - Они подставляют тебе задницу, как я? - Ревнуешь? - Интересуюсь, скучаешь ли по мне. - Всенепременно, - хмыкает брюнет, покачивая в ладони свой еще на четверть наполненный бокал. - Но не переживай, милый, твоя все равно лучше. Ты это хотел услышать? - Значит, не дают. Юу жестко усмехается и склоняется к мужчине, впиваясь почерневшими от гнева радужками в надменно ухмыляющееся лицо вокалиста. - Заткнись, сучка, и займись делом, если сам не хочешь в скором времени скучать по мне. - Теперь мне нравится. Вот поэтому я и трахаюсь с тобой, Юу. Матсумото пошло усмехается, опустив ладони на крепкую грудь, и уже в другой момент неспешно опускается на колени перед брюнетом, проведя руками по накаченному торсу и узкой талии, с больным восхищением огладив бедра любовника под тканью брюк. Он приходит в восторг просто от того, в какой позе замирает перед Юу, чувствуя, как дикий зверь, на уровне инстинктов, доминанта, всю его силу на себе, непоколебимую власть и уверенность в собственном превосходстве не только, как партнера, но и как мужчины, дьявольски красивого и не менее - опытного. И вокалисту хочется большего, когда его взгляд останавливается на прилично натянувшем ткань чужих брюк бугорке на уровне собственного лица, вид которого заставляет "с аппетитом" облизнуться. - Знаю, детка. - И по той же причине - ты со мной. - Кажется, я сказал тебе заткнуться. Таканори усмехается, цепляя пальцами пряжку ремня и послушно замолкая, дабы не перегнуть палку и не оказаться за порогом чужого дома после череды язвительных слов и констатации колких фактов, несомненно правдивых, но приходящихся не по вкусу гитаристу. Он ловко расстегивает черные брюки, пробираясь пальцами под теплую от температуры тела ткань, и тянет ее вниз до издевательства медленно, задержав дыхание - даже не для того, чтобы помучить своенравного гордеца, а чтобы в полной мере насладиться обнажающейся кожей любовника, сантиметр за сантиметром... пока приятный на ощупь материал нижнего белья не цепляет резинкой влажную от ожидания головку, заставив налившийся кровью орган дернуться от резкого движения, с каким Матсумото, не сдержавшись, освобождает узкие бедра от плена. Широяма угрожающе шипит, но при том скалится в довольной улыбке, находя в расширенных зрачках вокалиста чистое, но ненормальное восхищение с долей безумства, едва взгляду открывается требующая к себе его внимания плоть. И блондин с судорожным вздохом подается навстречу, обхватив ствол ладонью и прижав подушечку большого пальца к основанию, надавив и неспешно проведя ею по всей длине уздечки до самой головки, заставляя брюнета сжать зубы, дабы не проронить облегченного вздоха и не показать любовнику тем самым слабость перед его ласками. Он только нетерпеливо подается бедрами навстречу, слыша смешок на уровне своего паха, и завороженно смотрит на то, как полные губы вокалиста раскрываются, потянувшись к истекающей смазкой головке... Тихий вздох все же срывается с губ, когда умелый язык Матсумото, словно смакуя вкус, обводит головку по кругу, собирая вязкие капли с нежной кожи, белые зубы совсем легко касаются ее, приминая осторожно, и головка наконец проскальзывает в раскрывшийся в готовности рот, исчезая в его изнуряющем жаре. Таканори сосет медленно, не позволяя толкнуться дальше, вылизывая и дразня, а в глазах - эйфория от собственных действий, заводящая брюнета не на шутку, заставляя недавнее раздражение раствориться без следа. Скользящая вперед-назад ладонь по стволу задает размеренный ритм, и с каждым новым движением красивой руки, вокалист берет все глубже, не отрывая взгляда от любовника, смотря на его слегка исказившееся в удовольствии лицо сквозь лучики черных ресниц. От этого поистине блядского взгляда и вида сжимающих его губ, Юу теряет самообладание, запуская пальцы в светлые волосы мужчины и грубо дергая его еще ближе к себе, одним движением полностью погружаясь в ядовитый на выражения рот, заставляя Таканори замереть в этом положении. Сдержать восторга от узости музыкального горла нет возможности, и Широяма запрокидывает голову назад, еле слышно застонав под неприличные звуки внизу, с которыми Матсумото продолжает исследовать ствол языком, с такой жадностью втягивая его в себя, словно хочет проглотить. Этот напор кружит голову, а вцепившиеся в его бедра пальцы музыканта, царапающие кожу небольшими ногтями, только добавляют остроты ощущениям, и Юу отстраняется вновь лишь тогда, когда чувствует, как его горло начинает лихорадочно сжиматься в попытках вытолкать каменную плоть ради глотка воздуха. Ощущения при том были ошеломляющие, и гитаристу стоило больших усилий позволить мужчине вновь познать все прелести дыхания. А Матсумото тут же отклоняется, отвернув лицо, и с шумом вдыхает спасительный кислород, оскалив белые зубы в напускной злости на хозяина положения. - Откушу. Юу только хмыкает, вновь качнувшись навстречу, и блондин, убедившись в том, что угроза дошла до опаленного страстью мозга согруппника, вновь дает ему возможность толкнуться между соблазнительных губ. Новый стон, который Широяма так хотел скрыть, оставшись невозмутимым, оказывается громче предыдущего. Он мертвой хваткой вцепляется в волосы вокалиста, каким-то чудом все еще удерживая бокал во второй руке, и, не желая больше играть и тянуть время, принимается собственнически иметь горячий рот, давя на затылок и не позволяя мужчине отстраниться до того, как он наиграется и захочет большего. Матсумото сладко стонет под таким напором, почти переросшим в насилие, и хаотично, словно на автомате, скользит ладонями по обнаженным бедрам мужчины, спускаясь до самых колен и чертя алые полосы на внутренней стороне расставленных для большей устойчивости длинных ног, не в силах совладать с собой. От настойчивости гитариста внутри у Таканори все горит и подрагивает в предвкушении, от быстрого хозяйского темпа с уголка губ скатывается вязкая нить слюны, обнаружение которой вырывает из горла брюнета хриплые рваные вздохи. Это продолжается до тех пор, пока громкий пошлый звук, с которым вокалист выпускает изо рта пульсирующую плоть, не сменяется гневным шипением над головой - блондин ощутимо прикусывает ствол, вынудив гитариста резко отпрянуть от него. - Изворотливая сучка, - рычит Юу, дергая любовника за волосы вверх, заставив подняться на подрагивающие ноги, и склоняется к красивому лицу, на котором отпечаталась боль от грубости. - Еще раз и... Слова застревают в горле, когда тонкие пальцы вокалиста смыкаются на мошонке брюнета вполне властным предупредительным жестом. - И? - шепчет в губы гитариста Матсумото, усмехнувшись. - Волосы отпусти, животное. Больно. Мужчина усмехается, сильнее сжимая ладонь, и Юу тут же выпускает светлые пряди из хватки, выплеснув содержимое бокала на пол от неожиданности подобной сцены. - Это тебе не нужно, - продолжает Таканори, забирая покрытый отпечатками пальцев бокал из чужой руки и бросая его на диван, стоящий рядом, сверля глазами стремительно чернеющие в приступе гнева радужки. - И не надейся, что это сойдет тебе с рук, паскуда. - Оу, как страшно, - саркастично улыбается Матсумото, делая шаг назад. Широяме не остается ничего другого, как двинуться навстречу во избежание боли, слишком острой, чтобы вытерпеть ее спокойно в случае неподчинения. - А может, я этого и добиваюсь? Оба медленно отходят к стене, пытаясь испепелить друг друга помутневшим вопреки всему взглядом, пока младший мужчина не натыкается на бетонную поверхность позади себя. Словно в издевку, он ласково поглаживает играющую под кожей скулу гитариста свободной рукой, наслаждаясь яростью в сексуальном подтянутом теле, и наконец судорожно выдыхает, понимая, что довел брюнета до нужной ему кондиции. Крупная дрожь от предвкушения схватывает его всего, сбивая с едва восстановившегося дыхания снова, и музыкант облизывает пересохшие губы плавным движением, опустив взгляд на напряженный рот своей жертвы, в пару секунд попрощавшись с доминирующим положением. - Вот так, Юу... Умница. - Я тебя пополам сломаю, мразь. - Лучше нагни. Пользы будет больше, - выдыхает жаром на щеку любовника Таканори, наконец разжимая пальцы и поднимая руки к лицу в капитулирующем жесте. Широяма реагирует мгновенно, обхватывая ладонью горло довольно ухмыляющегося друга, и рывком разворачивает его спиной к себе, безо всякой жалости, с силой толкая его грудью на стену. Удар, с которым Матсумото оказывается прижат к холодной поверхности, вырывает рык из бешено вздымающейся груди, но хладнокровный ублюдок за спиной не обращает на него никакого внимания, заламывая красивые руки за спину и толчком наклоняя мужчину вперед. Ударом ступни по щиколоткам он разводит широко в стороны ноги не сопротивляющегося мужчины, решительно настроенный отомстить за наглую выходку. - Выебу, как последнюю блядь! - Давай уже... черт... Повторять дважды не было нужды. Дорогие брюки срываются одним движением с бедер музыканта, оголяя соблазнительно выставленные ягодицы, которые тут же обжигает шлепок широкой ладони. Ярко-алый след расползается розовыми волнами на бледной коже, отчего Таканори непроизвольно дергается, глотая ртом раскаленный игрой воздух. Его громкий стон возвращает Юу хищный оскал на лицо - он знает, до какой степени развращено это ненасытное существо, приглашающее его в свое узкое тело движением бедер, и пользуется этим, без всяких попыток смягчить процесс. Матсумото прогибается дугой, когда гитарист врывается пальцами в горячую тесноту грубым, резким толчком, вслушиваясь в разлетевшийся по комнатам вскрик боли и удовольствия одновременно. - Чертова шлюха, - рычит брюнет, растягивая любовника жестко и быстро, не давая придти в себя и вытягивая из него все новые и новые всхлипы и стоны. - Больной на голову извращенец. Ну, как? Нравится? Так тебя надо трахать, Руки? Отвечай! - Д...да... Пожалуйста... Жалобный скулеж в стену, к которой вокалист прижимается пылающей щекой, срывает последние тормоза. Грубые движения пальцев внутри сменяются вжавшейся между ягодиц головкой, и Юу, оставляя пылающий укус на шее слишком смелого любовника, одним рывком пронзает дрожащее тело ноющей от ожидания плотью, заставляя темные глаза вокалиста распахнуться, а губы - широко раскрыться в немом крике, перехватившем дыхание жертвы. Мышцы сводит судорогой, Матсумото едва не падает на колени из-за подкосившихся ног, и Широяма невольно выпускает запястья мужчины, сам задохнувшись от проникновения. Грубо выругавшись на ухо, он утыкается лицом в скрытую рубашкой лопатку, сжимая на ткани скрипнувшие зубы, и замирает, до боли стискивая пальцы на вскинувшихся бедрах Таканори, шумно выдохнув в его спину. - Блять... Руки... все такой же узкий, мерзавец. Удовольствие сокрушительными волнами накрывает брюнета с головой, перед глазами расплываются темные круги, скрывая собой хватающуюся за стену руками фигуру негласного лидера группы. Еще одно ругательство, потонувшее во влажных складках чужой одежды под протяжный стон, и возобновившиеся мощные толчки, толкающие Матсумото вперед, заставляют обоих потеряться во всепоглощающем экстазе, выбивая из головы разом все посторонние мысли. - Юу! Помоги... В диком темпе, со звериными звуками, сдавливающими горло, оба грешника с неописуемым восторгом двигаются навстречу друг другу, все быстрее и быстрее, теряясь во времени и пространстве с такой легкостью, что кажется, будто все, что находится за пределами вдруг ставшей крошечной гостиной - нереально и фальшиво. Только они вдвоем, здесь и сейчас - настоящие и единственные в своей жажде, которую не боятся и не скрывают от себя, не опасаясь показать самые страшные тайны партнеру. Глубоко, властно, до самого конца, вслушиваясь в звуки соприкасающихся в рваных движениях тел, заполняющих комнату. Задыхаясь и живя только этой болью и наслаждением, не в силах отказаться от них, не сейчас. Посылая пульсирующие вспышки эйфории по венам с каждым толчком, приходящим на точку удовольствия внутри гибкого тела... Кто еще знает о них нечто подобное? - Юу... - Да, слышу... - кусая за мочку, хрипит гитарист, отцепляя пальцы от бледного бедра, покрывшегося темными синяками из-за не рассчитанной в порывах эмоций силы, и гитарист заводит руку под живот блондина, находя влажной ладонью твердый, истекающий от перевозбуждения орган, тут же заключая его в плотное кольцо. - Сделай это для меня. Последняя капля, томный голос, смазанный поцелуй... И Таканори содрогается в оргазме в руках своего мучителя, в почти бессознательном состоянии закинув голову назад, низко протяжно застонав. По его мутным глазам можно легко понять, насколько сильна была такая желанная разрядка, но Юу не успел восхититься сумасшедшим блаженством на красивом лице - конвульсивно сокращающиеся мышцы крепко сжимали его изнутри, и он, еще пару раз вбившись в покрытое потом тело любовника, кончил следом с грудным рыком, не удержавшись на ногах и увлекая вокалиста за собой на пол, до боли стискивая дрожащего музыканта в своих объятиях. Шепча, словно в бреду, что-то наверняка грязное и возбуждающее в увешанное серьгами ухо согруппника, но не различая собственных слов. И оба знали, что это только начало вечера. Осталось только перевести дыхание и подождать, пока темная пелена сойдет с глаз и позволит вновь разглядеть интерьер просторной гостиной гитариста. Впереди еще два часа сладких пыток перед тем, как Матсумото засобирается домой, и причиной тому был вовсе не Корон-чан, а кое-кто другой, кто, впрочем, так же преданно ждал прекрасного развратника в большой квартире вместе с карманным псом. - Воды... - Конечно, крошка. Пять минут. - Так что там с Урухой? - А что с ним? - Только не говори, что он не знает, - хмыкнул Юу, не желающий подниматься с измятой кровати после бурной сумасшедшей ночи, и потому - наблюдающий за сборами блондина прямо оттуда, задумчиво вдыхая в легкие едкий сизый дым ментоловых сигарет. Матсумото уже успел принять душ и высушить волосы его феном, натянув на себя с явным недовольством вещи, место которым уже должно было быть в корзине для грязного белья. - Конечно, знает. Твой одеколон слишком глубоко въедается в одежду, милый. - И? - И поэтому я разрешаю ему трахаться с Рейтой. - А я думал, он любит тебя до безумия, - усмехается гитарист, откинувшись вновь на мягкие подушки, но Таканори с невозмутимой улыбкой продолжает приводить себя в порядок перед зеркалом, зажав между припухших покрасневших губ фильтр тлеющей сигареты. - Верно. Все, как ты и думал. - Значит, он законченный болван. - Нет, - опускает взгляд вокалист на свою руку, возвращая часы на запястье. - Он умен настолько, что даже мы с тобой не угонимся. - О чем ты? - Он вовсе не жертва. И сам дает мне возможность отдохнуть от своей любви, даже если страдает. Знаешь, почему? - Мне дико интересно. Не усну в догадках, - съязвил брюнет, выдыхая дым в потолок своей спальни. - Он знает, что я вернусь к нему. Вот и все. - Как романтично. - А ты не завидуй. Ведь, как я знаю, у тебя до сих пор нет того, кто ждал бы тебя дома, верно? Впрочем, я не расстроюсь появлению у тебя постоянной пассии, если только она не будет жить в этой квартире. Вокалист усмехается, одергивая ворот пиджака, и поворачивается к любовнику, который так и не подал голоса после этого заявления. Он еще раз оглядывает обнаженное тело на простынях, неторопливо тушит окурок в пепельнице и, оставшись довольным всем произошедшем за время прибывания здесь, направляется к дверям комнаты, подняв для Юу руку в прощальном жесте. - Ну, что ж, поговорим об этом как-нибудь в другой раз. До новой жажды, Аой-сан. И выходит за порог спальни, оставляя гитариста наедине со своими мыслями. - В другой раз... - тихо повторяет Широяма, слыша хлопок входной двери и звук автоматически провернувшегося замка, и бросает сигарету в пепельницу, закрывая глаза ладонью. Как он может жить так? Кою. Как? Матсумото никогда не заставал у них дома любовника Такашимы, если только это не было дружескими посиделками и простыми визитами в гости. Те связи, что они выстроили между друг другом, никогда не выставлялись напоказ, оставаясь неким табу для всех участников именитой группы. Но не только осторожность спасала обоих от столкновения с их любовниками - обязательные сообщения, что отправлялись Руки перед тем, как выйти из квартиры Широямы, с одним и тем же текстом: "Буду через полчаса", - позволяли Рейте вовремя покинуть чужую квартиру и избежать неприятных встреч с ее хозяином. Так что и это утро не стало исключением, и остроносых туфель басиста у порога вокалист тоже не нашел, улыбнувшись этому факту и тихо пройдя к дверям собственной спальни, где, как он знал, по обыкновению своему дремал вымотанный страстной ночью гитарист. Его гитарист. И Таканори вновь оказался прав, неслышно входя в комнату и бросая взгляд на большую кровать посередине - Кою дремал, еще не успев до конца окунуться в накативший на него сон, и лежащий рядом с ним Корон на подушке тоже не посмел побеспокоить мужчину, преданно прижимаясь к макушке музыканта мохнатым тельцем. Пес только поднял голову на хозяина, приветствуя его загоревшимися глазками-бусинками, завиляв хвостом, и вокалист ласково улыбнулся в ответ, скидывая с себя пропахший чужим парфюмом пиджак и тихо раскрыв дверцы шкафа, стараясь не разбудить уставшего сожителя, но... - С возвращением. Матсумото оборачивается на этот сонный голос, вновь улыбнувшись и отправив пиджак на вешалку. Он оставляет шкаф открытым, подходя ближе к кровати той самой походкой, с какой шел вчера вечером к машине вместе с Широямой, опускаясь на край постели рядом с севшим на матраце любовником. - Я дома. Он запускает пальцы в спутанные ореховые волосы, притягивая гитариста к себе и накрывая пухлые губы нежным поцелуем. Он узнает при том вкус Рейты на этих мягких губах, как, в свою очередь, узнает Уруха вкус Аоя - на его, и все равно чувственный поцелуй продолжается до тех пор, пока оба не насыщаются друг другом, потрепав за пряди партнера. И вроде жить так невозможно, и они уже давно должны были разбежаться каждый своей дорогой, устав от постоянных измен, о которых они знают, но никогда не говорят, вот только Уруха не любит Рейту, а Руки не любит Аоя. А Корон на дух не переносит обоих "посторонних". И они вновь молча прощают друг друга, улыбнувшись сонным лицам, не замечая чужих следов на бледной коже каждого. К тому же... - Я люблю тебя, Така, - словно извинения за запах другого мужчины на измятых простынях и уставшем теле. - А я тебя, Кою. И этим все сказано. - Я закину одежду в стиральную машину. - А я сменю простыни и проветрю спальню. И теперь никто другой не важен, как бы надолго он не крал их друг у друга. Просто, все они - друзья с юношества. И потерять хотя бы одного из пятерки - недопустимо и сродни полному краху всего, что есть у них сейчас. Поэтому, не страшно, если эти отношения превышают допустимые границы дружбы. "Я только хочу, чтобы ты возвращался ко мне, Руки". "Я только хочу, чтобы ты оставался со мной, Уруха". *** - Покушай на перерыве. - Я не ребенок, Кою, - улыбается Матсумото, накинув на плечи серое пальто и с улыбкой повернувшись к провожающему его у порога мужчине. - Не волнуйся об этом. - Все равно. - У меня радиоэфир с Рейтой сегодня. Буду поздно, - предупреждает тихо вокалист, давая понять, что эта ночь, спустя месяц с прошлого раза, вновь принесет с собой чужой запах на его вещах. - У меня фотосессия с Аоем, - улыбается Такашима, подходя ближе. - Буду ждать. Они смотрят друг на друга еще пару минут, словно видят в последний раз - изнуряюще, жадно и даже отчаянно, вырезая в мозгу любимый образ, а после оба срываются со своих мест навстречу, столкнувшись у порога телами и тут же набросившись на родные губы в голодном, но чувственном поцелуе. Они оба знают, что Рейта вновь придет сюда после эфира, сославшись на дела, что Аой заберет вокалиста после интервью на своей машине и отвезет к себе домой, но даже эти знания не могут оттолкнуть их друг от друга, разжигая странную любовь и ненасытную страсть в горячих сердцах с удвоенной силой. - Тебе пора... Опоздаешь, - сбивчиво шепчет гитарист в раскрывшийся в тихом стоне рот, вжимая любовника в стену своим телом, не в силах оторваться и выпустить из своих объятий, хотя сам же и отправляет его в студию. - Еще немного... И это "еще немного" затягивается на долгих пять минут, во время которых они терзают друг друга жадными ласками, сплетая языки в борьбе за лидерство, что только дарит удовольствие влюбленным, пуская электрические разряды по нервным клеткам, пробуждая возбужденную дрожь в телах. А после Руки все же находит силы отстраниться, облизнув покрасневшие губы, силясь до вечера запомнить любимый вкус на них, и улыбается запыхавшемуся мужчине, коснувшись пальцами его полыхающей щеки. - Возвращайся, Така... - Обязательно. Я напишу. Оба с трудом разжимают пальцы на одежде друг друга, и Матсумото все же выскальзывает за порог, ударяя кулаком по кнопке вызова лифта. Кою дожидается, пока вокалист не скроется в кабине, махнув ему на прощание и пожелав удачи на записи, и Таканори отвечает тем же, неотрывно смотря на сонное лицо гитариста до тех пор, пока железные двери перед ним не смыкаются, позволив лифту двинуться вниз по шахте. Блондин задумчиво смотрит в пол, слушая гудение, толкающее вниз кабину, и резко вздрагивает, когда звоночек оповещает о прибытии на первый этаж. Мужчина выходит на площадку, направившись было к низкой лестнице перед выходом на оживленные улицы Токио, как желание сказать что-то еще на прощание любовнику резко схватывает все его существо. На ходу доставая сотовый, одержимый мыслями об оставшимся в квартире гитаристе, он почти придумывает текст сообщения, но после вдруг понимает, что не может найти нужных слов для того, чтобы выразить это странное чувство за клыкастой пастью ребер, и, немного подумав, отправляет лишь это: "Я запрещаю тебе сосать ему!" И через минуту ему приходит ответ, который заставляет тихо рассмеяться: "Я запрещаю позволять ему сосать тебе!" "Идет". "Обещаю". Вместо слов любви, как наивысшее признание неверных. Это даже лучше. Они никогда не говорят об этом вслух. - Уруха-сан? Гитарист оборачивается к согруппнику, отхлебнув горячего кофе из бумажного стаканчика, с готовностью принявшись выслушать черноволосого музыканта, сидящего на небольшом диване в импровизированной гримерке и задумчиво покачивающего стаканчик со своим напитком в руке. Фотосессия подошла к концу. - Что такое? - Я тут на днях парфюм сменил, - медленно протягивает Широяма, поднимая темный взгляд на друга, а после отставляет кофе на столик и тянется к своей сумке, чтобы вынуть из нее новый флакон туалетной воды. Он взглядом отыскивает салфетку, пока Такашима неспешно подходит к дивану, и брызгает на бумажную ткань ароматную жидкость, протягивая ее другу. Уруха забирает из губ сигарету, зажав ее между пальцами, что сжимали еще и стаканчик, и принимает белый квадрат из ладони гитариста, поднося его к своему лицу и осторожно вдыхая оставшийся на нем запах. - Намного приятнее прежнего. - Не слишком резко? - Нет, вкусно, - улыбается гитарист, на самом деле одобряя выбор друга. - Мягче и не раздражает нос. Мне нравится. Юу слабо улыбается, кивнув. - Старался. Они встречаются глазами и улыбаются уже искренне. Оба знают, зачем Аой ознакомил Кою с новым запахом, заранее предостерегая мужчину и отметая возможные мысли о появлении кого-то третьего в их странной совместной жизни с Матсумото, а так же... Он выбрал этот запах специально по вкусу напарника, сменяя прежний раздражитель более нежным букетом, который не будет тревожить обоняние музыканта всякий раз, когда Руки будет "задерживаться на работе". Кою понимает это, потому что ощущает любимые нотки в оставшемся на салфетке влажном пятне, и благодарно кивает брюнету, возвращая ее в чужие пальцы. - Спасибо, Аой-сан. Он подходит ближе, и Широяма поднимается с места, принимая в свои объятия потянувшегося к нему друга, обнимая крепко, как и его обнимают сейчас знакомые талантливые руки. - Прости, Кою... - шепотом, словно боясь, что его услышит кто-то еще. - Все в порядке. Я счастлив. Аой только кивает, отстраняясь и чувствуя странную легкость от улыбки на чужом лице, возвращая ее с теми же теплыми чувствами. А потом отворачивает голову, залпом осушая стаканчик, и очень быстро и коротко касается губами виска Такашимы, тут же поспешив к дверям, по дороге подхватив со стола свою сумку. - Увидимся. Он поднимает руку в прощальном жесте, не оборачиваясь, но Кою все равно махает в ответ, широко улыбаясь в крепкую сильную спину всегда серьезного, холодного мужчины, за которым уже в следующий миг закрывается дверь. Гитарист еще какое-то время просто стоит на месте, со странной радостью на дне черных зрачков разглядывая свою сигарету, а после делает затяжку и тушит ее в пепельнице, еще раз поднося оставленную на столе салфетку к губам, запоминая новый запах... И выходит из гримерной, забывая белый клочок на краю подлокотника дивана. Широяма Юу - его семья, поэтому ему совсем не больно. Даже больше - он рад, что это именно он. Странно, но правильно. - Алло, Рейта? Когда поедешь, купи яблочного сока, идет? - Для Таканори? - Да. - Без проблем. Буду вечером. Уруха отключается, и сразу набирает другой номер, поспешив к своей машине. Перед тем, как они встретятся, он должен сказать ему это снова. - Така? - И я тебя. Такашима весело смеется, чувствуя, как в груди разливается тепло от звуков любимого голоса на другом конце. Они не говорят об этом вслух, но связи, которые все они выстроили, включая лидера, живущего вместе с Рейтой, намного прочнее простой дружбы. Несмотря ни на что... они никогда не станут ревновать друг к другу. - Хорошего вечера, Таканори. - Отдохни, как следует, Кою. И навсегда останутся друзьями во что бы то ни стало. Даже если в чужих глазах они показывают себя в худшем свете. Главное, что они сами понимают друг друга без лишних слов. Матсумото сбрасывает вызов и распахивает двери курилки, находя в ней только что сбежавшего с эфира басиста. Акира с улыбкой поднимает руку, замечая в дверном проеме вокалиста, и тот проходит вглубь задымленной комнаты, доставая сигареты. Рейта прокручивает колесико своей зажигалки, избавляя друга от поисков его собственной, и подносит пляшущий огонек к белому свертку, дожидаясь, пока Таканори затянется. - Спасибо. - Да фигня же! Они смеются, выдыхая едкий дым в стороны друг от друга. - Кстати, Руки, я тут... ну... - А, ты об этом, - вспоминает блондин, пошарив рукой в кармане и вынимая из него наручные электронные часы. - Вот, не забывай больше. - Извини, - виновато улыбается басист, забирая оставленную недавно в доме вокалиста вещицу во время быстрых сборов, после пришедшего сообщения на сотовый Урухи. - Все в порядке? - Да, все отлично, - кивает вокалист, хлопнув друга по плечу. - Не парься. Они замолкают, отдавая все свое внимание сигаретам на какое-то время, но молчание вовсе не неловкое или напряженное - уютное и приятное, какое бывает только у давних и, несомненно, лучших друзей, не нуждающихся в поиске тем для беседы. И им комфортно просто стоять и курить вдвоем, чувствуя исходящую от крепких тел привязанность к собеседнику. - Руки? - Да? - Уже четыре года прошло с тех пор, как вы сошлись. Матсумото с задумчивой теплой улыбкой переводит взгляд в окно, медленно кивая. - Верно. Как быстро время летит. Вы тоже. - Нет, меньше. Три с половиной. - Кстати, как он? Надеюсь, не перерабатывает, как обычно? - Это же лидер-сан, - пожимает плечами басист, усмехнувшись. - Я, конечно, заставляю его отдыхать, но он упрямый. - Всегда таким был. Хотя бы лидер не меняется. - Как-то неудобно. Вокалист бросает взгляд в сторону, находя рядом с собой профиль музыканта, скрытый наполовину белой повязкой, что пришлось одеть в радиостудию. Но Акира стоит спиной к окну, в то время как Таканори подставляет грудь редким солнечным лучам сквозь двойное стекло. - Он в порядке, - улыбается вокалист, затягиваясь. - Хочешь сказать, он в курсе? - Ты ведь сам только что сказал: "Это же лидер-сан". Так что... - Говорил с ним? - Об этом - только по телефону. Мы ведь не затрагиваем этих тем в общении, верно? - Что он ответил? - тихо спрашивает басист, зажимая сигарету зубами и прижимая циферблат к запястью, чтобы застегнуть ремешок часов, вернувшихся к законному владельцу. Рейта хочет выглядеть спокойным, но Матсумото различает волнение по подрагивающим пальцам друга, и с тихим смехом толкает его плечо своим в дружеском жесте. - "Я очень много работаю. И когда возвращаюсь домой, я, не всегда, конечно, но часто, слишком усталый, чтобы заниматься чем-либо еще. А он - спит, потому что до последнего ждет меня и не справляется с грузом сна. Так что я рад, что у Аки есть он. К тому же, этот человек - его школьный друг. Поэтому, я спокоен", - повторяет мужчина слова Ютаки, встречаясь взглядом с глазами басиста. - "Главное, чтобы он возвращался домой". Акира поднимает губы в улыбке, и опускает голову вниз, встряхнув волосами. - Почему так, Таканори? Вокалист долго смотрит в окно, выпуская изо рта клубы серого дыма, щурясь от света и разъедающего глаза узора, тянущегося своим бесплотным телом с кончика тлеющей сигареты. Он следит за лениво волочащими по небосклону свои грузные тела тучами, сквозь вату которых едва пробиваются золотые лучи, бросая редкие столбцы света на заполненные людьми улицы, и наконец прикрывает глаза, потрепав стоящего рядом музыканта по плечу. - Я называю это связями, Рей. И знаешь... Это выглядит так, словно мы нанизаны друг на друга, как чертовы бусины на леске. Но, в отличие от веревки, которой стянуты другие коллективы, леску порвать очень сложно, ты не думаешь? - И это нормально? - Только для нас. Но мы и не обязаны следовать чужим законам и поддаваться стереотипам этого мира. Так что тебе не следует переживать о таких вещах. Акира благодарно кивает, и Матсумото отвечает тем же, туша окурок о мусорную корзину, замершую в стороне. - И еще... Мы больше не говорим об этом вслух. - Заметано. Мужчины жмут друг другу руки, столкнувшись телами в коротких объятиях, и Таканори сжимает пальцы в кулак, выставляя указательный и мизинец в знак прощания. - Репетиция завтра в десять. - Удачи, рок-звезда. Вокалист смеется, двинувшись в сторону выхода, но, толкнув рукой двери курилки, на миг оборачивается, окликая успевшего отвернуться от него к цилиндру для мусора басиста. - Рейта? - Ну? - Вынеси мусор, раз уж все равно заглянешь в гости. - Эй! А ты не обнаглел случаем? - наиграно возникает Сузуки, выставляя средний палец. - Я тебе кто, черт подери? - Лучший друг. - Фак. Давишь на святое! Ладно, хрен с тобой, вынесу. Вокалист выскакивает из комнаты с улыбкой нашкодившего ребенка как раз в тот миг, когда его сотовый вновь оживает в глубоком кармане пальто. - Долго еще? Я не таксист, твою мать. - Уже иду, дорогая, не злись, - язвительно отзывается Руки, неспешно шагая по ступенькам вниз, где машина ритм-гитариста, черная, как бездна его холодных надменных глаз, прогревает урчанием уютный салон, ожидающий своего знакомого пассажира. - Давай устроим шоу. - Звучит заманчиво. - Я знаю, детка. "Знаю. Ведь ты тоже, как и мы все, висишь на леске "Gazette" драгоценной белоснежной жемчужиной, которую я не имею права потерять".

Поэтому, пока я жив, Этой мечте не будет конца. Сломаем же эту стену, Мы становимся единым целым, Пока она не сгорит дотла...

По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.