Безумие

Старая потрепанная палата с единственным окном. Старая скрипучая железная кровать. Недалеко вторая такая же. Две убитые временем и предыдущими больными тумбочки. Затхлый воздух и крики больных эхом отражающиеся от пустых стен психбольницы. Сколько я уже тут сижу? А хрен его знает. Время утратило значение уже довольно давно. Валяюсь на серых простынях с закрытыми глазами и считаю капли. Я считалась не сильно буйной, поэтому могла козырнуть кое-какими привилегиями, вроде открытой двери и собственной живности, которая в данный момент активно скреблась в дверь. - Мау. – видимо Бабай отчаялся достучатся до моего мозга и попробовал надавить на жалость. – Маааааааааааау! - БАНШИ! – заорал буйно помешанный по соседству. – УГОМОНИ СВОЙ ШАШЛЫК! Я ХОЧУ МЯСААААА! КРОВЬ! УБЕЙ ЕГО, УБЕЕЕЕЕЕЙ!!! - А НУ ЗАТКНИ ВАРЕЖКУ! А ТО ЗАМЕНЮ ТЕБЕ НАРКОТУ ВИТАМИНАМИ! – за Бабая пасть порву. Это узнали уже все, кто покушался на моего любимца. Марк заткнулся, найдя утешение в беготне по комнате, врезаясь в мягкие стенки с диким хохотом. С трудом разлепив глаза, я потопала открывать дверь коту. А то мало ли. Придется потом убивать за Бабая еще. Очень пушистый черный кот быстро шмыгнул между моих ног, неся в зубах пойманную мышь. - А мне? - Мау. – кот шмякнул мышь на пол, повернулся спиной и принялся есть. Паразит. - Ну и хрен с тобой. - Хршшшшшш. – ну отрываясь от еды. - Сам дурак. – фыркнула я и вышла в темный коридор. По углам тихарились другие безумные. Осунувшиеся лица, потухшие или лихорадочно блестящие глаза, шрамы, кровавые повязки, смирительные рубашки… Ну да, не самое лучшее место для неженок и домашних мальчиков. В ординаторской резались в кости 3 санитара. Выпивали, закусывали. Судя по глазам, где уровень спиртного плескался вровень со зрачками и радостные восклицания как реакция на мой приход, пьют давно. Закуской поделились, лекарствами снабдили, даже с собой дали, еще и в магазин для меня сбегали. Сегодня что, новый год? - Вот хорошая ты девка, Банши, хоть и сумасшедшая. – пьяно захихикал один из врачей. Я на это никак не отреагировала, продолжая с удовольствием уплетать дешевый шоколад. Столько времени просидев на «здоровой» пище, любая сладость казалась невероятно вкусной. - И дерешься, как одержимая. – поддакнул второй. – Мы на тебя месячную зарплату поставили. Ты уж не подведи. Да, у нас тут проводятся подпольные бои. Вполне обычное дело в заведениях такого уровня. Но ноги лучше унести, пока они не допились до состояния « некрасивых женщин не бывает, бывает мало выпивки». Со мной им конечно не справится, но калечить людей, которые поставляют мне еду и прочие радости жизни неразумно. Бабай сидел посреди комнаты, выразительно глядя на пластиковый пакет в моих руках. - А вот хрен тебе. Ты же со мной мышью не поделился. – обижено. На это котяра фыркнул, развернулся и запрыгнул на соседнюю свободную кровать. Кап, кап, кап, бууууум, кап, кап, кап… Навернулся, что ли, кто-то. А все равно. Его проблемы. Кап, кап, кап… 354, 355, 356… И так день за днем. 370, 371, 372… Когда же починят эту чертову трубу. Вопли. Шаги. 4 человека. Одного тащат за руки 2 санитара, впереди идет главврач. Тот, кого тащат, отчаянно вопит, что не псих и не надо ему никакого лечения. Ну ну. Надо прикрыть съестное одеялом. Дверь распахивается. Притворяюсь спящей. Бабай все равно не даст никому ко мне подойти. - Сгружайте сюда. Только не как в прошлый раз. Нам незапланированные трупы не нужны. – скрип кровати под тяжестью брыкающегося пациента, скрип ремней и мягкие шаги уходящий санитаров. - Ну вот тут, молодой человек, вы и будете жить. – подлая саркастичная ухмылка главврача ощущалась даже с закрытыми глазами. Бабай на моей груди зашипел, растопырил когти и вздыбил шерсть. Когти вонзились в кожу. Теперь зарычала я. - Вот и твоя соседка проснулась. Надеюсь, вы найдете общий язык, так как свободная палата у нас осталась только с буйно помешанным. – врач захехекал, встал и вышел, затворив за собой дверь. Я скинула Бабая на кровать и подошла поближе к моему соседу. - Нарик что ли? – задумчиво пробормотала я, разглядывая молодого мужчину в смирительной рубашке, прикованного ремнями к кровати. Грива смолянисто черных волос разметалась по серой ткани подушки, черные с серебряными искрами глаза прожигали меня ненавидящим, полным презрения взглядом. Бледная кожа, лицо с правильными чертами. Под рубашкой перекатываются рельефные мышцы. Мужик – мечта любой готички. И как эта конфетка сюда загремела? Либо нарик и спалился на хате торгашей, либо наступил на чью-то мозоль и его решили быстро и бескровно убрать. Других вариантов не вижу. - Не хочешь меня развязать? – в бархатистом баритоне звучало столько неприкрытой угрозы. - Не барское это дело, психов развязывать. – каюсь, так и тянуло постебаться. - Я не псих! – рявкнул так, что аж в ушах зазвенело. - Ну да, ну да.! – ухмылка становиться еще шире. – Тогда почему ты тут, раз не псих? - Я… Меня… Да… - мужик надулся. Потом тряхнул головой и отвернулся к стене. Я пару раз хехекнула, мол, доооо, конечно, и упала на кровать, отрывая Бабая от разрывания пакета со жратвой. Придется-таки делиться. Я не могу понять, как это произошло?! Как меня, главу фармацевтической корпорации смогли запихнуть в эту дыру?! И кто?! Какие-то жалкие воры, подручные местной шайки отбросов! Подослали девочку подсыпать мне снотворное в вино и скрутили, как младенца. Попался как первоклашка на воровстве конфет! Позор тебе Мадара. Вот теперь сиди и думай. Первое - как отсюда выбраться, второе – кому из совета ты так помешал? Мозги свернуть можно, потому что мешаю я там почти всем. Жестко слежу за порядком, не позволяя разворовывать деньги фирмы как предыдущий владелец. Мда, проблемка. Может у соседки моей спросить? Где-то читал, что психи хорошо соображают. Хотя она на психа не похожа, не то, что те в коридоре. Здесь даже врачи больше на безумных похожи, чем она. А ничего такая, симпатичная. Длинные седые волосы спереди заплетены в две короткие толстые косички, красивое запоминающееся лицо с изящными чертами, большие серые глаза с золотым ободком по краю радужки. Впечатление даже не портят глубокие тени, залегшие под глазами. Изящное хрупкое тело прикрывает ткань майки и обрезанные до колена штаны. И по всему телу и даже на правой половине лица – татуировки. Какие-то надписи обтекающие изображения разных драконов и кабалистических знаков. Красиво, однако. Лежит на пару с котом колбасу поглощает. В животе жалобно квакнуло. Она чуть повернула голову в мою сторону, послушала и отвернулась обратно. - Развяжи меня… пожалуйста. – последнее слово далось мужчине особо тяжело. Видимо привык приказывать, а не просить. Ну ладно, раз ему так хочется… - В коридор советую пока не выходить. Ты с местными законами не знаком, могут прибить. – посоветовала я мужчине, расстегивая пряжки ремней и развязывая тугой узел смирительной рубашки. Мужик царственно моих действий не замечал, считая меня недостойной его барского внимания. Да ну и хрен с тобой. Подохнешь в первой переделке, туда тебе и дорога значит. Я вернулась к колбасе и Бабаю, продолжая краем уха прислушиваться к своему соседу. Мало ли что. Мы психи такие, ходим ходим, а потом раз и переклинивает. И в таких ситуациях даже санитары не всегда помочь могут. Мужик посидел на кровати, растирая перетянутые руки, потом попробовал встать. Не смог. Транквилизаторы – вещь! Попробовал встать еще раза 3. Взбешенно фыркнул и рухнул на кровать. Затих. Толи спит, толи думает. Мне все равно, лишь бы не мешал. В дверь тихонько поскреблись и в палату прошмыгнула девчонка суицидница из В-5. Отдел острых подростковых расстройств. Милая девочка Эмо. Так нормальная тихая тень, но иногда ее переклинивает и начинается поиски способов закончить свое бренное существование. Но поскольку это у нее происходит циклично, ее на этот период запирают в карцер и мягкими стенками. - Банши. – прошептало это чудо, прижимая к груди какой-то сверток. – Смотри, что я достала. И она развернула то, что достала. Я в этот момент жевала. Подавилась на раз. Вот это порнографияяяя… - Кха кха кха, пипеееец! Лиза, довольная произведенным эффектом скромно потупила глазки, протягивая мне кожаный костюм. Я вскочила с постели и схватила принесенное. Вот это точно капец. Кожаный костюм состоял из юбки в пол, сшитой из полос кожи и кожаных веревок и ремней, и куртки с длинными рукавами, заканчивающейся на середине груди. Причем скроена она была так, что закрывала грудь наискось, открывая нижнюю часть груди до сосков. Бляяяя, охрененная вещь. Черепа на куртке, кожаные сапоги и длинные перчатки в комплекте. - Лизкааааа, капец. Ща померяем. – плевать на мужиков в комнате. Вжииик, шорк, шорк, шорк. Все. Несите зеркало, я хочу это видеть. На интригующие звуки повернулся мой сосед, вытаращил глаза, мучительно покраснел и зажал нос, из которого ручьем хлынула кровь, продолжая бессовестно на меня пялиться. Ага, есть контакт. Полет нормальный. Значит моднявая шмотка. Отблагодарив Лизку оставшейся в живых шоколадкой, попросила тащить еще что-нибудь. Она пообещала и тенью побрела в свою палату. Молодец Лизка. Вон недавно стальной костюмчик притащила. Говорит, подарок мне от хирургов. Пришлось одеть на бой. Класная вещь оказалась. От ударов защищает шикарно. Благо кое-какие правила у нас все же есть, вроде никаких колюще-режущих и дробящих игрушек с собой не таскать. Это мы между собой договорились. Ну те, кто более менее соображает. Против конкретных психов без дубины никто не пойдет. Кстати, скоро бои начнутся. Сводить что ли новенького? Пусть посмотрит, освоится. Заодно покажу всем, что он со мной. - Эй. – я резко развернулась лицом к сидящему на кровати мужчине. Тот вздрогнул и отшатнулся. Но потом взял себя в руки, стараясь смотреть только мне в лицо, вскинул одну бровь, сложив руки на груди. Получалось у него плохо. Взгляд то и дело соскальзывал вниз. – Вставай. Покажу тебе больницу. Он попытался встать еще раз, но ноги все еще его не слушались. Я вздохнула, достала из загашников таблетку, нейтрализующую действие транквилизатора. - Рот открой. - Вот еще. Я опрокинула мужчину на кровать несильным толчком в грудь и вдавила рукой за шею в матрас. - Не беси меня! – зло рыкнула я ему в лицо. – Последняя свободная койка тут у Марка. - Кровииии!!! НУЖНО БОЛЬШЕ КРОВИИИИ!!! – как по заказу подал голос Марк. Дальше был дикий хохот и резко побледневшее лицо мужика. - Ты сюда не на свои пафасные курорты приехал. Ты тут никто и звать тебя никак. Один ты тут недолго проживешь, так что решай, либо ты прекращаешь тут корчить из себя гламурную блондинку и слушаешь меня, либо я вышвыриваю тебя из палаты, и дальше поступай как знаешь. Мужчина нахмурился, взвешивая все за и против, я отпустила его горло и отошла к кровати, скидывая кожаную обновку и надевая привычную рубашку со штанами. - Я Мадара. – чуть хрипло сказал мужчина. Я развернулась и снова подошла к его койке. Протянула ему таблетки. - Зови меня Банши. - Это твое имя? – он закинул кругляши в рот и поморщился. Ну да, кислые. - Прозвище. Имени я не помню. – меняю повязку на прокушенной руке. Лишь бы не загноилась. Мадара тенью возник у меня за спиной, отбирая бинт и накладывая нормальную повязку. Сколько у меня было ранений, а я так и не научилась их завязывать. - Столовая… Туалет… Душевая… Смотровая… Сестринская… Душевая для медработников… Туалет для них же… Палаты особо буйных, туда лучше не ходи… Подростковая… Лечебно-реабилитационная… туда пожалуй тоже не ходи… Фармацевтический склад…Так, тут у нас бои сейчас идут… Не умеешь драться, в этой части коридора без меня не появляйся… Банши говорила коротко и по делу. Ценю таких женщин. Как оказалась, больничка была не вполне обычная. Здесь царят варварские порядки, вроде кто сильнее тот и правит. Перед моей провожатой народ быстро разбегался, значит, она тут не последняя в вертикали власти. Ко мне приглядывались, кто зло кто просто запоминал, но не трогали. Кот на плече Банши периодически грозно на всех шипел, заставляя народ расступаться еще быстрее. Еще тут проводились подпольные бои между сумасшедшими без правил. Из окон можно было видеть, как начали съезжаться непонятные личности и заходить в здание с черного хода. Забавно. Банши цапнула меня за локоть, убирая с пути какой-то аутичной девки в обрывках смирительной рубашки. Взгляд пустых глаз был направлен куда-то в потолок, обрывки ремней противно шкрябали железными пряжками по бетонному полу, с открытого рта капала слюна. Мы затаились в нише. Банши провожала девушку настороженным взглядом, стараясь даже дышать через раз, но видимо не помогло. Она уже почти прошла, но тут резко встала, порывисто обернулась и вперила загоревшиеся звериным бешенством глаза прямо в меня. Признаюсь честно, в первый момент я струхнул, а второго у меня не оказалось. Банши нечеловеческим рывком откинула меня в другой коридор, достала из карманов кастеты и началась грызня трех тварей. Этой аутичной девки против Банши и ее кота. Они с рычанием катались по коридору, молотя друг друга кулаками, кастетами, царапаясь, кусаясь. В конце концов, Банши уложила бешеную аутичку на лопатки и принялась долбать об пол головой, периодически вмазывая кастетом в кулак. Ее лицо исказил звериный оскал, из горла вырывалось рычание. Видимо с нарезки она слетает только во время боя. Если я сейчас полезу ее успокаивать, она кинется на меня. Но делать что-то надо, иначе она ее убьет… Убей, убей, УБЕЙ! Я опять слетела с катушек во время боя. За это собственно тут и оказалась. Избила до полусмерти сынка какого-то нефтесоса, который решил, что я продажная девка. Меня тогда с трудом оттащили 8 санитаров. Парень 3 года провалялся в коме, санитары отделались сломанными конечностями, выбитыми зубами. Кто-то лишился руки. Нефтесос требовал для меня смертной казни, но меня признали невменяемой и отправили сюда. Убить было бы гуманнее. - Банши! – рявкнул смутно знакомый голос справа. – Прекрати немедленно! Ты что творишь?! Странное дело, но туман безумия, застилавший глаза, тут же исчез. Я обнаружила себя сидящей на бесчувственной Амалии. Из-под ее башки растекалась лужа крови, мои кастеты, да и я сама была в крови. Разом заболели все порезы и ушибы. Мадара подхватил мою туго соображающую после транса тушку на руки и рысью понесся в сторону ванной для врачей. Я быстро несся в сторону ванной, пока на шум не сбежались санитары. Первой дверью оказалась врачебная душевая. Я аккуратно ссадил безвольную Банши на стул и врубил оба крана в ванной. Ванная была героических размеров, сделана по старым образцам. Массивная чугунная лохань на бронзовых лапах. Эмаль правда протерлась почти везде, но я подложил на дно полотенце из шкафа. Сойдет для сельской местности. Надо промыть ее раны, пока она еще не чувствует боль в полной мере. Но смотреть на нее сейчас было страшно. По всему телу наливались обширные синяки, куча порезов от самых безобидных до глубоких ран от ногтей, зубов и еще фиг знает чего. Одежда превратилась в живописные кровавые лохмотья. Она начала постепенно сползать по стене вниз. Черт, она же в ванной утонет, если ее не держать. Подхватив ее на полпути к полу, я посадил ее на место и принялся срывать лохмотья, стараясь не думать о том моменте, произошедшем в комнате. Но в тех кожаных вещах она выглядела шикарно. Так, не думать, не думать я сказал! Быстро стянув с себя шмотки, я подхватил ее на руки и опустился в горячую воду, откинувшись на бортик и прижав ее спиной к своей груди. Вот тогда она взвыла. Выгнулась дугой, стараясь уменьшись контакт ран с водой, но я присек это, обхватив ее руками и прижав к себе, зафиксировав ее руки по бокам. Она выла и извивалась, но моя хватка становилась только крепче. В конце концов, она затихла, часто дыша. Я рискнул ослабить хватку. Ее дыхание постепенно выровнялось, глаза были закрыты. Видимо устала и вырубилась. Как странно. Я смотрел на нее и видел совершенно другого человека. Длинные пушистые ресницы отбрасывали тени на щеки, изящные руки со сбитыми костяшками, тонкие музыкальные пальцы… Она казалась такой хрупкой и ранимой, что не верилось в то, что было в коридоре. Казалось, это два разных существа. Интересно, как бы сложилась ее жизнь, если бы не болезнь, не попади она сюда. В низу живота нарастало неуместное сейчас чувство – вожделение. Я тряхнул головой, прогоняя заманчивые картины, и потянулся за мылом. Недостойно мужчины воспользоваться бессознательным состоянием женщины в корыстных целях. Мммм тепло. В первые за долгое время с просыпаюсь не от холода. Хорошооооо. Лежу на чем-то мягком. Значит это сон. В больнице кровати жесткие и дует изо всех щелей. Что-то попало в нос. Я фыркнула, потерлась носом о мягкую поверхность и попыталась перевернуться на другой бок, но не смогла. - Ну что ты вертишься с утра пораньше. – проворчал знакомый голос чуть выше моей головы. Сладкую полудрему как рукой сняло. Быстро оценив обстановку, я поняла, что между нами ничего не было. Иначе бы к боли от ран и синяков прибавилась бы боль в низу живота. А раз так, то пусть живет. - Мне лежать неудобно, вот и верчусь. – фыркнула я, приподнимаясь на руках и сползая с его груди на пол. Все раны были добросовестно перевязаны и даже промыты перекисью. Ценю. Лизка небось стырила. Ноги слушаются плохо, но бывало и хуже. Так что я, сейчас, покачиваясь, пыталась дойти до кровати. Не дошла. Мадара подхватил меня на руки на второй шаге и уронил вместе с собой на кровать. - Ну и что это было? – вопросила я темноту, пока он накрывал нас серой простыней. - Это, как ты изволила выразиться, был я. Так теплее. – раздраженно. Видимо не может заснуть под постоянные шорохи, скрипы, рыдания и смех больных. Понимаю, самой первое время жутко было. Аккуратно вытащила из разрыва матраса кусок ваты, сделала из него две поменьше, как раз, чтоб уши заткнуть, подтянулась повыше и воткнула ему в уши вату. - Спи. – я скинула пору прядей с его лица, устроилась поудобнее на его груди и погрузилась в чуткую дрему. Уже две недели прошло. К Мадаре я привыкла. Даже Бабай перестал на него шипеть, что странно. - Где можно достать телефон? – задумчиво в потолок. - В сестринской есть. Но туда просто так не пройдешь. Там одна буйно помешанная засела. Сестра Мария Вилесса. На любое проникновение в личное пространство агрессивно реагирует. - Справимся вдвоем? - Шутишь? После твоего дебюта на арене от тебя пол больницы шарахается. На раз плюнуть. Да дебют у Мадары вышел шикарный. Мы с ним часа два по полю кружили. В итоге – ничья. И на него моя агрессия не распространяется. Странно, но и хорошо. Не зашибу в толпе. - Кстати… - я начинаю шарить по шее в поисках нужного шнурка. Ага, вот оно. Я просом кожаном шнурке висел простенький серый авантюрин, выточенный в виде когтя, мерцая тысячами искр в неровном солнечном свете, пробивающемся через закопченные окна. – Держи. Считай, что подарок. Мадара хитро улыбнулся, но подарок на шею одел. Замечательно. До сестринской мы шли бесшумно в полутьме коридора. Вот и дверь. За ней слышны хрипы, стоны и тихий плач. Я положила руку на ручку двери и глянула на Мадару. Он кивнул. Резкий рывок двери на себя и мы влетаем в комнату, с разбегу накидываясь на полоумную. Ее замешательство лилось от силы 2 секунды, поле чего закипел бой. Я схлопотала скользящий удар ножа по боку и плечу. Мадаре повезло меньше. Безумная изловчилась и ткнула ему ножом в глаз. Мадара вскрикнул и откатился к стене. И тут я снова слетела с резьбы. С*ка!!! Да как ты посмела!! Через минут 8 Мадара оттащил меня от трупа безумной. У нее была в дребезги разбита грудная клетка, переломаны все кости, свернута шея и еще бог знает что. Точно знаю, что первым делом выбила ей глаза. Мадара прижимал меня к себе, быстро набирая неизвестный мне номер и что-то говоря собеседнику на незнакомом мне языке. После чего я схватила его за руку и повела к врачам в ординаторскую, пока он не рухнул тут от потери крови и боли. Боль, невероятная всепоглощающая боль вгрызалась мне в левую глазницу. Как будто кто-то там дрелью ковырялся. Плюс добавилась боль от царапин, нанесенных ножом. Не смертельно, но шрамы останутся. А вот глаз, видимо нет. Слышу тихие шаги, потом рядом прогнулся матрас. Моего лба коснулось влажное полотенце. Я разлепил оставшийся глаз. Банши очень осторожно промокала мне лоб, стараясь не намочить повязку на глазу. Я поднял руку, перехватил ее с полотенцем и прижал хрупкую ладошку к губам. Девушка недоуменно захлопала глазами. Потом что-то прикинула, отошла, пошуршала в одной из тумбочек. Снова подошла ко мне. Тусклый вечерний свет обрисовал ее силуэт, золотистым ореолом окружив ее фигуру. Она протянула мне какие-то таблетки, но сил взять их у меня уже не осталось. Она вздохнула, закинула таблетки себе в рот, после чего склонилась ко мне, передавая лекарство поцелуем. Тело живо откликнулось вполне однозначной реакцией. Неожиданно появились силы, чтоб обхватить ее за талию и прижать к себе, не прекращая поцелуя. Даа, если я сейчас этого не сделаю, точно буду жалеть всю оставшуюся жизнь. Откуда у мужика силы берутся? Тока что ведь даже таблетки с трудом глотал, а теперь прижимает меня всем телом к матрасу, жадно целуя и постепенно избавляя меня и себя от одежды. А я что? Я и сама этого давно хочу. Легко касаюсь его свободной от бинтов щеки пальцами, плавно веду вниз, провожу по груди, перебираю по мышцам живота, глажу небольшую полоску волос, идущую от пупка до паха, и касаюсь его достоинства. Мадара вздрагивает, убирая мою руку, и принимается губами исследовать мое тело, прихватывая почти затянувшиеся шрамы, мягко очерчивая языком соски, втягивая один. Рукой он ласкает меня внизу, трет пальцами чувствительную точку, иногда немного проникая пальцами внутрь. Сердце давно уже трепыхается где-то в горле, мешая дышать, из горла вырывается жаждущий стон. Он все понимает и одним слитным движением входит в меня. И нифига не больно. Я обхватила его ногами за талию, стремясь увеличить глубину проникновения. Дааааа…. Она прижалась ко мне всем телом, отвечая на все мои движения. Горячая, чистая и искренняя. Да, именно такую я столько лет искал. Банши. Моя Королева. Я сел на кровати, притягивая ее к себе. Она все поняла, отпустила мою талию и начала движения сама. Я прижимал ее к себе, периодически облизывая соски и надавливая на чувствительную точку лона. Из ее груди вырвался мурлыкающе – хныкающий стон и она ускорила движение, что бы продлить это ощущение. Шелковистые волосы ласкали ее спину, ее и мою грудь, принося еще больше наслаждения. Но больше уже не выдержал я. Схватив ее за бедра, я ускорил темп до предела, чувствуя скорую развязку. Она зажимала себе рот руками, что бы на ее крики не сбежалась вся больница. И вот вскрик, который не могли заглушить ее пальцы, и я опрокидываю ее на постель, делая последние мощные толчки. Мой рык эхом отражается от стен. Я падаю рядом с ней, прижимая Банши к себе. - Единственная моя…- успеваю шепнуть ей, прежде чем действие обезболивающего заканчивается. Я проснулась довольно рано и долго смотрела на спящего Мадару. Чувство, что скоро он исчезнет из моей жизни, росло и крепло. Кровь и другие следы бурной ночи подсохли, стянув кожу на бедрах. Резко захотелось в душ. Я завернулась в простыню и резвым галопом поскакала в душевую, не забыв подхватить свою одежду. В ванной я провела около часа, вспоминая события прошлой ночи, и смущенно краснела, ощущая, как сжимается низ живота в предвкушении. Когда я вернулась, в палате был только главврач, сообщивший, что Учиху Мадару забрали его родственники. После чего быстро выскочил из палаты, страшась заглянуть мне в глаза. А меня будто только что убили. 3 месяца спустя. Захудалая психбольница на окраине Германии. Закопченные стекла, бесцельно слоняющиеся по обшарпанным коридорам больные с потухшими или лихорадочно блестящими глазами. Затхлый воздух и крики буйных из карцеров. Убитая временем и предыдущими больными комната. Две скрипучие железные койки у стен, с одной из которых стащили матрас и одеяло. Раздолбаные тумбочки и девушка, спящая на одной из кроватей. Она соорудила из двух продавленных матрасов один нормальный и свила гнездо из двух одеял, чтоб было теплее. Рядом с ней спал большой пушистый черный кот, который мгновенно проснулся, стоило посетителю открыть дверь. - Мау. – хмуро. - И тебе доброе утро. – хмыкнул посетитель, подходя ближе к кровати. - Мауууууу. – еще более хмуро. - Ну не знал я, что они за мной так рано припрутся. Представляешь в какой шок я впал, очнувшись в больнице у себя дома. - Муррр. – кот дал добро и спрыгнул на пол, принявшись умываться. Мадара одним широким шагом преодолел расстояние от двери до кровати с Банши, подхватил ее на руки и сел с ней на скрипнувшую койку. Девушка приоткрыла сонные глаза, инстинктивно защищая руками небольшой симпатичный животик. Мужчина впился в ее губы жаждущим поцелуем, стараясь сказать им все, что хотелось. Как он скучал, безмерное счастье от того, что наконец он смог приехать за ней, отметя все возражения брата и надежду на то, что она простит его, за долгое отсутствие. - Единственная моя… - прошептал Мадара, заглядывая в глаза девушке. А она, как и в ту ночь, зажимала руками рот, что бы не перебудить всю больницу истерическим хохотом, а по ее щекам потоком хлынули слезы. В первый раз за всю ее жизнь она плакала от счастья…