Путешествие из Ливерпуля в Лондон

Я люблю путешествовать. Мне нравится изучать новые места, видеть что-то новое. Путешествуя, можно узнать много нового, увидеть красивые места, познакомиться с интересными людьми, услышать что-то захватывающее. Не раз в пути я знакомился с людьми, чьи жизненные истории оставались в моей памяти на долгие годы. Одну из таких историй мне рассказали, когда я путешествовал по Англии. Это, наверное, самая яркая история из всей моей «коллекции». Я никак не могу забыть свою рассказчицу. Ее история особенно сильно впечатлила меня. Я и сейчас иногда, когда бываю один, задумываюсь над участью этой несчастной женщины. Я ехал на скоростном поезде из Ливерпуля в Лондон. Мы только отъехали. Весеннее солнце за окном освещало зеленые поля. Погода была великолепная. Май только-только наступил. Но настроение у меня уже было по-настоящему летнее. Я наблюдал за меняющимся видом, чувствуя полное внутренне умиротворение, когда мимо меня, крича какую-то радостную ерунду, пробежала девочка лет 5. Рассмотреть ее я не успел. Мне удалось увидеть только развивающиеся от бега прямые русые волосы, да ноги плюшевого зайца, которые малышка держала в руках. - Поймай меня! Поймай!- кричала девочка радостно. Тут же я увидел, как по проходу между сидений вслед за девочкой бежала девушка. На вид ей было около 30. Ей из-за своих туфлей на высоком каблуке не удавалось угнаться за девочкой. Но по ее взгляду, я сразу понял, что просто так она не сдастся. Она была из тех, кто не сдается, даже если их попытаются сломать. Такие люди бывают даже неприятны из-за этой своей упрямости. Особенно такое бывает, если их упрямость и целеустремленность являются дополнением к эгоизму, бестактности и взбалмошности. Девушка уже подошла к моему месту и теперь отсюда громким голосом с приятной слуху хрипотцой кричала девочке: - Ну и убегай! Я остаюсь здесь. А тебя сейчас какой-нибудь маньяк утащит, и я тебе помогать отказываюсь! С этими словами она, совершенно не элегантно, упала в кресло напротив меня. Положив ногу на ногу, она пристально посмотрела на меня. - Почему ты так на меня смотришь? – в лицо спросила она меня с некоторой угрозой. Такая форма вопроса не могла не смутить меня, привыкшего к более приличному обращению. Подумав про себя, что скорее всего эта девушка принадлежит так раз к тем людям, целеустремленность которых раздражает, я, недолго помолчав, ответил. - Я смотрю на Вас, так же как на любого человека. И если это Вам не нравится, Вы можете выбрать себе другое место, откуда будете пугать бедного ребенка, - холодно ответил я, смотря теперь на нее так же пристально, как и она на меня. Такое начала знакомство было не из лучших, но таковы была моя новая знакомая. В незнакомом человеке она скорее видела будущего врага, чем друга, что стало для меня неудивительно после того, как я узнал историю ее жизни. Мы почти минуту смотрели так друг на друга, «борясь» взглядами, и продолжили бы так возможно еще долго, когда вдруг нам стали слышны тихие всхлипы и топот детских ножек. Вскоре к нам подошла та самая девочка. Она крепко прижимала к груди своего длинноухого зайца. По щекам текли слезы. Медленно подойдя к своей маме, в чем теперь я был абсолютно уверен: их схожесть поразила меня, малышка неуверенно посмотрела на нее своими огромными светло-голубыми глазами. - Ты меня бросишь?- тихо спросила девочка. - Даже не знаю, - задумчиво протянула девушка, смотря на девочку с напускным равнодушием. - Пожалуйста, мамочка, - взмолилась девочка, прижимаясь к девушке. – Я больше не буду так от тебя убегать. Прости меня. Искренне улыбнувшись, девушка обняла дочку, нежно гладя ее по спине. Всхлипы девочки постепенно стали стихать. Я чувствовал себя некомфортно, находясь рядом в этот интимный для них момент, но деваться, было некуда. Я вжался в спинку сиденья, стараясь таким образом спрятаться. Но им, похоже, было все равно: есть здесь кто-нибудь кроме них или нет. Девушка посадила дочку к себе на колени. Та, уже окончательно успокоившись, теперь счастливо улыбалась. - Хочешь, я тебе что-нибудь почитаю, Эмили? – спросила девушка, на что девочка активно закивала. В то время как девушка доставала из своей спортивной сумки какую-то детскую книжку, девочка потянула за какую-то цепочку у себя на шее, извлекая из под платья медальон. - Папа бы расстроился, если бы ты на меня обиделась,- радостно сказала Эмили, открывая медальон. Лицо ее матери моментально изменилось. На нем появилась вымученная улыбка, за которой, как я, частый наблюдатель за людьми, смог заметить, скрывались горечь и боль. За этой улыбкой девушка прятала от дочери все свое разочарование в жизни, все свои переживания, все страдания. На короткую секунду мне даже показалось, что я вижу слезы в ее глазах, но я тут же понял, что такие, как эта девушка ни за что не покажут свою слабость, даже если будет очень больно. - Да, милая, конечно, он бы расстроился. Он бы точно из-за этого расстроился, - согласилась девушка, облизывая губы. - Ему бы не понравилось, что мы с тобой ссоримся. Он ведь очень любил нас, да?- спросила все еще радостная девочка, как бы желая получить подтверждения своей теории. - Конечно, милая. Он очень любил нас, особенно тебя. Ты была его любимая дочка. Ты была его маленькое солнышко, освещающее темный мир вокруг него,- нежно улыбнувшись, произнесла девушка, погрузившись видимо в далекие воспоминания, причиняющие с одной стороны боль от потери тех времен, а с другой стороны радость от того, что они были. - Прямо как в песни!- возбужденно воскликнула Эмили. - Конечно, как в песне. Она ведь была о тебе,- целуя девочку в лоб, грустно рассмеялась девушка. -Ты говорила,- счастливо улыбнулась малышка. Она внимательно смотрела на свой медальон, где, как я предполагал, была фотография ее отца. Лицо девочки изменилось. Теперь она внимательно вглядывалась в картинку, видимо пытаясь запомнить этого человека. А возможно она искала свои сходства с ним. Этого мне уже знать не дано. Мать девочки же старательно отводила взгляд от украшения, не желая, видимо, видеть лицо с фотографии. Мне вдруг показалась глупой и старомодной идея, хранить фотографию в медальоне. Однако сейчас мне неимоверно стыдно за ту мысль. Я был не в праве тогда так думать, не понимая до конца чувств этих людей. Я ничего о них не знал. Я ничего не знал о той ситуации, в которой они оказались. Я ничего не знал об их чувствах. Я мог лишь представить это. Но мои представления не имели ничего общего с истинными чувствами двух девушек напротив меня. Я никогда не смогу по-настоящему оценить величину их потери. И сейчас глубоко жалею и о своем тогдашнем непонимание, и о своей мысли о бесполезности медальона. Через какое-то время девушка решила почитать Эмили, и малышка под спокойный голос матери вскоре заснула. Еще около получаса мы сидели в тишине. Я смотрел на природу за окном, а моя соседка была погружена в свои мысли, когда вдруг она тихим голосом произнесла фразу, поразившую меня до глубины души. - Вы когда-нибудь теряли человека, который был для Вас дороже самой жизни, а Вы не знали этого до того момента пока не стало поздно уже что-то делать?- спросила она меня, внимательно смотря на меня своими грустными зелеными глазами. – Скажите, Вам можно довериться? Я несколько секунд удивленно смотрел на нее, а затем быстро закивал. - Мы ведь с Вами больше никогда не увидимся. Что мне мешает рассказать Вам одну грустную историю? Вы ведь не будете против?- грустно улыбаясь, спросила она, хотя было впечатление, что она говорит сейчас скорее сама с собой. Я кивнул. Мне казалось, что стоит мне произнести хоть слово, и атмосфера будет разрушена, и я уже никогда не услышу историю Эмили и ее мамы, а я всегда отличался любопытством. - Около 30 лет назад в небольшом городе, здесь, в Англии, родилась девочка, которую в будущем, когда она вырастит, будет ненавидеть весь мир. Девочку назвали Лилиан, имя, по мнению самой девочки, больше подходящее утонченной, скромной особе с хорошими манерами, не подходило невоспитанной, сумасбродной хулиганке, какой была она. Как и все девочки, в душе она мечтала о прекрасном принце. А еще хотела стать известной. Но с годами мечта о принце спряталась где-то в глубине ее души. Намного важнее стала вторая мечта. Лили делала все, чтобы достигнуть своей цели, а будучи от природы целеустремленной девушкой, несмотря на все сложности, она достигла высот, о которых мечтала. Но… Возможно в некоторых ситуациях она бы с удовольствием избавилась от своей известности. Но никогда! Никогда она не призналась бы в этом. Только Ему… Она однажды сказала Ему об этом… Тихой ночью, когда оба они были далеки от реальности, она прошептала Ему этот секрет … Погруженный в героиновый рай, Он, возможно, так и не узнал об этом. Возможно, Он до конца считал, что его любимая не испытывает таких же слабостей, как Он. Он очень часто превозносил дорогих себе людей в своих глазах… А Лили была для него… Она никогда и никому не показывала, что так же как и все она может плакать, быть обижена или оскорблена. Она всегда должна была быть сильной, потому что все, абсолютно все люди мира, кажется, ополчились против нее после его смерти… Девушка замолчала. По взгляду ее было понятно, что она далеко не здесь. Она где-то далеко. Возможно, рядом с любимым, о котором сейчас рассказывает… А возможно просто не здесь… Бродит по закоулкам своей памяти… Воображает себя частичкой той жизни, которая закончилась. Мгновенье той тишины я потратил на более внимательное рассмотрение моей собеседницы. Как тогда, так и сейчас меня нельзя назвать светским человеком. Я не смотрю новости, не читаю газет. Конечно, иногда я этим занимался, но мне всегда это казалось глупым растрачиванием драгоценных минут жизни. Я жил и живу в своем мире, на который почти не влияют окружающие факторы. Так что окажись передо мной самый известный человек моего времени, велика была возможность, что я бы его не узнал. Но, как говорится, надежда умирает последней, и я думал, что все-таки смогу понять, что за известная личность передо мной, так как моя новая знакомая явно была кем-то известным. Я внимательно всматривался в черты девушки, но это, как и следовало ожидать, ни к чему не привело. После той поездки я в срочном порядке начал узнавать у моих друзей и знакомых, что это была за девушка. Я описывал ее внешность. И довольно скоро я узнал кто это. Я испытал настоящий стыд, когда понял, что история, которую мне рассказали в поезде из Ливерпуля, была известна всему миру. А моя рассказчица в душах многих была бесчувственной убийцей идола поколения. Весь мир, оказывается, знал и ненавидел эту женщину за то, что она будто бы лишила их кумира жизни. Однако мне, услышавшему первой историю, рассказанную самой «убийцей», казались, неимоверно глупыми все эти версии и домыслы, касающиеся гибели возлюбленного моей новой знакомой. Услышав во второй раз эту историю, я испытал еще большее сочувствие к моей рассказчице, которая стала целью для ненависти всего мира. Судорожно вздохнув, моя собеседница продолжила свой рассказ, прервав мои попытки понять, кто она. - Мы познакомились, когда он был на взлете. Его известность еще не достигла пика, но было уже понятно, что они станут легендами. Если можно сказать такое заранее о парнях, которым едва исполнилось 20. Он сразу мне понравился. Он не был похож на других парней, которых я знала. Это был добрый, замкнутый в себе, впечатлительный гений, который на тот момент жил только своим искусством. Вскоре я, несколько не добровольно изменила это. Рассказчица вновь замолчала. Она, нежно улыбаясь, смотрела на спящую Эмили. Взгляд девушки был полон любви. Сейчас она была счастлива. Мне удалось в тот день увидеть редкий момент, когда человеку для абсолютного счастья нужен только близкий, когда весь остальной мир становится лишь незаметным фоном, а твоя жизнь не имеет никакого значения. Это была минута, когда важна была лишь близость. Неописуемое чувство, когда его испытываешь, и удивительное, когда видишь. Меньше чем через минуту Лилиан продолжила свой рассказ. - Он был младше меня на 4 года. Но это меня не волновало. Я влюбилась в него и хотела привлечь его внимание к себе. Однажды я уговорила нашего общего друга, что бы он свел нас. Как он и сказал мне, в определенный день я приехала на рок-фестиваль, где должна была выступать группы моего нового возлюбленного. После их выступления, я и журналист, который пригласил меня на этот концерт, сидели за сценой, ожидая прихода Брайана. И как только я заметила, что он вместе со своей группой идет к нам, я начала демонстративно громко говорить о том, как мне не нравится их группа. Оскорбленный такой наглостью, Брайан сначала игнорировала меня, а, когда я перешла уже на личности, подошел ко мне, и, грозно нахмурившись, высказал мне все, что обо мне думает. Меня это лишь обрадовало. «Он обратил на меня внимание!» - вот что я думала в тот момент. И я с еще большим рвением начала говорить ему гадости. В конце концов, он сделал то, что окончательно завоевало мое сердце. Не желая слушать меня дальше, он поцеловал меня, чтобы я замолчала! Глаза моей собеседницы безумно горели. Щеки покраснели. Руки немного задрожали. Такая перемена в девушке немного напугала меня. Только что она была спокойная и даже грустная, а сейчас похожа на одержимую. Видимо воспоминания о тех днях стали для нее навязчивой идеей. В последствие я много думал о настроение моей рассказчицы во время истории. Тогда мысль о ее безумии казалась глупой и неестественной. Но чем чаще я думал обо всем этом, чем чаще читал в газетах об очередной ее выходке (иногда я специально покупал журналы и газеты, чтобы узнать, как дела у моей знакомой), тем все яснее осознавал, что, возможно, она действительно обезумила. Не в смысле стала сумасшедшая, а в смысле, что события, о которых она рассказала мне, никогда не оставляли ее. Весь мир помнил ту историю, и она была просто не в состояние забыть все, что она потеряла вместе со смертью своего любимого. Это бы свело с ума любого. Для людей теперь она была заклеймена. Ей не позволяли забыть ее беды. Она не могла начать новую жизнь. Мир был против. Он хотел отомстить ей за потерю, которую она и сама испытала. Мир хотел найти виноватых в смерти своего кумира. Мне кажется, никто не думал, что и сама она пострадала не меньше любого другого человека на планете. Ее потеря, мне думается, была даже больше. Ведь, по сути, со смертью своего возлюбленного она потеряла не только мужа и отца своего ребенка, она потеряла саму жизнь. Потеряла возможность жить как человек. Из-за окружающих людей она навсегда осталась жить в тех временах, где она была счастлива, во временах, когда все было хорошо, и жизнь казалась прекрасной. Она стала пленницей своей памяти, пленницей своей жизни, пленницей боли и пленницей счастья. Она так и не смогла оправиться от того события. Оно стало определяющим в ее жизни. Лилиан вновь погрузилась в воспоминания. Глаза ее нездорово блестели. Я немного напрягся. Меня немного смущало такое состояние моей собеседницы. Но делать я ничего не стал, боясь усугубить ситуацию. Мы сидели в напряженной тишине. Я с опаской смотрел на свою попутчицу, в то время как она сама витала где-то в облаках, далеко от настоящей действительности. Через пару минут она вдруг снова начала говорить, чем немного напугала меня. - Все бы было хорошо, но у моего принца, к сожалению, уже была девушка, и, на сколько мне было известно, они сильно любили друг друга и не собирались ближайшее время расставаться… Но я была бы не я, если просто так сдалась! Я стала посылать своему принцу подарки: коробочки в виде сердечек, наполненные важной для меня ерундой. Я звонила ему. Я не желала оставлять все просто так. Я хотела быть с ним и боролась за это. Я не из тех, кто сдается, не предприняв ничего. И я победила! Сначала мы стали просто друзьями. А потом! Потом мы были вместе! Ради меня! Ради меня он бросил ту свою девушку! Мы любили друг друга! Мы не могли жить врозь! Неужели это так невообразимо, что меня может кто-то любить?! Неужели я настолько ужасная?! Мы были счастливы! Мы хотели быть вместе! Почему никто не верит?! Нам было хорошо вместе! Мы! Мы! Негодование переполняла мою собеседницу. Ей не хватало слов, чтобы высказать свои мысли. Ее трясло. Яростный взгляд видел сквозь меня своих обидчиков. Мне бы не хотелось оказаться на месте тех людей, против которых была направлена вся эта злость. Я испугался ее, но быстро взял себя в руки, подумав о том, что не являюсь к счастью объектом ненависти своей рассказчицы. Хотя, наверно, у той злости не было определенной цели. Это была злость на всех и на вся. Злость от безысходности. Злость на саму себя. Это был та злость, от которой невозможно избавиться. Злость, которая может расти или становиться незаметной, но оставаться всегда. Эта та злость, которая у менее сильных людей переходит в слезы. Злость, которая навсегда оставляет след. Это не просто злость или ярость – это остаток ужасных переживаний, который ты не смог преодолеть до конца. Эмили начала недовольно ворочаться на руках матери. Громкий голос девушки будил девочку, однако она еще не проснулась. Это сразу же привлекло внимание возбужденной Лилиан. Все еще до конца не успокоившаяся, она стала нежно гладить дочку, что помогло девочке вновь погрузиться в глубокий сон. Каким милым это тогда мне показалось. Злость проходит, стоит лишь увидеть своего ребенка. Но иногда, задумываясь над этим, я задавал себе вопрос: «Все ли дело в любви матери? Не играет ли здесь роль то, что Эмили чадо трагически покинувшего ее возлюбленного?». И я по долгу рассуждал над этим вопросом. Может ли быть, что в Эмили моя тогдашняя спутница видела часть своего любимого? Может быть, что видя эту часть она забывала о настоящей Эмили, которая не является частью кого-то, а является отдельным человеком, который хочет что бы любили именно его, а не родителя внутри него? Могло ли так быть? Могла ли мать так пренебречь своим ребенком? Но никогда, думая об этом, я не могу придти к какому-то определенному ответу. Его просто невозможно найти. Через некоторое время, придя, наконец, в себя, Лилиан тихим и грустным голосом продолжила, смотря на вид за окном. - Мы по-настоящему сильно любили друг друга, но…, возможно, это была не та любовь, которую испытывают обычные люди… В начале наших отношений все было просто идеально. Мы проводили вместе все время и радовались всему, что нас окружает… Но потом все стало меняться… Опьяненная любовь, я сначала не замечала, как сильна зависимость моего принца. Я осознала ее силу уже слишком поздно, чтобы можно было что-то исправить… Мои попытки что-либо исправить были абсолютно бесполезными… Ведь, по правде говоря, я была ничем не лучше его самого: тоже принимала наркотики. Я потакала всему этому. Мы оба тогда не понимали, чем впоследствии для нас это станет. А потом я уже не смогла ему помочь… Последнюю фразу моя рассказчица прошептала почти не слышно. Слишком она была болезненной, чтобы говорить громче. Слишком много разочарования было в ней. Слишком много горечи потери. Слишком много ненависти к самой себе. - Впервые я поняла, что надо заканчивать с наркотиками, когда мы узнали, что я беременна. Из-за наркотиков ребенок мог родиться больным. Могло случиться что угодно… Брайан с невероятной мукой для самого себя предложил мне сделать аборт. Мы боялись, что с ребенком может случиться что-то из-за того, что мы оба так много принимали наркотики… Но он так любил детей! Я не знала ни одного мужчину, который бы так любил их. В каком-то смысле это даже было его навязчивой идеей. У нас дома было множество кукол-младенцев, которых он разрисовывал. На своих картинах он часто рисовал зародышей. Это звучит не очень приятно, да и выглядит не намного лучше, но… Он по-настоящему обожал детей. Я не могла добровольно лишить его такого счастья, как собственный ребенок. Но… Моя попутчица неожиданно замолчала. Я неимоверно удивился этому. У меня появилось предположение, что, возможно, ее любимый умер как раз, когда она была беременна. Но что же тогда значат фразы о том, что Эмили была «маленькое солнышко, освещающее темный мир вокруг него»? Я внимательно смотрел на Лилиан, ожидая продолжение рассказа, но она молчала. - У меня случился выкидыш,- коротко и неестественно холодно неожиданно произнесла она. Я порывисто вздохнул, не зная как реагировать. «Вот и закончилась их сказка»,- подумал я: «Резко и больно». - Мы оба впали из-за этого в глубокую депрессию. Весь мир сопереживал нам. Тогда Брайан уже стал настоящей иконой времени. Из-за этого было только хуже. Все соболезновали нам. Мы не могли успокоиться. Каждый считал своим долгом посочувствовать нам! Это было ужасно! Ненавижу их за это. Казалось, они издевались над нами. Довольно быстро из-за этого моя депрессия перешла в злость, и я не стеснялась высказывать ее каждому, кто начинал мне сочувствовать. У Брайана все было совсем по-другому. Он, по-моему, вообще не умел по-настоящему злиться на людей. Он находился тогда в ужасной депрессии, и мне кажется, так никогда и не вышел из нее никогда. Вся эта ситуация только усугубила нашу зависимость. Теперь мы постоянно были под кайфом. Жизнь потеряла для нас всякий смысл. Были только мы двое и героин. Лилиан задумчиво смотрела в окно, поглаживая Эмили по голове. Меня казалось, здесь вообще не было. - Но через какое-то время мы немного пришли в себя. Снова стали активно заниматься музыкой. Все будто бы и наладилось. Но так было только на первый взгляд. Я все еще была на всех обозлена, а Брайан все еще не хотел выходить из дома. Но в один момент все изменилось. Меньше чем через год после того происшествия я снова забеременела. Теперь все стало по-другому. Мы оба легли в реабилитационные центры. Мы полностью очистились. Но мы уже не были теми счастливыми будущими родителями, которыми были в первый раз. Теперь мы везде видели угрозу: для самих себя, для нашего ребенка, для нашего счастья, для нашей будущей жизни. Мы стали параноиками, особенно Брайан. Его природная скрытность и закрытость для неизвестных людей достигли максимума. Он не верил никому кроме самых близких. Почти ни с кем не общался. Почти каждый для него стал возможным источником опасности. Он стал еще более замкнутым, даже можно сказать нелюдимым. Но в тот момент я не понимала, как это важно. Я не хотела замечать признаков того, что мы никогда не станет снова тем, кем были, когда только начали встречаться. Я была глупа. И сейчас жалею об этом. Возможно, если бы я была не так слепа, я бы во время заметила, как он мучается. Возможно, я бы смогла ему помочь. Все бы могло быть по-другому… По щеке моей попутчицы пробежала одинокая слеза. Она не стала вытирать ее, все так же смотрела в окно, прибывая где-то далеко в своих мыслях. Мне казалось, что Лилиан совсем не здесь. Она не в этом мире. Здесь только ее тело. А душа где-то далеко. Возможно, даже умерла вместе с любимым. И пустое тело теперь страдает, не имея возможности избавиться от своего бремени. Она стала пленницей этой жизни. Думаю, она довольно часто думала о том, чтобы последовать за своим возлюбленным. Но говорить об этом точно я, конечно, не могу. - Когда родилась Эмили, все вроде бы, наконец-то наладилось. Втроем мы были счастливы. Я думала, что больше нам не нужны наркотики. Эмили заменит их нам, в особенности Брайану. Он так любил ее… Часами смотрел на нее, когда она спала. Играл с ней. Он посвятил ей несколько песен. Я восхищалась силе его любви, хотя и сама всегда очень сильно любила и люблю Эмили. Эмили стала центром его мира. Все остальное отошло на второй план. Я думал, он так же счастлив, как и я… Но… Он никак не мог отказаться от наркотиков. Мы все чаще из-за этого ссорились. А он ненавидел ссоры. Они с детства пугали его. Он терпеть не мог, когда мы ссорились в присутствие Эмили или, когда она была в соседней комнате. Все это его угнетало. Несколько раз он ложился в реабилитационные центры, но вскоре возвращался. Это были предвестники конца, которых я не поняла. У меня был шанс его спасти, а я ничего не сделала. Только кричала, что он должен прекращать иначе мы с Эмили от него уйдем. Он был напуган такими моими заявлениями, но ничего не мог с собой сделать… Он не мог справиться с собой. Я должна была ему помочь, а делала только хуже… Я все испортила… Я виновата… Эмили будет винить меня, когда вырастет… Она меня возненавидит… Как все… Лилиан замолчала. Несколько минут мы провели в тишине, когда она снова заговорила: - Всего он предпринял 4 попытки самоубийства. Самая удачная была в Риме. Наглотавшись около 40 таблеток, он запил их шампанским. Рядом с ним я нашла предсмертную записку. Я сожгла ее. Мне не хотелось видеть ее. Хотелось уничтожить все признаки того, что мой принц не хочет жизнь. Только чудом тогда удалось его спасти. Он пережил клиническую смерть и еще две недели лежал после этого в коме. Но это не успокоило его. Мы все надеялись, что он осознает ценность жизни, что не будет больше мучить нас этим. Но нет. Он был тверд в своем намеренье покинуть этот мир. Ничто не могло его остановить. Я пыталась продемонстрировать ему, что он должен еще жить. Сначала пыталась вызвать у него ревность. Думала, что это заставит его действовать. Но я ошиблась. Это только все ухудшило. Я пыталась шантажировать его Эмили. Но какое значение имеет будешь ты женат или будешь в разводе, когда ты умираешь. Его не волновало уже ничего. Иногда у него случались приливы хорошего настроения, и он проводил все время с Эмили. Ей не было тогда и двух. Но даже Эмили уже не могла удержать его с нами. Моя собеседница замолчала. Лицо ее ничего не выражало. Она перестала гладить Эмили. Она стала похожа на статую. - 22 января 199* года он покончил с собой в оранжерее над гаражом в нашем доме в Сиэтле,- бесчувственно сказала Лилиан. Больше до конца нашей поездки она не сказала мне ни слова. Это история довольно часто является предметом моих рассуждений. Я думаю о Эмили и ее маме. Думаю об их чувствах и эмоциях. Пытаюсь понять каждого в этой истории. Мне грустно от того, какая судьба досталась двум этим девушкам. И я не могу иногда спокойно сидеть, вспоминая их. Как все таки несправедлив мир в своей ненависти. Мы хотим видеть виноватых и обвиняем страдающих. Мир убил еще живую Лилиан своей ненавистью, не дав ей возможности забыть о трагедии.