Любовь по сезонам

Он не влюбился зимой, когда холод вытурил ворчащего Америку из его дома. Канада стоял на пороге, пока взлохмаченный Америка в меховых наушниках тщательно заматывался по самые глаза, и чувствовал разве что облегчение оттого, что в гостиной наконец-то станет чисто, а в доме — тихо. Когда Америка накрыл его руки своими в варежках и трогательно чмокнул в щёку, Канада даже не подумал, что будет скучать. Всё шло как обычно. Он смотрел, как его брат барахтается в снегу, и улыбался. Он не влюбился на свой день рождения, о котором все, как Канада решил, забыли. Ничего нового, но и обида была старой. Канада испёк сам себе торт и мучительно решал, сколько свечек он должен воткнуть. Затем ему пришлось срочно бежать в магазин за глазурью, о которой он чуть не забыл. Два дня спустя ему принесли потрёпанную посылку от Америки. В посылке пришёл плюшевый белый медведь, куча мелочёвки с американским флагом, самодельная открытка, с которой осыпались блёстки, одиннадцать конфет в наборе из двенадцати и сборник классических романтических песен, которые Канада поставил слушать вечером. Он завернулся во фланелевое одеяло и, сжимая в ладонях чашку с сидром, воображал, как танцующие пары выскальзывают в открытое окно и кружатся среди звёзд. Он не влюбился, когда Америка раздобыл где-то его номер мобильного телефона и входящие оказались забиты потоком бессмысленных сообщений — иногда глупых, иногда грустных, а иногда и «Хотел бы я сейчас быть на твоей кухне~ :D». На большую часть Канада не отвечал (не слишком вежливо, конечно, но, с другой стороны, это же Америка: мало что можно было ему ответить, не пожалев десяти центов тарифа), но и не удалял их. И только когда входящие переполнились, он сел и выписал на листочек самые полюбившиеся сообщения. Просто потому, что ему так захотелось. Он не влюбился в августе, когда Америка закинул руку ему на шею и прижался щекой к щеке, смеясь колокольчиками и юностью. Они приехали на собрание, и было жарко, и Америка не отпускал Канаду, пока они шли от стоянки до самого павильона. Америка тогда шагал слишком быстро. Америка всегда вёл себя так, будто Канада ему принадлежит — побочный эффект от общей границы, от сцепленных, как пальцы, провинций. Канаде такая близость не всегда нравилась, но, спроси его кто в любой день — и он бы признал, что не совсем представляет, как жить без этого. Мало чем ещё можно было дорожить. Он не влюбился, когда Америка стал дорожить им, но у него кольнуло в груди и дыхание сбилось, а Америка оказался таким тяжёлым. Они не устояли бы на ногах вдвоём, поэтому Канада осел на пол вместе с ним, хватаясь за его куртку, и что-то разбилось внутри на осколки, когда Америка спрятал лицо в его свитере и расплакался. Когда стемнело, Канада остался. «Какой же ты эгоист, — хотел сказать он, чувствуя, как плечи Америки вздрагивают. — Тебя никогда нет рядом, когда ты нужен мне. Ты ведёшь себя так, будто только у тебя могут быть проблемы, но это совсем не так». «Держись, пожалуйста», — хотел сказать он. Пол был ужасно холодным. Он не влюбился, когда закончилась война, хотя она положила конец их разногласиям (хотя бы касательно этой самой войны). Они выпили за мир, и Канада в кои-то веки почувствовал тогда, что они — одна история, написанная на одной странице, и что Америка больше не пролистывает части, чтоб побыстрее добраться до волнующей развязки. Они пили и говорили всю ночь. Темнота понемногу уступала сумеркам, и Канада привалился к Америке, склонив голову ему на плечо; так было теплее, чем под пледом у них на коленях. — Вот бы так всегда было, — пробормотал он. Сердце Америки отчётливо стукнуло, и Канада положил ладонь ему на грудь, словно надеялся усмирить сердцебиение. Он не влюбился, когда визиты каждые полгода превратились в ежемесячные, а затем сменились почти еженедельными. Америка приносил с собой хаос и бардак, но с ним становилось намного веселее. Однажды, глядя, как Америка поглощает нечеловеческое количество печенья, Канада вдруг понял, что такими, наверное, и должны быть отношения братьев. Они не всегда ладили, не раз и не два Америка хлопал дверью. Но рано или поздно мобильник Канады пищал, и в сообщении обязательно был грустный смайлик. Канада не влюбился, когда Америка поцеловал его. Хотя он сам удивился, почему так. Он не влюбился в цветы, которые Америка присылал, не влюбился в красивые и сладкие слова, которые Америка говорил, не влюбился в действия, одновременно глупые и трогательные, как исписанная признаниями малолетнего сорванца стена. Канада не слишком задумывался об этом. Ему было слегка неуютно, учитывая, кем они друг другу приходились, но и комфортно в то же время. Америка говорил: «Люблю тебя», будто распродавал. Но каждый раз у него получалось искренне. Каждый раз признание значило что-то большее, что-то новое. Он не влюбился, когда они встретились в маленьком кафе с видом на Ниагарский водопад и Америка сказал: — Помнишь мост? Забавно было. — И добавил: — Я по нему скучаю. Канада удивился, почему скучает и что забавного, — шутка была так себе. Хотя Америка, похоже, не шутил сейчас. От этой мысли под ложечкой заныло, и, когда Америка переплёл их пальцы, Канада не отстранился. Он не влюбился в выражение лица Америки, когда впервые вбился в него, в шок и изумление, в то, как Америка выдохнул его имя один раз, как молитву. Будто он не верил, что это происходит на самом деле. Будто ему перепало чудо. Но Канада поцеловал его тогда, неловко и жарко, чувствуя ладонями, как перекатываются крепкие мускулы, и попросил снова назвать его по имени, ещё и ещё. Америка не отказал. Он не влюбился в секс солнечными утрами, не влюбился в крепнущее доверие. Нежность накатывала на него волнами, и Канаде иногда становилось неловко, но время оказалось милосерднее, чем обычно. Прикосновения стали обыденностью. Пальцы запоминали тело сантиметр за сантиметром. Сезоны сменяли друг друга. Менялась погода. Зима швыряла Америку в объятия Канады. Нет. Он влюбился во вторник, когда на улице стоял апрель. Канада окинул взглядом гостиную и увидел на своём диване Америку, свесившего босые ноги с подлокотника. Америка поднял на него глаза, сонные, как утреннее небо, и улыбнулся, неотвратимо, безупречно, уверенно. И сердце Канады ёкнуло.