Suffocation

Мы задыхались. Я хотел верить, что каким-то чудом Рик и Кейт, пожарные – хоть кто-нибудь – найдут способ вызволить нас, но здравый смысл обреченно шептал мне, что на нашу долю чудес не осталось. -Если это будет мальчик – Хавьер. Эспозито засмеялся за моей спиной. -Ты всерьез хочешь назвать белого ирландского ребенка Хавьер? А всерьез мне хотелось лишь одного – чтобы мне хватило сил дотянутся до него в первый и последний раз. -А то что? Арестуешь меня за излишнюю сентиментальность? – иронично отшутился я в ответ. Никогда в своей жизни я еще не испытывал такой безжалостно пожирающей изнутри ненависти, такой испепеляющей злобы к самому себе. За то, что так и не решился открыться ему. Что не попытался… Мысли путались. Уровень углекислого газа в воздухе все повышался. -Нет, должен же быть выход… Я не оставлю Дженни, не оставлю своего ребенка без отца! У меня был стимул, то, ради чего стоило жить. Я люблю Дженни, как никого никогда не любил. Кроме него. Я не мог допустить, чтобы мы погибли. Он погиб. Я не знал, что делать. Предпринять очередную тщетную попытку докричаться хоть до кого-нибудь? Не так все должно было кончиться. Столько еще не сделано, не сказано... Не знаю, слышал ли он меня, когда я упал перед ним на колени, умоляя очнуться, когда я, будучи не в силах сдерживать больше эмоции, прижался к его груди, бессознательно бормоча все то, в чем не успел признаться ему раньше. Я не мог сдвинуться с места и оставить его. Веки неотвратимо опускались. …-Слава богу, что у тебя родилась дочь! Через пару дней мы уже вышли на работу. Как ни в чем не бывало. -Находишь имя Сара Грейс подходящим для белой ирландской девочки? Мы смеялись, как и всегда. Но в глазах Хавьера сквозило едва уловимое выражение, которое я пока еще не сумел разгадать. Оно заставляло меня, задыхаясь, хватать ртом воздух не хуже, чем отсутствие кислорода в том аду, через который мы прошли. Он похлопал меня по плечу в привычном дружеском жесте, но задержал ладонь отчего-то чуть дольше, чем положено.