Трудно быть Локи

Однажды я всё-таки исчез. Не абсолютно, нет, я отправился в дальнюю дорогу по соседним мирам — они всегда манили меня, но вырваться из круга постоянных событий не представлялось мне возможным. Поэтому в один прекрасный день я просто не явился на собрание совета. Ушёл, ничего никому не сказав. Просто исчез. Я ничего не сказал и королю, не по злому умыслу. Скажи я ему — путешествие стало бы невозможным. Поэтому я сохранил всё в тайне, и, чтобы оставаться последовательным и спокойным, не оставил никаких записок или писем с объяснениями. Если Тор был хоть немного таким, каким мне нравилось его считать, он должен был всё понять. Моё путешествие затянулось надолго. Не имея подчас возможности к быстрому перемещению, я долго и упорно преодолевал огромные расстояния шаг за шагом; я отыскивал тайные пути и тропы, любую возможность двигаться дальше, и это занимало время, которое я мог посвятить размышлениям и осмыслению прошлого. О многом — важном или посредственном — я думал в течение своего пути. Чего мне стоила гибкость принятых решений, лёгкость, с которой я отвергал принципы, как постепенно склонялся я перед упорством и честолюбием коронованной особы, насколько позволял ломать себя, перемалывать свою личность, выстраивать заново, менять по его желанию. Сколько унизительных приказов я выполнил, вынес наказаний, сколько стерпел глупостей, сколько выслушал необоснованных умозаключений. И не напрасно. Он никогда не был объектом подобной хитрости, но, когда я увидел потенциал в наших отношениях, я позволил ему окунуться в самые глубины моего лукавства. Почему я так упорно добивался признания такого, как я его описываю, твердокаменного недалёкого ублюдка? Я мог бы долго потешаться над его недостатками, но, если говорить серьёзно, он единственный, кто достоин меня. Потому я так долго возился с ним. Я не признался бы ему в этом, но мне было с ним интересно. Мне был интересен наш король. Я наблюдал всех тех женщин, которые зажигали в нём пламенную страсть и вводили его в прочие не слишком одухотворённые состояния. И женщины имели свойство оставлять его в одиночестве. Тогда он впадал в долговременное отчаяние, убивался от горя, клялся, что никогда больше никого не полюбит, но потом всё начиналось сначала. И мне странным образом казалось, что он каждый раз говорит мне этим: «Смотри, Локи, я снова счастлив, как тебе это нравится?». Видя моё с этим благожелательное согласие, он наполнялся желанием стать ещё более счастливым вне моего общества, разомлеть от своего нежного чувства до предела и… боюсь даже предположить, но — заставить меня ревновать? Хорошо, я смотрю, — вздыхал я про себя, — Продолжай. Как-то раз Тор решил, что его следующей по счёту женщиной суждено стать мне. Не в том смысле, что он планировал принуждать меня к чему-то. Он просто совершенно внезапно вообразил, что наши отношения могут быть похожи на те, к которым он привык. Он организовал своему безумному плану романтический фон, принял по отношению ко мне позицию защитника и покровителя, придумал ряд причин, в силу которых я стал для него привлекательным, и стал искать взаимности. Короче говоря, он влюбился. Честно, без расчета и без логической составляющей. Тогда он ещё совершенно не был свиньёй. Он был королем в сияющих доспехах, с не менее сияющими идеями и глазами. И, чтобы не томить высокопоставленную возвышенную особу неизвестностью, я велел ему сейчас же проваливать в Хель вместе с его омерзительной мне влюблённостью. Возможно, это был слишком сильный ход, и мне не стоило так сразу пребольно кусать льва за хвост, но мной завладел азарт. Это тоже не был никакой расчет; к сожалению, чувства и надо мной в тот момент взяли верх. Я не смог с собой совладать. Это было очень глупо, но слишком приятно. И я чуть было всё не испортил своим заявлением — теперь он мог делать выводы о том, что он на самом деле для меня значит. Думать о содеянном было слишком поздно, и я приготовился к тому, чтобы, в случае чего, спокойно принять поражение. Но я не принял во внимание одного обстоятельства — сообразительности Тора. Он ничего не понял. То, что мне казалось очевидным, мимо его сознания промелькнуло незамеченным. Тор решил, что мне и в самом деле неприятна его затея, это подарило мне возможность всё исправить. Я нашёл выход в восхвалении его исключительности. Я заставил его поверить, что осуждаю подобные предложения, однако… Однако из любого правила есть исключения. И его притязания точно укладываются в одно из таких исключений. Этим признанием я поразил его в самое сердце. А я сделал вывод, что получилось даже лучше, чем я изначально задумывал. Он перестал считать меня своей новой женщиной, в полной мере ощущая себя избранным Великими Богами для осуществления особой миссии. Кроме того, твёрдо решив, что он единственный во всех мирах мужчина, способный снискать мою благосклонность, он ощутил ещё большее удовольствие от перспективы обладания мной, что не заставило себя долго ждать, поскольку тянуть с этим я не планировал. Он получил от меня пару нечаянных поцелуев, полных смятения и нежного трепета, как полагается — сошёл с ума от вихря охвативших его чувств, а, спустя некоторое время, в традициях его лучших романов, смог насладиться моим (не сказать, чтобы очень располагающим к этому) телом под покровом ночи в моей собственной спальне. Тогда он ещё оставлял за мной право иметь собственную спальню… Как он воспринял моё исчезновение? — думал я, — Ждал ли, что я вернусь? Пробовал ли он искать меня, когда понял, что нет? Волновался ли он? Думал ли, что меня мог кто-то похитить — из желания отомстить или ради выгоды. О чём-то он думал, после того, как я перестал быть рядом с ним. О чём он думал в первые ночи, когда почти наверняка хранил мне безукоризненную верность, может быть, испытывал недовольство, но верил, что я рано или поздно тихо проберусь по ковру, скину на пол одежду и позволю заключить себя в объятья, а уж он сумеет отыграться на моём несчастном теле за долгое и мучительное ожидание. А потом я снова буду его любить — как он думает — и почитать. Поскольку, само собой разумеется, нет для меня ничего более желанного, чем горячий и влажный королевский жезл, пронзающий недра моего только ради этого и созданного тела. И всё между нами будет сказочно. Не без доли насилия, агрессии и алкоголя… Но всё вернётся в привычное русло. Думаю, моё отсутствие его разозлило, может быть, даже опечалило. Может быть, он делал попытки искать. Или старался быть равнодушным. Или даже стал им в итоге. Закрыв рукавом голову, я в который раз поправил ткань, защищавшую глаза от порывов сухого обжигающего ветра, то и дело щедро осыпающего меня полупрозрачным покрывалом серебристого песка. Поправив сумку за плечом, я снова взял в руку длинную деревянную палку, отшлифованную прикосновениями моей ладони, и скользнул с гребня дюны вниз. Песчаная буря была близко. Я должен был во что б это ни стало успеть до её начала.