Казус "Перестрелки"

      Сбросив чужую тяжелую руку с груди, Грегор проснулся, сразу, не балансируя между сном и явью ни мгновения, по выработанной годами привычке. Лишняя секунда промедления могла стоить если не жизни, то личной свободы уж точно, так как полковник Саймонс был весьма изобретателен в выборе наказания для тех, кто умудрялся проспать утреннее построение. Сам выдумщик, кстати, сейчас крепко спал, обхватив второй рукой подушку, в которую уткнулся носом. Грегор осторожно, чтобы не разбудить, высвободил придавленные чужой рукой отросшие волосы, поцеловал любовника в обнаженное плечо и выбрался из кровати, приглаживая ладонью взлохмаченную со сна голову и бросая мимолетный взгляд на часы, примостившиеся на прикроватной тумбочке. Почти шесть утра…       День предстоял долгим, и была бы его воля, Грегор провел его, не покидая постель, но, как бы ему не хотелось, отклонить приглашение в отчий дом не представлялось никакой возможности. Повод был что ни на есть весомый — младшему брату Грегора исполнялось четыре года.       На скромное, домашнее празднование звали, кстати, не только его одного, но и Эндрю, но тот лишь неоднозначно хмыкнул на письмо-приглашение и добавил, что не готов бывать в доме родителей своего любимого адъютанта чаще, чем раз в полгода. От общества графа и графини, сказал полковник, у него потом еще пару дней ощущение, будто он кругом виноват. И они все знали, в чем именно.       Поэтому сейчас Эндрю спал, а Грегор, потягиваясь и зевая, запустил кофеварку. И пока чудо-машинка варила божественный нектар, принял душ и побрился, как раз успев закончить, когда аромат кофе уже заполнил всю квартиру. Удивительно, что он не поднял спящего полковника, большого ценителя этого напитка.       Грегор завтракал тостами с кофе в большой комнате, усевшись на белый кожаный диванчик. Вид из окна открывался просто чудесный: только-только рассветало, солнце уже окрасило мягким розово-лиловым светом крышу королевского дворца и частично — парк, а остальное небо еще было темно-синим. День обещался стать солнечным и донельзя весенним.       Из спальни донеслось недовольное ворчание. Грегор усмехнулся и даже не шевельнулся, когда в комнате появился заспанный Эндрю с явственным отпечатком подушки на щеке.       — Доброе утро, полковник, — отсалютовал парень полупустой кружкой и тут же прижал ее к груди, заметив жадный взгляд. — Это мое, а ваша порция — на кухне.       Он заблаговременно и продуманно поставил наполняться вторую кружку.       Спустя минуту Эндрю появился из кухни. Прихлебывая кофе, он прислонился к дверному косяку и строго взглянул на Грегора, крошащего последний тост на диване. Парень решил проигнорировать невысказанный упрек.       — Я думал, ты уже ушел.       — Еще слишком рано, — глубокомысленно заметил Грегор и встал, стряхивая крошки с рубашки, которую натянул на себя после душа, на пол и ставя пустую кружку на журнальный столик. — И не мог же я уйти, не предупредив начальство.       Он подошел к полковнику и поцеловал того в небритую щеку. Эндрю благосклонно принял ласку. Грегор еле сдержался, чтобы не сместиться чуток вбок и поцеловать испачканные кофейной пенкой губы. Вместо этого он довольно весело добавил:       — Даже если у меня санкционированная увольнительная.       Хмыкнув, Саймонс отстранился и вручил Грегору атласную ленту, которой тот обычно повязывал хвост.       — Даже в увольнительной офицер должен выглядеть опрятно. Не говоря уж о том, что у кого-то не по уставу длинные волосы.       — У меня много чего не по уставу, — Грегор пожал плечами. — Тем более тебе же нравится.       — Так ты слишком похож на своего отца.       Это было сказано как упрек, и любой другой сразу поспешил избавиться от неугодной начальству прически, но Грегор слишком хорошо помнил их с Эндрю совместные ночи, когда тот в порыве страсти запускал ладони в его волосы, пропуская сквозь пальцы пряди, и потому нисколько не поверил любовнику. О графе Гизи, как все же надеялся Грегор, Саймонс в такие моменты даже и не вспоминал, иначе отдавало это все чем-то уж больно нездоровым…       Злосчастные волосы после душа вились и не желали собираться в аккуратный хвост, и Грегор был готов действительно обриться под ноль. Он и сам не знал, зачем отращивал их до положенной его титулу и, к слову, модной среди праздной, подражающей высшим мира сего, молодежи длины. С другой стороны, это Грегор Эванс мог творить все, что душа могла пожелать, а виконту Гизи следовало подчиняться правилам, хоть некоторым из них.       — Передавай графине мое почтение, — добавил Эндрю. Он уже допил кофе и поставил опустевшую чашку на стол. И, когда ему надоело наблюдать за мучениями Грегора, все же предложил: — Давай помогу.       — Ты все еще можешь поехать со мной.       Пальцы любовника скользнули по затылку, собирая пряди, и Грегор зажмурился от удовольствия:       — Спасибо.       — Готово, — Саймонс завязал ленту бантом. — Нет, избавь меня от семейных визитов. Я займусь подготовкой к инвентаризации. Воевать было проще, чем вести всю эту бюрократию.       Развернув парня к себе лицом, Эндрю прикоснулся губами к тонкому шраму, пересекающему висок и часть скулы, и все же поцеловал. Грегор с готовностью ответил, обнимая любовника за все еще обнаженные плечи. Саймонс нисколько не озаботился накинуть что-нибудь на себя, разве что домашние штаны натянул, но и те чудом держались на бедрах. Грегор разорвал поцелуй, пытаясь отдышаться, поймал пытливый взгляд Эндрю и облизал покрасневшие губы.       — Если я опоздаю, — проговорил он, — мне придется выдумать достойную причину.       — Я не сомневаюсь в твоих возможностях.       Руки Эндрю уже расстегнули рубашку и легонько оглаживали грудь. Грегор закусил нижнюю губу, сдерживая стон. И Саймонс вернул ему его же слова: — Тем более тебе же все нравится.       — Иногда я тебя ненавижу, — заключил Грегор, опускаясь на колени. Штаны из мягкой тонкой ткани не скрывали степень заинтересованности любовника в происходящем, и Грегор запустил большие пальцы рук под их ослабленную резинку. Эндрю тут же зарылся пальцами в волосы, с таким трудом уложенные несколько минут назад. — Ты просто не представляешь.       — Покажешь, Грегор-р?       Зная, что дело лучше любых слов, он показал, с чувством, с толком, расстановкой, сжимая пальцами бедра Эндрю до синяков, чтобы потом принимать чужие неоспоримые доказательства обратного и соглашаться с ними до хрипоты.       Растянувшись прямо на полу, Грегор вдруг хихикнул, заправляя за уши выбившиеся из прически пряди, чтобы не лезли на глаза.       — Как вот тут с вами будешь опрятным, сэ-эр.       — Если есть какие-то претензии, — сыто отозвался Эндрю, — то канцелярия нашего полка принимает в понедельник и среду до обеда, прошение нужно подать письменно и обязательно в трех экземплярах.       Грегор хмыкнул.       — Канцелярия полка — это я, и я сам могу решить, как и когда подам на вас, мой командир, жалобу. Например, сегодня вечером.       И, подумав, добавил:       — Устно.       — В трех экземплярах? — ухмыльнулся Саймонс, не дожидаясь возмущенного от такой наглости ответа, подхватил отброшенные за ненадобностью штаны, вставая, и поинтересовался: — У тебя еще есть время? Может, вызвать такси?       Бросив быстрый взгляд на часы, Грегор решил, что успеет даже еще раз в душ, поэтому помотал головой. И все же поднялся следом, осознав, что дверной проем не самое лучшее место, чтобы предаваться лени и разврату.       В этот раз Грегор заплел волосы сам, не доверяя больше любовнику, и остался довольным получившимся. Он мимоходом порадовался, что может с полным правом носить форму, а не штатское, жутко неудобное, по его скромному мнению, платье. Если уж с обычной лентой идет война не на жизнь, а на смерть, то с шейным платком и кружевами битва обещала быть заведомо проигрышной.       Грегор сунул в карман приготовленный еще с вечера небольшой пакетик-подарок для брата, бросил Эндрю на прощание, что обязательно вернется ближе к вечеру, накинул легкую куртку и покинул квартиру.       Солнце уже вовсю задорно светило, и казалось сам город, умытый ночным дождем, будто приготовился к какому-то одному ему известному празднику: только-только высаженные на клумбах ранние цветы стали ярче, а небо — голубее. Грегору, вдохнувшему полной грудью свежего утреннего воздуха, стало так легко и хорошо, что он окончательно решил пройтись до фамильного особняка пешком и отклонил предложение услужливого консьержа, как и Саймонса ранее, вызвать такси. Идти, конечно, было долго, и разумнее было бы взять машину, но Грегор уверенно взял курс на городской парк, понадеявшись, что сможет не заблудиться в запутанных дорожках и выйдет куда нужно.       Людей в столь ранний час было мало. Квартира Саймонса располагалась не в рабочем районе, который просыпался гораздо раньше первых лучей солнца, а в той части города, в которой благополучные, богатые граждане могли себе позволить личный автомобиль, чтобы попасть на службу, а потому обычно просыпали рассвет. Ослепительно улыбнувшись одной из немногочисленных праздных прохожих, миловидной барышне в сопровождении степенной дамы-компаньонки, Грегор перебежал улицу и оказался у высокой ограды парка. Девушка, оставшаяся на другой стороне улицы, проводила его заинтересованным взглядом, пока на нее не шикнула спутница. Барышня засмущалась и деланно отвернулась. А Грегор, пребывая в наилучшем расположении духа, был готов дарить улыбки всем встречным. Он направился вдоль ограды парка, стоило пройти еще немного, чтобы попасть внутрь.       На входе в парк стояли охранники правопорядка. Молодые парнишки, куда младше самого Грегора, откровенно скучали, и он подумал, что, скорее всего, в парке намечалось какое-то мероприятие, потому как обычно никакой полиции не было. Будто в подтверждение его мыслей полицейские встрепенулись, мигом оказались рядом с ним и попросили остановиться. Без каких-либо знаков отличия, Грегор вполне походил на праздного гуляку, прожигателя жизни, и в таком случае вызывал вполне обоснованные подозрения, отправившись прогуливаться в парк в полном одиночестве рано утром, без дамы. Времена нынче были хоть и мирные, но неспокойные из-за возникающих, как грибы после дождика, то тут, то там волнений. Грегор широко улыбнулся, подчиняясь приказу.       — Доброе утро, господа. Чем обязан?       — Доброе утро, сударь. Обычная проверка документов, — миролюбиво, но твердо сказал один из парней.       — Конечно, — кивнул Грегор, протянул свою карточку, с неким мрачным удовлетворением пронаблюдал, как вытянулись лица у полицейских, и поморщился.       С тех пор, как он понял, что спрятаться за чужим именем было весьма глупо, по-детски даже наивно, прошло уже немало времени. Да и в полку его секрет недолго пробыл нераскрытым. Грегор уже и не помнил, кто первым из сослуживцев выведал его титул и настоящую фамилию. Возможно, это был Проныра, который, кажется, всегда знал все. Грегор сейчас думал, что это было ожидаемо, а тогда казалось, что все пропало, жизнь кончена, что все будут показывать на него пальцем и говорить, будто место в полку виконт Гизи получил исключительно заслугами папеньки. И он боялся, что выплывут на всеобщее обозрение и их отношения с Эндрю. Была во всем этом, конечно, и своя правда. Но почти никто из ребят не был удивлен, никто не ставил под сомнения его заслуги на поле боя, и никто не поинтересовался, почему же столь именитый молодой человек так поступил, и насколько отношения между командиром полка и его помощником выходят за рамки служебных, по крайней мере вслух и в лицо Грегору. У каждого, как сказал тогда Хиллари Боунс, были свои недостатки. Поэтому, когда после ранения лейтенант Эванс с легкой руки некого заинтересованного лица из аристократии был комиссован из регулярной королевской армии, а вместо него в пятый стрелковый полк был направлен капитан Гизи, отряд не заметил потери бойца.       Сейчас сочетание обвитого падубом жезла с орлиным крыльями, звания и фамилии вызывало, как, впрочем, и всегда, только одну реакцию. Полицейские нисколько Грегора не разочаровали.       — Просим прощения, милорд! — голос первого парня из требовательного превратился в заискивающий, а второй взмахнул рукой в попытке отдать честь.       — Вольно, господа, — отмахнулся Грегор, забирая свои документы и убирая их во внутренний карман куртки. — Разрешите пройти.       — Не смеем вас задерживать, милорд… сэр.       Они расступились, и Грегор, углубляясь в парк, долго чувствовал их взгляды на своей спине. Для этих парней он, наверное, выглядел небожителем, забавы ради спустившимся к простым смертным, потому что иного объяснения, почему он налегке, без охраны и оружия, ранним утром встретился им на пути, у бедняг-полицейских не было. Они, наверное, даже не могли представить его в компании простых ребят, выдувающим пиво кружку за кружкой, смеющимся над пошлой шуткой, перепачканным грязью и смертельно испуганным в окопе под прицелом вражеского снайпера. Но Грегору, в конечном итоге, было совершенно без разницы, что о нем они подумали. Время, когда общественное мнение целиком и полностью влияло на его поведение и поступки, безвозвратно прошло.       В парке яростное наступление весны, заявлявшей свои права все больше и больше с каждым днем, чувствовалось куда интенсивнее. Тропинки были вычищены расторопными смотрителями, но между деревьями то тут, то там еще виднелись снежные островки, которые перемежались с такими же белоснежными полянками с подснежниками. На деревьях набухли почки. И пахло тут каким-то неповторимым влажным ароматом. Грегор даже пожалел, что прошел через парк так быстро, и очутился на тихой улочке, обрамленной высокими каменно-чугунными заборами. Район, в котором располагались поместья многих знатных древних семейств, отличался от новостроек и рабочих кварталов как небо и земля. Казалось, что тут время остановилось пару веков назад.       Нужный дом стоял почти в самом конце улицы, скрытый в глубине сада. Такой знакомый до последнего кирпичика особняк сверкал в утреннем солнце вымытыми до блеска окнами. Грегор помахал рукой в камеру у главных ворот, и когда чугунная решетка распахнулась, кивком поблагодарил охрану. На парадном крыльце его уже встречал старый дворецкий Уолш. Старик сильно сдал за прошедшие годы, но, похоже, не собирался уходить со своего места. Он был для Гизи почти что членом семьи.       — Вы рано, ваша светлость.       Грегор прошел в знакомый до каждой мелочи холл, дворецкий, закрыв тяжелую входную дверь, последовал за ним, приговаривая:       — Ее светлость графиня, ваша матушка, просила проводить вас к ней. Вы приехали на такси?       — Нет, Брэд, решил пройтись. Прекрасная погода.       Перекинувшись еще парой фраз про неожиданно раннюю и теплую весну, они вошли в малую голубую гостиную. Дворецкий поклонился графине, осведомился, не нужно ли чего принести, а затем, получив отрицательный ответ, ушел. Графиня-мать сидела за пианино, наполняя комнату легкими звуками сюит, на коврике перед камином играл в кубики виновник сегодняшнего торжества. Наряженный по случаю большего возраста уже во «взрослое» платье — короткие, до колен, штанишки и светлую рубашку, — младший брат Грегора был явно чем-то недоволен. На округлой, не растерявшей еще младенческой пухлости, мордашке, обрамленной светлыми, почти белыми, кудряшками, читалось, что кубики, которые никак не хотели складываться в ровную башню, достойны всех кар небесных.       — Доброе утро, матушка, — поприветствовал графиню Грегор и, ловко увернувшись от запущенного в него кубика, потрепал мгновенно накуксившегося брата за щеку. — Вижу, что Генри все также меня не любит.       — Грегор! — воскликнула графиня, будто только увидела старшего сына, и встала с маленькой скамеечки, чтобы того обнять. — Хэл тебе немножко не доверяет, потому что ты так редко бываешь дома.       — Как могу, — ответил Грегор, немножко кривя душой. Когда пятый королевский полк командировали обратно в столицу, его никто не ограничивал ни по месту проживания, ни по времени. Грегор мог вернуться жить в родной дом, или бывать у родителей чуть ли не каждый день. Но он предпочел купить на деньги, что выплатила армия комиссованному по ранению лейтенанту Эвансу, и на сэкономленное капитанское жалование небольшую квартирку рядом с жилищем Эндрю, и наведываться в графское гнездо по случаю.       Грегор высвободился из материнских объятий и легонько сжал ее руку. Младший брат следил за ним крайне внимательно и, кажется, был готов бросить еще пару кубиков в него, только потому, что этот подозрительный тип отнимает мамино внимание и ласковые улыбки. А мамой Хэл Гизи был готов делиться только с папой, и то только в крайнем случае. Грегор вспомнил, что в куртке, которую у него забрал Уолш, остался подарок для Генри, но возвращаться в холл не хотелось. Хотя эта небольшая безделушка могла вернуть расположение ребенка.       — Полковник Саймонс проигнорировал наше приглашение? — неожиданным вопросом вернула Грегора на грешную землю мать. Она улыбалась, прекрасно понимая, какой будет ответ, но не спросить не могла.       — Он приносит свои извинения, матушка, но, к сожалению, дела-дела-дела…       — Жаль, — сокрушенно проговорила графиня. — Насколько знаю, отец хотел с ним поговорить, поэтому настаивал, чтобы вы приехали вместе.       Грегор еле удержал невозмутимую улыбку на лице. После таких вот разговоров Эндрю возвращался окутанный легким ароматом виски, уходил в работу с головой, устраивал внеплановые отрядные учения и целыми днями молчал, чтобы потом выдать невзначай, что от графа у него всегда «некоторые неприятственные ощущения».       — Если папа захочет, то я могу передать все, что он желает сказать полковнику Саймонсу.       Грегор сомневался, что граф будет с ним честен и действительно скажет то, что хотел поведать командиру-любовнику сына. Эндрю вот всегда умалчивал о темах, которые они с графом обсуждали за распитием, как Грегор всегда подозревал, крепкого алкоголя. Некоторое время Грегора такое положение дел расстраивало, но потом он решил, что, наверное, это неплохо с какой-то стороны.       — Поговорю с ним после обеда.       — Конечно, мой дорогой, — графиня улыбнулась и еще раз попыталась обнять сына за плечи. — До обеда есть еще время. Если хочешь, то можешь в саду найти Елену. Она с Томасом.       Грегор мягко отстранился.       — Я там лишний, матушка.       — Или поиграть с Генри, — не сбиваясь, продолжила та. — Да, мой сладкий, — обратилась она к младшему сыну, — покажешь брату, что ты строишь?       — Замок, — твердо ответил малыш, даже не повернувшись в сторону Грегора. — Мое!       Рассмеявшись, Грегор наклонился за тем кубиком, которым в него кинули пару минут назад, и преподнес игрушку брату. Белокурый ангелочек был полон сомнения, принимать ли кубик обратно, и если он его примет, то не выйдет ли так, что он согласен играть вместе с этим полузнакомым дядей.       — Знаете, Генри, — громким шепотом произнес Грегор, надеясь хоть как-то разрядить обстановку, и сел рядом с братом, — без этого камня ваш замок не выдержит серьезной осады. Уж поверьте, одна дыра в стене, и все — крепость пала! Поверьте моему опыту.       — Мой — выдежит! — горячо возразил Хэл. И все же с некоторой опаской принял кубик, который сразу же пристроил куда-то в основание загадочной конструкции, служащей замком, придирчиво посмотрел на получившееся и тоном, не приемлющим никаких возражений, сказал: — Стой свой йадом!       — У меня не из чего строить, — посетовал Грегор под мягкий смешок матери, вернувшейся за пианино. Игра началась.       Он как раз уговорил брата поделиться частью кубиков, как в гостиную вошел Уолш. Дворецкий степенно, растягивая слова, оповестил:       — Ее светлость графиня Натали.       Глаз у Грегора дернулся, и, кажется, волоски на руках встали дыбом. От утреннего хорошего настроения, которое обеспечили ему возня в кухонном проеме и прогулка, не осталось и следа. Парню вдруг резко захотелось оказаться подальше от особняка. Возможно даже на границе, которую до сих пор он вспоминал исключительно в ночных кошмарах. Оставив игрушки, он поднялся, но его за штанину ухватил Хэл и дернул вниз, явно давая понять, что если уж брата допустили до строительства крепости, то бросать на полпути тот не имеет никакого права. Грегор послушно опустился обратно.       — Я не знал, что сегодня будет бабушка, — пробормотал он.       Грегор любил бабушку, но исключительно на расстоянии. Нет, в детстве он обожал вместе с Еленой проводить время у нее в поместье. Необъятное имение, быстрая, холодная даже в жару речка, лучшая конюшня среди всех соседей-помещиков, старый дом, в котором было так удобно играть. Все изменилось, когда бабушка впервые спросила, а почему Грегор все еще не нашел себе невесту. В тогдашние свои четырнадцать он и не думал о девушках.       И, наверное, бабушке совсем было не обязательно знать, что и в двадцать пять он тоже особо о них не думает.       — Ее внуку исполнилось четыре, — весело сказала графиня Алисия, — конечно, она приехала. Ну же, Грегор, улыбнись.       Улыбка у него вышла кривоватой.       Появившуюся в гостиной пожилую леди только очень смелый человек в лицо назвал бы бабушкой. Низенькая, хрупкая женщина в темно-зеленом глухом платье буквально вплыла в комнату. Ее внимательные острые глаза охватили в одно мгновение всех присутствующих, и только при виде младшего внука на ее лице появилась наидобрейшая улыбка, от которой по спине у Грегора маршем прошлись мурашки.       — Бабушка! — сорвался со своего места, сшибая в порыве уже выстроенную башню замка, Хэл, но запутался в тяжелой юбке платья графини Натали, поскользнулся и уткнулся носом в ковер. Грегор был уверен, что мальчонке нисколько не было больно, но от обиды Хэл разревелся так, будто что-то себе сломал.       — Молодой человек, как вам не стыдно! — ровно произнесла старшая графиня, присаживаясь рядом и помогая ему подняться. От рева у ребенка покраснели щеки и нос, но вид в целом был довольный. — Генри, вы уже взрослый, чтобы плакать по таким пустякам. Алисия, дорогуша, сколько ему уже?       Вопрос был скорее задан из вежливости, учитывая повод, по которому все сегодня собрались.       — Енри — четыйе, — ответил за маму Хэл. Матушка подошла к нему, доставая откуда-то кружевной платок и вытирая оставшиеся слезы с пухлых детских щек.       — Вот теперь все хорошо, да. Генри? Рада вас видеть, моя дорогая Натали.       Женщины расцеловались.       — Доброе утро, бабушка, — Грегор решил, что если уж брат может так называть графиню Натали, чего уж ему, бравому капитану королевской армии терять. Не съест же она его.       Его смерили совершенно нечитаемым взглядом. И Грегор вдруг понял, что до сих пор сидит среди разноцветных деревянных кубиков. Он встал, выпрямляя парой движений руки складки на форменных брюках и поправляя широкий кушак, так что кисти оказались сбоку, как им было положено. Обнимать бабушку, как Хэл, он не собирался, да она, впрочем, и не оценила бы этот жест. Женщина поприветствовала его сухим кивком и такой же радушной улыбкой.       — Вы возмужали, Грегор, — она оглядела его с ног до головы, особенно обратив внимание на тонкий шрам, которого не было, когда они виделись в последний раз. — Видимо пребывание на фронте пошло вам только на пользу.       — Война делает из мальчиков мужчин, — заметила матушка. Грегор уловил едва различимую нотку грусти в ее ответе, но решил, что ему показалось.       — Но, к сожалению, — графиня Натали сразу же забыла про старшего внука, будто его в гостиной и не было, — несомненно портит все то хорошее, что мы стараемся вбить в их пустые головы. Надеюсь, дорогуша, вы не совершите подобной ошибки с Генри?       — Не думаю, дорогая Натали, что это можно называть «ошибкой».       — Я всегда говорила Грэхему, что он слишком много позволяет вашему сыну.       Графиня Натали степенно уселась в обитое синим сафьяном кресло.       Грегор, стоявший посреди кубиков, еле подавил желание высказать что-то особо едкое. Или хотя бы обозначить, что он все еще находится тут. Остановило его только то, что он знал по опыту — бабушка его не услышит. Она никогда его не слышала и не слушала.       — Простите, — выдохнул Грегор, — я пойду.       Графиня Натали подняла на него изумленный взгляд, будто была крайне удивлена, что старший внук все еще здесь.       — Видите, — обратилась она к графине-матери, — никаких манер. А ведь манеры — это единственное, что делает мужчину мужчиной. Да, молодой человек, вы еще что-то хотели сказать? — это она уже говорила маленькому Генри, который, нисколько никого не стесняясь, забрался ей на колени. Тот кивнул и начал бойко, проглатывая целые слова, рассказывать, что ему подарили настоящего живого пони с шелковистой черной шерсткой, белыми носочками и большим белым пятном на морде.       Грегор глубоко вдохнул воздух, затем выдохнул, делая попытку успокоиться. И затем тихо, больше ничего не говоря, покинул гостиную.       Со стороны графа и графини Гизи было весьма мудро не сообщать, что бабушка должна была приехать, иначе бы Грегор нашел тысячу и одну причину, чтобы пропустить семейное мероприятие. Эндрю был прав, не желая приезжать. Грегор даже в самом страшном сне не мог представить, что могло случиться, если бы полковник принял приглашение, и эти двое встретились. Лекцией о манерах дело явно бы не кончилось.