Казус "Перестрелки"

      Давным-давно, в детстве, Грегор вместе с Еленой носились по широким коридорам старого дома вместе с псом Джекки наперегонки, чем доводили мать, дворецкого и нянек до тихого бешенства. Наверное, так же как и старшие брат и сестра, бегал и Генри, сшибая расставленные по стенам вазы с живыми цветами и тяжелые портьеры с окон. Грегор сомневался, что младшенький был спокойным ребенком. Но сейчас в коридоре стояла тишина.       Грегор остановился напротив гобелена, на котором был изображен некий пасторальный сюжет, и, недолго раздумывая, решил все же поговорить с отцом, хотя, по правде, он лучше бы провел время с сестрой. Но мешать Томасу и Елене не хотелось. Эти двое пребывали в своем каком-то отдельном мире, не замечая ничего вокруг, тем более, что несмотря на официальное семейное признание, наедине, как подозревал Грегор, они проводили не так уж и много времени. Да и он всегда чувствовал себя лишним на этом празднике чужого счастья. Возможно, со стороны его отношения с Эндрю для всех знающих или хотя бы подозревающих выглядели точно так же.       Отцовский кабинет располагался на втором этаже. Грегору, чтобы туда попасть, нужно было пройти мимо своей старой спальни, которая сейчас стояла закрытой. У него, впрочем, был ключ и негласное дозволение воспользоваться родительским гостеприимством в любое время, когда захочет. Грегор остановился у запертой двери, размышляя, стоит ли зайти, но вдруг понял, что боится изменений, которые могли произойти с тех пор, как он поступил в пятый королевский полк. Он представил, что сейчас откроет замок, толкнет дверь, застанет голые стены без его любимых в юношестве плакатов, новую мебель и окончательно осознает, что родовое поместье семейства Гизи больше никогда не будет для него домом. Возможно, когда-нибудь он будет к этому готов.       — Грегор? — внезапно раздался отцовский голос. Грегор понял, что застыл около запертой двери, положив ладонь на круглую ручку. Граф стоял чуть в отдалении.       Вглядываясь в его лицо, усталое, с явными морщинами у глаз, Грегор понял, что весьма долго не разговаривал с отцом наедине. И что очень соскучился.       — Доброе утро, папа, — улыбнулся молодой человек, спешно убирая руку за спину, будто его только что застали за каким-то преступлением. — Матушка передала, что ты хотел поговорить. К сожалению, полковник Саймонс был вынужден отклонить приглашение, поэтому я приехал один.       Ему по одной отцовской улыбке стало понятно, что граф Гизи прекрасно понимал, что на самом деле скрывалось за этими словами. И не был удивлен.       — Доброе утро, Грегор. Да, мне было, что сказать полковнику Саймонсу и тебе, сын, но об этом, пожалуй, не в коридоре.       Он указал на приоткрытую дверь своего кабинета. Грегор кивнул, принимая приглашение, и последовал за отцом. В кабинете было темно, лампы отец как всегда не потрудился зажечь, а через неплотно задернутые портьеры солнечные лучи выхватывали из полумрака только огромный письменный стол, на котором аккуратными стопками лежали бумаги, пара раскрытых книг, и частично шкаф, полностью заставленный одинаковыми толстыми томами. Грегора всегда поражало, что в кабинете отца никогда не было никакой техники, даже телефона.       Отец остановился около стола, достал графин с вином, предложил Грегору, но он мотнул головой, отказываясь. С алкоголем у него были весьма натянутые отношения. И с некоторых пор виконт Гизи предпочитал по необходимости отказываться от того, что могло повлиять на трезвую оценку принятых решений. Графин остался на столе, а отец сел напротив все еще стоящего Грегора, сложил пальцы рук вместе и сказал:       — Насколько мне известно, сын, срок твоей службы в армии скоро подойдет к концу.       Это не было военным секретом, и граф мог получить данную информацию, просто мельком упомянув при подчиненных, чтобы те сделали нужный запрос в нужное ведомство. Скорее всего, и десяти минут не прошло, как информацию предоставили бы в лучшем виде.       — Через год заканчивается мой обязательный срок для военнослужащих высокородного происхождения, — подтвердил Грегор, усаживаясь в глубокое удобное кресло.       Особым королевским указом было означено, что все юноши из знатных семейств были обязаны, хотя бы номинально, отдать свой воинский долг перед государством. Многие фамилии записывали своих сыновей при рождении в элитные части, чьи командиры были согласны иметь в «подчиненных» таких солдат, которые к своим восемнадцати-двадцати годам достигали высоких офицерских званий, чтобы положенные пять лет провести без хлопот. И служба у них в мирное время проходила то на благотворительных балах, то на прочих увеселениях. Потом, по желанию, они могли продолжать службу, или же найти любое другое занятие по вкусу. Попади Грегор в пятый стрелковый изначально как виконт Гизи, то был бы освобожден от обязательной воинской повинности уже сейчас. С другой стороны, полковник Саймонс категорически отказывался принимать подобных «офицеров», и сам Грегор стал скорее исключением, да и принят он туда был не поэтому.       — Но подозреваю, ты не оставишь службу, — граф не спрашивал, он констатировал факт. — Не покинешь королевскую армию.       — Не вижу никаких препятствий или же причин мне этого делать, — как можно спокойнее сказал Грегор. Он даже и не знал, чем еще мог бы заниматься.       — Не сомневался в твоем ответе, — кивнул отец и, помолчав, добавил: — Мне бы хотелось, чтобы ты меня выслушал, потому что повторять я не намерен.       — Да, папа, я внимательно слушаю, — кивнул Грегор, чувствуя, что сказанное отцом, как минимум, будет малоприятным. И Грегор ненавидел, когда оказывался прав, потому что только один отцовский тон, которым тот начал свою речь, заставил молодого капитана внутренне сжаться и благодарить все известные силы, что он, наконец, научился владеть своим лицом, на котором царила только легкая вежливая улыбка.       — Я бы хотел по возможности донести до вас, Грегор, что вы не какой-нибудь безродный, за вами стоит несколько поколений, получивших безукоризненное воспитание, — после долгой паузы, за которую Грегор уже весь извелся, выдал отец. — И вы должны жить так, чтобы быть достойными вашего имени. Вам понятна моя мысль, виконт Гизи?       «Куда уж более», — мрачно подумал сын и наследник. Отец никогда так с ним не говорил, не как с любимым сыном, которому дозволялось все и прощалось многое. Подчеркнуто вежливое отстраненное обращение, резкие слова. Грегор прекрасно понимал, что рано или поздно разговор об этом должен был произойти, и с трудом держал невозмутимое выражение лица, пытаясь представить, говорил бы так же отец, если Эндрю все же принял приглашение, или у него была подготовлена на такой случай другая речь. Сейчас слова были адресованы лишь ему одному, но отец ранее явно дал понять, что у него есть, что сообщить им двоим.       — Я слишком долго откладывал данный разговор, — в подтверждение мыслей сына сказал граф, цепко вглядываясь в лицо Грегору, — о нашей семье, о ее роли, что она на протяжении долгих лет играла (и, надеюсь, будет играть) в жизни государства. И наивно — большая ошибка с моей стороны — полагал, что вы довольно хорошо представляете, кто вы такой, и рано или поздно начнете вести себя соответственно. Но прошли годы, и максимум, что вы, Грегор, сделали для фамилии, перестали ее стесняться.       Грегор хотел добавить, что это перестало быть важным, но решил, что для отца это не станет аргументом, поэтому промолчал, ожидая, что еще имеет сказать ему граф. Только сильнее сжал подлокотник кресла, в котором сидел, жалея, что отказался от вина.       — Я не буду требовать с вас чего-то большего, чем вы должны, только лишь то, чтобы ваше поведение соответствовало положению сына и наследника фамилии Гизи.       — Для этого требуется, чтобы я ушел с королевской службы? — поинтересовался Грегор, стараясь, чтобы его голос прозвучал ровно. Что ему, прошедшему войну в самом эпицентре боев, бояться собственного отца. Даже если все остальные трепетали только от упоминания одного имени главы управления внутренней безопасности.       — Нет, Грегор, — вздохнул отец, моментально превращаясь обратно во все дозволяющего родителя. Даже взгляд стал будто мягче. — Будет достаточно для начала, если капитан Гизи примет повышение по службе, от которого уже пару раз отказывался.       Повышение, причем весьма неплохое — наверняка сыграла свою роль известная фамилия — предлагалось еще год назад. Но оно автоматически означало перевод в генеральный штаб, и Грегор, не оглядываясь ни на что, прислал письменный отказ, чем вызвал неудовольствие Эндрю. И, как сейчас оказалось, отца. Это было вполне объяснимо. Большинство дворянских сыновей заканчивали обязательную пятилетку если не в звании полковника, то точно майора, а некоторые дослуживались и до генералов, и Грегор понятия не имел, каким это образом такое можно заслужить, воюя исключительно с красотками на балах. Лишь единицы из них были действительно в настоящих боях. А с прочими Грегор не хотел иметь ничего общего, поэтому и отказывался от заслуженного повышения, предпочитая довольствоваться скромными капитанскими эполетами. Еще была и не явная причина. Повышение ему сулили до подполковника, с дальнейшими перспективами, которых тот же Эндрю был лишен только потому, что родился не в знатной семье. А Саймонс куда больше него самого заслуживал и звания, и почет. Для него уже достигнутое, по сути, было потолком, да и то невыразимо высоким. Эндрю бы никогда не сказал это ему, но явно бы ощутил пропасть между ними. Если бы повышение не было столь… стремительным…       Но сейчас, стоило отцу озвучить очевидное, Грегор задумался, что он, собственно, теряет. Пятый стрелковый был расквартирован в столице, офицерам, служащим в штабе, не обязывалось находиться в казармах, и ничего не могло ему помешать быть с Эндрю. А с моральной стороной дела они наверняка разберутся, тем более, что отец не стал требовать, чтобы они расстались. В противном случае, озвучил бы такое свое желание — даже скорее желание семьи — в первую очередь.       Граф не скрывал своей симпатии к пассии сына, и Грегор понимал, за что отцу так нравится полковник. Саймонс каким-то невероятным чутьем мог предугадать, предсказать вероятные действия вероятного противника и, самое главное, обратить себе знания на пользу, и за эту саму предусмотрительность его ценили. Но, впрочем, стоило убедиться.       — Это единственное требование? — уточнил Грегор. Он отпустил подлокотник и будто даже расслабился.       — На данный момент да, — несколько чопорно ответил отец. — Мне невыразимо радостно, что мы смогли прийти к взаимопониманию, сын.       — Для семьи — наилучшее, — припомнил Грегор его слова. Сейчас они пришлись как нельзя кстати.       — Никогда про это не забывай, — кивнул граф. — Время обеда, поэтому предлагаю спуститься в столовую.       Грегору досталось место за столом, которое он всегда занимал на семейных обедах с тех пор, как ему дозволили есть вместе со взрослыми. А вот виновника торжества по причине малолетства за стол еще не пустили, накрыв ему в гостиной, сразу с тортами и прочими сластями.       Елена и Томас сидели рядом друг с другом, на другой стороне стола. И Грегор был этому факту весьма рад, подозревая, что если бы вместо сестры и ее жениха разместилась бабушка, то ему любые кулинарные изыски Донны встали бы поперек горла. Впрочем, аппетита и так не было после разговора с отцом. В какой-то момент он подумал, что возможно было бы лучше попроситься составить компанию Генри и его няне.       Елене, напротив, соседство бабушки явно не приносило никакого неудобства. Она о чем-то шепталась со своим женихом (об официальной помолвке еще не было объявлено, но Грегор не сомневался — рано или поздно это случится), совершенно не обратив внимания на недоуменные, будто случайные, взгляды леди Натали, которые та бросала на Томаса и на то, как Елена сжимала его ладонь.       — Дорогая матушка, вы обязаны попробовать сегодняшний суп, — сказал граф, когда все расселись, и двое слуг вынесли искусно расписанную цветами фарфоровую супницу и поставили ее на стол. — Наша кухарка превзошла саму себя.       — Мой дорогой сын, позвольте мне самой об этом судить, — ответила графиня. Насколько Грегор помнил, бабушка никогда не была довольна их кухаркой и всегда находила к чему придраться.       К супу подавались еще домашние булочки по секретному рецепту Донны, с пряными травами, вкуснее которых Грегор нигде больше не пробовал. Он с наслаждением подхватил одну из них серебреными щипцами и положил на тарелочку, пока разливали суп. Булочка одуряюще пахла, так и тянуло попробовать яство прямо сейчас и сразу, но Грегор решил перетерпеть, смакуя булочку маленькими кусочками, которые с самым скучающим видом отщипывал. Была бы его воля, он съел бы все блюдо, что напекла Донна. Конечно, весь церемониал, с которым производилось каждое действие, выводил из себя и несколько портил удовольствие от еды, но ему не хотелось привлекать внимание отца и, главное, бабушки, которая явно подметила любой бы его промах.       Отец, видимо, решил, что они действительно обговорили все, и большего от наследника пока требовать не надобно, а бабушка, как Грегор в целом-то и подозревал, зорко следила за Томасом. Она недовольно поджала на мгновение губы, увидев, что тот пребывал в задумчивости от обилия столовых предметов, а очередность необходимых действий явно повторил за Еленой, но промолчала. На скромный взгляд Грегора, Вульф, для которого вся эта мишура была чуждой и непонятной, справлялся просто отлично.       Суп унесли, и в ожидании следующих кулинарных изысков авторства кухарки семейства Гизи графиня Натали отпила от бокала с вином, ответила на какой-то незначительный вопрос невестки о делах в имении и обратилась к Томасу.       — Чего вы добились, молодой человек? — спросила графиня Натали у него, давая понять, что ей было не совсем ясно, почему на скромном семейном торжестве присутствует кто-то посторонний. При этом она улыбалась так благожелательно, что у Грегора пересохло во рту. Вульф стушевался, будто сомневался в ответе.       «Каким-то чудом влюбил в себя графскую дочку с самого ее малолетства и получил расположение семьи», — мысленно ответил за него Грегор, где-то в глубине души, наверное, сочувствуя пассии сестры. Когда бабушка не наседала на него самого, наблюдать за тем, как она ставит людей в тупик, было даже… интересно.       — Томас — мой личный помощник, дорогая матушка, — со смешком ответил за будущего зятя граф.       — И что это говорит о вас, Грэхем, — со всем достоинством возразила на это леди Натали, — что ваш помощник не может ответить за самого себя?       Оговоренный Томас явно мечтал провалиться сквозь землю. Ему было неловко, и он даже неестественно выпрямился, будто пытался таким образом выглядеть увереннее. Грегор уловил краем глаза, как изящная ручка сестры невзначай скользнула по руке жениха, приободрив его. Поза Вульфа почти сразу же стала менее напряженной, он с благодарностью посмотрел на девушку. Вряд ли этот жест Елены остался без внимания всех находящихся за столом.       Граф же выглядел весьма озадаченным. И… отчего-то довольным? Грегор не мог точно понять. Ему стало вдруг обидно, что на людях отец высказывал больше расположения к своему помощнику, нежели к родному сыну, несмотря на то, что Грегор доподлинно знал, что это не так.       — Прошу меня извинить, Ваша Светлость, — сказал, наконец, Томас. — К сожалению, мне не совсем был понятен ваш вопрос. Надеюсь, мой ответ не поставит под сомнение значимость его светлости.       Брови графини дернулись вверх, но бабушка совладала с собой. Грегор замаскировал смешок салфеткой. Томас выдержал паузу и добавил:       — Верная служба Его Светлости — мое наивысшее достижение. Моя честь называется верность.       — Это считать как «удивительно, что я еще не бросил все и не сбежал от вас всех»? — проворковала Елена, чинно опустив глаза.       От подобной прямоты Грегор, успевший отпить из бокала, поперхнулся, граф будто случайно приложил ладонь к виску, а матушка улыбнулась, на Томаса было жалко смотреть. Повисла неловкая тишина. Пока бабушка чопорно не заметила:       — Какое бесстыдство, Елена.       Сестре хватило такта извиниться, хотя в ее «простите, бабушка» не было ни тени раскаянья. Принесли вторые блюда, и обед продолжился дальше. Мама увлекла старшую графиню в обсуждение, касающееся виновника торжества, но Грегор даже не сомневался, что бабушка еще вернется к этому разговору. И перед чаем, решив заглянуть в библиотеку, чтобы выбрать пару-тройку книг из обширной коллекции отца, помня, что Эндрю хотел почитать что-нибудь про войну почти что полувековой давности, понял, что оказался прав. Бабушка появилась в библиотеке вместе с графом. Они не заметили Грегора, который замер с раскрытой книгой. Он осторожно шагнул назад, ближе к анфиладе книжных шкафов, которые его надежно скрыли.       — Грэхем, — с укором сказала графиня Натали. Грегор порадовался, что за книжными полками его не было видно, тогда как перед ним было все как на ладони. — Вы должны были прекратить всякое непотребство за обедом. Елена сидела непозволительно близко к этому молодому человеку… как его… Томасу. И непозволительно фривольно себя с ним вела!       — Да, — отозвался отец, и Грегор едва слышно хмыкнул, прикидывая, как бы пройти мимо любящих и заботливых родственников, чтобы его не втянули в разговор. Еще одного за день он бы не пережил. — Мы собирались объявить о помолвке за сегодняшним чаем.       Это они, конечно, что-то затянули. Грегору всегда казалось, что Елена была готова потащить своего суженого под венец сразу, как отец дал согласие на подобный мезальянс, но шли годы, а никаких подвижек не было, и в какой-то момент парень решил, что сестра «переболела» своим Томми, пока не убедился в обратном.       — Какой ужас! — графиня Натали от переизбытка чувств даже присела на вовремя подставленный сыном стул. — Вы позволите дочери, девушке из уважаемой семьи, выйти замуж за этого грубого, неотесанного… военного?! Вы должны были вызвать, мой сын, этого… Томаса, — графиня выплюнула имя как какое-то особо мерзостное слово, — на дуэль, сразу.       Отец ответил не сразу. Он видимо вспомнил, что помимо дочери и ее жениха у него есть старший сын, чей выбор был оскорбителен для семьи Гизи куда больше, чем простоватый, но в целом неплохой парень Томас Вульф. И, если уж быть до конца честным, Томас никогда не был военным, но Грегор решил простить бабушке такую ошибку, подумав только о том, что пожилую леди хватил бы удар, узнай она об Эндрю.       — Дорогая матушка, — граф говорил серьезно, но Грегору показалось, что тот был готов вот-вот рассмеяться, — дуэли уже лет тридцать под запретом. Томас, несмотря на неблагородное происхождение, достойный молодой человек. Времена меняются, матушка, и вам стоит это признать.       — Времена меняются, — проворчала графиня Натали, обмахивая себя веером. — Сперва Его Величество позволяет наследнику вместо тщательно отобранных дебютанток взять себе в жены неизвестно кого. А ведь это будущая королева! Ее говор вызывает у меня мигрень. А теперь эта болезнь дошла до нас.       Грегор хмыкнул. Ее Высочество смотрелась рядом с наследником престола отлично, куда лучше, чем если бы на ее месте была Елена. Народ любил свою будущую королеву, которая вот-вот должна была преподнести стране — и мужу — первенца.       — Дорогая матушка, нам с Алисией хотелось бы заручиться вашей поддержкой в этом вопросе.       С точки зрения Грегора, это был весьма разумный ход. Графиня Натали имела большой вес в высшем обществе, была в дружеских отношениях с королем и покойной королевой. Только вот он сильно сомневался, что бабушка будет в восторге от такой наглой для нее просьбы. Ответ графини был предсказуем.       — Грэхем, мой сын, вы просите невозможного! Даже если бы я была согласна с этим мезальянсом, то ничего не выйдет, я вам клянусь, — отрезала она, а затем внезапно вдруг будто согласилась: — Хорошо, ваше решение насчет Елены не переменить, хотя я считаю, что вы портите ей жизнь, позволяя творить все что угодно. Тем более, вдруг этот… Томас всего лишь желание избалованной девочки? Оставлю это на вашей совести. И, — она помолчала, — посмотрю, что возможно могу сделать. Но, мой сын, ваш наследник — Грегор, почему еще не женат? Ему уже двадцать пять, все приличные молодые люди обзавелись очаровательными женами и парой-тройкой ребятишек.       О да, а он обзавелся полковником, который когда хотел, был само обаяние, и целым полком «ребятишек», только в столице более тысячи расквартировано, и каждый семейный сбор — целое приключение. Грегор не сдержался и довольно громко хмыкнул, чем выдал себя с головой.       — Давно вы тут стоите, молодой человек? — строго спросила бабушка таким тоном, что Грегор ощутил себя маленьким ребенком, одного возраста, что и Генри, ибо опустился до низкого, постыдного поступка — он подслушивал, и его в этом уличили       — Я выбирал книгу, — попытался оправдаться он, не совсем понимая, зачем это делает. Грегор вышел из-за шкафа и как можно более виновато улыбнулся. — Не хотел вам мешать.       И еще более не хотел быть втянутым в подобный разговор. Привыкший к военной прямоте, Грегор даже и не знал, какими путями ему избежать неудобной, мягко говоря, ситуации и не выдать всю правду про свои отношения с Эндрю. Воспитательные беседы с отцом, который хоть и не был особо доволен выбором пары сына, но и не ставил никаких препятствий, были куда проще.       — Грегор, можешь оставить список книг, которые тебя интересуют, я вышлю их тебе на квартиру, — сказал граф. На его лице ничего не читалось. Возможно, ему было самому любопытно, как непутевый сын выдержит допрос любящей бабушки, озабоченной судьбой внуков и страстно жаждущей правнуков.       — Спасибо, папа. Я вижу, что мешаю важному разговору, позвольте откланяться…       Но тихо уйти, как ранее из голубой гостиной, ему не дали. Графиня Натали сладко улыбнулась и почти что пропела:       — Тогда, раз уж вы здесь, не соблаговолите ли ответить, молодой человек?       Пришлось остаться.       — Я не планировал жениться, если вы об этом, — как можно нейтральнее ответил Грегор. Как и ожидалось, его слова нисколечко не удовлетворили бабушку.       — Вот как, — огорчилась графиня. — Видимо, я слишком долго затягивала с этим.       С чем именно, Грегор решил не уточнять, прекрасно понимая, что не хочет об этом ничего знать. Граф сделал вид, что его очень интересует геополитическая карта на стене, и он предоставил сыну самому выбираться       — У меня есть на примете хорошая девушка, — продолжила бабушка.       — Бабушка, в этом нет никакой необходимости, — пробурчал Грегор, придержав готовые вырваться слова, что его любовник будет против. Он даже и не представлял, как отнесется Эндрю к энтузиазму графини, когда та примется подбирать Грегору невест. В лучшем случае он только посмеется. В худшем — решит, что возможно графиня Гизи права. Как же все совершенно некстати, у них же только-только все наладилось, и они, казалось, добились полного взаимопонимания.       — Ваш отец, молодой человек, тоже не хотел жениться на выбранной нами девушке, но, тем не менее, этот брак можно называть счастливым.       — Можете в этом не сомневаться, дорогая матушка, — подтвердил отец, все еще разглядывая карту. Грегор не видел, но прекрасно знал, что на губах графа играет легкая довольная улыбка.       — Нет, действительно, в этом нет никакой необходимости, — заверил графиню Грегор.       — Тогда возможно у вас есть кто на примете? Надеюсь, это пристойная партия для виконта Гизи? — продолжала графиня Натали. — Или без рода и племени, готовая ради титула и положения на все?       — Эндрю не нужен титул, и у него самого положение неплохое, — не выдержал Грегор, которому все это надоело, и приглушенно, совершенно по-детски, ахнул, понимая, что проговорился.       Повисло неловкое молчание.       «Дурак ты, Грегор», — обругал себя Грегор, — «и главный твой враг —дурной язык и горячая голова».       — Грэхем, — графиня Натали говорила тихо, едва слышно, но чеканя каждое слово, и это пугало просто до ужаса. — Вы не удивлены.       — Об этом мы тоже хотели объявить… когда-нибудь, — довольно философски ответил отец, не оборачиваясь.       — Пожалуй, я вас покину, мне пора возвращаться, — медленно пробормотал Грегор, не уточняя, куда именно, и начал пятиться к двери, понимая, что пора начинать маневры тактического отступления и просто-напросто сбежать.       — Никуда вы, молодой человек, не пойдете, — все таким же пугающе тихим голосом остановила его графиня, и Грегор замер испуганным кроликом около самой двери и вполголоса выругался. — И, ради всего святого, следите за своим языком! Где ваши манеры?       — Прошу меня извинить, бабушка, — лицемерно покаялся Грегор.       — Подойдите и объясните, что вы, молодой человек, имеете в виду под вашими словами, — графиня Натали была непреклонна. — Неужели под Эндрю вы понимаете вашего командира — полковника Саймонса?       Осведомленность бабушки несколько пугала. Грегор сглотнул, думая, что искать помощи у отца не было никакого смысла. Это был его бой.       — Я всего лишь подразумевал, что для меня моя часть — как семья, а командный состав каждого воинского подразделения как родители своим солдатам, — неуклюже попытался выкрутиться Грегор, понимая, что можно было бы и сообразить, что использовать в качестве объяснения сравнение с семьей будет не самым лучшим ходом. И судя по задумчивому выражению отца, был прав. Да и бабушка, кажется, не слишком ему поверила.       — И я действительно прошу меня извинить, — спешно добавил он, — я обещал матери, что не задержусь в библиотеке долго.       В этот раз графиня его не остановила. Едва закрыв за собой дверь, Грегор прислонился лбом к оббитой зеленой тканью стенке, о чем тут же пожалел.       — Наследник нашей фамилии позорит всю семью, и вы ничего с этим не делаете? — донеслось из библиотеки. Бабушка не повышала голоса, она говорила спокойно, и от этого было еще хуже. Она нисколько не обманулась слабыми попытками Грегора выгородить природу своих отношений с Эндрю.       — Пока это не выставлено на всеобщее обозрение, чести Гизи ничего не грозит. За пять лет это не мешало Грегору быть истинным сыном, в какой-то мере этот выбор не самый худший.       Глаз у оговоренного виконта дернулся.       — Сколько, говорите вы? — опасно понизив голос, спросила графиня Натали, видимо пребывая в ужасе от осознания, что все она поняла правильно. Грегор ее едва слышал.       — Пять лет, моя дорогая матушка.       — Какой же позор для вас.       — Нам с Алисией главное, чтобы он был счастлив. И полковник Саймонс весьма благоприятно влияет на него.       — Если уж все так, — не сбилась с намеченного курса бабушка, — что же тогда мешало вам подобрать невесту вашему сыну? Всегда можно было найти такую семью, которая в обмен на родство с Гизи, закроет глаза на странности вашего наследника? Вам ли не знать, что нет никаких препятствий для заключения договорного брака, от которого требуется только рождение ребенка, и никому в таком случае не придет в голову обсуждать, с кем предпочитает делить ночи пока что виконт, а в дальнейшем граф Гизи?       — Это неприемлемый вариант, — просто ответил отец. И Грегор с трудом удержался от смешка, потому что такие слова никак не вязались с тем, что сказал ему граф перед обедом. А потом задумался о том, что только предложила бабушка. Это было не лишенной и плюсов и минусов и, тем не менее, весьма даже выгодной сделкой, но все же щеки у него вспыхнули от гнева — да как она такое могла предложить за его спиной? Что мешало ей высказать это ему в лицо?       Тем временем отец еще что-то сказал, но Грегор, упивающийся собственной злостью и гневом, его не слышал. Он оттолкнулся от стенки и решительным шагом направился вниз — в малую голубую гостиную, где предполагалось подать чай. С бабушки станется выполнить свою задумку и окончательно испортить им жизнь. И если уж у Эндрю от папеньки «неприятственные ощущения», то от графини Натали полковник добровольно вызовется на границу обратно, а Грегора оставит в столице в генеральном штабе с новоиспеченной женой.       — Кошмар какой, надо будет предупредить Эндрю, — сказал Грегор полушепотом сам себе, еще не вполне осознавая, что их с Саймонсом ожидает, но вполне понимая, что остаток дня ему лучше провести ниже травы, тише воды.       На удивление, бабушка его больше не трогала. И он сам старался лишний раз не попадаться ей на глаза, играя с Генри, сменившим гнев на милость. Он с трудом дождался того мгновения, когда попрощался со всеми и уехал.       Реакция Эндрю вечером была неоднозначная. Грегор после предоставления обещанных с утра устных прошений, нежась в уютных объятиях любовника, постарался рассказать о том, что предложила бабушка, как о шутке, и даже посетовал, что родственники в очередной раз решили обойтись без его мнения на этот счет.       — То есть, — вздохнул Эндрю, отстраняясь, а потом и вовсе поворачиваясь к нему спиной, — тебя больше всего волнует именно то, что твоего мнения не спросили?       — Угу… — неопределенно ответил Грегор.       — Спокойной ночи, — сказал на это старший мужчина.       Грегор, смотря на его широкую спину, сознавал, что на него обиделись. И как всегда было в таких ситуациях, он должен был понять сам — за что. И решил, что подумает об этом как-нибудь в другой раз. Он слишком устал за сегодня. И поэтому просто уткнулся лбом в спину любовника и пробормотал:       — Спокойной.       Одно, впрочем, в этой ситуации радовало, уже засыпая, понял он. Только то, что графиня Натали, прознав о роли полковника Саймонса в жизни внука, явно не будет больше так яро возражать насчет Елены и Томми. В самом на то лучшем случае. Но Грегор был уверен, что бабушка ни в коем случае про это не забыла.       Она никогда ничего не забывала.