На площади Сан-Марко

На Венецию опускался весенний вечер — один из тех вечеров, когда солнце заходит медленнее обычного, небо, мягко переливаясь, меняет цвет с голубого на светло-розовый с золотом, потом на фиолетовый и наконец становится чернильно-синим. В такие вечера, как правило, от воды дует мягкий ветер, освежающий, но не холодный, а фонари, несмотря на поздний час, не торопятся загораться — все равно достаточно светло. На площади Сан-Марко даже почти ночью гуляют люди: по одному, парами, большими компаниями, а голуби, уже собиравшиеся было вздремнуть в уютных гнездах, слетаются обратно, привлеченные скоплением народа. Этим вечером площадь медленно пересекал высокий молодой человек в надвинутой на глаза шляпе и темном плаще, защищающем от вечерней прохлады. Он бродил по площади совершенно бесцельно, иногда останавливаясь, то глядя в небо, то пристально изучая прохожих. Вообще-то Сципио пришел сюда не просто так: у него было поручение от Виктора, что-то, связанное с каким-то пропавшим кошельком… Однако задание, вопреки обыкновению, энтузиазма не вызвало совершенно, и Сципио решил просто прогуляться по родному, знакомому в мельчайших подробностях городу — он иногда позволял себе немного отвлечься от работы, игнорируя наставления старшего товарища, если дело не казалось очень важным или просто интересным. Глупо, конечно, и так… по-детски? С того знаменательного катания на карусели прошло уже около трех лет, но молодой человек все еще изредка вел себя «совершенно как ребенок», как говорил Виктор. Так-то оно так, но с каждым днем Сципио чувствовал, как рвется его связь с тем, что называется «детство», как взгляд на некоторые вещи кардинально меняется, как в сознании появляются все более взрослые мысли. Он часто размышлял о том, что его мироощущение в тринадцать и сейчас очень разнится, — и это тоже были взрослые размышления, не свойственные ему. Вот и сейчас прислонился к одному из фонарных столбов и задумался, окинув взглядом площадь. Удивительно, как это раньше она казалась ему огромной и почти волшебной — площадь как площадь, просто немного больше других. Даже люди тогда виделись другими — в каждом из них было что-то загадочное, неизвестное, непонятное, эти тайны хотелось разгадать… За три года работы детективом у Сципио эти загадки уже поперек горла встали. Нет, безусловно, разыскивать пропавшие вещи, а иногда — совсем изредка — и людей было интересно, но вполовину не так захватывающе, как он себе представлял раньше. Любая работа — это прежде всего рутина, как бы она тебе ни нравилась, что он осознал уже давно. Какие-то дети лет десяти-двенадцати носились туда-сюда, задорно хохоча, потом остановились, купив мороженое и достав из карманов сухарики — покормить последних голубей. Сципио опустил голову, чтобы не смотреть туда: эти дети слишком напоминали его самого, Короля воров, и друзей, живших когда-то в заброшенном кинотеатре… — Сципио, это ты? — звонкий девчоночий голос оторвал юношу от раздумий. Сципио поднял голову: перед ним стояла Оса; она здорово изменилась, выросла, год назад даже постриглась, но сейчас волосы отросли заново и были вновь заплетены в неизменную косичку. От прежней Осы остались только глаза — живые и ласковые — да звонкий голос, в остальном же это была совсем незнакомая девушка лет шестнадцати на вид, так повзрослевшая, что казалось уже неприличным называть ее иначе, чем Катариной. — Привет, Катарина, — Сципио улыбнулся с едва заметной иронией. — Я не Сципио, кстати, а Виктор, если ты помнишь… Ты что здесь делаешь? Виктором он назвался когда-то потому, что не хотел, чтобы что-то связывало его с отцом, с домом, в котором прошло детство; ну, еще для того, чтобы не привлекать излишнего внимания. Однако очень скоро все поняли, что новое имя совершенно не приживается, и все равно между собой называли его старым и привычным Сципио. Сначала молодой человек раздражался, конечно, но в конце концов смирился и лишь изредка делал друзьям замечания. — Мы гуляем: я, Проспер и Бо. Риччио и Моска тоже пришли. Давай позову их, вы ведь так давно не виделись! — все-таки, несмотря на внешние перемены, она осталась такой же, как тогда, три года назад, и сейчас готова была бежать за друзьями. — Не стоит, — Сципио покачал головой, — я сам как-нибудь потом зайду к Иде. — Зайду, зайду, — передразнила Оса. — Ты уже полтора месяца у нас не был, мы скучаем, вообще-то, а ты со своими взрослыми штучками и часа выкроить не можешь… Она говорила, говорила, заглядывая ему в глаза и становясь все более похожей на тринадцатилетнюю девчонку-беспризорницу. Она говорила, очевидно, пытаясь что-то ему втолковать и бурно жестикулируя, а он слушал ее и не разбирал слов, даже не пытался разобрать, просто наслаждаясь почти родным голосом. Удивительно, но, несмотря на все «радости» взрослой жизни, он никогда не хотел превратиться обратно в ребенка и ни за что бы снова не сел на карусель, если бы она работала. А сейчас… Он впервые пожалел, что своей волей в одну минуту повзрослел на несколько лет. — А ты… Ты скучаешь? — спросил он, почти не слыша собственного голоса. — Я… Что ты спросил? — она удивленно посмотрела на друга. — Боже мой, ну конечно, я скучаю! Пойдем, а? — Оса взглянула на него почти жалобно, а потом вдруг схватила за руку и потянула за собой. — Ну пошли, пошли! Сципио немного поупирался, цепляясь за фонарный столб, однако через пару секунд сжал ладонь Осы и почти побежал за ней. Девушка обернулась, и молодой человек заметил на ее лице улыбку. И понял, что ради этой вот улыбки готов хоть каждый день ходить к Иде, носиться по набережной и творить все, что пожелает девчонка. «И совсем не обязательно для этого быть ребенком», — мелькнула в голове дурацкая, но очень привлекательная мысль.