- Когда буду приезжать в город, я смогу вас видеть, правда? - По-твоему, это разумно? - Нет, наверно, нет.
Леда думал, что эта поездка займет весь его день, и потому удивился, когда в начале двенадцатого оказался свободен. Визиты к родственникам сами по себе никогда не утомляли его, и единственным, что действительно раздражало, была необходимость отложить все дела и фактически взять себе выходной, ведь для того, чтобы добраться до другого города требовалось достаточно времени, и столько же, чтобы вернуться назад. Освободившись так быстро, Леда искренне обрадовался и, направляясь к вокзалу, уже прикидывал в уме, как распланировать остаток дня, что нужно сделать и успеть. Но когда до отправления поезда оставалось всего ничего, а сам Леда уже крутил в руках только что купленный билет, его словно остановило что-то. Замерев прямо посреди многолюдного зала, Леда задался вопросом: а зачем, собственно, спешить? Он ведь и так решил, что сегодня будет вынужденно отдыхать. Так что ему мешает следовать первоначальному плану? И Леда не успел отказаться от неуместной затеи, а руки уже разорвали билет пополам. "В конце концов, имею я право отдохнуть, наконец?" – спросил сам себя Леда с таким негодованием, словно спорил с кем-то, требовавшим от него скорейшего возвращения в Токио. – "У меня полноценный выходной последний раз был месяца три назад". Убедив таким образом самого себя, Леда развернулся и решительно направился в сторону выхода. ***- Когда же это случилось? - Не знаю. Этого никто никогда не знает. Уже сколько тысячелетий никто не знает и, по-моему, не узнает никогда. Люди либо любят друг друга, либо нет, и порой любовь возникает между теми, кому не надо бы любить друг друга. Не могу понять себя. Да и ты себя, конечно, тоже. - Пожалуй, я пойду домой. - Ты на меня не сердишься, нет? - Ну что вы, нет, не могу я на вас сердиться.
Задав самому себе вопрос, где лучше всего гулять, Леда тут же нашел ответ: конечно, в парке. Туда он и направился, купив по пути бутылку воды и настроив в плеере любимый сборник, чтобы удовольствие от единственного за последнее время выходного было полным. Однако пройдясь совсем недолго по относительно безлюдной в будний день аллее, Леда решил выключить музыку и насладиться тишиной, которой порой так не хватало. А устроившись на скамейке напротив маленького искусственного пруда, он призадумался. Только в голову лезли далеко не насущные дела, а воспоминания о минувших событиях. …Когда-то давно Леда познакомился с Джури. Мысленно прикинув, он понял, что прошло не так уж много лет, но отчего-то почти с самого начала их общения Леду не покидало ощущение, что он знает Джури всю жизнь. Должно быть, у каждого человека есть такой друг, каким Джури был для Леды. С ним было хорошо и удобно, пока он находился рядом, но точно так же комфортно Леда чувствовал себя, когда Джури был далеко. Леда никогда не скучал по нему, даже если выпадало несколько дней, в течение которых они не виделись и не созванивались, но при этом был искренне рад его видеть после расставания. Сам Леда относил Джури к категории приятелей, никак не друзей, и всегда прекрасно без него обходился. - Такие люди, как пакет, - весело смеясь, как-то раз сказал Агги во время очередного из многочисленных праздников, которые они отмечали вместе. - То есть? – не понял Леда. - Ну как пакет, - повторил Агги. – Идешь по улице с пакетом в руке. Он вроде бы и есть, а вроде бы его и нет, потому что не замечаешь ни фига. И не важно, хоть пакет есть в твоей руке, хоть его нет, а тебе примерно одинаково. Леда с сомнением поглядел на Агги – сравнение Джури с пакетом ему почему-то не понравилось, а тот сделал глоток из своего стакана и глубокомысленно заметил: - Наверное, именно поэтому пакеты постоянно забывают в транспорте. Или просто теряют. Тогда Леда ничего не ответил, лишь отмахнулся от дурацкого рассуждения, но потом часто вспоминал слова Агги и думал, что его друг был удивительно близок к истине, когда приводил такое сравнение. А еще задолго до встречи с Джури Леда познакомился с Катару. Спустя столько лет он признавал, что помнит ту встречу до мельчайших подробностей, словно она была вчера. На тот момент Леда совсем недолго жил в Токио, а в судьбоносный день пришел на концерт каких-то малоизвестных групп в небольшой клуб непрезентабельного вида. Катару подошел к нему первым, панибратски хлопнул Леду по плечу и представился. Такая фамильярность в первый момент ошеломила, и лишь спустя несколько секунд Леда понял, что случайный встречный, обративший на него внимание, был немного пьян. Но почему-то сразу он не послал нахального парня подальше, а потом просто не смог этого сделать, невольно залюбовавшись его улыбкой и сияющими глазами. У Катару были длинные высветленные волосы, ростом он был ниже Леды и казался миниатюрным и беззащитным. Издалека его можно было даже принять за девушку, но хрупкость оказалась обманчивой, Леда понял это вскоре. Его новый приятель оказался самым настоящим фейерверком, когда он заходил в комнату, все внимание присутствующих он притягивал к себе. Катару смеялся заразительней всех на свете, ругался так витиевато, что поразился бы любой филолог, и знал столько разных историй, что его эрудиции позавидовал бы самый начитанный книголюб. Вспышки ярости сменялись безудержным весельем с периодичностью до нескольких раз на час, и быть рядом с ним оказалось весьма нелегко, однако вскоре Леда понял, что влюблен. Влюблен по уши в ту самую улыбку, покорившую его с первого взгляда, в безумные поступки, в огонь в глазах. А Катару не только ответил взаимностью, но и сделал первый шаг: в очередной раз накатив для храбрости, как он сам потом признался, он повис на шее Леды и заявил, что никуда его больше не отпустит. Так начались их непростые отношения, продлившиеся не один год. *** Но любой идиллии приходит конец, а если говорить об отношениях Леды и Катару, мирными и благополучными они не были никогда. Однажды Леда поймал себя на том, что все чаще Катару больше раздражает его, чем радует, своими бурными эмоциями, громким смехом и ехидными замечаниями к месту и не к месту. Но Леда списал крамольные мысли на переутомление, общую усталость, ведь прошло всего полгода с того момента, как он создал свою группу и теперь предпринимал решительные, но пока не слишком успешные, как ему самому казалось, шаги к взлелеянному в мечтах будущему. Катару отличался от Леды так, как отличается лето от зимы. У него не было никакой цели в жизни, Катару считал, что надо наслаждаться каждым мгновением, а идти к чему-то, чего совсем не факт, что достигнешь, пустая трата сил. Не имея никакого образования, он работал то там, то тут, но нигде не задерживался надолго. Частые смены работы, как и следовавшая из-за этого нехватка денег, его ничуть не печалили: тогда они уже снимали с Ледой одну на двоих квартиру и помогали друг другу в трудные минуты. Ничего против стремлений Леды он вроде бы не имел, но и никак не поддерживал его. Леда понимал, что Катару считал его первые шаги в музыкальной карьере чем-то вроде блажи, баловства, попросту относился со снисхождением. Такое отношение любимого человека к самому важному для него Леду обижало, но он не подавал виду и лишь думал о том, что со временем, когда он добьется всего, чего желает, Катару наконец оценит и поймет, что мечты Леды и попытки достичь их не были детской забавой. И тем менее, однажды Леда понял, что с таким отношением Катару к его творчеству, он не чувствует себя защищенным, как будто Леда вел бой, а тылы его оставались неприкрытыми. У него не было места, куда можно пойти за утешением в случае поражения, где его убедят, что верят и поддерживают. На самом деле, так оно и было, Катару никогда не стал бы вдохновлять Леду на новые сражения. - О чем задумался? – голос Джури вывел его из размышлений, когда Леда уныло думал о том, что ему не хочется домой. При прочих равных такие мысли должны были показаться Леде тревожными, но он почему-то не огорчился, только списал все в очередной раз на усталость. - О том, что пора домой, ехать далеко, а у меня нет ни сил, ни желания поднимать задницу, - произнес он вслух, отметив при этом, что фактически не соврал. Стрелка часов показывала почти полночь. Леда чувствовал, что у него слипаются глаза, а сидящий напротив Джури выглядел до безобразия бодро и жизнерадостно улыбался. - Так поехали ко мне, я близко живу, - предложил Джури и улыбнулся еще шире. - Не поеду, - мотнул головой Леда. – Меня ждут. Про себя он подумал, что не так-то его Катару и ждет, уже спит наверняка или смотрит какую-нибудь американскую комедию, из тех, что он так любит, но ехать к Джури, которого он едва знал, было нетактично. - Как хочешь, - не обиделся Джури. – Но если передумаешь… - Хорошо, спасибо, - кивнул Леда. В тот день, добравшись до дома, он открыл дверь, однако встретили его лишь темная прихожая и тишина. "Буду завтра", - гласила лаконичная записка на столе, а Леда с минуту крутил ее в руках, гадая, почему Катару не удосужился хотя бы сообщение ему послать, не то что позвонить. ***- Все ясно. Просто будь я на десять лет старше и сантиметров на тридцать выше, все получилось бы по-другому. Но ведь это же глупо - судить человека по росту. - Но все люди считают, что это разумно. - А я – не все.
Издалека Леда наблюдал, как дети под присмотром родителей бросали раскрошенную булочку в пруд, а разноцветные рыбки им на радость стайками подплывали к самому берегу. Однако мысли Леды были далеки от этих мирных картин, и в какой-то момент он даже головой тряхнул, вырывая себя из плена воспоминаний. Поднявшись на ноги, он неторопливо и бесцельно побрел по дорожке, усыпанной чистым белым песком, и неожиданно понял, что улыбается. Леда вообще всегда улыбался, когда вспоминал о Джури, и этот раз не стал исключением, хотя тот вечер, который всплыл в его памяти, никак нельзя было назвать веселым. …У Леды дрожали руки, но он старательно пытался успокоиться и уповал лишь на то, что голос не выдаст его. Остальные согруппники уже давно разошлись, и только Джури по неизвестным причинам решил составить ему компанию, хотя в этом не было необходимости, Леда заверил его, что хочет поработать один. - Я не буду мешать, - убедительно заявил Джури и добавил. – Правда. Леда только плечами пожал: что на это можно было ответить? Но, конечно, его состояние Джури оценил. Где-то с полчаса Леда дергал струны и старательно отворачивался, когда замечал, что Джури смотрит на него, но попытки скрыть, что на душе скребут кошки, потерпели провал. - Что с тобой случилось? – рука Джури легла на гриф, и рваная мелодия, выходившая из-под пальцев Леды, оборвалась. - Ничего, - передернул плечами он. - Неправда, я же вижу, - возразил Джури. – Я сразу заметил, как только ты вошел. "Ты ничего не видишь", - чуть было не огрызнулся Леда. – "Мне изменяет любимый человек, с которым мы вместе уже черти сколько. Он приходит в засосах на рассвете и говорит, что не может выбрать. Это длится ровно шесть дней. Ровно шесть дней я не спал ни одной ночи, а сегодня…" Все именно так и было. Когда это случилось впервые, когда Катару пропал, не сообщив, куда ушел, не появился на протяжении всей ночи, а, набирая раз за разом его номер, Леда слушал механический голос, докладывавший, что абонент находится вне зоны или отключил телефон, Леда держался. Когда Катару пришел около четырех утра в изрядно помятом состоянии, Леда держался. Леда держался, даже когда Катару честно признался, что у него другой, но это несерьезно, просто увлечение. Но сегодня утром, когда доведенный до нервного тика Леда решил, что им надо поговорить, никогда не сдерживавшийся лишний раз Катару сказал все, что думает. Он сообщил, что устал от равнодушия, что Леду интересует только музыка и его гребаная гитара, что уже несколько месяцев у них не было нормального секса, потому что Леда приползает домой и падает без сил, что даже выходных у него не бывает. И хотя Катару все еще любит его, у него имеются некоторые сомнения относительно чувств самого Леды к нему. На этом Катару развернулся и ушел, хлопнув дверью. Проще говоря, не случилось ничего неожиданного. Катару поступил, как всегда, импульсивно и необдуманно. - Леда? Подняв глаза, Леда увидел, что Джури смотрит на него встревожено и почему-то строго, явно желая получить ответ на свой вопрос. Но Леда не хотел ничего говорить и вместо этого неожиданно даже для самого себя спросил: - Твое предложение… приглашение в гости на ночь еще в силе? Джури неподдельно удивился, замер на секунду, но потом поспешно кивнул: - О чем речь? Конечно. - Тогда я сегодня им воспользуюсь, - сообщил ему Леда. Несколько секунд Джури смотрел на него с изумлением, а потом снова кивнул. *** Последний раз Леда ночевал в гостях, еще когда учился в школе, потому поначалу чувствовал себя неловко в незнакомой обстановке. Но Джури вел себя настолько дружелюбно и по-свойски, что постепенно Леда начал расслабляться и вскоре почувствовал себя почти как дома. Джури жил один – Леда понял это в то же мгновение, как переступил порог дома. Сложно сказать, в чем именно это проявлялось, но интуитивно все равно чувствовалось. В одинокой чашке на сушке для посуды, в отсутствии незнакомой чужой обуви в прихожей, в том, что по дому не были раскиданы вещи. Леда был убежден, что если в одной квартире живет пара, кто-то обязательно должен разбрасывать свою одежду, диски, книги, и если этого не наблюдается, значит, в доме обитает один человек – тот, кто более аккуратен. На предложение перекусить Леда ответил отказом, хотелось лишь одного – поскорее лечь спать. Горячий душ подействовал благотворно, Леде показалось, будто струи чистой воды вымывают все плохое, что накопилось в его душе за последнее время, и с удивлением он отметил, что водные процедуры дома не приводили к такому эффекту. Вернувшись из ванной, он обнаружил Джури в комнате с выключенным светом у приоткрытой форточки с сигаретой в руках. - Ты же бросаешь, – поразился открывшейся картине Леда. - Угу, - согласился Джури и затянулся с выражением такого неподдельного блаженства, что никогда не куривший Леда сглотнул, словно из зависти. - А это тогда что? – с нотками недовольства в голосе поинтересовался он, подумав при этом, что сердиться на Джури по-настоящему просто невозможно. - Это маленький бонус за хорошую работу, - ответил Джури и, заметив удивленный взгляд Леды, пояснил. – Когда рабочий день особенно тяжелый, я себя радую чем-то перед сном. Так как больше всего хочется курить, для меня наилучший подарок сигарета. - Вот оно что, - Леда расположился в кресле и вытянул ноги, подумав при этом, что смог бы уснуть даже в таком не самом удобном положении. - Да-да, - кивнул Джури, раздавил окурок в пепельнице и, повернувшись к Леде, спросил. – А какие у тебя маленькие радости? - У меня? – от такого вопроса Леда растерялся и сразу понял, что ответить нечего. – Наверное, никаких… Когда Леда приходил домой, он падал на постель и засыпал. Раньше этому предшествовал бурный секс с Катару, после которого он уставал считать засосы и царапины на спине. Но это было давно. - Так нельзя, - подмигнул ему Джури. – Обязательно должно быть какое-то вознаграждение, причем каждый день. Что ты больше всего любишь? Невесело улыбнувшись, Леда призадумался буквально на секунду и тут же признался: - Играть на гитаре. - Это хорошо, - будто бы удовлетворенно кивнул Джури. – Ну, а кроме? - Даже не знаю, - он пожал плечами и прикрыл глаза: с каждой секундой все сильнее затягивало в сон, но по неизвестным причинам он не мог оторвать взгляд от Джури, силуэт которого четко вырисовывался на фоне окна. - Шоколад любишь? – после недолгих раздумий спросил его согруппник. - Люблю, - Леда кивнул и невольно улыбнулся. - Какой? - Молочный, с орехами. - Стало быть, перед сном ты должен обязательно съедать кусочек молочного шоколада с орехами. Это будет подарок за проделанную работу, - решил Джури. - Хорошо, я запасусь шоколадками, - пообещал Леда. - Ловлю на слове, - его приятель тихо рассмеялся, а Леда подумал, что у Джури забавный смех. Не мелодичный, как принято говорить, не звонкий и не красивый, а именно забавный. Дав такое определение его смеху, Леда почему-то почувствовал, что настроение немного поднялось. ***- Ты догадываешься, о чем я хочу с тобой поговорить? Догадываешься? - Да. - Может, лучше, если ты сам мне скажешь, первый? - О нас.
Бездумно шагая по дорожке, Леда вышел из парка и еще какое-то время бродил по улицам. Осень была в самом разгаре, и потому было уже не жарко, хотя все равно солнечно и тепло. Голода Леда не чувствовал, но когда поравнялся с маленькой кофейней, услышал сладкий запах и сразу захотел зайти. Название кафетерия было выведено замысловатыми вензелями и, присмотревшись, Леда понял, что на вывеске выписано какое-то длинное и определенно не читаемое французское слово. Само кафе было тоже с претензией на французский стиль: наверное, посетители заведения должны были представлять, что гуляют по Елисейским полям и зашли ненадолго отведать круассанов. Леда честно попытался вообразить подобное, но у него не получилось. Заказав чашку кофе и больше ничего, просто потому что по неизвестным причинам есть не хотелось, он откинулся на спинку кресла и снова погрузился в свои воспоминания, которые в этот день не оставляли его ни на минуту. …Катару вытворял, что хотел. Он уходил и возвращался, истерил, клялся в любви, чтобы через день завести новую интрижку на стороне. Спустя несколько месяцев такой жизни Леда почувствовал безграничную усталость, медленно переходящую в безразличие. Неоднократно Леда задавался вопросом, любит ли он Катару, и всегда на этот вопрос отвечал утвердительно. Он думал о том, что они не подходят друг другу, что Катару мучается с ним так же, как Леда мучился с ним, но это не отменяет их чувства. Катару страдал из-за того, что у Леды на первом месте была работа, Леда страдал потому, что Катару чувствовал себя несчастным и мстил, как умел. А умел мстить он, лишь провоцируя ревность. В один прекрасный день Леда понял, что отдыхает на работе, а борется и ищет компромиссы дома. Тем временем его приятельские отношения с Джури перешли на новый этап. Леда уже никак не мог назвать их неблизкими, ведь он часто ночевал у своего согруппника, разговаривал на различные темы и делился почти всеми своими мыслями и переживаниями, кроме тех, что касались Катару. Если бы теперь Леду попросили охарактеризоваться Джури одним словом, Леда сказал бы, что его друг светлый. Именно так – Леде мнилось, что когда Джури входит в комнату, ему легче дышится, краски становятся ярче, а настроение – немного лучше. И Леда по-прежнему не чувствовал никакого напряжения в его обществе, словно Джури был всегда готов давать, делиться свои теплом и человеческим участием, ничего не требуя взамен. - Чтобы хорошо спалось, надо перед сном включать какую-нибудь спокойную музыку, - в очередную из их совместных ночевок поучал Джури. - Да я и так вырубаюсь, едва коснусь подушки, - отшучивался Леда. - Все равно, чтобы сны были лучше, - подмигивал ему Джури, перебирая коробочки с дисками. – Что бы послушать сегодня? Квартира Джури была однокомнатной, и спать им приходилось вместе, хотя, конечно, футоны они оттаскивали к разным стенам. Но порой Леде казалось, что в их совместных ночевках больше какой-то непонятой интимной близости, чем в бурных, полных страсти ночах с Катару. - Как ты относишься к блюзу? – спросил Джури, разглядывая один из выбранных дисков. От этого вопроса Леда улыбнулся. В глубине души он считал, что не существует ни одного человека в этом мире, которому действительно нравится блюз. Как было всем известно, в этом стиле творили потрясающе талантливые музыканты, но результат всегда оставался настолько нудным и унылым, что никакой нормальный слушатель не мог выдержать полностью ни одного альбома. - Тебе нравится? – неправильно растолковал радостное выражение его лица Джури. - Не особо. Блюз слишком печален, - честно признался Леда и добавил. – Просто когда-то я слышал такое выражение: блюз – это когда хорошему человеку плохо. В ответ Джури негромко фыркнул, а потом пожал плечами и кивнул: - Стало быть, попса – это когда плохому человеку хорошо. Леда рассмеялся и не смог не согласиться, что его друг абсолютно прав. И еще в тот вечер Леда узнал, что каким бы скучным не был блюз, засыпать под него приятно. *** Рано или поздно это должно было случиться – однажды они с Джури переступили бы черту дружеских отношений. Чем крепче становилась их связь, тем острее Леда чувствовал, что в один прекрасный день все закончится сексом, а потом, как оно обычно случается, разрывом. Однако отчасти Леда прогадал – разрыва в итоге не последовало. Какими словами охарактеризовать свою болезненную связь с Катару Леда сам уже не понимал. Но после того, как в очередной вечер, вернувшись домой, он обнаружил своего любимого целующимся с каким-то парнем прямо возле их дома, Леда не выдержал. - Теперь только так, - на следующий день объявил он и швырнул на стол прямо перед Катару пачку презервативов. - Да что… Что ты себе позволяешь? – чуть ли не заорал тот, вскакивая с места, однако Леда лишь плечами пожал: - Ты себя не бережешь, позаботься хотя бы о моем здоровье. В тот день у группы был концерт в Осаке, и, так и не помирившись со своим любимым, Леда уехал. Сколько он не твердил себе, что все к лучшему, Катару тоже иногда надо ставить на место, настроение не поднималось. К вечеру, уже после концерта и недолгого празднования, сидя в своем гостиничном номере, Леда понял, что в кровь искусал губы, а еще – что он уже несколько минут мечется от стенки к стенке. В голове роились мысли о том, что сейчас делает Катару, с кем он утешается после обиды, причиненной ему Ледой. О том, что его самого регулярно обижают еще сильней, Леда почему-то не думал. Оставаться одному было никак нельзя, и потому он вышел из номера, притворил дверь и решительно зашагал по коридору. - А я уже спать собирался, - близоруко прищурился Джури, однако тут же отступил на шаг, пропуская Леду в свой номер. - Извини, я не хотел мешать, - заверил он. – Можно, я просто у тебя посижу? А ты спи, не обращай на меня внимания. - Как можно не обращать на тебя внимания? – неподдельно удивился Джури и, запустив пальцы в волосы и взлохматив их, предложил: - Может, чаю закажем? Чай они заказали и даже выпили его. Леда старался не выдавать нервного напряжения, а Джури традиционно не приставал к нему с расспросами. Леде казалось, что на сердце не тяжело, и что ему даже не больно, просто как-то пусто и одиноко, очень хотелось поддержки и тепла. А Джури смотрел на него, будто ждал чего-то, и Леда сам не сообразил, в какой момент поймал своего друга за запястье и потянул на себя. У Джури были мягкие губы, и целовал он хотя и уверенно, все равно осторожно и нежно. Он не воспротивился, когда Леда потянул за край его футболки, послушно поднял руки, позволяя раздевать себя и давая немое согласие на дальнейшие действия. В ту ночь чувство вины ни на секунду не закралось в душу Леды, хотя изменял он своему любимому впервые. Плевать на то, что сам Катару не гнушался другими партнерами – Леда никогда не считал достойным отвечать ударом на удар, полагая, что у каждого человека свои рамки и свое понимание порядочности и достойного поведения. Впоследствии молчание своей совести он объяснял лишь тем, что изменял Катару именно с Джури, который был особенным: не совсем другом, не совсем любовником. Секс с ним отличался от того, к чему привык Леда. Джури не царапался и не кусался, в отличие от Катару занятие любовью не походило на драку, в результате которой победитель, хотя и играясь, будто берет побежденного силой. Наоборот, Джури был таким чувственным и нежным, что у Леды перехватывало дыхание. Сперва Джури пристально вглядывался в его глаза, потом томительно долго целовал его шею, грудь, живот, медленно спускаясь ниже, и Леда рвано дышал, но не решался поторопить его, потому что понимал – Джури сам знает, как будет лучше всего. Выносить ласки долго он все равно не смог: едва почувствовав горячие губы Джури на своем члене, он силой потянул его к себе, желая поцеловать и развернуть, чтобы взять поскорее. Но Джури не допустил такой грубости – еще долго они целовались, а потом так же неторопливо занимались любовью. Почему-то впоследствии назвать это занятием сексом у Леды не поворачивался язык. При каждом своем неторопливом, глубоком и прочувствованном движении Леде казалось, что он сам растворяется в Джури, в его тепле и нежности. А вот утро встретило, как всегда бывает с таких ситуациях, волной стыда, вины и презрения к самому себе. Муки совести стали для Леды тяжелым испытанием, но поразительным было то, что он сам не знал, перед кем больше виноват: перед Джури или перед Катару. - Прости, этого не должно было произойти, - Леда угрюмо смотрел в свою чашку кофе, когда они с Джури спустились на первый этаж и устроились в маленьком кафе. – У меня… У меня есть кто-то. С усилием он поднял взгляд и тут же ошарашено моргнул: Джури смотрел на него абсолютно спокойно, и, более того, он улыбался. - Кто-то? – с неприкрытым весельем переспросил его друг. Леда кивнул, но ничего не ответил и отвел глаза. - Просто так прозвучало… - Джури хмыкнул и улыбнулся еще шире. – Как будто ты сам не знаешь, кто у тебя есть. "Иногда мне кажется, что я действительно не знаю", - мог бы ответить Леда, но промолчал. Вместо этого он сказал то, что должен был. - Я состою… У меня есть серьезные отношения. - Уже понял,- кивнул мгновенно посерьезневший Джури. - Вчера мы сильно поссорились с… с ним. Я был расстроен. Этого всего не должно было произойти, - запинаясь и сбиваясь, Леда все же нашел в себе силы досказать до конца. - Хорошо, - Джури пожал плечами и простодушно улыбнулся. – Признаться честно, примерно этого я и ожидал. - Правда? – с удивлением спросил Леда. - Правда. - И ты не обижаешься? - Ничуть, - Джури подмигнул ему и внезапно добавил. – Кофе тут дрянь, не то что у меня. Заходи на следующей неделе, я тебя угощу, как раз купил новый. Обещали, что будет с запахом шоколада… ***- Мне это не нравится. - Быть может, мне тоже не нравится, но ведь ты не хочешь, чтобы тебе стало еще много хуже, чем сейчас? Ведь ты не хочешь, чтобы мы оба стали несчастны? А этого не миновать. Поверь мне, для нас с тобой ничего не придумаешь... необычно уже и то, что мы говорим о нас с тобой.
Отстраненно Леда подумал, что уже успел обойти полгорода, хотя даже не заметил этого, погруженный в свои мысли и воспоминания. Но, взглянув на часы, он понял, что надо поторопиться, если он хочет добраться до дома к ночи. Определив, где сейчас находится, он ускорил шаг, отметив при этом, что за сегодняшний день успел прокрутить в памяти почти все события последних лет. …У Леды не было сил идти дальше, не было их даже чтобы дышать и думать. Ноги подкашивались так, словно он был пьян, хотя не выпил ни капли, а в груди резало реальной физической болью. Впервые в жизни Леда подумал о том, что лечь и умереть – далеко не самый худший вариант развития событий. В тот день, а точнее вечер, был их последний концерт, после которого Леда, толком ни с кем не попрощавшись, сбежал и сразу выключил телефон, чтобы никто не нашел его. За несколько дней до этого Катару собрал вещи и ушел. Он так делал неоднократно и прежде, но теперь Леда откуда-то точно знал, что больше он не вернется. Вымотанный и измученный своей любовью, Леда думал, что справится с уходом Катару, однако на деле все оказалось сложней. Леда шел и шел куда-то, не останавливаясь, потому что казалось, стоит замешкаться, и он просто упадет на землю, а найдет ли в себе силы встать, неизвестно. И в какой-то момент до Леды дошло, что ему ни в коем случае нельзя оставаться в эту ночь одному, иначе он обязательно натворит каких-то глупостей, как минимум напьется. Первой мыслью было позвонить Катару, предложить встретиться и поговорить, быть может, что-то у них еще получилось бы. Но Леда отмел эту идею как несостоятельную. Зная Катару, логично было предположить, что он лишь усугубит его состояние. И потому Леда поехал к Джури. Когда он позвонил в дверь, и никто не вышел к нему, Леда растерялся. По неизвестным ему самому причинам он даже не допускал такого варианта развития событий, что Джури может просто не оказаться дома. Леда еще раз нажал на звонок, но ответом была тишина. Непреодолимо захотелось съехать по стене на пол и в таком положении остаться, пока не придет Джури и не найдет его. Но подобным жестам есть место только в кино, а в реальной жизни Леде ничего не оставалось, как развернуться и уйти. - Ну слава богу, - когда за спиной раздался знакомый голос, Леда решил, что это галлюцинация. – Что с твоим телефоном? Он медленно обернулся и уставился на Джури. Тот замер прямо перед ним, пытливо вглядываясь в глаза, и Леда отметил, что его друг растрепанный и запыхавшийся, как после быстрой ходьбы. - Я сначала звонил, потом решил поехать к тебе. Мне не понравилось, как ты выглядел, а потом когда так внезапно исчез, я вообще не знал, что думать, - не получив ответа, принялся объяснять Джури. – Но дома тебя не нашел, и вдруг подумал, что ты мог прийти сюда, ко мне. Джури неуверенно улыбнулся, но Леда не смог ответить тем же: прикрыв глаза, он оперся плечом на дверной косяк и подумал, что Джури лучше поторопиться и впустить его внутрь. Его друг и сам это понял, тут же достал ключи и отпер дверь. Почему-то в квартире ему стало спокойней, даже сердце щемило немного меньше, и Леда опустился в кресло, не особо прислушиваясь к тому, что говорил его друг. Сейчас Леда думал о том, что он трус, слабак и неудачник, которому не хватило смелости продолжать сражаться за свою любовь, не хватило сил, чтобы спасти свою группу, а теперь не хватает мужества признать свое поражение на всех фронтах и просто сдаться. - Прекрати, не надо… - услышал он голос Джури и приоткрыл глаза. Его друг уселся на подлокотник, оперся одной рукой на спинку кресла за головой Леды и приблизился почти вплотную. Леда хотел спросить, чего именно не надо, когда свободной рукой Джури прикоснулся к его щеке и провел пальцем. - Не надо, - тихо повторил он. – Все будет хорошо. Утешение было слабеньким, такое обычно говорят детям или глупым героиням сериалов, но почему-то на Леду оно подействовало и совсем не так, как того хотел Джури. Леда всхлипнул уже в голос и снова зажмурился, а Джури тут же прижался губами к его щеке. Леда плохо соображал, не отдавал себе отчета в том, что происходило дальше, а Джури все целовал и целовал его, прижимался крепче, почти перебравшись на его колени. Когда он запустил руки под его рубашку, поглаживая кожу на животе, Леда воспротивился. - Не надо. Я не хочу, - прошептал он и слабо оттолкнул своего друга, но тот не отстранился. А еще через несколько секунд Леда отдался в его власть, подумав, что ему уже просто все равно. Джури ласкал его, целовал и шептал какие-то ничего не значащие слова, какие принято говорить в такой ситуации, но двигался при этом резко и сильно. Леде казалось, что Джури специально причиняет ему боль, морщился и вздрагивал от каждого толчка, но не противился. Физическое страдание вытесняло из головы все мысли, кроме одной: о том, что у Джури горячие губы, и что его волосы замечательно пахнут каким-то свежим, незнакомым Леде парфюмом. Когда Джури застонал, импульсивно сжимая его в объятиях, Леда крепко обнял его в ответ, отрешенно подумав, что хотя процесс не доставил ему особо удовольствия, выпускать Джури из объятий ему все равно не хочется. Но Джури и не думал отстраняться, вместо этого он еще долго целовал и ласкал его, дразняще царапал ногтями нежную кожу на животе и расцеловывал внутреннюю сторону бедер. Леда до этого дня и не догадывался, до чего чувствительная у него кожа, заводился от относительно невинных ласк, а когда Джури сжал в руке его возбужденную плоть, кончил почти сразу. - Теперь уходи, - потребовал Леда, переворачиваясь на бок и укрываясь одеялом с головой. Он понимал, что ведет себя некрасиво, быть может, даже жестоко по отношению к Джури, но в теле чувствовалась такая слабость, что Леда не находил в себе сил быть обходительным. Его друг не обиделся и не послушался. Устроившись рядом, он потянул за край одеяла, уткнулся носом в его затылок и обнял Леду со спины. В объятиях Джури было жарко и неудобно, но Леда все равно мгновенно отключился. *** Проснувшись утром, Леда обнаружил Джури рядом. Его друг спал и почему-то хмурился во сне, по крайней мере, Леде так показалось. В глубине души он чувствовал благодарность к Джури за то, что тот остался с ним рядом прошлой ночью, но теперь ему хотелось побыть одному, потому в список своих не самых красивых поступков Леда решил добавить еще один – уйти, не прощаясь. С трудом разогнувшись и добредя до коридора, Леда прислушался к тупой боли в собственном теле и беззлобно обругал неуемную страсть своего друга. Он старался двигаться бесшумно, лишь бы не разбудить, но когда зашнуровывал ботинки, услышал тихие шаги. Подняв глаза, Леда увидел Джури. Тот в одних джинсах прошел в прихожую, остановился у дверного проема и оперся на косяк плечом. Невольно Леда отметил, что его друг, сонный, растрепанный и почти раздетый, очень красив, но эту мысль он отмел прочь, посчитав неуместной. - Я сейчас банальщину скажу, но, думаю, тебе будет полезно послушать, - заявил Джури вместо утреннего приветствия. Леда ничего не ответил, продолжая обуваться, и потому Джури продолжил. - У тебя впереди долгая дорога, - произнес он. – Но у таких людей, как ты, дороги всегда широкие. По ним можно идти прямо, уверенно и с песней, а можно петлять от края к краю, растрачивая себя, теряя время и силы. Так вот сейчас ты петляешь. Леда поднялся, отряхнул джинсы, как будто успел перепачкаться, и лишь после этого взглянул исподлобья на своего друга. - Действительно, банальщина, - согласился он. - Я предупреждал, - Джури пожал плечами, но потом пристально поглядел на Леду и неожиданно жестко произнес. – Прекрати жалеть себя. От этих слов Леда непроизвольно дернулся и хотел возмутиться, заявить, что никогда в жизни он не жалел себя, но почему-то в последнее мгновение, когда уже открыл рот, чтобы начать спор, он передумал. - Пока, Джури, - вместо этого произнес Леда. – Спасибо, что приютил. - Не за что, - Джури улыбнулся, от строгости во взгляде не осталось и следа, а сам он шагнул вперед и обнял Леду за шею обеими руками. – Не грусти. Мы ведь все равно вместе. И звони, если будет нужно что-то. Конечно, Леда позвонил ему. На следующий день, и через один, и потом снова. Леда так и не сказал Джури, что теперь остался один, что Катару ушел из его дома и из его жизни, должно быть, не желая дарить другу какие-то ложные надежды, если тот надеялся на что-то. В последнем Леда не был уверен. Леда отмечал, что постепенно они все же отдалялись друг от друга, потому что в любом случае проводили меньше времени вместе, встречались значительно реже, чем когда работали в одной группе. Но Леда понял, насколько его печалит это, только теперь, когда неожиданно получил внеплановый выходной и перебрал в памяти все события, которые их связывали. ***- Я вас никогда не забуду. - Ты славно сказал, но этому не бывать, не так устроена жизнь. Ты забудешь. - Никогда не забуду. Что-нибудь да придумаю, а только никогда вас не забуду.
В поездах Леда всегда засыпал. Сменяющиеся на окном пейзажи не казались ему красивыми, скорее, сливающимися в какую-то одну смазанную полосу, а монотонный шум в вагоне убаюкивал. Но в этот раз спать не хотелось. Леда продолжал думать и анализировать все, что происходило с ним в последнее время, задаваясь вопросом, почему в какой-то момент все пошло под откос. Почему ушел Катару? Почему он не смог сохранить группу? Почему так грустно думать о Джури? И неожиданно для самого себя Леда констатировал, что в его жизни все хорошо, все правильно и вовремя, и его широкая дорога, о которой говорил Джури, уходит вдаль, но сам он почему-то несчастлив. Да, вся проблема заключалась в том, что он был просто несчастливым. И уже давно. Понимание этого ошеломило Леду. Когда сегодня он перебирал в памяти все, что происходило с ним в последние годы, красной нитью сквозь все воспоминания тянулись усталость, печаль и постоянная неудовлетворенность собой и окружающими. Почему-то Леда никогда не задумывался об этом прежде, а теперь, когда внезапно осознал, что ничего не приносило ему радости, что он, как упрямый ослик, шел вперед, не останавливаясь, не оглядываясь, не наслаждаясь тем, что делал, Леда понял, что не стоит удивляться своим провалам. У несчастливых людей никогда ничего не получается. А после Леда неожиданно вспомнил, как уходя, Катару бросил на прощание: - Если когда-то ты будешь по мне скучать, вспомни, что сам меня отпустил. Катару любил иногда сказать что-то громкое и не совсем уместное, и Леда лишь плечами пожал, отмечая, что это качество его тоже всегда раздражало. Но, как ни странно, впоследствии эта фраза всплывала в его памяти намного чаще, чем он сам того ожидал. Только думал он при этом не о Катару, а о совсем другом человеке. Закрыв глаза и устало потерев веки кончиками пальцев, Леда подумал о том, что за этот выходной он устал больше, чем утомлялся за несколько дней безостановочной работы. Но он все равно был рад тому, что нашел время остановиться и подумать, ведь, на самом деле, сделать это надо было уже давно. Главным для решения проблемы является ее понимание, и теперь Леде казалось, что он на верном пути, что скоро все у него наладится и встанет на свои места. И первым, что он решил сделать, это позвонить. - Привет, Леда, - раздался в трубке жизнерадостный голос. На фоне были слышны голоса и шум, наверное, Джури развлекался где-то с друзьями, а может, ехал в общественном транспорте. И представив своего друга, сжимающего в руке трубку и улыбающегося только ему одному, улыбающегося Леде, хотя тот и не мог видеть, Леда почувствовал, как в груди разливается тепло. - Я сейчас еду в поезде, - сообщил он. - О, ты уезжаешь куда-то? – поинтересовался Джури. - Нет, я наоборот приезжаю. - Приезжаешь – это хорошо, - по голосу Леда понял, что Джури улыбнулся еще шире. Помолчав буквально секунду, Леда спросил: - Встретишь меня? От этого вопроса Джури на мгновение растерялся, но быстро опомнился и, стараясь не выдать своего удивления, ответил: - Конечно, почему бы и нет. Где и когда встречать? Поезд несся вперед, за минуты преодолевая километры, но Леде казалось, что его скорость все равно слишком мала, потому что он очень спешил, торопился на встречу к Джури. Леда чувствовал, что очень важно как можно быстрей поделиться с ним всем, что он понял сегодня, и самое главное – предложить составить ему компанию на его широкой, уходящей вдаль дороге. Леда верил, что Джури не откажет, но почему-то все равно немного волновался.