Отпусти

«Небольшая поездка? Вы это называете небольшой поездкой?! Мы уже больше часа едем!» - от долгого ожидания Англия уже начал психовать. Действительно, они ехали уже больше часа. И всё это время Артур задавался вопросом, куда же его везут. Главный виновник всего этого – Америка – на бесконечные вопросы либо отмалчивался, либо просил подождать ещё немного - дескать, он не хочет портить сюрприз. И Англии не оставалось ничего другого, как ждать. Хорошо хоть пейзажи за окном были спокойными, умиротворяющими, словно специально созданными, чтобы успокоить раздраженного англичанина. Хотя что-то всё-таки в них тревожило Артура. Но вот что? И только когда слева показалась небольшая полянка, усыпанная цветами, Англия понял, что же вызывало у него эти чувства. Эта поляна… Пусть она изменилась за эти столетия, но не узнать её для Артура было бы преступлением. Маленький мальчик, выглянувший из кустов… От одного только взгляда на него Англия пропал, поглощенный мягким, как будто ангельским светом ярких, лазурных, не по-детски глубоких глаз. Он понял, что хочет, чтобы этот ребенок всегда был с ним, всегда отогревал его застывшее сердце своей чистотой и искренностью. На это было множество причин. Очень много, по правде говоря. Эта улыбка, радостный смех, мягкие объятия маленьких ручонок… А ещё Америка не боялся его. Совсем не боялся. Он доверчиво подходил к грозному пирату, улыбался и просил рассказать сказку. Как тут можно было устоять? А главное – он первый, кто принял Артура. Принял просто так, ни за что, на этой самой полянке. Просто подошёл и спросил: «Всё хорошо?» И согласился стать его братом. А ведь у него был выбор, и отнюдь не в пользу англичанина. Но он не поддался на подкуп Франции, а выбрал Артура. И именно в тот момент Англия, пусть и совсем ненадолго, поверил, что бескорыстные и человечные люди, способные принять его таким, какой он есть, существуют. И он позволял себе верить в это ещё в течение долгих и мирных лет, проведенных с маленьким Альфредом. Они уже давно проехали мимо маленькой поляны, окруженной деревьями, а Артур никак не мог вынырнуть из омута своих воспоминаний, чуть ли не самых светлых в своей долгой и насыщенной жизни. И только минут через десять он вернулся к реальности, вновь без особого интереса вглядываясь в пейзаж. Он уже начал догадываться, куда его везут, но предпочел не задумываться над этими предположениями. Но одна небольшая тропинка, отходящая от основной дороги в гущу леса, вновь окунула его в пучину воспоминаний. Конечно, Англия помнил дом, куда вела эта тропинка, тот маленький лесной домик, в котором было так тепло и уютно даже в самые злые, пусть и весьма редкие морозы. За окном метель. Белые хлопья падают с неба, и не видно даже леса, со всех сторон подступающего к домишке и защищающего его от ветров. Завывания вьюги напоминают крики каких-то таинственных птиц, до сих пор неизвестных науке. Обстановка домика навевает уют и покой, и хочется спать, укутавшись в тёплый плед на диване у камина. Но маленький Америка думает иначе. В длинной белой пижаме, в которой подросток выглядит таким хрупким и милым, он сидит под боком у Англии и выпрашивает сказку. Англия вяло сопротивляется десятилетнему мальчику, но видно, что он и сам не против порадовать своего воспитанника. Альфред, отчаявшись, применяет нечестные приемы - перед умоляющим взглядом англичанин никогда не мог устоять. И вот уже в маленьком домике, под треск огня и вой метели, звучат мелодичные стихи Шекспира. «Winter Tale». Одна из любимых пьес Артура. Он всегда заботился о воспитании своего братика, и этот тихий зимний вечер, украденный у повседневных дел на благо страны, не станет исключением. Вот уже и тропинка давно промелькнула, с неохотой подчиняясь движению автомобиля, а Артур вновь и вновь переживал тот вечер, один из многих, но не теряющий от этого своей прелести. Но он давно уже закончился, как закончились и все другие вечера, отведенные судьбой для них с Альфредом. И понимание этого пришло уже очень давно. И эта поездка ничего не изменит. Так думал Англия. А вот Америка думал совершенно иначе. Он, в общем-то, все свои надежды положил на эту поездку, этот разговор, и был готов сделать все, чтобы донести свои мысли до Англии. Ведь Герои не сдаются, правда? Альфред, по крайней мере, думал так. И поэтому он смотрел на Артура и пытался вспомнить чуть ли не забытую от волнения речь, подготовленную ещё загодя, практически сразу после разговора с Канадой. А пока они ехали. И ехали, и ехали. И Англия снова и снова укреплялся в своей догадке. Но по-прежнему не хотел в неё верить. И только когда за окном замелькали знакомые улочки Йорктауна и промелькнул величественный Памятник Победе, Англия наконец поверил. И сердце его сжалось. Вся та боль в один миг нахлынула на Артура, погребя его под собой. Зачем? Зачем Америка привез его сюда? Сюда, где так давно и так надолго предал его, все его чувства и все его надежды? Зачем?! Машина остановилась. Вокруг расстилалось поле. Да, то самое поле, поле под Йорктауном, поле, где Англия стоял под дождём и глядел в эти стальные глаза, бывшие когда-то цвета лазури, цвета неба. А теперь… Теперь они, наконец, смотрели на него. Смотрели с такой нежностью, с таким детским недоумением, вызванным отразившимся на лице Артура страданием… Он не мог этого вынести. Рванул ручку двери, чуть не оторвав, и выскочил из автомобиля, хлопнув дверью. Альфред вылетел следом. Англичанин резко обернулся лицом к Америке и на одном дыхании буквально выплюнул ему в лицо, не давая вставить ни слова: - Зачем? Что ты хотел этим сказать, придурок? Хотел вывести меня из себя? Хотел, чтобы я не смог соображать? А, скоро ведь собрание, ты думал, что так ты сможешь добиться того, чтобы я не критиковал твои вздорные идеи? Идиот! Ничего лучше придумать не мог? Захотел снова меня помучить? Думаешь, 1783 года мне не хватило? Хватило, можешь поверить! Решил напомнить? И без тебя помню! Думаешь, можно забыть, если чуть ли не каждый месяц это грёбанное поле мне в кошмарах снится? Отвали уже от меня! Перестань лезть в мою жизнь! Ты и так уже её сломал, дай мне возможность восстановить её! Америка был в шоке. Он явно не ожидал, что такой невинный, казалось бы, поступок вызовет такую бурю. Он думал, что он привезет сюда Арти, они спокойно поговорят, Англия простит его, и они спокойно поедут домой. Это же так романтично – помириться на месте ссоры! Ну, так ему Канада сказал. Но, благими намерениями, как известно… А Англия, выпалив свой монолог, отвернулся и побрёл куда-то вдаль. Его, казалось, не волновало, что они в паре километров от населённого пункта, да и шёл он совсем в другую сторону. Пару раз он спотыкался, чуть не падая, но продолжал идти, явно погружённый в свои мысли. Альфред, отойдя от шока, бросился за ним. За несколько секунд он догнал Артура и крепко обнял его со спины, не обращая внимания на заковыристый мат, которым поливал его англичанин, и на его безуспешные попытки вырваться. - Арти… Ты всё не так понял! – отчаянные, но вместе с тем и нежные интонации его голоса понемногу успокаивали Англию, и он перестал вырываться, внимательно прислушиваясь. - Я не хотел тебя обидеть. Наоборот… Я хотел извиниться. Понимаю, это звучит глупо, но, пожалуйста, поверь мне! Я не могу без тебя. Правда, не могу. Знал бы ты, как было плохо в первые годы без тебя… Хотя, ты ведь знаешь… - голос Америки на миг дрогнул, но он собрался с духом, чуть крепче прижал к себе слегка дрожащего англичанина и продолжил, - да и потом. Потом было легче, но всё равно. Ты снился мне, и я был счастлив, но потом я просыпался, вспоминал всё – и умирал. Пусть не в прямом смысле… Но боль была настоящей. Арти, прости меня! Я был неправ в том, что бросил тебя. Я лишь хотел быть сильным и самостоятельным, достойным тебя и твоей любви. - То есть ты жалеешь о своей независимости? – голос Англии был холоден, но в нём уже не звенели нотки бессильной ярости. Америка счёл это хорошим знаком и ответил: - Нет. О ней я не жалею. Надеюсь, теперь я достоин тебя. Единственное, о чём я жалею – так это о том, что причинил тебе боль. Прости. - И ты думаешь, я поверю в твое раскаяние? Если ты так страдал, то почему говоришь только сейчас? - Я боялся. Боялся, что ты отвергнешь меня, боялся вновь причинить тебе боль. Но теперь… Теперь я не могу больше ждать. Один мудрый человек сказал мне, что ожиданием я сделаю только хуже. И я верю ему. А ты? Ты веришь мне? Веришь в то, что я никогда не причиню тебе боль, пусть даже это убьет меня самого. Веришь в то, что я смогу сделать любимого счастливым? Ведь я тебя люблю. Люблю, Англия, – этот уверенный тон… Этот нежный взгляд лазурных глаз… Эти слова, которых Англия ждал долгих три столетия… И эти теплые объятья, согревающие теплом, исходящим, казалось, от самого сердца. Всё это закружило Артуру голову, и в самом уголке зелёных глаз появилась маленькая слезинка. Разве мог он ответить иначе?.. - Да. Я верю тебе. Где-то далеко-далеко, за океаном, у сидящего в кресле Шотландии, ожидающего брата, неожиданно сжалось сердце.