Отпусти

Ахтунг! Пошлость и насилие. Автор сама от себя не ожидала. Надеюсь на отзывы. - Франциск? Что ты здесь делаешь? – недоумённо и довольно холодно спросил Скотт, подойдя поближе к лодке. Шотландец ожидал увидеть кого угодно, но только не этого француза, которого в последний раз он видел уже очень давно. Старая дружба, по мнению Скотта, уже давно исчезла, оставив за собой лишь редкие совместные попойки и разговоры ни о чём. Тем удивительнее для шотландца был этот визит. - Я? К тебе пришёл, mon cher, – мягко ответил Франция, вылезая из лодки. - Ко мне? И чем же обязан столь неожиданным визитом? – в голосе Шотландии послышалось хмельное раздражение. В конце концов, в таком состоянии шотландец предпочитал оставаться один. Ну, максимум в компании Несси. - Это долгая история, mon ami… - почти промурлыкал Франциск, присаживаясь на камень рядом со Скоттом. – И она не для чужих ушей. - Поняла, исчезла, - спокойно кивнула Несси и, залпом прикончив остатки виски в ковшичке, нырнула в глубину залива. Поднявшиеся затем волны свидетельствовали о том, что она действительно уплыла, уважая тайны своего хозяина и его друга. Хотя, долго ли он будет оставаться другом после сегодняшнего? По крайней мере, француз явно продолжал тихо надеяться на обратное. - Ну так что? – довольно холодно спросил Шотландия, пересаживаясь на другой камень, подальше от навязчивого парфюма Франции. – Я тебя внимательно слушаю. Франциск тихо вздохнул, вдыхая довольно сильный запах виски, витающий в пещере и нагоняющий на француза горькие, но такие пьянящие воспоминания. Через пару минут он всё же негромко начал свой короткий рассказ. - Сегодня я был у Англии, – произнеся эту весьма значительную для дальнейшей истории фразу, блондин слегка улыбнулся Скотту и тихо продолжил, глядя в зеленые глаза собеседника, - там я встретил лишь Айолина. Этот милый мальчик любезно растолковал мне всё, что у вас там случилось с Артуром и Америкой. А ещё он подсказал мне, где я смогу встретить тебя в одиночестве и наконец-таки поговорить по душам. Вот так-то, Écosse… - Зачем тебе это? Что, один не можешь справиться с разочарованием от того, что шпендрик уплыл из твоих похотливых ручонок? Дак набухался бы со своими дружками, а меня не трогал. Мне, представь себе, тоже не особо весело от этого факта, - раздражённо и даже злобно пробурчал шотландец, подавляя непонятно откуда взявшееся желание ударить собеседника. - Ну что ты, Скотт… Ты, похоже, не совсем верно воспринимаешь сложившуюся ситуацию. Мне не нужен Англия. Мне нужен ты, – серьёзно проговорил Франция, выкладывая разом все карты и внимательно наблюдая за реакцией Шотландии. Рыжеволосый пару секунд непонимающе глядел на Франциска, затем решился уточнить: - В каком смысле? - В самом прямом, mon amour, в самом прямом. Я люблю тебя, Écosse. Тебя, а не Артура или кого бы то ни было, – француз с лёгкой печальной улыбкой поглядел на Скотта. Шотландец пару минут просто смотрел на Францию, осознавая сказанное ему. Разум переполняли эмоции, но, увы, отнюдь не радостные. «Любит? Он? Нет, не может такого быть. Да и не нужно мне это. Я ведь уже все давно решил». - Не надо мне тут мозги пудрить. Такие, как ты, не умеют любить. Сколько, самое большее, продержались твои так называемые «любимые»? Мне не нужна связь на пару ночей. Лучше уж быть одиноким, – сказал, как отрезал, Шотландия и достал сигарету, прикуривая. Впрочем, излюбленное средство не особо-то помогло успокоиться. Сердце всё равно билось чаще, предательски согревая кровь в жилах неясным теплом, а в ушах до сих пор звучал мелодичный голос: «Люблю...» Франция тихо вздохнул и понимающе усмехнулся. - Неужели так трудно дать мне шанс, mon amour? Я понимаю, почему ты говоришь такие жестокие слова – моя репутация, увы, слишком криклива. Но… - взгляд француза вновь стал серьёзным, - на сей раз я говорю абсолютно искренне. Я люблю тебя, Скотт. Люблю и хочу сделать счастливым. Ты можешь хотя бы попытаться поверить? – Франциск умоляюще посмотрел на шотландца, пытаясь даже взглядом передать всю глубину многовековых чувств. Пожалуй, мало когда за свою длинную историю Франция был настолько серьёзен. От былого легкомыслия не осталось и следа. Шотландия с лёгким удивлением отметил все эти перемены в поведении француза. Впрочем, особого дела до этого ему не было. Разум, затуманенный алкоголем и раздражением, твердил, что надо что-то предпринимать, дабы разоблачить ложь и сделать себе хоть капельку легче. - А с чего ты вообще взял, что мне нужна твоя так называемая любовь? Ты всё равно не сможешь дать мне то, что мне нужно, – довольно грубо ответил он, в очередной раз делая затяжку. - Ты не сможешь меня выдержать, как и Артур, как и все, с кем я ранее общался. Так что лучше просто уйди, Франц. Легче будет. И тебе, и мне. - Ты так говоришь, даже не попытавшись попробовать, mon amour… - мягко и слегка печально улыбнулся Франциск, с лёгкой провокацией во взгляде смотря на шотландца. – Я уверяю тебя, мое… терпение гораздо больше, чем у всех твоих знакомых, – и этой слегка двусмысленной фразы хватило, чтобы пьяная крыша Скотта окончательно покинула владельца. - Ну, раз ты так просишь… - практически прошипел Шотландия и, сделав последнюю затяжку, привстал с камня и впился жестким поцелуем в губы блондина, выдыхая едкий табачный дым ему в рот. От неожиданности Франция закашлялся, и Скотт милостиво оторвался от его губ, позволяя схватить чистый воздух. – Что, всё ещё хочешь продолжения? – в глазах шотландца на миг вспыхнул и погас ярко-зелёный огонек чистого безумия. Все британцы знали – это очень тревожный признак: в таком состоянии Шотландия готов на всё. Поэтому они предпочитали в таком случае ретироваться. Но, увы… Франциск британцем не был и этого факта не знал. Поэтому, восстановив дыхание, он лишь слабо кивнул, ожидая продолжения. И он его дождался. Окончательно встав с камня, шотландец грубо схватил француза за руку, рывком подняв с камня и одним движением отбросив его на кучу пихтовых веток, прикрытых белоснежной тканью и заменявших в пристанище постель. Шотландия с хищной улыбкой подошел ближе и опустился рядом с Франциском, достав из кармана своей куртки острый, слегка изогнутый охотничий нож. Франция с лёгким испугом посмотрел на оружие, затем перевёл взгляд на Скотта. – Écosse… Что ты?.. - Расслабься и получай удовольствие, если сможешь. Ты сам этого хотел, – с неприятной садистской ухмылочкой бросил Скотт. Склонившись над вжавшимся в стену французом, он мягко, практически нежно начал разрезать дорогую дизайнерскую рубашку Франциска. Холодный металл, прикасаясь к белоснежной коже, оставлял мелкие царапинки и разгонял по телу Франции тысячи мурашек. И Франциск уже не боялся признаться себе, что такое обращение ему очень даже нравится. Об этом же свидетельствовала и его восставшая плоть, выпиравшая из-под узких штанов. - Так быстро? А я думал ещё поиграть… Ну, ничего, поиграем, - кивнул Шотландия, когда последний лоскуток рубашки соскользнул с уже обнажённого плеча. Избавлять партнера от штанов шотландец явно не торопился, любуясь цепочкой алых царапин на белоснежной коже. Затем он отложил нож в сторону и провел языком по жилке на шее француза, скользнув затем всё дальше и дальше, повторяя путь лезвия и слизывая выступившие кое-где капельки крови. Когда губы Скотта обхватили напряжённый сосок, с губ Франциска сорвался первый стон, эхом прокатившийся по пещере. - Нет, так не пойдет… - пробормотал Шотландия и, отхватив ножом от остатков рубашки рукав, плотно замотал этим куском ткани рот Франции. – Лучше уж ты будешь молчать… - практически мягко пояснил он. – И не дергаться, - добавил шотландец чуть позже, заведя руки блондина за спину и крепко связав их вторым рукавом. – Так-то лучше, – и Скотт вновь хищно усмехнулся. Впрочем, этой ухмылки вжатый в лежанку Франциск увидеть не мог. Вновь взяв в руку нож, Шотландия начал, слегка нажимая на лезвие, водить им по обнаженной спине француза, повторяя путь ножа своими губами и оставляя на светлой коже красноватые засосы, укусы и царапины. Но вскоре подобное развлечение надоело темпераментному Скотту, и он опустился чуть ниже, осторожно разрезав плотную ткань французских брюк на ягодицах, слегка сжав обнажившуюся кожу. Через пару минут даже бедра Франции покрылись мелкой цепью порезов, а чёрная ткань кусками валялась неподалёку. Француз остался в одном нижнем белье, слегка вздрагивая от порывов ночного ветра, а может, и от накатывающего волнами возбуждения. Все его крайне пошлые стоны заглушала ткань его же рубашки, а также и лежанка, в которую продолжал вжимать его Скотт. «И всё-таки я мазохист…» - промелькнула слабая мысль, тут же вновь утонувшая в океане желания. Но и терпение Шотландии мало-помалу подходило к концу. Собственный твердый член давно уже упирался в брюки, требуя свободы и действий. Перед глазами всё слегка плыло, а легкий запах крови и её вкус на языке только больше разжигали возбуждение. Так что шотландец, рывком стянув с жертвы трусы, начал подготавливать француза к основному действию. Впрочем, даже это было весьма и весьма жестоко. Достав из какой-то корзины баночку со смазкой, Скотт смазал ей два пальца и тут же ввел их в резко сократившийся от такого обращения анус Франции. Крик боли, сорвавшийся с губ Франциска, вновь заглушил кляп. Пошло улыбнувшись, Шотландия с хлюпающим звуком достал пальцы и начал аккуратно и тщательно смазывать гладкую металлическую рукоять ножа. Покончив с этим, без сомнения, увлекательным занятием, шотландец медленно ввёл инородный предмет в слегка разработанное отверстие. Слегка повернув нож, держась за лезвие и наслаждаясь болью в порезанной ладони, Скотт добился ещё одного глухого крика, тут же сменившегося беззвучным стоном, когда холодное железо задело простату. По выгнувшемуся телу француза прошла дрожь удовольствия, и Шотландия, усмехнувшись, продолжил медленно вводить и выводить нож из анального отверстия Франциска. Буквально через пару минут блондин сам начал насаживаться на разрабатывающую его рукоять, безмолвно прося большего. И шотландец отбросил в сторону нож, быстро расстегнув молнию на своих старых потёртых джинсах. Сняв штаны, Скотт распределил остатки смазки по своей возбуждённой плоти и, нависнув над распростертым под ним беспомощным телом француза, вошел одним резким рывком, практически сразу начав движение. Он уже не мог сдержать хриплые стоны, когда в очередной раз грубо входил в податливое тело и тут же практически полностью выходил, наращивая амплитуду движений. А Франция, не имея возможности даже изменить положение, пытался подстроиться под хаотичные толчки шотландца, выгибаясь каждый раз, когда Скотт задевал чувствительную точку внутри него. Эта очевидная грубость нравилась французу, обостряя и без того неописуемое наслаждение от секса. И руки Шотландии, грубо сминающие его ягодицы, причиняли практически столько же удовольствия, как и всё быстрее и быстрее ударяющийся о простату твердый член. Франциску хватило нескольких минут, чтобы излиться на простынь с особенно громким стоном, который не смог заглушить даже кляп. Через пару минут отчаянных движений в обмякшем теле и Скотт последовал в пучину наслаждения, извергая тёплую жидкость в глубину тела партнёра. Выйдя из распростёртого на лежанке француза, Шотландия обтёр остатки белёсых капель с собственного тела уголком простыни, натянул штаны, этой же простынёю вытер нож и, встав с лежанки, вышел из пропахшей виски, табаком и сексом пещеры на свежий воздух. Совесть его ничуть не мучила, когда он смотрел на озарённые практически погибшим солнцем свинцовые облака. Лишь пустота в груди и лёгкая тяжесть в опустошённом теле. Франция остался лежать на запачканной кровью и спермой простыне, тщётно пытаясь прийти в себя. «Это… конец?».