Кукла. Живое

Юуто в домашней футболке и потрепанных джинсах был невероятно мил. Казуки медленно, но внимательно следил за его немного хаотичными передвижениями по квартире, когда его парень искал пепельницу и бокалы для вина, которое принес Казуки. Беспорядок дома - обычное дело для Юуто, за все время их отношений Казуки ни разу не видел аккуратности и чистоты. И если на полках не было едва заметного налета пыли, то, считай, с Юуто что-то не так. - Наконец-то! – радостно оповестил Юуто, показываясь в гостиной с двумя бокалами в одной руке и пепельницей в другой. – Думал, рехнусь, пока найду все в этом хаосе. - Так наведи порядок, - усмехнулся Казуки. - Некогда, - отрезал Юуто. – Или ты хочешь, чтобы я занялся уборкой, а не приятным распитием прекрасного напитка в твоем обществе? – с хитрой ухмылкой спросил он, опускаясь рядом. - Сейчас некогда, - важно кивнул Казуки в ответ. - Вот и молчи, - ответил Юуто, откупоривая бутылку. Они с Казуки были вместе на протяжении вот уже двух лет, и каждый из них мог с уверенностью заявить, что действительно любит другого. Хоть и жили они в разных квартирах, так и не решившись съехаться, Казуки частенько оставался у Юуто на несколько дней, а потому во всеобщем хаосе проглядывали и его вещи. - Слушай, что у тебя там? – спросил Казуки, кивая на гору шмотья на подоконнике. - Откуда ж мне знать, - усмехнулся Юуто, полностью оправдывая ожидания своего парня. – Глянь. Казуки подошел к горе вещей, вытаскивая оттуда за ногу маленькую куколку. - Не староват ли ты в куклы играть? – иронично спросил он, оглядывая предмет в своей руке. Кукла-юноша смотрела на него будто бы разумным взглядом, в котором читалось только осуждение. – Слушай, она меня не любит, - усмехнулся парень. - Вечно ты всем недоволен. Оставь куколку, - обернулся Юуто. - Откуда она у тебя? – поинтересовался Казуки, оглядывая вещь. У куклы были гладкие черные волосы, уложенные в аккуратную укладку, размером она была с предплечье Казуки, одетая, точнее, одетый, в блестящую одежду, отдаленно напоминающую стиль visual kei. - Мать подарила когда-то давно. Ты же знаешь, она у меня специалист по ненужным подаркам, - откликнулся Юуто. – Положи на место, пошли сюда, - игриво позвал он. Оглянувшись, Казуки увидел, как Юуто томно облизывает губы. - На какое еще место, - хмыкнул он. - Да кинь куда-нибудь уже, а. Иди ко мне, - еще более игриво поманил Юуто, и Казуки, аккуратно положив куклу на ворох одежды, поспешил к возлюбленному. В тот вечер Юуто был особенно хорош. Он жаждуще подавался вперед, отвечая на все ласки Казуки, был податлив и нежен, хотя обычно срывался на грубости. Беря его уже во второй раз, Казуки не мог избавиться от гнетущего чувства наблюдения, но, раз за разом окидывая комнату взглядом, никого не обнаруживал. - Казу? – тихо позвал Юуто, когда он в очередной раз замер. – Все в порядке? - Такое чувство, что за нами наблюдают, - признался Казуки, а затем улыбнулся. – Но никого ведь нет? - Конечно, нет, - протянул Юуто, подаваясь бедрами вперед и увлекая за собой Казуки. На следующее утро, когда Юуто торопливо собирался на работу, а Казуки лениво ждал его, уже полностью одетый и готовый, чтобы довезти, вертя в руках небольшую куколку, Юуто крикнул ему из спальни: - Если хочешь, забирай эту куклу. Я вижу, - добавил он, высовываясь из двери и пытаясь натянуть на себя кофту, - она тебе понравилась. - Спасибо, - кивнул Казуки, снова оглядывая куклу. Теперь она уже не казалась ему такой злобной, как накануне. В принципе, в ней не было ничего такого, что могло приковать взгляд, – кусок пластмассы с нарисованной, как заметил Казуки, немного криво рожицей и разными оттенками глаз. Видимо, создатель ее не слишком заморачивался точностью исполнения рисунка, а может, его вообще штамповал принтер. И если бы не яркая одежда, то, возможно, Казуки вообще не обратил бы на нее никакого внимания. – А как его зовут? – поинтересовался он у Юуто, который как раз кстати появился в коридоре. - Да я почем знаю. Я такой херней не страдаю, в отличие от тебя, - усмехнулся он, вспоминая привычку Казуки давать имена всем приглянувшимся ему предметам. К примеру, у каждого медиатора Казуки было своё имя, и называл он их исключительно по именам, как и некоторые чашки в своем доме. За время общения Юуто уже привык и даже выучил несколько таких имен, иногда подтрунивая над глуповатой привычкой Казуки. - Мм, - протянул Казуки. – Назову тебя Манабу, - решил он. – Вид такой умный… - Совсем крышанулся с куклами разговаривать, - хмыкнул Юуто. – Поехали уже, - поторопил он Казуки, торопливо обуваясь. – Не всем везет работать в ночь. Спускаясь по лестнице, Казуки держал куклу в руке, пренебрегая советом Юуто запихнуть ее в сумку. И даже в салоне машины он поставил ее на панель управления, игнорируя фырканье своего парня. Около здания офиса, где находилась работа Юуто, Казуки торопливо клюнул его в щеку, желая удачного дня, и едва за Юуто захлопнулась дверь, тихо произнес: - Ну что, Мане, поехали домой, - нажимая на педаль газа. Кукла, как живая, внимательно смотрела на него, и Казуки казалось, что Манабу вот-вот разомкнет пластмассовые губы и заговорит. Какого черта он решил напиться этим вечером, Казуки не знал, а только прикладывался к горлышку бутылки с завидной частотой, жалея о том, что и поныть-то не о чем. В его жизни все складывалось на редкость удачно – к двадцати годам у него уже была своя квартира и машина, как следствие неплохого наследства от умершего дедушки, личная жизнь, которая вполне его устраивала, и любимая работа, приносящая, пусть не много денег, но зато дарующая душевное спокойствие. Сам по себе Казуки был человеком простым, общительным и отходчивым, а потому у него почти никогда не бывало проблем, чему он был обязан только легким характером и позитивным настроем на жизнь. Но сейчас настроение отчего-то было апатичным и безрадостным, и Казуки снова сделал глоток обжигающей жидкости. Напротив него сидела кукла, которой он, вопреки Юуто, сразу нашел место в спальне на полке. Манабу по-прежнему смотрел на него неправильно раскрашенными глазами, а Казуки видел в них упрек, не понимая, почему он вообще так относится к детской игрушке. Хотя, признался он сам себе, если бы ему подарили такую куклу в детстве, то он бы испугался. Уж слишком холодно выглядел Манабу, и слишком живо смотрели его глаза. Наверное, из-за этой живости кукла так приглянулась Казуки, решил про себя парень. Когда он только принес ее домой, то сразу же начал решать, где теперь будет законное место для Манабу. И не сразу понял, что пока он оглядывает свою не такую уж и большую квартиру, то разговаривает с куклой, будто бы та может ответить ему и сказать, где бы хотела стоять. - За тебя, - шутливо произнес Казуки, совершая еще один глоток. На мгновение ему показалось, что Манабу в ответ моргнул. – Так все, пора спать, - самому себе сказал Казуки и, даже не раздеваясь, упал на кровать, почти сразу же засыпая. Казуки снилось, что его обнимают и мягко целуют в щеку. Вообще, ему снился неимоверно приятный сон, в котором он чувствовал чужие ненавязчивые прикосновения и ласки. На периферии сознания, Казуки недоумевал: чего это на Юуто накатил такой внезапный прилив нежности? Но ласки продолжались, единственное, что раздражало парня, так это слишком холодные губы и руки, а еще от Юуто пахло чем-то приторно-сладким, будто бы он только что вышел из кондитерской. Странно, сквозь сон отмечал Казуки, ведь Юуто ненавидит сладости… Когда Казуки проснулся на следующее утро, вспоминая странный сон, который показался ему почти реальным, то первым делом оглянулся, снова чувствуя чье-то присутствие. В спальне по-настоящему пахло чем-то сладким, раздражающе сладким. Такой запах ванили и конфет он помнил из детства, когда мать потащила его в детскую лавку со всевозможными сладостями. На удивление, он почти не чувствовал похмелья, быть может, слегка болела голова, но боль эта была почти незаметной. Сладко потянувшись, он потер глаза и тут же замер, замечая инородный элемент в квартире. Прямо напротив него в дверном проеме стоял парень, казавшийся смутно знакомым. Казуки моргнул несколько раз, но когда открыл глаза вновь, то снова наткнулся взглядом на парня. - Вы кто? – недовольно поинтересовался он, понимая, что человек вполне реальный. Разглядывая его, он снова поймал себя на мысли, что где-то уже видел его, или, по крайней мере, кого-то очень похожего на него. Парень молчал, грустно глядя на Казуки, будто бы желая, чтобы тот вспомнил его. – Как вы здесь оказались? – еще более хмуро спросил Казуки, оглядывая незнакомца. Вычурные блестящие шмотки, обтягивающие его тело, казались дешевыми, а напряженная поза и унылое выражение лица невольно вызывали обреченную жалость. Тем не менее, Казуки понял, что дрожит. Человек, расположившийся напротив, пугал его. Начиная с того, что двери были заперты, Казуки точно это помнил, заканчивая слишком неестественной позицией, будто бы он вот-вот бросится на него. – Что вам надо? – снова сделал попытку заговорить Казуки, шумно вздыхая. Резкий аромат сластей стал еще сильнее, и Казуки обреченно понял, что он исходит именно от незнакомца. Но тот даже не пошевелился, по-прежнему грустно глядя на Казуки и даже не моргая. Он застыл как изваяние или как кукла. Кукла?.. Казуки резко обернулся, сжимаясь и опасаясь, как бы на него не набросились, на то место, где вчера сидел Манабу. Но куклы там не было. - Абсурд, - пробормотал Казуки. Его затрясло еще больше, руки непроизвольно сжались в кулаки, он медленно обернулся, сглотнув. Человек, стоявший до этого в проходе, оказался совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, и смотрел на него пронзительным взглядом глаз разного оттенка. Казуки хотел закричать или хотя бы отодвинуться, но тело абсолютно не слушалось его, и даже банальный хрип не вырвался из горла. Кажется, он смог только слегка дернуться, не отводя взгляда от незнакомца. - Не бойся меня, - наконец проговорил он, наклоняясь еще ближе. - Я… - только и смог выдавить из себя Казуки, продолжая смотреть на него расширившимися от страха глазами. - Я не причиню тебе вреда, - снова сказал незнакомец. – Никогда не причиню. - Кто ты? – наконец растерянно спросил Казуки после нескольких секунд молчания. С трудом он проглотил подступивший к горлу ком, отводя взгляд. - Разве не ты дал мне имя? – тихо поинтересовался парень, садясь рядом на кровать. – Манабу… Знаешь, оно такое красивое, - зачем-то добавил он. - Не может быть, - пробормотал Казуки. – Почему?.. - Может, - возразил парень. – Ты знаешь, если давать имена всем предметам, то они рано или поздно оживут. - Бред, - прошептал Казуки, прикрывая глаза. Его по-прежнему трясло. Может, это все еще сон, подумал он, когда почувствовал вполне реальное прикосновение, холодом пронесшееся по всему его телу. Он вздрогнул, снова переводя взгляд на незнакомца. Или все-таки на Манабу? - Все твои медиаторы, чашки и даже фоторамка, которую ты называешь мамой, - я познакомился с ними утром, - все они живые. Потому что ты веришь в нас, - продолжал говорить парень. – Ты говоришь с нами, и мы оживаем. Только не все так сильны, чтобы жить по-настоящему. - Этого не может быть, - тупо повторил Казуки. Он снова вздохнул, опять вдыхая ставший уже ненавистным запах ванили. - Но я тут, Казу, - произнес парень. – Я могу доказать. Например, вчера ты пил алкоголь. Никто тебя не видел, а я знаю, разве этого мало? Ты взял меня у Юуто, я ведь совсем ему не нужен… Был, - окончил он слегка дрогнувшим голосом. – А теперь у меня есть ты. Ты обязательно привыкнешь, Казу, - добавил он. - Не называй меня так, - только и смог произнести Казуки, пытаясь привести мысли в порядок. Вчера он пил, а вчера утром забрал у Юуто куклу, которая ожила и теперь с ним разговаривает. Как-то все не укладывается в привычную картину утра с похмелья. - Почему он может, а я нет? – неожиданно зло поинтересовался парень. Казуки уткнулся в него взглядом, отмечая, что сходство с игрушкой явно есть. При более близком рассмотрении оказалось, что глаза у парня и правда разных оттенков, а еще едва-едва заметно белеет пятнышко от слезшей с куклы краски. Его губы были неправильно очерченной формы, а у прямого носа был вздернут кончик, будто бы в последний момент у мастера дрогнула рука. Те же волосы, та же странная одежда с претензией на стиль – это вправду была кукла. Которой сам Казуки дал имя, а значит… оживил? – Прости, - поспешно добавил парень. Он склонил голову набок, недоуменно моргая, когда у него заурчал живот. – Что… что это? – испуганно спросил он. – Я что, умираю? - Ты всего лишь хочешь есть, - ответил Казуки, решая разбираться в сложившейся ситуации позже. - Есть? – переспросил Манабу. – Это когда вы засовываете себе в рот куски неопределенного? - Именно, - подтвердил Казуки, улыбнувшись. – Ну, пошли. Позавтракаем, - почти бодро произнес он, вставая с кровати. Манабу оказался действительно не приспособлен к нормальной, обыденной для Казуки жизни. Он не умел есть, пить, даже ходил и то с трудом, но зато совершенно бесшумно. Впрочем, это было вполне ожидаемо от создания, которое всю свою жизнь провело лежа в горе шмотья Юуто. Манабу таскался за Казуки по всей квартире, не отставая ни на шаг, не донимая расспросами, но раздражая. - Почему от тебя так пахнет? – спросил Казуки, когда Манабу, словно тень, опустился рядом с ним на диван. - Я детская игрушка. Вернее, я был ею, - тут же поправил себя он. – А дети любят сладкое. Но на самом деле я не знаю. - Мм, - протянул Казуки, не зная, что и сказать. Как относиться к сложившейся ситуации, он не знал. Кукла стала человеком. Стоит заметить, человеком без документов, без образования, Манабу словно младенец, с которым Казуки не знал, что делать. Очевидно, он будет жить у Казуки, и как объяснить все это Юуто? «Привет, твоя кукла ожила и теперь нам вместо ребенка?» - так, что ли, сказать все это? Так Юуто отправит его к психиатру, а если и увидит Манабу на самом деле, то, скорее всего, подумает, что это новая пассия Казуки. Чего-чего, а ревности у Юуто было через край. - О чем ты думаешь? – тихо спросил Манабу. – Ты же сейчас думаешь?.. - Да так, - улыбнулся Казуки. – Необычно все это. Не ровен час, со мной заговорит моя же кружка. - Не заговорит. Потому что… - Да знаю, - прервал его Казуки. – Но вот что мне с тобой теперь делать? - Я слишком накладен? – хмуро поинтересовался Манабу, отворачиваясь. – Но мне некуда идти. - Я знаю, - вздохнул Казуки. – Слушай, а ты ведь не умеешь ни читать, ни писать, - задумчиво проговорил он. Манабу на это только кивнул, заерзав. - Как… Неудобно, - пробормотал он. - Что неудобно? - Ну, когда я был куклой, у меня не было этой штуковины. Между ног, - откровенно признался Манабу. – Как вы вообще? Так мешает… Что? – удивился он, когда Казуки рассмеялся в голос. - Так уж устроен человеческий организм, - сквозь смех произнес он. – Никуда не деться. - Вот как… - протянул Манабу, снова заерзав. - Эх, ты как дитя, - улыбнувшись, произнес Казуки. – Слушай. А ты можешь превращаться обратно в куклу? - Могу, - с уверенностью кивнул Манабу. – Я не знаю, почему, - быстро добавил он, предугадывая следующий вопрос Казуки. – Оно само собой выходит. - Понятно, - прервал молчание хозяин квартиры. – И ты теперь всегда будешь… таким? - Каким? - Ну, превращаться и обратно. Или это на время? - На время, - почему-то холодно сказал Манабу. – Пока мне еще нужна твоя… вера, что ли. А примерно через три-четыре дня я стану полноправным человеком и не смогу возвращаться в пластмассовую оболочку. Я не понимаю, откуда я это знаю, я просто… чувствую, - парень замер, разглядывая свои ногти. – Это так необычно. Чувствовать. Дышать. Двигаться без посторонней помощи. Кажется, я слышу биение сердца и циркуляцию крови. И все эти мелкие недостатки, которые были у меня прежде… Например, на пальцах не было… этого, - кивнул он на ногти. - Ногтей, - подсказал Казуки, притягивая к себе пепельницу. - Да. Спасибо тебе, Казу, - пробормотал Манабу. - А что ты еще знаешь? – спросил Казуки, закуривая и откидываясь на диван. На самом деле он не представлял, чем еще можно занять своего случайного гостя, кроме как вести с ним разговоры. - О чем? - Ну, обо всей этой мистике, или как еще сказать? - Мм, - задумчиво протянул Манабу. – Все думают, что куклы – это просто вещи. Но когда с предметами разговаривают, дают им имена и уделяют много внимания, то часть энергии живого передается неодушевленному. Эту энергию можно хранить, чтобы когда-нибудь стать настоящим. Живым. Но это получается редко, потому что никто не обращает внимания на предметы. Больше положенного внимания, - Манабу вздохнул, начиная комкать край своей блестящей кофты. – Предметам больше всего хочется стать живыми. Как только мы выходим из конвейера, и нас пакуют в коробки, мы крадем энергию для мало-мальского сознания. А потом копим, копим… Хотя чаще нас выбрасывают до того, как мы хоть что-то сможем сделать. А потом я не знаю, - он смутился, низко опуская голову. – Но душа и характер даже у людей приобретенные. Поэтому мы можем стать… Можем, - как-то совсем неуверенно закончил он. - Вот как. Интересно. Честно говоря, никогда о таком не задумывался, - признался Казуки. - Вам и не надо, - парировал Манабу. – Ой, прости. Извини, я не хотел тебя обидеть, - зачастил он. - Ничего. А откуда ты знаешь о жизни? Настоящей человеческой жизни, - с улыбкой добавил Казуки. - Юуто часто включал телевизор, вот и наслушался. - Юуто… - пробормотал Казуки, прикрывая глаза. Он так и не решил, что говорить своему парню, и стоит ли вообще говорить об этом. - Юуто ужасен, - сказал Манабу, перехватывая руку Казуки. – Он никогда не замечал меня, даже если я и был в горе вороха его вещей. Он не говорил со мной. Ты совсем другой, Казу. Куда лучше него, - серьезно закончил он. – Поэтому, наверное, я и люблю тебя. - Хэй, полегче на поворотах, - усмехнулся Казуки. – Не путай чувство благодарности с любовью. - Я не путаю, я говорю серьезно, - Манабу сильнее сжал руку Казуки в своей, подаваясь вперед. - Ты даже не знаешь, что это, - грубовато одернул его Казуки, стараясь отстраниться, но Манабу держал на удивление крепко. - Знаю, - возразил Манабу. – Я видел, что ты делал с Юуто. Ты сделаешь это со мной и полюбишь, верно? - Не все так просто. Нет, конечно, - поспешно заговорил Казуки. – Я не буду заниматься с тобой сексом, Манабу, уйди, пожалуйста. - Ну как ты не понимаешь. Ты даешь мне жизнь, - обреченно возразил он. – Когда ты произносишь мое имя, когда ты думаешь обо мне, когда говоришь со мной. Как я могу относиться к тебе иначе? – Манабу придвинулся еще ближе, уже почти нависая над Казуки. – Как мне заставить полюбить себя? Разве я чем-то хуже Юуто? - Так, все, отвали, - разозлился Казуки, спихивая с себя руки Манабу. – Я люблю Юуто, и точка. Забудь об этом, - прошипел он, не обращая внимания на то, как сжались руки экс-куклы. – И без того не знаю, что теперь с тобой делать, а тут еще такое. Прекрати. - А что мне сделать, чтобы ты… - Ничего! – заорал Казуки. – Мы расстанемся, если только кто-то из нас умрет, - ляпнул он первое пришедшее в голову. Казуки был зол, зол неимоверно на наглого Манабу, которому подавай все и сразу. «Лучше бы он так и оставался куклой», - мрачно подумал он, но вслух говорить ничего не стал. - Я иду спать, - заявил он, скрываясь в спальне и громко захлопывая за собой дверь. Уже завтра был конец его отпуска, последний день, который хотелось провести с Юуто наедине, безо всякой мистики, кукол и прочей ереси. Казуки долго ворочался, снова и снова прокручивая в голове разговор с Манабу, его поведение и абсурдное заявление. И если половину из этого можно списать на то, что он был куклой, то большую часть он говорил вполне осознанно, уверенный в своем решении, и почему-то в согласии самого Казуки. Вспоминая его фразы, Казуки внезапно выловил одну, едва не подскочив на кровати. «Ты даешь мне жизнь. Когда ты произносишь мое имя, когда ты думаешь обо мне, когда говоришь со мной». Значит, если Казуки чудом забудет о существовании Манабу, то он снова станет обыкновенной пластмассовой куклой, которую можно будет выкинуть, и избавится от всех проблем. Или хотя бы просто не думать о нем, отвлечься, заняться чем-то другим. Казуки чувствовал, что все может зайти слишком далеко, а последствия будут необратимы. От Манабу почему-то веяло опасностью, хотя, по сути, что он мог сделать? Взращенный на телевизионных программах и обрывках разговоров, он совсем ничего не знал. Наверняка ему будет страшно даже выйти на улицу. На мгновение Казуки пожалел, что он не сумасшедший профессор, который бы только радовался такому ходу дел и проводил все время с куклой. Манабу определенно мешал Казуки, и дело было не только в материальной части. Манабу слишком многого требовал, ему нужно было время, документы, внимание. - Я не смогу, - простонал Казуки. О том, чтобы рассказать все Юуто, не могло быть и речи. Он, далекий от всякого рода мистицизма, закоренелый прагматик, ни за что в жизни бы в такое не поверил, даже если сходство с настоящей куклой было на лицо. Если только Манабу бы сам не рассказал что-нибудь о том, что происходило в его доме. Но что мог знать Манабу, если он был похоронен под грудой тряпок? Наверняка он даже ничего не слышал. А даже если это и не так, то знакомить его с Манабу было явно не лучшей идеей. Вывод намечался только один – надо перестать давать Манабу подпитку. Не появляться дома, не думать о нем, не разговаривать с ним. Вернуть его в пластмассовое обличие и с облегчением выбросить. Казуки тяжело вздохнул, осознавая, что то, что он собрался делать, больше похоже на убийство. Убийство человека. - У меня нет выбора, - сказал он сам себе, поворачиваясь и, наконец, забываясь легкой полудремой. Казуки проснулся от навязчивого ощущения пристального взгляда на себе. Не открывая глаз, он попытался интуитивно определить, есть ли кто-нибудь в комнате, и едва не сорвался, когда услышал тихий вздох. Ему снилось что-то невразумительное. Во сне был Юуто, сам он, Манабу, который что-то кричал, потом снова Юуто. Голова немилосердно болела, а в горле пересохло, будто бы он был с тяжелейшего похмелья. А еще ему было страшно открывать глаза. Видеть перед собой человека, которого в скорейшем времени не станет, который попросту исчезнет. Приказав себе перестать быть трусом, Казуки разомкнул веки, сразу же натыкаясь взглядом на Манабу. - Что ты здесь делаешь? – первым делом спросил он. - Я… - Не заходи ко мне в комнату, пожалуйста. - Хорошо, - с готовностью кивнул Манабу. - Мне это неприятно, - уточнил Казуки. - Хорошо, - повторили в ответ. - Ты не мог бы выйти? – уже более раздраженно попросил Казуки, отчего-то не решаясь показаться Манабу неодетым. Парень, даже если и обиделся, вида не показал и вышел из комнаты, тихо притворяя за собой дверь. Одеваясь, Казуки решил, что сейчас же уйдет из дома. Может быть, зайдет к Юуто во время его обеденного перерыва или просто прогуляется, а потом сразу же на работу. И если повезет, когда он вернется, от Манабу останется только небольшой кусок пластмассы. Толком не позавтракав, он начал торопливо собираться, игнорируя вопросительный взгляд Манабу. - Куда ты? – все-таки спросил он, когда Казуки натягивал на себя куртку. - В магазин, - соврал хозяин квартиры. - Возьми меня с собой. - Я ненадолго, - попытался улыбнуться Казуки и, толком не зашнуровав обувь, выскочил за дверь. Первый раз в жизни он бежал из собственной квартиры, но другого выхода он не видел. Не дожидаясь лифта, он сбежал по лестнице вниз, только сейчас задумываясь о том, куда можно пойти. В конце концов, нормально завязав шнурки на кроссовках и воткнув в уши наушники, Казуки просто пошел прямо, не задумываясь о направлении и дороге, стараясь успокоиться и сосредоточиться только на музыке. Но мысли все равно упорно возвращались к Манабу. Он не дал ему никаких пояснений, не научил ничем пользоваться, оставляя, по сути, ребенка, да к тому же еще и озлобленного, дома одного. Надеясь на то, что Манабу ничего не спалит и никого не затопит, Казуки отходил все дальше и дальше от дома, убегая от проблемы, терпеливо ждущей его в стенах квартиры. Позднее он нашел в себе силы позвонить Юуто и даже успешно притворился занятым, избегая встречи. И либо Юуто и правда не понял, либо притворился, заверяя, что все в порядке. Казуки пришел на работу значительно раньше, чем требовалось. Улыбаясь, и говоря, что соскучился по своим вертушкам и CD декам, Казуки коротал время до открытия клуба около барной стойки. Несколько раз он честно пытался завязать разговор с другими работниками, но мгновенно сбивался с мысли, отвечая невпопад. Желая только, чтобы скорее началась программа, зная, что когда он будет стоять за пультом, никаких мыслей, кроме как о треке, у него не будет. Так оно и оказалась – любимая работа диджеем всегда спасала от навязчивых мыслей и поднимала настроение, и почти всю ночь, даже не чувствуя усталости, он отдавался делу, ни о чем больше не думая. - Хорошая работа, Казуки, - похвалил его администратор. – Отпуск пошел тебе на пользу, - добавил он после паузы. Казуки и сам понимал, что такого рвения к работе он не испытывал давно, но вот причиной этому был явно не отпуск. Признаваясь самому себе, Казуки боялся ехать домой. Неизвестно еще, что его там ждет, но внезапно накатившая усталость за день и почти всю ночь заставляла его направляться в сторону дома. Надеясь, что ему все-таки повезет, он едва не вырубился в такси, очнувшись только от легкого толчка водителя. Поднимался уже на лифте, думая, что если даже Манабу по-прежнему человек, то ему ничего не светит, ибо он сразу же отправится спать, не объясняя, в какой именно магазин он ходил, что пропал едва ли не на сутки. Замерев на секунду перед собственной дверью, Казуки приказал себе перестать быть трусом, достал ключи, осторожно поворачивая их в замке и аккуратно открывая дверь. В квартире было темно. Запоздало Казуки вспомнил, что Манабу не умеет даже включать свет. Нашарив выключатель, Казуки зажег свет, разуваясь и снимая куртку. В квартире по-прежнему было тихо, и он уже почти облегченно вздохнул, пока не услышал тихий стон, доносящийся из гостиной. Внутри Казуки что-то оборвалось, скатившись к ногам, и Казуки только сейчас понял, как сильно он надеялся, что не будет больше никакого Манабу в его жизни. Проходя в гостиную, он ожидал чего угодно – от неожиданно крепких объятий, до резкого удара ножом в живот, но ничего не происходило. Оглядевшись, Казуки зажег свет и в этой комнате, снова оглядываясь в поисках Манабу. Быть может, показалось, - сам себя утешал он, пока взгляд не наткнулся на темное пятно в самом дальнем углу, почти сокрытом занавеской. Манабу стоял как-то странно. Он наклонился вперед, с силой сжимая свое левое плечо ладонью правой руки, глядя в пол. - Манабу? – тихо позвал Казуки, отчего-то опасаясь этой позы. Тот снова застонал, а потом медленно поднял голову. - Зачем ты так со мной? – прохрипел он, делая неуверенный шаг вперед. Манабу был похож на загнанного в угол зверя, зажимавшего рану руками. Его затравленный взгляд жадно скользил по лицу Казуки, он медленно, будто бы через силу, шел навстречу замершему парню. – Разве я сделал что-то плохое? – тише добавил он, стараясь выпрямиться. Манабу добрался уже почти до середины комнаты, и только тогда Казуки увидел дорожку из пятен на ковре. Переводя взгляд на руку, Казуки понял, что Манабу действительно зажимает рукой рану, а кровь медленно сочится на пол, пачкая светлый ковер. – Мне так больно… Смотри, как мне больно, - сказал Манабу, наконец выпрямившись и отнимая руку от плеча. Кровь, скопившаяся на его ладони, выплеснулась на пол, и Казуки почувствовал приступ тошноты, глядя на плечо Манабу. Он видел распоротую кожу и плоть, а в центре белела кость, на которой и держалась рука. Это был не просто порез – мясо полностью отошло от кости, казалось, руку хотели отпилить, пытались со всех сторон, но кость упрямо не давалась. Рот Казуки заполнился солоноватой слюной, он отвернулся, силясь не смотреть, но картинка въелась в сознание, и он видел ее даже с закрытыми глазами. Все слова казались неуместными, Манабу молчал, наверняка тоже не зная, что сказать. Если бы Казуки знал, что все будет происходить именно так, он бы никогда не решился. Понимая, что руку надо перебинтовать, сделать хоть что-то, он продолжал стоять, отвернувшись и борясь с тошнотой. - Ты просто испугался, не вини себя, - услышал он голос Манабу. – Просто побудь со мной, - добавил он, подходя ближе, и Казуки дернулся, понимая, что сейчас Манабу к нему прикоснется, возможно, даже запачкает кровью. Где-то на кухне были бинты, Казуки вздохнул, все-таки оборачиваясь. Манабу снова закрыл рану рукой. Перебинтовывая руку, Казуки уже не чувствовал ничего. Усталость, сменившаяся ужасом, снова накатила, и у него уже слипались глаза. Бинтовать он толком не умел, по-хорошему надо было вызвать скорую помощь, но делать это, когда у Манабу не было документов, было уже скорее уголовно наказуемым, а значит, делать этого не стоило. Он только и смог замотать рану, не глядя на Манабу, который только морщился от боли. - Ты голоден? – спросил Казуки, завязывая последний узел. - Я выпил немного молока, - ответил Манабу сквозь сжатые зубы. – Больше ничего не хочу. - Хорошо. Иди спать? – неуверенно предложил он, боковым зрением уловив кивок. Манабу устроился в гостиной на диване, Казуки, выключая свет, тоже отправился спать. Мысли путались, каждая из них была посвящена Манабу; Казуки чувствовал угрызения совести и вину, давящую на грудь. Перед глазами все еще стояла рана Манабу, его худое тело, не скрытое окровавленным пиджаком. Рана грозила загноиться, Казуки не удосужился даже обработать ее перекисью или йодом, заматывая просто так. Если все осложнится, больницы не избежать, - думал он, уже засыпая. Казуки просыпался несколько раз, но подняться с кровати попросту не было сил, и он снова закрывал глаза, забываясь полудремой. Когда, наконец, он выполз из-под одеяла, на часах было три часа дня. Вздохнув, Казуки натянул на себя одежду, вышел из комнаты, сразу же встречаясь взглядом с Манабу. Тот послушно не заходил в его спальню, но дежурил около двери, устроившись прямо на полу. Его рука безвольно висела, по-видимому, не отзываясь на команды мозга, и когда он подскочил поприветствовать Казуки, то дернулась и начала медленно раскачиваться. Но Манабу не обращал никакого видимого внимания на это, желая Казуки доброго утра. - Почему ты сидишь тут? - Ты запретил мне заходить. - Как рука? – спросил Казуки, не зная, что еще можно спросить или сказать в ответ на такое поведение. - Все нормально. Уже почти не болит, наверное, скоро заживет, - с улыбкой ответил он, а Казуки решил не разочаровывать экс-куклу, что такие раны скоро не заживают. - Надо в ванную, - поучительно произнес Казуки. – Пойдем. Ты умеешь пользоваться краном? – и тут же получая отрицательный кивок, добавил. - Так и знал. Не ходить же тебе грязным. Манабу оказался на редкость способным учеником. Он умудрился умыться и даже почистить зубы новой щеткой при помощи одной руки, а вот вытирать его пришлось Казуки. На кухне Казуки показал ему, как включать чайник, а после завтрака, как пользоваться пультом от телевизора. Манабу несмело улыбался, когда Казуки терпеливо показывал на кнопки, немного боязливо пользовался техникой и научился включать и выключать свет. - Ну, пока все, - довольно произнес Казуки, когда вроде бы со всеми гаджетами они разобрались. – Есть еще комп, но это лучше оставить на потом. - Хорошо, - кивнул Манабу. – Мы еще все успеем, - не то утвердительно, не то вопросительно добавил он, но Казуки предпочел ничего не отвечать на эту его реплику. - Мне уже скоро надо на работу, - вместо ответа сказал он, начиная собираться. Захватить несколько дисков, переодеться - все это заняло не больше получаса и происходило под пристальным вниманием Манабу. - Ты ведь вернешься, правда? - Куда я денусь, это мой дом, - отозвался Казуки. – В холодильнике найдешь чего-нибудь поесть. Посмотри пока телевизор или поспи, - наказывал он под кивки Манабу. – Плиту не включай. - Ладно. - Я вернусь только к утру, - добавил он на прощание и вышел из квартиры. На работе Казуки уже не запрещал себе думать о Манабу, более того, больше ни о чем он думать не мог. Манабу казался таким милым, совсем беззащитным и пугливым, что Казуки не мог не улыбаться, когда смотрел, как он неуверенно нажимает на выключатель и вдыхает запах мыла. Попытка избавиться от него провалилась с треском, Казуки больше не мог позволить себе издеваться над человеком, ведь если он лишит его своей энергии, в процессе превращения мясо будет отделяться от костей. Что с ним делать Казуки так и не решил, полагаясь теперь только на волю случая. По прошествии пары дней, которые Казуки провел вместе с Манабу, стало ясно, что Казуки привязался к экс-кукле. Немногословный Манабу, который изредка путал слова или буквы в них и по-прежнему немного боялся техники, неплохо вливался в быт Казуки, уже смирившегося с его неизменным присутствием. Он звонил Юуто несколько раз, понимая, что с любовником надо встретиться, но все никак не находил времени на это за работой и бесконечными хлопотами с Манабу. К слову, о нем: перебинтовывая руку в третий или в четвертый раз, он с удивлением отметил, что рана постепенно затягивается без всякого хирургического вмешательства. Сам раненный пояснил это тем, что перенимает внимание Казуки, и это способствует его выздоровлению. Говоря это, Манабу едва заметно улыбался, тепло и влюблено глядя на Казуки. Впрочем, тот старался игнорировать неумелые знаки внимания. Близились выходные. Казуки не мог сказать, что устал за неделю, но все же он еще толком не вернулся в привычную колею. Вставать в середине дня, чтобы ложиться на рассвете, все еще было немного непривычно после двухнедельного отпуска. Юуто прислал сообщение о том, что соскучился, и высказал желание встретиться, как только у Казуки будет свободное время. А так как выходные у него были чаще всего в середине недели, то предложил приехать к нему, чтобы не тащиться после домой и не проспать работу. Казуки согласился и в четверг, строго наказав Манабу находиться дома, ближе к вечеру засобирался к Юуто. Само собой, перед этим он заехал в магазины, купив несколько банок пива и диск любимой группы Юуто, который недавно вышел в продажу. Он шел к Юуто в приподнятом настроении, только сейчас понимая, как сильно соскучился по нему за прошедшее время. На самом деле Казуки уже давно посещала мысль съехаться, и он, если бы не Манабу… Манабу, к слову, недовольно хмурился, наблюдая за сборами Казуки, ничего не говоря. Несмотря на то, что прошло меньше недели, рана на плече уже почти не беспокоила его, а ткани, словно бы по волшебству, срастались. Игнорируя лифт, Казуки почти бегом поднимался по лестнице дома Юуто. Глянув на время, он отметил, что тот, наверное, только-только вернулся с работы. Первым, что бросилось ему в глаза, была приоткрытая дверь в квартиру. Хотя, зная его рассеянность, можно было предположить, что он просто не до конца захлопнул ее, но неясное, неприятное предчувствие заставило Казуки, который зашел внутрь с некоторой опаской, нахмуриться. В квартире было подозрительно тихо для шумного Юуто, и Казуки несколько раз позвал его по имени, но никто не отвечал. Даже не разуваясь, он шагнул в гостиную, как прямо перед ним возник человек. Отшатнувшись и тихо вскрикнув, Казуки удивленно уставился на стоящего прямо перед ним Манабу. - Что ты тут делаешь? – удивленно произнес он. – Ну и испугал же ты меня, - Казуки нашел в себе силы улыбнуться. Но Манабу ничего не отвечал, опустив голову. – Юуто, наверное, тоже жутко испугался, принимая тебя за психа, - задумчиво произнес Казуки. – Где он, кстати? - В спальне, - ответил Манабу, сопровождая свои слова кивком в направлении комнаты. - Угу. Так что он сказал, когда тебя увидел? – спросил Казуки, разуваясь. - Ничего. Не успел. - В смысле не успел? - В прямом, - парировал Манабу, снова опуская голову. Казуки вновь нахмурился, вздыхая и надеясь, что Манабу еще ничего не успел натворить. Дверь в спальню была приоткрыта, и Юуто лежал на кровати в немного неестественной позе. - Юуто? Ты что, его вырубил, что ли? – недовольно поинтересовался он у подошедшего Манабу. Подойдя ближе, Казуки замер. Моргнув несколько раз, он тяжело вздохнул и снова посмотрел на лежащего Юуто, пытаясь убедиться в верности первичного решения. Юуто был мертв. Из глубокой раны на туловище все еще вытекала кровь, и простыни под ним пропитались ею. Рана тянулась от низа живота и до самой груди, в которой все еще торчал нож, которым на прошлой неделе Казуки резал овощи на кухне Юуто. Сквозь распоротую плоть виднелись внутренние органы, и Казуки зажал рот ладонью, пытаясь справиться с подступившей тошнотой. Но смотреть на Юуто не было сил, он резко отвернулся, едва ли не на ощупь находя дорогу в уборную, и уже через секунду его вывернуло. Перед глазами все еще стояло обезображенное тело Юуто, кажется, Казуки все-таки увидел часть его печени. В горле противно засаднило, Казуки с трудом поднялся на ноги, вытирая рот тыльной стороной ладони. Потянувшись за полотенцем, он увидел Манабу, внимательно смотревшего на него. - Прости, - сказал он. – Я не знал, что ты отреагируешь подобным образом. - Ты убил его, - утвердительно сказал Казуки. Он закрыл глаза, даже не сдерживая подступивших слез. – За что? За то, что он просто не замечал тебя? – он горько усмехнулся, облокачиваясь на стену. - Нет, - твердо ответил Манабу. Конечно же, он не понимал всей той суматохи, которая творилась сейчас в душе Казуки. Тот все еще не верил, что Юуто мертв, что его больше нет, что он лежит на собственной постели с распоротым туловищем и кухонным ножом в груди. – Ты сам сказал, что если кто-то из вас умрет… Теперь ты будешь со мной? – Манабу неслышно подошел ближе, тихо произнося последнюю фразу и пытаясь обнять Казуки. – Будешь ведь? - Отвали от меня! – резко оттолкнул его от себя Казуки. – Не смей подходить ко мне. Сдохни, сдохни, тварь! – заорал он, наотмашь ударяя Манабу по лицу. Слезы жгли глаза, но Казуки не замечал этого, прижав Манабу к стене и снова ударяя по лицу, но уже кулаком. – Да ты хоть понимаешь, что ты сделал? Понимаешь? – кричал он, сопровождая каждое слово ударом. На удивление, Манабу даже не вырывался, покорно принимая все удары. – Ненавижу тебя… - тяжело дыша, закончил Казуки, пытаясь сдержать себя и не убить Манабу сейчас же. Он с трудом отпустил его, быстро выходя из уборной и доставая на ходу пачку сигарет. Сил смотреть на Юуто не было, Казуки опустился прямо на пол в коридоре, поджимая под себя колени. Руки тряслись, несколько раз Казуки промазывал мимо рта, пытаясь затянуться. Мимо него прошел Манабу, но Казуки было не до него, плечи содрогались, и он мог только тихо всхлипывать, роняя пепел на ковер. Через несколько минут рядом с ним опустился Манабу, не стараясь прикоснуться, но прожигая взглядом. Он по-птичьи склонил голову набок, внимательно глядя на Казуки. - Как ты сюда попал? – спросил Казуки. - Он был моим хозяином слишком долго, чтобы я перестал чувствовать атмосферу его дома, - спокойно ответил он. – Я вызвал полицию, - добавил Манабу после недолгого молчания. - Что ты сделал? - Вызвал полицию. В таких случаях так и делают, не так ли? – ответил он. - Правильно, - кивнул сам себе Казуки, затушив сигарету об пол. – Тебя посадят. - Нет, - серьезно ответил он. – Я все еще игрушка, у меня нет отпечатков пальцев. Посадят тебя, Казуки. - Что? - А я могу превратиться обратно в куклу, - закончил Манабу, будто бы не замечая вопроса Казуки. Манабу с улыбкой посмотрел на расширившиеся от ужаса глаза Казуки. - Этого не может быть. Ты не посмеешь, - только и смог выдавить Казуки. - Смогу, - ответили ему, когда они оба услышали вой полицейских сирен. Манабу неожиданно оказался рядом, беря руку Казуки в свою и начиная торопливо говорить: - Будь со мной. Тогда я превращу тебя в куклу, нас никто не найдет, слышишь? И мы будем вместе всегда, - он заглянул в глаза Казуки, обнимая ладонями его лицо. – Решай, Казу. Они уже близко. А я ничем не хуже его, знаешь? – Манабу переместил руки на плечи Казуки, прижимая его к себе. – Решай. Сглотнув, Казуки услышал торопливые шаги на лестнице. Слова Манабу доходили до него как в тумане, он не сразу понял, что тот от него хочет. - Давай же, Казу, - проговорил Манабу. Казуки с силой закусил губу, снова всхлипывая. «Прости меня, Ю», - думал он, неуверенно кивая. - Правда? Скажи, - потребовал Манабу. Шаги приближались, Казуки услышал, как полицейские о чем-то переговариваются, что-то насчет оружия… - Да, - шепотом ответил он, чувствуя в следующий миг, как из легких выбивают весь воздух. - Минато, ну что тут? - Да дверь открыта. Тьфу ты, - запнулся полицейский обо что-то. - Что там? Пистолет? - Да нет, всего лишь парочка кукол. Не могли же они убить паренька, правда?..