Живая

Солнечные лучики играют в его волосах, золотятся на прядях, перескакивают с одного вихра на другой. Кажется, что вокруг его головы сияет ореол. Он сидит на крыше дома и, поглощая завтрак, смотрит на восходящее солнце. Рассвет красив, но он намного лучше. Притягательнее, роднее, что ли. Солнце далеко и греет всех, а он – только меня. По крайней мере, в такие редкие моменты, когда приходит сюда. Хотя нет – он всегда находит время на других, которые нуждаются в нем. Но мне приятно думать, что он думает обо мне хотя бы иногда. И почему-то рядом с ним совсем не хочется сквернословить. Я даже научилась краснеть – казалось бы, с чего? Просто рядом с ним я сама становлюсь светлее. Странное чувство, учитывая, что я уже труп. Но он такой… живой, жизнерадостный, что я абсолютно забываю об этом. Только вот иногда задумываюсь: а каким был тот человек, который пожертвовал своим телом ради меня? Наверное, он (или она) был сильным шиноби. Возможно, он знал этого светловолосого парня, что сидит сейчас на крыше. По-другому я не могу объяснить свое стремление быть рядом с ним. Думаю, это просто тело тянется к старому другу или просто знакомому. Не я же, в самом-то деле! - А, Таюя! – Он даже не оборачивается – знает, что я где-то рядом; мне тоже не нужно видеть его лицо, чтобы представить улыбку. – Иди сюда! – Наруто хлопает ладонью по еще прохладной черепице, приглашая составить ему компанию. - А хуй в тележке тебе не покатать? – Я низко наклоняю голову, чтобы скрыть за волосами румянец на своих щеках. - В чем? – Узумаки все-таки оборачивается, и я вижу в его глазах непонимание и усиленную работу мысли. - В тележке. – Я покорно сажусь рядом и подставляю лицо легкому ветерку. - Хочешь? – Наруто протягивает мне стаканчик с лапшой и палочки, в душе, наверное, надеясь, что я откажусь. Как и всегда. - От тебя только и пользы, что хаваниной можно разжиться! – Я резко выхватываю еду, провожу языком по палочкам и погружаю их в стаканчик. - Ты злая, - констатирует Узумаки, глядя на исчезающую в моем рту хавку. Я только неопределенно хмыкаю на это заявление. Злая? Вот так сюрприз! Кто бы мог подумать-то, а? Я всего лишь была в команде Звука, следовала за Орочимару-самой везде, чуть не прибила одного из друзей Наруто, а после, во время войны, вообще усиленно издевалась над его товарищами. И после этого я злая? Хе-хе, неожиданно. Хотя чего еще ждать от Узумаки? Я думала, что после воскрешения меня уже ничто не сможет удивить: как-то перестаешь что-то чувствовать, когда вновь начинаешь жить после, казалось бы, смерти. Да не просто жить – существовать с одной только целью: исполнять приказы Кабуто. И тогда на первый план вышла жажда убить своих обидчиков. Раскромсать на сто тринадцать кусочков эти тела, возможно, - поиздеваться над трупами. И доказать всем, что я сильная и не проиграю больше. А он взял и победил. Даже не приложив много усилий. Как так? Обидно и совсем не так, как мне хотелось бы. Но ему почему-то было не стыдно сдаться. Почему – я поняла это позже, буквально пару месяцев назад. Тогда, переписывая свитки в библиотеке, я все никак не могла выкинуть из головы свой проигрыш. И это бессмысленное действие Наруто – оставить меня в живых. То есть не в живых, ведь я давно умерла, но он почему-то не стал запечатывать это тело. Сказал, что раз уж я вернулась в этот мир, то нужно попытаться сделать что-то хорошее. Растянул губы в искренней улыбке и… привел меня в Коноху, когда война закончилась. Теперь каждый день приходится сидеть и «делать что-то хорошее». Способности куноичи я потеряла еще благодаря Наруто, так что все мои добрые дела начинаются и заканчиваются в библиотеке. - Таюя, а тебе нравится в Конохе? – не дождавшись моего ответа, парень возобновляет разговор. - Угум, кормят хорошо, а что еще нужно? – С набитым ртом разговаривать не только неприлично, но и неудобно. Да и не скажешь всего, что хочется. Даже прожевав. - Тебя же здесь не обижают? – Узумаки даже подается вперед, заглядывая в мои глаза. - Да кому я нужна-то? – Я отвожу взгляд, чтобы он не увидел так несвойственного мне смущения. И неуверенности. И правда, кому я тут нужна? Бывшая куноичи из последователей Орочимару, не выделяющаяся ничем, кроме умения игры на флейте и огромным запасом нехороших слов. Да еще и воскрешенная, живущая только из милости героя войны, Узумаки Наруто? Благодарна ли я ему? Возможно. Ведь он дал мне хоть и призрачную, но надежду на… будущее? А какое оно, интересно, у меня? Наверное, так и покроюсь пылью в библиотеке. Или придавит свитками с запретными техниками… А кто тогда будет переписывать все это? На кого спихнут заботу об информации, которая должна сохраниться для потомков. Как ни крути, а я незаменима! Ну, вот и возвращается уверенность в себе, комплексы, такие непривычные, отходят на второй план – я снова становлюсь самой собой. И всего-то нужно было подбодрить себя! Тэк-с, вот сейчас в целях профилактики пошлю своего спасителя – и день удался! - Ты всем нужна. – Ну вот, Узумаки покусывает губы, будто силится что-то сказать, а на меня вновь накатывает осознание своей неполноценности. Когда я поняла, что нуждаюсь в обществе Наруто? Да кто ж знает. Может, когда при нем стала меньше ругаться? Или же в тот момент, когда увидела его улыбку, предназначенную мне? Внутри все будто перевернулось, а я впервые, наверное, за всю свою жизнь улыбнулась в ответ. Искренне, а не растягивая губы в презрительной ухмылке, представляя на месте собеседника пятьдесят килограммов аккуратно порезанного мясца. Хотя некоторых людей я представляла именно в таком виде. Тех девок, которые вились вокруг первого претендента на пост Хокаге, я с удовольствием бы накормила ядом. Маленькими дозами в течение месяца, чтобы сдохли они медленно и мучительно. Наруто только мой! Он спас меня! И именно меня он привез в Коноху! Какие им еще нужны доказательства? Но это я так, от безысходности. Что я могу сделать? Погрозить им всем флейтой? Ха-ха, будет интересно замерить расстояние, которое я пролечу, столкнувшись с Сакурой. Не то чтобы я ее боюсь, но нехорошо разрушать это тело. Ведь оно не мое, в конце-то концов! - И тебе? – Я стараюсь придать своему голосу безразличности, чтобы он не понял, насколько мне важен ответ. Его ответ. - Конечно, Таюя-тян! – Узумаки улыбается как-то лживо – у Сая, что ли, научился? - Понятно. – Я встаю и соображаю, куда бы выкинуть пустой стаканчик. Все же плохо, что на крышах не предусмотрены урны, а просто зашвырнуть мусор в кусты не позволяет присутствие Наруто. И когда я стала задумываться о мнении окружающих? Ну, ладно, пора бы мне уже приступать к своим прямым обязанностям в библиотеке. А, нет! Я же теперь переведена в архив! Черт, там же пыли километры! - Пошла я работать, а то солнце уже встало, а я все прохлаждаюсь! – Возвращаю спасителю такую же неискреннюю улыбку и прыгаю на соседнюю крышу. Вот черт! Все время забываю, что теперь даже чакру не могу в ступнях сконцентрировать! Ну что ж, полетаем, мать вашу!!! Как же нелепо свернуть себе шею после смерти! А, нет! Полет отменяется: я забыла, что рядом герой, спасающий всех и вся! Ощущение падения сменяется резким толчком о землю: Наруто, подхватив меня чуть не у самой земли на руки, отталкивается ногами от дорожки и прыгает на уже привычную крышу. Садится, не отпуская меня, и я слышу, как часто бьется его сердце. Прижимает меня к себе и часто дышит, ероша волосы на макушке. - Опять я забыла, что больше не куноичи, - тихо говорю я, вдыхая запах его куртки, в которую уткнулась носом. – Ну, у трупов такое иногда случается. – Пытаюсь перевести все в шутку, а саму трясет от осознания того, что я чуть было не померла. В очередной раз. - Разве у трупа может быть такая нежная кожа? – Сказал и осекся, будто бы совершил что-то недостойное. Я вздыхаю и провожу пальцем по тыльной стороне его ладони, лежащей на моем плече. Его руки не такие: грубые, привыкшие держать кунай, с задубевшей на миссиях кожей. Но все равно держит он меня совсем не сильно – аккуратно сжимает мое предплечье, даже синяков, скорее всего не останется. Солнце, уже выползшее из-за горизонта, озаряет все селение, начинает нагревать черепицу, отражается в его глазах, целует солнечными зайчиками его губы. А я… А что я? А мне уже надоело считать себя зомби! Если я живу, то хочу делать это на полную!!! Поднимаю голову, улыбаюсь и… Моя ладонь, лежащая на его затылке, не дает Наруто отстраниться, да он, кажется, еще ничего и не понял. Тем лучше! Чуть надавливаю, заставляя парня наклониться, и касаюсь своими губами уголка его рта. Провожу языком по линии рта – Узумаки открывает его, чтобы возразить, но я быстро пресекаю попытки дезертирства: накрываю его губы своими – теперь это настоящий поцелуй. Осталось только добавить одну немаловажную деталь – язык. А целоваться-то он не умеет. Но старается - что радует! - и не отталкивает меня. Наоборот – обнимает крепче и уже делает определенные успехи. Хотя мне-то откуда знать? У меня в таких делах опыта вообще нет! Но это, надо признать, приятно. Кто бы мог подумать, что мне понравятся его объятья? Мне, грубой и злой, будет нестерпимо хотеться расплавиться в его руках? Может, это солнышко так сильно напекло мне голову? А, ладно! У Наруто такие теплые губы. И сам он горячий, будто температура его тела градусов так пятьдесят. Толкаю его в грудь, заставляя упасть на спину, и, усевшись сверху, расстегиваю молнию на его куртке. Целую за ухом, провожу языком от мочки к ключице. И снова возвращаюсь к губам. Они такие притягательные, сладкие, мягкие… М-м-м, не могу оторваться! Но придется: Узумаки, перекатившись, оказался сверху. И вот теперь уже с меня снимают одежду, чувствую слабый укус в шею – туда, где бьется пульс. От этого перед глазами все плывет – все же сонная артерия. Он что, решил избавиться от меня? Нет, так не пойдет! Дергаюсь и только сейчас замечаю, что из одежды на мне только резинка для волос, а руки заведены за голову и никак не могут отлипнуть от крыши – ладонь Узумаки держит их крепко. Впрочем, на парне одежды вообще нет. Молния, блин! Выгибаюсь, когда Наруто снова целует меня – на этот раз его внимание привлек сосок, свободная рука же «шагает» по ребрам в направлении… Стараюсь свести ноги вместе, но такая задача мне не по силам. Во-первых, между ними находится тело Узумаки. А во-вторых, все мысли улетучиваются из головы подобно ядовитому газу, когда его пальцы все-таки «дошагали». И где он только этому научился? Подушечка его большого пальца шершавая, мозолистая и… теплая, возбуждающая. Так приятно, когда он трет ей мой клитор, так необычно. Вот если бы не нагревающаяся черепица, уже начинающая обжигать ягодицы, то… Будто прочитав мои мысли, Наруто чуть приподнимает мои бедра и медленно-медленно входит в меня. Хм, а говорили, что расставаться с девственностью больно! Эх, все кругом врут! Хотя, может, мне не доставляет неудобств то, что сейчас во мне Узумаки? Кто знает? Или то, что он не торопится, двигается медленно, давая мне привыкнуть к ощущению наполненности своего лона – ведь раньше там была пустота, а теперь… Нет, с этим нужно определенно что-то делать! Так мы до китайской Пасхи будем развлекать ранних прохожих представлением на крыше. Мне-то как-то фиолетово, но вот имидж героя Конохи от соития с трупом может пострадать. Скрещиваю ноги за его спиной, выгибаюсь еще сильнее и отчаянным рывком возвращаю себе лидирующие позиции. Понял, нэ? Улыбаюсь, думаю, премерзко – Наруто кривит губы, но сказать ничего не успевает: наклоняюсь, касаясь грудью его обнаженного торса, и снова целую. Не переставая, впрочем, двигать бедрами вверх-вниз. Узумаки обхватывает меня за ягодицы и сам начинает задавать темп, все ускоряясь и ускоряясь. Дошло? Неужели? Не хочу стонать или кричать – все это попахивает дешевыми эротическими книжонками – кусаю парня за плечо: теперь слышится только невнятное мычание. И едва сдерживаюсь от того, чтобы не разжать зубы: Узумаки, решив, видимо, пойти по моему пути, чтобы не шокировать местных жителей своими стонами, кусает меня за шею. Больно, но горячее дыхание так приятно щекочет кожу. Зубы мы так и не разжали – дышим через нос и сопим потихонечку в четыре дырочки. Чувствую, что внутри, прямо от низа живота к горлу, начинает зарождаться что-то необычное, особенное и безумно приятное. Уже не могу себя сдерживать и, кусая губы до крови, обмякаю, наваливаюсь на парня всем своим весом, глотаю воздух, такой необходимый, открытым ртом и никак не могу надышаться. А он продолжает вдалбливаться в меня? Теперь уже быстро, резко, неистово… Замирает ненадолго, поглаживая меня по спине, а я чувствую, что внутри меня что-то наполняет…

***

Он опять придет ко мне сегодня. Я это знаю так же хорошо, как и то, что рожать мне через восемь месяцев. Так что пока можно и пожить для себя, ведь потом начнутся пеленки, распашонки и прочая дребедень… А еще я знаю, что Наруто не может не прийти – ведь я нагло оккупировала его (тьфу ты, нашу!) квартиру и играю роль примерной хозяюшки уже целый год. Иногда, правда, хозяюшка злится и применяет флейту не по назначению: лупит муженька по всем подвернувшимся местам музыкальным инструментом. К сожалению, попадаются чаще руки, так что этот изверг постоянно выхватывает мое оружие и заглаживает свою вину поцелуями. Зараза!!! Ну, это я так, ворчание беременной мадам Узумаки разучиваю. - О, привет некрофилам! – Я чувствую его приход буквально каждой клеточкой своего тела. - О, привет фантазеркам! – Наруто целует меня в лоб. - Схуяли я фантазерка? – Так, эта скотина меня уже доконал! Где моя флейта?! - Некрофилы занимаются сексом с трупами, я узнавал! – Узумаки с умным видом ссылается на энциклопедию. – А я – с тобой! - А разница? – Ручка сковородки (флейту-то все же жалко!) привычно ложится в ладонь. - Ты самая живая из живых! – Он нежно целует меня в нос, а руки уже развязывают узел на фартуке. Пожалуй, со сковородкой можно и повременить – ведь мне спешить некуда, кроме что на тот свет. Но там я уже побывала, а человеческая жизнь, подаренная мне одним неугомонным шиноби, очень коротка, чтобы разменивать ее на такие мелочи. Но в целях профилактики…