О штампах

У этой планеты три солнца. Три солнца – и каждое жарит с такой силой, что кажется, будто кожа с минуты на минуту начнёт стекать с мышц, пузырясь и шипя. Либо же вмиг окаменеет, и осыплется ломкими, как слой штукатурки, пластами, превратившись в сыпучую крошку. Дыхание перехватывает. То невыносимо болит сердце, не давая сделать ни большого вдоха, ни зевка – то тянет в боку от частых и коротких вдохов и выдохов. К донимающим симптомам заходят на чай старые добрые сестрички, которых никто никогда не ждёт в гости - невыносимая духота, тошнота и слабость, мигрень. И в качестве вишенки на пирог – обогреватель и два тяжелых одеяла. Стоит чуть дернуться, и они елозят по обожжённой коже, лишний раз напоминая о себе. А за дверью шорох. Туда-сюда снуют неугомонные подчинённые. Деловые и непривычные к слабости лейтенанта. – Гос… жа! – едва слышно из-за двери. – …цу! – человек будто бы обеспокоенно кричит, но его почти не слышно. Словно уши постепенно забивают килограммами ваты. А мигрень напоминает большого и ленивого ежа, ворочающегося и раздувающегося в левой стороне головы. – …жа Муцу, капитан прибудет через… часа, – тихо шуршит бабуля. Подтыкает одеяла и убирает со лба взмокшую чёлку шершавой рукой. Пахнет чем-то приторно-сладким и невыносимо кислым. Тихо звякает стеклянная чашечка. Становится ещё жарче. – …ейте, госпожа Муцу… легчает… – вновь шамкает бабушка. Отдаётся в висках громкий звук приземления на тумбочку у постели чего-то твёрдого, затем сквозь последние секунды бодрствования чувствуется нарастающий гул двигателей. *** – Я задубел, пока искал их представителей черт знает где! Громкий голос, дурацкий смех, скрежет двери, шарканье ногами, шмыгание носом, опять скрежет двери. Этот человек просто являет собой не выключаемый радиоприемник. Если идёт хорошая музыка – транслирует. Плохая – тоже транслирует. Размышления о жизни и обо всём подряд не остаются не озвученными. А когда он ничего не улавливает – он просто шипит или жужжит. Ш-ш-ж-жпрш-ш… – Кошмар, Муцу! Ты же простыла до зелёных соплей! Вся горишь, щёки красные… Носом дышать можешь? Сакамото обеспокоенно наклоняется над ней и дотрагивается до лба ладонью. «Холодная…» – лишь успевает отметить про себя Муцу, невидящим взглядом глядя на него. Действительно жутко холодная. Даже словно окоченевшая – словно его совсем недавно вкопали в снежный сугроб или выкупали в проруби… – Оказывается, у них есть обычай – важных гостей с других планет они закапывают в снежные сугробы и окунают с головой в прорубь, ха-ха! Надо же. Впрочем, запоздало думает Муцу, этого вполне следовало ожидать. Солнц у этой планеты три. Самое большое – так называемое Ледяное Солнце. Светло-синее, то и дело переливающееся всеми оттенками – самое большое. Рядом ещё два: пурпурное, чуть меньше Ледяного. Игриво сияющее и слепящее глаза, едва заметно переливающееся. И зелёное. Почти не светящееся, «больное» солнце. Солнц три – а температура на планете минус пятьдесят по Цельсию. А по Фаренгейту… По Фаренгейту… Не суть важно. Дождь иногда бывает тёплым, а солнце – холодным. Манга может быть скучной и совершенно заштампованной – но при этом она будет весьма популярна. Жизнь тоже может выдавать совершенно заштампованные ситуации. А может и наоборот – заставлять штампы делать тройной тулуп в воздухе и разбиваться о скалы маразма. Девочка может являться представителем опаснейшей расы во вселенной, принцессой космических пиратов, продававших в рабство пленных людей. И при этом лежать в постели совершенно беспомощная, простывшая под лучами трёх солнц. А рядом будет её капитан – один из этих самых пойманных людей, будущих рабов. Не догадывающийся о тех реках крови, которые голыми руками может пролить его новоиспечённый лейтенант. Девочка может не любить солнце. Но всё равно будет любить то обжигающее тепло, исходящее от этого человека. А на тумбочке какое-то время будет стоять лекарство от обычной земной простуды. Что-то давно остывшее, с лимоном и приторно сладким мёдом. И странная мазь – Сакамото уверен, что она вылечивает тяжелые заболевания. И горячий кофе. Который Муцу никогда не полюбит. Чересчур крепкий кофе, принесённый в постель, разлитый на пол и на одеяло. И какая-то заштампованная сёдзе-манга.