Без названия

Ах, эти атласные локоны цвета солнечных лучей. Эти нежные коралловые губы, жаждущие, чтобы с них сорвали поцелуй – Миямаи Канако готова была благодарить небеса, ниспославшие ей вчерашний ливень («Не иначе промыть грязные мысли в твоей голове, да и саму голову тоже, Хрюшка,» - как высказалась на этот счет Мацурика), благодаря которому она, лежа в кровати с немыслимой температурой, могла созерцать в бреду нежные черты президента студенческого совета Аяри Шики. Поистине, Канако готова была лежать так сколь угодно долго, правда все же не возражая, если (исключительно во имя справедливости!) место в ее бреду было бы поделено между всеми прелестными девами академии «Амэ но Кисаки». И вот сейчас она уже тянет руки, дотрагиваясь до бархатистой щечки. Эти длинные ресницы, эта очаровательная родинка под левым глазом…Родинка?!! Прежде чем воспаленный мозг Миямаи Канако осознал, КОГО она только что приняла за президента студсовета, и она успела отдернуть руку, кожа на ладонях уже покрылась пятнами и заалела. - Тебе что-то не нравится, Канако-сан? Разве ты не рада видеть свою соседку по комнате, которая специально не пошла сегодня на занятия, чтобы присматривать за тобой? – теперь уже Канако отчетливо видела над собой знакомую ухмылку. - Что вы делаете, Мария-сама? – Канако в ужасе пыталась выскользнуть из кровати, однако руки и ноги Марии придавливали одеяло с двух сторон, так что Канако была лишена возможности скинуть демона со своей кровати. - Как что? Я проверяю, как себя чувствует моя сердечная подруга Канако-сан, бедняжка, лежит тут с утра с высоченной температурой и терпит невыносимые страдания, – издевку в голосе теперь услышал бы даже непосвященный. - Умоляю, Мария-сама, оставьте меня! У меня жар! – простонала Канако, в то время как зловещий аллергический рисунок полз уже к запястьям, а разум кричал «Единственное мое настоящее страдание – это ты, дьявол!» - Как же так, Канако-сан? Ты расстраиваешь меня своим равнодушием к моей участливости! – притворно ангельский голосок взывал к ней, казалось, из самых глубин ее персонального ада. – Мне кажется, ты как-то совсем приуныла, Канако-сан, а ведь хорошее настроение – залог быстрого выздоровления. Может мне пощекотать тебя? Канако взвыла. Мало того, что прекрасный сон обернулся страшным пробуждением, так теперь продолжение этого пробуждения грозило и вовсе превратиться в кошмар. Представив, чем для нее обернется эксклюзивный сеанс щекотки от ее главного аллергена, она вжалась в подушку так, что в ушах звенело теперь не только от температуры. - Прошу, ради всего святого, не надо! Лучше сразу убейте меня! – из ее глаз готовы были политься настоящие слезы. - Думаешь, я совсем дурак, да? Так вот, сама дура, раз так думаешь! – в знакомом голосе не звучало ни капли прежнего издевательского тона. – Даже не заметила, что я совсем не боюсь заразиться, ползая по твоей кровати! «Да еще как ползая – в обуви по одеялу,» - отказываясь понимать происходящее, мозг Канако решил для собственной сохранности просто констатировать факты. - Может, скажешь что-нибудь? Например: «Ах, Мария-сама, не надо!» - или твоя память расплавилась вместе с мозгом от температуры, и ты забыла, как меня зовут? – такое знакомое, но так незнакомо посерьезневшее лицо наклонялось к ней все ближе. Ступор окончательно охватил Канако. Лихорадка и вся эта странная ситуация – ей казалось, она видит странный фильм, еще более абсурдный из-за того, что она одновременно смотрит его и играет в нем. Единственная мысль, которая вращалась в ее голове – что жар через ее руки перешел в щеки Марии («Ох, и влетит мне за это от нее и от Мацурики!») – таким ярким румянцем они сейчас полыхали. - Черт! Пожалуй не с того я начал, решив перевоспитать лесбиянку, - как-то странно усмехнулся нависший сейчас над ней демон в обличье прекраснейшего ангела по имени Шидоу Мария. - А? Чт-то…вы…Мария-са…З-зачем? - Да знаешь в чем дело – помимо поста президента «Аме но Кисаки» и «Михоши но Мори» моя покойная ныне бабушка завещала все свое состояние тому из внуков, кто выполнит одно из следующих труднейших заданий: осушит вручную пруд на территории одной из школ, вырастит синюю розу или перевоспитает лесбиянку. Глядя на помутневший расфокусированный взгляд Канако, Мария внезапно рассмеялся. - Что, неужели ты поверила в этот идиотизм? Наверное, одна из последних глупостей на этом свете, в которую можно поверить – так это то, что кто-то способен дать такое задание собственным внукам. Однако ты и тут сотворила невозможное благодаря своей природной тупости, Канако-сан. В общем, ты опять меня удивила. Только не лопочи ничего из серии «Зачем вам это надо, Мария-сама?». Я лучше сам тебе скажу, а то ты пожалуй, не додумаешься до этого своим умом. - Так вот, а может я влюбился? Ты не подумала об этом, Канако-сан? Или ты совсем забыла, видя меня каждый день в этой дурацкой форме, что на самом деле я парень? Или эта мысль слишком бредова даже для твоего бреда? Впрочем, боюсь, все дело в слове «подумать» - не стоит требовать от тебя невозможного, - на красивом лице вновь сверкнула знакомая презрительная усмешка. - Ладно, болезная, оближи-ка губы – они у тебя совсем обветрены, не хватало еще мне поцарапать об них свои. Да не вздумай чихнуть мне в рот или выкинуть еще какую-нибудь гадость, свинюшка. От последних сказанных слов у Канако закружилась голова, а к горлу подошел ком – теперь-то она точно знала – это сон, а верней галлюцинация, вызванная зашкаливающей температурой. Не зря же говорят, что в лихорадочном бреду можно увидеть самые причудливые кошмары. Однако этот кошмар был как-то особенно ужасен. - Нет-нет-нет…Только не это! С-сыпь…будет…. – Канако казалось, что она стоит в жерле вулкана и пытается уговорить его не извергаться – так беспомощно она себя чувствовала. Закрыв глаза, девушка почувствовала, будто проваливается в пропасть. «Так бывает, когда просыпаешься,» - успокоила она себя, и в этом странном полете кто-то коснулся прохладными губами ее горячего лба. - Мария-сама, приходила… - Мацурика с ворохом вещей в руках вошла в комнату. На пороге она уловила краем глаза какое-то мимолетное движение на кровати Канако, но сейчас видела только сидящую на краю кровати Марию. - Дрыхнет без задних ног, - невозмутимо сказала Мария, кивнув на впечатанную в подушку голову Канако – кроме нее из-под одеяла было видно только пальцы, вцепившиеся в его край. - А откуда у нее сыпь на лбу? - Я не нашел градусник, пришлось так измерить ее температуру. Это, конечно, приблизительное значение, но думаю, этого хватит, чтобы быстро и как следует высушить кружева для моего платья. Как-никак, маскарад в честь праздника Стрелиций уже завтра, а Рёте-сенсей запретила сушить что-либо на батарее, чтобы не устроить пожар. - Хорошо, Мария-сама, я принесу кружева и разложу их у нее на лице. - Угу, главное, будь осторожней, чтобы она из-за них не задохнулась – иначе они не успеют высохнуть до конца, – Мария скрылась за дверью.