Чертова работа...

Приглушенный свет, красные стены, бар и диван. Вот она, бильярдная в загородном доме Гарика Мартиросяна, в который проходило продолжение пьянки, устроенной им и его двумя друзьями – Пашей Волей и Гариком Харламовым. Чуть красный, но только для глаза, свет идеально падал на биллиардный стол, отражаясь от зеленого бархата. За столом стояли двое парней, причем по мастерству игры один явно превосходил другого. И вот, удар! Тяжелый шар рикошетом от одной из стенок летит в лузу, с негромким шумом проваливаясь в нее. - Оп-па, нет, ну вы издеваетесь! Опять точно, Гар! Тупая удача!!! - Никакой удачей тут и не пахнет, Паш, - возражает сидящий неподалеку и упивающийся алкоголем Харламов. – Чистое умение, чистое… Наконец-таки Бульдог нарушил свое молчание. Сегодня этот всегда общительный и веселый парень был немногословен, и даже выдутые им полбара не смогли развязать язык, даже ни в одном глазу, а вроде раньше этот парень не умел так пить. Он вообще какой-то странный сегодня. Паше одолжить отказался, и, всегда будучи за любой кипишь, кроме голодовки, еле-еле согласился поехать с парнями. - Наверняка, все это из-за ребенка, - думал армянин. Зеленая ткань обтягивала поверхность стола, давая свету ламп еще большую свободу действий. Сильно выпившему и чуть шатавшемуся Паше из-за этого приходилось довольно сильно прищуриваться, но Воля все равно постоянно промахивался. Мартиросян опять ударил кием по шару, загоняя тот в лузу. - Черт! Ну почему я так не умею!.. – взревел подонок, косо посматривая на ведущего. Но тут его взгляд почему-то переместился сначала на сосредоточенное лицо, а затем и на пятую точку своего друга и по совместительству любовника. Мысли, посетившие пьяненькую головушку, были как никогда предсказуемые. Решение было принято по первому же порыву. И наплевать, что сейчас не время, наплевать, что тут Харламов, наплевать на все! С такими мыслями Павел подошел к Гарику и, пока тот еще не выпрямился, тесно-тесно прижался бедрами к его заднице. - Оу, Паш, похоже, у кого-то тут гормоны взыграли… - посмеиваясь, прошептал Марти. Затем он обхватил Волю за бедра. Тот, конечно, сопротивлялся, но один щипок за филейную часть и поглаживания по внутренней стороне бедра, свели все попытки к нулю и добровольной капитуляции. Тут-то ведущий Comedy и выхватил инициативу - сделал пару незамысловатых движений с целью подмятия Пашки под себя, которая, впрочем, и была достигнута. Подонок тихо застонал, чуть прогибаясь. Алкоголь окончательно затуманил разум, кровь бурлила. Хотелось большего, намного большего! Сейчас ему было абсолютно наплевать на Бульдога. Неважно будет ли он смотреть, уйдет или присоединится. Одно только присутствие постороннего в такой интимный и пикантный момент, предназначенный для двоих, вызывало у шатена крепкий стояк, будоражило воображение… А все настойчивее и настойчивее ласкающая его рука и мягкие прикосновения чуть шершавого бархата только усугубляли положение. - У тебя есть смазка?.. – глухо стонет в поверхность стола сей мученик. - С тобой, знаешь, ее не брать – идиотом быть, - усмехается Гарик. – Не терпится? Блин, а ты все-таки порядочная шлюха, Пашка. Таких мало… Что? Воле кажется, что у него от этих слов и пристального взгляда даже уши покраснели. А Мартиросян времени терять зря не привык и уже стянул со своей шлюшки штаны и перенес ту на диван, стоящий неподалеку. Поставил, как говорится, раком на пол, опирая только подбородком и руками на сидение, и налег сверху, вызывая очередной стон и стягивая футболку. - Свали! – шипит, с самого начала этой сцены сидевшему тут, Харламову. – Нафиг вали! - Ну чего ты так. А я, может, посмотреть хочу… - Ладно, насрать, смотри… Звон железной пряжки, расстегивается ширинка штанов армянина, и становится виден приличных размеров стояк, покрываемый только лишь тонкой тканью боксеров. Через пару мгновений щедро политые смазкой пальцы ведущего оказываются внутри податливого тела. Для Паши эти настойчивые проникновения в уже далеко не девственное колечко мышц были настолько желанны и любимы, что тот, не удержав стона, сам начал насаживаться, значительно облегчая работу активу. Но больше сводило с ума не это. Близко, буквально в паре сантиметров от руки подонка, находилось бедро Бульдога. Вот что окончательно сорвало крышу. Павел был тем человеком, которые делает все от души и до конца. Если выступает, то обязательно вызывает овации, если играет, то не сдастся пока не победит, если пишет, то самозабвенно и если трахается, то обязательно страстно! И сейчас это не отменялось. - Гулять, так гулять! – решает Воля и, чуть приподнявшись на руках, сначала тычется носом в ногу, а затем прикусывает пряжку ремня и проводит по ней языком. - Что? – недоумевает Харло. – Я же тебя не просил! Но уж если ты так хочешь… И тот расстегивает ремень, расстегивает ширинку брюк и оголяет член, разок проведя рукой по всей длине ствола. Зарывается рукой в шелковистые волосы и тянет на себя. Пашка послушно размыкает челюсти и принимает в свой рот пышущую жаром головку. Мартиросян тем временем закончил разрабатывать тугое колечко мышц и резко вошел до середины. Сильный стон завибрировал в горле подонка, даря Харламову небывалое наслаждение и вызывая у того глухой стон. А Воля все глубже погружает в себя его член, чуть не тычась носом в бритый лобок. Толчки армянина из медленных превратились в более размашистые и уверенные. Он прямо втрахивал паренька в поверхность, на которой тот находился. Очередной толчок, плоть Бульдога выскальзывает изо рта и слышится громкий стон, эхом отразившийся от стен – задета простата… Паше ужасно хотелось кончить, но, только увидев одинокую белесую каплю на головке, ведущий обхватил его член, зажимая его у основания. Ужаснейшая пытка! Но вдруг последнее движение и Гарик, сопровождаемый хлюпаньем, выходит из податливого тела, подталкивая его по направлению к другому Гарику. Тот быстро слезает вниз, ложась под Волю и переворачивая его. Член легко проникает в растянутое кольцо мышц и вырывает из горла очередной стон. Тут глаза гламурного распахиваются в ужасе, когда он чувствует, что к члену прибавилась еще и пара пальцев, растягивая сопротивляющиеся мышцы до упора. - Ты уверен? – спрашивает у Гарика, понявший его замысел Харламов.- Не порвется? - Хм, - усмешка. – Расслабится, выдержит. Слушай, ты же не хочешь боли? Тяжелый вздох и Павел откидывается на спину пса. Но это почти не спасло… Несмотря на регулярную сексуальную жизнь, мышцы сфинктера не привыкли к таким вот нагрузкам. Поэтому все тело на пару-тройку мгновений сковала ужаснейшая боль, от которой хотелось кричать. Второй член пропускало с трудом. Но когда подонок сам подался назад, насаживаясь на член Марти сильнее, то надобность сдерживаться для жалеющего пассива армянина отпала. Резкий толчок, и громкий стон – волна боли отступила. Оба Гарика толкались по очереди, стараясь как можно быстрее настроиться на общий ритм. Когда же это произошло, темп сильно возрос. Воля и не заметил как, перестав стонать, начал кричать. Он уже ни о чем не думал – слишком уж хорошо было, что бы заниматься этой ерундой. Каждый толчок задевал простату. Павел был заполнен до предела. Казалось, что он мог чувствовать малейший рельеф на терзающих его стволах. На особо сильных и резких движениях – забывал дышать. Ощущение тягучего скольжения и абсолютной наполненности… Великолепно! Тут его тело охватила судорога. И парень простонал, прогнувшись. Только что он испытал сильнейший в своей жизни оргазм. Причем, впервые кончил, не коснувшись себя. Мартиросян последовал сразу за ним, он почувствовал, как его грудь заливает, опаляя, горячая сперма. Харламов же пика достиг лишь через добрый десяток толчков, понимая, что кипящая в жилах кровь начинает превращаться в смертельно опасный яд… Когда Воля пришел в себя, то понимал, что является счастливейшим человеком на свете. Сейчас он лежит в постели, где его в четыре руки нежат и успокаивают два его суперских любовника. Да, может с душевной части день не удался, но вечер – на все двести!!! И пофиг, что завтра даже встать-то не получится, они донесут. Хотя, нельзя отпинывать тот факт, что, возможно, его и не подумают оттуда выпустить… - Чертова работа, - было последней мыслью Паши, перед тем как он провалился в царство Морфея. – я даже полюблю тебя. Если такое мне почаще преподносить будешь…