Волосы.

Cет сидел, в шоке раскрыв рот. Роман медленно поднялся с кровати и направился к двери, но Роллинс тут же опомнился и схватил его за руку. - Ну нет, ты никуда не пойдешь. Хотя бы один из вас двоих объяснит мне, что здесь сейчас произошло. Обернувшись к другу, Роман увидел в его глазах тот строгий взгляд, который иногда так пугал его. Сет обычно отличался мягкостью характера, но иногда с ним было лучше не спорить. Рейнс устало вздохнул и, игнорируя мучительное желание броситься догонять Дина, с неохотой опустился обратно на кровать. - Ну… Я проспорил Сезаро кое в чем, а на спор надо было поцеловать любого парня из ростера. Прости, что доставил тебе неудобство. А это… - Роман указал на то место, откуда Дин секунды назад запустил в стену чашкой, - это я вообще не знаю, что было! Я к этому не имею никакого отношения. - Ром. – Серьезный взгляд глубоких карих глаз Роллинса пронизывал насквозь, - Я тебя знаю слишком давно и слишком хорошо, чтобы у тебя получалось мне врать. Я же твой друг, даже брат, по твоим собственным словам. Что есть такого, о чем ты не можешь мне рассказать? Роману пришлось сделать над собой усилие, чтобы не покраснеть. Стыдно было врать другу, который всегда его поддерживал. Какие бы страшные скелеты ни прятались у Рейнса в шкафу, разве Сет чем-то заслуживал лжи? - Ладно, - вздохнул Роман, - знаю, что не все могут такое понять, но уверен, что мой брат Сет Роллинс сможет. Помнишь ту рождественскую гулянку, когда еще Шеймус забрался на крышу? Так получилось, что мы с Дином в ту ночь по чистой пьяни поцеловались на кухне, но с тех пор я не могу перестать о нем думать. Сперва я игнорировал эти мысли, но потом… - самоанец замученно провел ладонями по голове, словно пытаясь снять ту боль, что вернулась с новой силой, - потом это случилось опять. На днях. Я зашел к Дину в номер вечером, а он меня поцеловал. Я был сонный и плохо соображал, но мне было так хорошо… В итоге я остался спать у него, и хотя ночью между нами ничего не произошло, утром я сбежал, пока Дин спал. Сбежал, как последний трус! – Рейнс резко поднял глаза на Сета, желая увидеть у того на лице разочарование его трусостью, желая знать, что друг осуждает его так же, как и он сам осуждает себя. – Я просто удрал, как шавка. Я ведь никогда не был геем, Сет. Так что я вообще не понял, что это было. А тебя я поцеловал, чтобы понять, педик ли я окончательно или дело только в Дине. - И что же понял? – осторожно спросил Сет. – Тебя ведь только Дин привлекает, да? - По-моему. А откуда ты знаешь? - Я же видел твое лицо, когда ты закончил меня целовать. Успел заметить твою реакцию до того, как Эмброуз… психанул. – Усмехнулся архитектор Щита. - Представляешь, как все вышло? – Роман печально улыбнулся в ответ. – Нас с ним все сильнее тянуло друг к другу, а потом он внезапно видит, как я целую другого мужика, да ещё и тебя. - И разбивает чашку от ревности. – Покачал головой Сет. - Не знаю, от ревности или нет, но, думаю, он справедливо чувствует себя обманутым. – Роман вновь поднялся с кровати. – Прости, но теперь я всё-таки должен его найти и все объяснить до того, как он накрутит себе всякой фигни, как он это любит. - Погоди! – Сет снова ухватил друга за руку. – Я помогу, вместе быстрее его найдем. Роман промолчал, опустив глаза. Совесть вновь мучительно царапала его горло изнутри. Сет хочет помочь даже после того, как Роман использовал его в качестве жертвы своего дурацкого эксперимента, и даже после того, как Роман соврал ему в глаза. А хуже всего то, что после краха первой лжи Роман соврал снова. Как ни отвратителен он был сам себе за это, но обещание, данное Эй Джей, он нарушить не мог. Даже Сету нельзя было рассказывать про «лекарство», а значит, не стоило вообще касаться темы волос и головной боли. Все это было… слишком безумно. Рейнс и так только что признался лучшему другу, что он гомик, не хватало, чтобы Сет начал считать его еще и психом. - Откуда предлагаешь начать поиски? – поинтересовался Роман, рефлекторным движением проверяя наличие мобильного в заднем кармане. - Ты помнишь, какую машину Дин брал в аренду в этот раз? Иди проверь, стоит ли машина еще на парковке, а я пойду проверю, не вернулся ли он к себе в номер. – Сет вздохнул, окинув комнату грустным взглядом. – Конечно, он не там, я уверен. Но убедиться стоит. Мне он вряд ли захочет открыть, но я кого-нибудь попрошу… Позвони мне, как закончишь, решим, что делать дальше. - Как скажешь, брат, - бросил Роман через плечо, уже переступая порог номера Сета. Дверь за самоанцем захлопнулась, в воздухе повисла тишина, и только в этой тишине Сет смог услышать, как сильно и быстро колотится его сердце. Пытаясь успокоиться, Роллинс выдохнул. Он выдыхал так долго и с таким усилием, что сам был поражен внезапно огромному объему своих легких и тому, сколько воздуха успело в них накопиться. Но даже когда легкие его опустели, Сету продолжало казаться, что что-то мешается глубоко в груди. Мужчина попытался встать и задел что-то ногой. На полу оказалась сумка Романа. Рейнс, должно быть, не успел занести ее в номер по возвращении из арены. «Нужно написать ему, чтобы забрал» - подумал Сет, хватая с тумбочки телефон, но дрожащие пальцы никак не могли справиться с разблокировкой дисплея. Подсветка погасла, и Сет увидел свое отражение в черном зеркальном экране. Телефон упал на кровать и, отпружинив от нее, улетел куда-то за подушку. Зачем писать Роману о сумке, если для него все равно сейчас важнее поговорить с Дином? Дин теперь всегда будет для Романа важнее любых сумок, важнее всего. Важнее Сета. Сердце Роллинса вдруг заколотилось с новой силой, вытолкнув откуда-то снизу самую гадкую мысль, что Сет мог представить. «Почему не я?» Почему не он? Чем он для Романа хуже Дина? Чем он для Дина хуже Романа? Почему в двух случаях из двух выбрали не его?! Нет, Сет никогда не испытывал к коллегам по Щиту никаких чувств, кроме дружеских, но если бы кто-нибудь из них начал уделять ему внимание, может, он смог бы ответить взаимностью? А смог бы? Смог бы он, оказавшись вместо Романа той ночью на кухне, поцеловать Дина так, чтобы Дин спустя месяцы ревновал его и не мог забыть? Смог бы он, оказавшись на месте Дина, все эти месяцы удерживать на себе внимание Романа так, чтобы тот готов был в любой момент бросить все и бежать его искать? Сет кинулся в ванную, рывком повернул кран и несколько раз умылся ледяной водой. Мерзко. Все эти мысли мерзкие. Зависть по отношению к друзьям – вот, что мерзко. Эгоизм – вот, что мерзко. «Почему не я?» - вот, что мерзко. Но еще более мерзко оказаться третьим лишним. «Неважно!» Сет закрыл кран, чувствуя, что его щеки уже онемели от холода. Может, он и не подошел кому-то на роль возлюбленного, но уж свое место лучшего друга он точно никому не уступит. Раз решил помочь – значит, нужно помочь. Сперва надо воссоединить эту сладкую парочку, а уж позавидовать им он еще успеет. *** Сильный порыв ветра растрепал Роману волосы и прорвался в горло через приоткрытые губы. Рейнс невольно проглотил комок холодного воздуха и попытался оглядеться, но ветер старательно показывал ему, что лишь он здесь хозяин: подхватывал волосы мужчины, безжалостно метал их в разные стороны и бросал отдельные пряди Роману в глаза. Сквозь паутину собственных волос самоанец все-таки смог различить, где край здания граничит с пустотой, и медленно двинулся туда. Роману давно не приходилось бывать на крыше. На это не было ни времени, ни причин. Пару дней назад Роман мог бы сказать, что на крышу ходят только пьяные компании, романтики и самоубийцы. Теперь же, стоя на десятом этаже девятиэтажного дома, Роман не мог отнести себя ни к одной из трех названных категорий, поскольку он оказался на этой крыше по делу. В здании больше не осталось мест, куда Дин мог бы пойти. Конечно, Сет с Романом не обыскивали все номера, но, зная Дина, они могли с уверенностью предполагать, что их друг не стал бы прятаться в номере у кого-нибудь из коллег. Когда Эмброуза подводил самоконтроль, он часто стремился остаться один. Роман обошел всю крышу, заглянул в каждую щель, – Дин любил укромные уголки – посмотрел везде: за вентиляционными трубами, за водными баками, но Дина нигде не обнаружил. И хотя интуиция с самого начала подсказывала ему, что Эмброуз давно не в отеле, не проверить было бы глупо. Надежда еще оставалась, и Роман мысленно вздрагивал, заглядывая за каждый новый угол. Но – пусто. Везде пусто. И телефон молчит, хотя они с Сетом и договорились сразу созвониться, если что-нибудь узнают или найдут. Машина Дина на стоянке. В его комнате ни звука. И где теперь его искать – непонятно. Роман устал. Устал смертельно, как не уставал даже после матчей. Каждый бой забирал силы, но взамен наполнял энтузиазмом, заставлял почувствовать любовь и поддержку фанатов. Сейчас же взамен самоанец не получил ничего, кроме злости, которая сжирала еще больше сил. Он злился на себя за то, что выбрал такой бесполезный жизненный принцип. Да, действия говорят громче слов, но это правда лишь тогда, когда действия эти хоть немного продуманы… Теперь надо было сообразить, где может быть Дин в чужом городе, где прежде никогда не бывал. Такой безбашенный парень, как он, легко может пойти куда глаза глядят, в его действиях часто нет никакой логики, и это хуже всего. Роман подошел к одному краю крыши и посмотрел вниз. Коварный туман окутал все окрестности, скрывая все ниже второго этажа. Прямо напротив здания отеля из тумана вырастал скелет большого строящегося дома. Очевидно, сегодня у рабочих был выходной, поэтому на стройке было тихо. Дом был похож на один из тех, по которым Роман с друзьями лазил когда-то в детстве. Им часто удавалось пробраться в заброшенные дома и гораздо реже – в стоящиеся, но всё-таки Роман знал, чем стоящийся дом отличается от заброшенного. В стоящемся доме еще не накопилось никаких переживаний, здесь еще никто не родился и не умер, никто еще не окропил его пол своими слезами. Новый дом чист от чувств и неизбежно ушедших в прошлое людей и событий. Он – символ начала новой жизни, символ надежды. И сейчас Рейнс стоял и смотрел в пустые оконные проемы как в черные глазницы своей надежды, безжизненной, как и этот дом, и понимал, что каким бы безнадежно темным все ни казалось, надежда все равно есть. Пусть ее стало меньше, но она никуда не ушла. Машинально вытащив из кармана штанов мобильник, рестлер сделал то, что делал за последние полчаса уже раз тридцать, и каждый раз безрезультатно. И всё-таки что-то заставило его еще раз попробовать набрать номер Дина. Телефон друга был по-прежнему включен: Дин плохо ладил с техникой, поэтому телефоном своим пользовался крайне редко и воспринимал его исключительно как средство связи, и именно благодаря этому восприятию всегда брал его с собой и никогда не отключал. Роман считал длинные гудки до тех пор, пока они не синхронизировались с его вздохами. Десять-одиннадцать-двенадцать… Так и не заставив себя сбросить вызов, Роман просто опустил руку со звонящим аппаратом, чтобы не тешить себя надеждой услышать голос Дина после очередного гудка. Но слух словно назло Роману внезапно обострился, фиксируя едва слышные гудки из висевшей вверх ногами у него в руке трубки – эти гудки, и еще какую-то музыку. Музыку, которую Рейнс мог узнать где угодно. Рестлер выбежал на середину крыши, чтобы понять, откуда доносится музыка. Звонок сбросился сам, но он перезвонил еще раз. Наконец, определив, с какой стороны улицы слышна музыка, Роман осторожно подобрался к самому краю крыши и присел на корточки. Он до сих пор помнил, как Дин подошел к нему с просьбой помочь найти на звонок «какую-нибудь тупую и очень громкую песню». Они с Дином вместе пролистали плейлист Романа, и в итоге Эмброуз выбрал песенку «London Bridge» группы Mindless Self Indulgence. Роман сам не знал, откуда у него в плейлисте такая песня, он крайне редко слушал подобную музыку. И все же теперь песенка ему пригодилась – громкая, слышная даже сквозь туман, что так упорно скрывал всю землю, оставляя на виду лишь маленький безлюдный пятачок с качелями (должно быть, кусок детской площадки). Роман хотел сорваться с места и броситься вниз в отель, пока не заметил у этого края крыши подарок судьбы – пожарную лестницу. Сколько раз ему приходилось спускаться по таким в юности… Роман бы задержался на лестнице и окунулся в ностальгию, если бы не более важная цель. Лестница обрывалась всего в полутора метрах от земли, и Рейнс, не думая, спрыгнул. Казалось, что, пока он спускался, туман рассеялся почти полностью, и было прекрасно видно всю детскую площадку. Дин лежал на земле лицом вниз рядом с качелями. Роман тут же метнулся к нему, проверил дыхание, пульс, и лишь потом перевернул Дина на спину и начал аккуратно отряхивать его лицо от песка. Именно тогда самоанец почувствовал знакомый запах. От Дина несло алкоголем так, словно тот пил неделю. Роман горько покачал головой: теперь было предельно ясно, почему Эмброуз решил поспать посреди улицы. Значит, и скорую вызывать не придется: такое с Дином бывало и раньше. Роман осторожно взял бессознательного Эмброуза на руки: он не будет звонить ни врачам, ни Сету. Он должен сам исправить то, что случилось по его вине с человеком, который ему так дорог.