Волосы.

- Ди-и-ин! Пожалуйста! Мне нужна твоя помощь. Можешь выйти? – Рене несколько раз ударила ладошкой по двери, но никакого ответа не получила. Подождав еще пару минут, репортерша повернулась к Сету. - Мне кажется, его там нет, – произнесла она так тихо, как если бы по другую сторону двери кто-то все-таки был и мог их услышать. Роллинс промолчал в ответ, не считая нужным соглашаться с очевидным. - Почему ты не попробуешь позвонить ему еще раз? – предложила Рене. - Потому что он опять не возьмет трубку, - пробубнил Сет себе под нос, отвернувшись от девушки и изучая коридор. - Откуда ты знаешь? - обойдя рестлера спереди, блондинка поднялась на носочки, будто рассчитывая, что такая близость поможет ей донести вопрос до собеседника. - Да потому что я его самого знаю, понятно?! – огрызнулся Сет, о чем тут же пожалел, когда Рене отшатнулась от него с искаженным обидой лицом. - Прости меня, пожалуйста. – Сет глубоко вздохнул, выпуская захлестнувшие его лишние эмоции. – Я просто на взводе из-за нашей с ним размолвки. Прости, Рене, и спасибо. Ты очень помогла. Мы дальше сами справимся. - Рада была помочь. – Кивнула Рене и тут же, пройдя мимо Сета, скрылась из поля его зрения. Роллинс думал проводить её взглядом, но не смог, потому что заметил кое-что на полу перед дверью в номер Эмброуза. Не беспокоясь, что кто-то может его увидеть, архитектор Щита встал на колени и осторожно зацепил двумя пальцами прядку волос. Таких прядей из-под двери торчало много, так много, что можно было решить, что Дин привез с собой в отель необычный коврик, сплетенный из волос. Но сколько Сет ни тер волосинки между пальцев, никак не мог понять, настоящие они или искусственные. Волосы не были жесткими, как на обычных карнавальных париках, но при этом были гораздо более упругими, чем у самого Сета. Увы, Роллинс не разбирался в волосах, а стоило бы, ведь от того, настоящие они или искусственные, сейчас зависело многое. Если волосы настоящие, то чьи они? Черные, прямые и длинные – точно не самого Дина. Следующее предположение заставило Сета выронить прядь волос из рук и пожалеть о том, что он вообще опрометчиво решил прикоснуться к находке. Что если Дин в порыве злости затащил к себе в номер какую-нибудь девицу и…? Страшно было продолжать мысль. Эмброуз пусть и не настолько ненормальный, но Сет бы не удивился, окажись его догадка правдой. Роллинсу невольно представилось бездыханное тело черноволосой красавицы, лежащее у самого порога номера так, что ее волосы торчат из зазора между дверью и полом. Впрочем, такой вариант было легко проверить. Сглотнув, Сет потянул за несколько волосков, но, вопреки его опасениям, волоски удалось беспрепятственно вытянуть из-под двери. Видимо, остальные волосы тоже ни к чему не крепились, а значит, трогать их не было смысла. Все еще держа волосы в руке, Сет поднялся с колен. Не было времени разгадывать загадку мистических волос, сперва нужно было найти психа, из-под двери которого они торчат. К тому же, все равно лишь один Эмброуз знает, откуда в его комнате волосы, и без него это выяснить не получится. Скатав волосы в аккуратный комок, Сет подошел к лестнице, чтобы выкинуть его в мусорку, но почему-то не обнаружил урны на своем привычном месте. Наверняка, ее забрала уборщица. Природная аккуратность редко Сету изменяла, но сейчас он почувствовал, что не вынесет, если что-то столь мерзкое еще хоть секунду задержится в его руке. Скривившись от отвращения то ли к волосам, то ли к тому, что собирается сделать, мужчина быстрым движением выбросил комок волос прямо на лестницу. Теперь ему нужно было понять, что делать дальше. Ловко разблокировав телефон большим пальцем, Роллинс убедился, что Роман ему еще не звонил, Дин тоже. Значит, миссия продолжается. * * * Когда за ними закрываются входные двери, никто в холле отеля даже не оборачивается в их сторону, не окликает, не подходит и не спрашивает, что случилось с Дином, безжизненно лежащим у друга на руках. Роман даже рад, что удается избежать лишних вопросов. Он проходит сквозь толпу людей, скопившуюся у ресепшна, и те по-прежнему ничего не замечают, словно Роман с Дином призраки. Кто-то пробегает мимо, едва задевая Рейнса плечом, и самоанец инстинктивно крепче прижимает друга к себе. Наконец, голоса холла стихают у Романа за спиной. Коридор первого этажа пуст, лифт никто не вызывает, но его автоматические двери открыты. Романа это настораживает, и он останавливается перед лифтом, пытаясь понять, не сломан ли он, но подсветка на кнопках горит – уже хороший знак. Роман вносит Дина в лифт и не успевает даже задуматься о том, как нажать кнопку этажа с занятыми руками, как двери закрываются, и нужная кнопка загорается сама собой. Лифт трогается с места, и Роман успевает подумать, что это все странно, но пока очень даже на руку, а значит, не стоит волноваться по пустякам. Сейчас все пустяк, кроме Дина. Двери открываются, и Рейнс долго стоит как вкопанный, не узнавая этаж. Коридор кажется похожим на нужный, но каким-то другим, каким-то слишком пустым. Все двери номеров закрыты, но и за ними, кажется, тоже абсолютно пусто. Может, такое впечатление создает абсолютная тишина, поглощающая малейшие шорохи, а может, тусклый приглушенный свет, из-за которого коридор отеля выглядит как хрупкая театральная декорация, готовая рассыпаться от любого неловкого прикосновения. Роман долго стоит, боясь ступить на этаж и разрушить эту декорацию, пока двери лифта не начинают смыкаться. Рейнс останавливает их одной ногой, заставляя вновь открыться, и выходит из лифта. Изнутри коридор выглядит куда обычнее, чем со стороны. Точнее, выглядел бы, если бы не одна деталь. На каждой стене между двумя дверями номеров висит по картине. Большие и маленькие, с разными рамками от резных позолоченных до простых деревянных, картины схожи лишь в одном: волосы. Недлинные черные волосы свисают прямо из картин, растут прямо на холстах. При виде них Роман вспоминает о собственных волосах, и боль приливает к голове с новой силой, почти разрывает голову на части, но Роман говорит себе терпеть, и спазм медленно отступает. Голова продолжает ныть, но уже не так сильно. Самоанец медленно идет по коридору, но волнуют его уже не странные картины, а двери, на которых отсутствуют номера комнат. Как можно найти свой номер или хотя бы номер Сета без заветных цифр? Цифры хоть немного откладываются в памяти, а вот расположение не запоминается: слишком много одинаковых отелей пролетает перед глазами за дни, недели, месяцы постоянных переездов. Роман пытается успокоиться, вспомнить хотя бы примерное расположение своего номера, как вдруг чувствует едва ощутимый хруст под пальцами своей правой руки. Он только теперь понимает, как сильно прижимает Дина к себе, и ослабляет хватку. Дин уже давно кажется ему невесомым, легким, как перышко. Кажется, с момента, как они зашли в лифт, понятие веса вообще исчезло. Рейнс задумывается, не вернуться ли в холл, и поворачивается назад к лифту, но за раскрытыми дверьми лифта чернеет шахта – кабины как не бывало. Тогда Роман направляется в самый конец коридора и толкает ногой двустворчатые двери на лестницу. Двери легко поддаются, открывая взору серых глаз неподвижный водопад из волос. Волосы лежат на лестнице толстым слоем, струятся по ступеням, сверкают от лучей света, падающих на них из коридора. Прямые пряди слегка завиваются у подножья каждой ступеньки, от этого кажется, что они едва заметно движутся. Роман сглатывает, инстинктивно делает шаг назад, оборачивается и замечает, что одна из дверей приоткрыта. Он поддевает ее мыском, чтобы открыть настежь. Внутри – обычная комната, точно такая же, как и все остальные в этом отеле. Зашторенное окно, дверь в ванную, телевизор, кровать… Кровать – вот решающий фактор. Роман шагает в комнату, и ему абсолютно плевать, кто в ней живет и живет ли вообще, потому что самое главное, что Дину сейчас нужно спать. Как только Эмброуз оказывается на кровати, Роман запирает дверь в номер изнутри и садится на кровать рядом с партнером по команде. Может ли он что-нибудь еще сделать для Дина? Вряд ли, ведь Эмброуз просто пьян, ему просто нужно хорошенько проспаться. В этом Рейнс вряд ли ему может помочь. Голова Дина соскальзывает с неудобно лежащей подушки, которую Роман тут же поправляет, кладет чуть более горизонтально, затем осторожно приподнимает голову Дина и опускает обратно на подушку. Его пальцы путаются в мягких золотистых кудряшках, и Роман освобождает руку осторожно, чтобы не потянуть за плохо расчесанные пряди и не потревожить Дина. Кудри Эмброуза торчат в разные стороны, обрамляя его пухлые щеки, и от этого Дин чертовски похож на ребенка. Роман разглядывает его волосы, замечает, какие они тонкие, но все равно объемные из-за того, что вьются. Хочется ещё раз до них дотронуться, но страшно разбудить этого спящего дурака. Дин начинает едва слышно похрапывать, Роман улыбается этому и только тогда понимает, что нависает над Дином в считанных сантиметрах от его лица. Роман может сейчас поцеловать его, Роман хочет этого, он хочет этого с рождественской вечеринки, но ночь в номере Дина превратила это желание в жажду. Роман наклоняется ниже, в миллиметрах от того, чтобы украсть вожделенный поцелуй с маленьких приоткрытых губ, но в последний момент одергивает себя, понимая, что не напьется этим. Он никогда не насытится, если Дин не ответит ему на поцелуй. Это как пытаться напиться водой, которая испаряется прямо у тебя на языке. Бесполезно. Роман чувствует, как боль прокатывается по вискам, а по голове бегут мурашки, и вдруг вспоминает, что есть лишь одно лекарство от проклятой боли, и оно сейчас рядом. Он ложится на край кровати рядом с Дином, осторожно берет руку Дина, прижимает его бледную теплую ладонь к своей макушке, и боль рассеивается, словно пыль.