Тебе меня не покорить

- Я и есть Дагур! - рявкнул он. Щеки у нее пылали, глаза сверкали гневом. Она показалась ему сейчас красивее, чем он ее тогда запомнил. Что ж, в общем получилось удачно. Не какая-нибудь простенькая деревенская девчонка. Больше похожа на воительницу. Да, ведь мать сказала, что она воительница. И именно потому, что это была не обычная деревенская девушка, а воительница, храбрая и гордая, ему было особенно приятно ее помучить. Он ощущал себя сильным, крепким. Он взъерошил свои длинные, огненные волосы и усмехнулся при мысли, сколько девчонок с радостью оказались бы тогда на ее месте. За лето он так загорел, что зеленые глаза его казались какими-то уже совсем яркими травянисто-зелеными. - Отец с матерью где? - В поле работают. - Слушай, я проголодался. Дай мне хлеба и сыра и стакан самогона. Я заплачу. Она жестко рассмеялась. - Мы уже три месяца не знаем, что такое сыр. Хлеба не наедаемся досыта. Год назад свои же войны забрали у нас драконов, а теперь воришки растащили и все остальное: яков, овец, кур - все. - Ну и что ж, мы не даром взяли, мы заплатили. - Думаешь, мы можем быть сыты пустыми монетами, которые вы нам даете взамен? Она вдруг заплакала. - Ты что, голодна? - Нет, что ты, - сказала она с горечью. - Мы же питаемся по-королевски: картошкой, хлебом, брюквой и салатом. Завтра отец пойдет к Йохану - может, удастся купить конины. - Послушай, честное слово, я неплохой парень. Я привезу вам сыра и, может, даже немного курятины. - Я в твоих подачках не нуждаюсь. Скорее умру с голоду, чем прикоснусь к еде, которую вы, свиньи, украли у нас. - Ну ладно, посмотрим, - ответил он невозмутимо. Он надел шлем, поднялся, и ушел. Он не мог, понятно, на драконе ради собственного удовольствия, Элвин был бы очень зол приходилось ждать, пока пошлют с поручением и он сможет снова побывать на ферме. Это случилось десять дней спустя. Он ввалился бесцеремонно, как и тогда. На этот раз в кухне оказались викинг с женой. Было уже за полдень, фермерша стояла у печки, мешала что-то в горшке. Старик сидел за столом. Они взглянули на Дагура, но как будто не удивились. Дочь, вероятно, рассказала им, что он приходил. Они молчали. Старуха продолжала стряпать, а фермер угрюмо, не отводя глаз, смотрел на стол. Но не так-то легко было обескуражить добродушного Дагура. - Дня доброго, - приветствовал он их весело. - Вот привез вам гостинцев. Он развязал пакет, вытащил и разложил на столе порядочный кусок сыра, кусок свинины и два кило сардин. Старуха обернулась, и Дагур усмехнулся, подметив в ее глазах жадный блеск. Фермер окинул продукты хмурым взглядом. Дагур приветствовал его широкой улыбкой. - У нас тогда вышло недоразумение, в прошлый раз. Прошу прощения. Но тебе, старик, не надо было вмешиваться. В этот момент вошла девушка. - Что ты здесь делаешь? - крикнула она ему резко. Взгляд ее упал на продукты. Она сгребла их все вместе и швырнула Гансу. - Забирай их! Забирай их отсюда! Но мать бросилась к столу. - Астрид, ты с ума сошла! - Я не приму от него подачки. - Да ведь это наши продукты, наши! Они украли их у нас. Ты только посмотри на сардины - это сардины которые ты с парнями ловила прошлой осенью! Старуха нагнулась и подняла их. Дагур взглянул на девушку; зеленые глаза его глядели насмешливо. - Значит, тебя зовут Астрид? Красивое имя. Что ж, ты не позволишь своим старикам немного полакомиться? Сама ведь говорила, что вы уже три месяца сыра не пробовали. Ветчины я достать не смог. Привез то, что удалось раздобыть. Фермерша взяла обеими руками свинину, прижала ее к груди. Казалось, она готова расцеловать этот кусок мяса. По щекам Астрид текли слезы. - Господи, стыд какой! - вырвалось у нее, как стон. - Ну что ты. Какой тут стыд? Кусок сыра и немножко свинины, только и всего. Даруг уселся, закурил папиросу и передал пачку старику. Одно мгновение тот колебался, но искушение было слишком велико: он вытащил одну папиросу и протянул пачку обратно Дагуру. - Оставь себе, - сказал Дагур. - Я куплю еще сколько угодно. - Он затянулся и выпустил дым через нос. - Чего нам ссориться? Что сделано, того не переделаешь. Война есть война, сами понимаете. Астрид - девушка образованная, я знаю; я не хочу, чтоб она обо мне худо думала. Наш отряд, вероятно, задержится тут надолго. Я могу заезжать иногда, привозить чего-нибудь съестного. Вы знаете, ведь мы изо всех сил стараемся наладить отношения с населением в деревне, но но вы отказываетесь. И глядите на нас как волки. В конце концов, ведь это просто досадная случайность - ну, то, что произошло здесь в тот раз, когда я заходил с приятелем. Вам нечего меня бояться. Я готов относиться к Астрид со всем уважением, как к родной сестре. - Зачем тебе приходить сюда? Почему ты не оставишь нас в покое? - сказала Астрид. В сущности, он и сам толком не знал. Ему не хотелось признаться, что он просто стосковался по нормальным человеческим отношениям. Молчаливая враждебность, окружавшая Берсерков на Олухе, действовала ему на нервы; иной раз он готов был подойти на улице к первому встречному, смотрящему на него так, будто он пустое место, и двинуть его как следует, а иной раз это доводило его чуть не до слез. Хорошо бы найти семью, где б тебя принимали дружелюбно. Он не соврал, сказав, что у него нет нечистых намерений в отношении Астрид. Она не принадлежала к его типу женщин. Ему нравились высокие, полногрудые, кареглазые брюнетки чтоб они были крепкие,горячие и в теле. Непонятная ему изысканность, прямой тонкий нос, небесно-голубые глаза, бледное лицо, блондинистые волосы - нет, это все не для него. Что-то в этой девушке внушало ему робость. Если б он не был тогда в таком упоении от побед своей армии, если бы не был так утомлен и в то же время взвинчен и не выпил бы столько самогона на пустой желудок, ему бы и в голову не пришло, что его может пленить такая вот девушка. Недели две Дагур никак не мог отлучиться . Он оставил на ферме привезенные тогда продукты и не сомневался, что старики накинулись на них, как голодные волки. Он не удивился бы, если б и Астрид, едва он вышел за дверь, составила им компанию. Конечно, Астрид ненавидит его - бог ты мой, еще как ненавидит! - но свинина есть свинина, а сыр есть сыр. Девушка не выходила у него из головы. Ее отвращение к нему раздразнило его. Он привык нравиться женщинам. Вот будет здорово, если она в конце концов все же влюбится в него! Ведь он у нее первый. молодые викинги, болтая за кружкой пива, уверяли, что по-настоящему женщина любит того, кто ее совратил, - после этого она начинает любить самую любовь. Обычно, наметив себе девушку, Дагур был совершенно уверен, что не получит отказа. Он посмеивался про себя, и глаза его зажигались хитрецой. Наконец случай позволил ему снова побывать на ферме. Он забрал сыру, масла, сахар, немного кофе, что было огромнейшей редкостью на то время и улетел на своем скрилле, скрилле которого он сам покорил, . Но на этот раз повидать Астрид ему не удалось. Она с отцом работала в поле. Мать была во дворе, и при виде свертка в руках Дагура глаза ее загорелись. Она повела Дагура в кухню. У нее дрожали руки, пока она развязывала сверток, а когда увидела, что он принес, на глазах у нее выступили слезы. - Ты очень добр, - сказала она. - Могу я присесть? - спросил он учтиво. - Садись, садись. - Она взглянула в окно. Дагур понял, что старуха хочет проверить, не идет ли дочь. - Может, выпьешь стаканчик самогона? - С удовольствием. Он без труда сообразил, что жадность к еде заставила старуху относиться к нему если и не вполне благожелательно, то, во всяком случае, терпимо: она уже готова наладить с ним отношения. Этот ее взгляд, брошенный в окно, как бы сделал их сообщниками. - Ну, как свинина - ничего? - Давно такой не пробовали. - В следующий раз, как приеду, привезу еще. А ей, Астрид, ей понравилось? - Она ни к чему и не притронулась. Скорее, говорит, с голоду помру, чем возьму. - Глупая. - Вот и я ей так сказала. Уж раз, говорю, есть еда, так ешь, нечего отворачиваться, этим дела все равно не поправишь. Они вели мирную беседу, пока Дагур не спеша потягивал самогон. Он узнал, что фермершу зовут Мэри. Он спросил, есть ли у нее еще дети. Викингша вздохнула. Нет, нет. Был у них сын, но его дракона сбили еще в начале войны, и он погиб. Его не на фронте убили, он умер от воспаления легких. - А-а, - сказал Ганс. - Жалко. - Может, так оно и к лучшему. Он ведь был вроде Астрид. Все равно бы пропал, не вынес бы позора поражения. - Фермерша снова вздохнула. - Ах, дружок, ведь нас предали, оттого все так и получилось. - И чего ради вы кинулись на защиту этих аборигенов с драконьего острова? Что они вам? - Верно, верно. Если б мы не стали мешать Элвину, дали бы ему захватить этот чертов остров, он бы оставил нас в покое и не заключил бы с вами договор, по которому вы должны захватить Олух, - она взглянула на него с укором. - Был бы тут Иккинг, он бы утешил Астрид, но он попал в плен к Элвину, мы не знаем что с ним случилось дальше. Губы Дагура скривились при этом имени. Глупая старуха, этот подонок не у Элвина, а у меня, подумал он и ухмыльнулся. Уходя, Дагур повторил, что зайдет еще. - Насчет свинины я не забуду, - добавил он. Обстоятельства сложились Дагуру на руку. Теперь он мог наведываться на ферму дважды в неделю. Он никогда не являлся туда с пустыми руками. Но с Астрид дело у него не клеилось. Стараясь добиться ее расположения, он пускал в ход все те нехитрые приемы, которые, как научил Дагура его мужской опыт, так действуют на женщин; но Астрид на все отвечала язвительными насмешками. Плотно сжав губы, колючая, неприступная, она смотрела на Дагура так, словно хуже его и на свете никого не было. Не раз она доводила его до того, что, обозлившись, он готов был схватить ее за плечи и так тряхануть, чтобы душу из нее вытрясти. Однажды он застал ее одну, а когда она встала, собираясь уйти, он загородил ей дорогу. - Стой-ка. Я хочу поговорить с тобой. - Говори. Я женщина и беззащитна. - Вот что я хочу тебе сказать. Насколько мне известно, я здесь могу пробыть еще долго. Жизнь для вас, жителей Олуха, легче не станет, она станет еще потруднее. Я могу кое в чем оказаться тебе полезным. Почему ты не хочешь образумиться, как твои отец с матерью? Со стариком Альгердом у него и впрямь дело шло на лад. Нельзя сказать, чтобы старик принимал Дагура сердечно. Сказать правду, он держался с ним сурово и отчужденно, но все-таки вежливо. Он даже как-то попросил Дагура принести ему табаку и, когда тот отказался взять с него деньги, поблагодарил его. Старик интересовался новостями. Дагур кое-что смыслил в делах фермерских и мог поговорить о делах на ферме как человек, знающий толк в хозяйстве. Ферма у Альгерда была хорошая, не слишком велика и не слишком мала, с поливкой удобно - по участку протекал довольно широкий ручей, есть и плодовый сад, и пашня, и выгон. Ганс понимающе и сочувственно выслушивал старика, когда тот жаловался, что не хватает рабочих рук, нет удобрения, что скот и хозяйственный инвентарь у него отобрали и на ферме все идет прахом. - Ты спрашиваешь, почему я не могу образумиться, как мои отец с матерью? Смотри! Девятнадцатилетняя Астрид туго обтянула на себе платье и так стояла перед Дагуром. Он не поверил своим глазам. То, что он увидел, повергло его в никогда доселе не испытанное смятение. Кровь прилила ему к щекам. Зрачки расширились настолько, что почти полностью закрывали радужку, дыхание сбилось. - Ты беременна!