Тучи над землёй — Их несёт с собой время. Меж тобой и мной Встало, как стена, небо… (Корсика — Стены неба)
— Хуже просто некуда, — вынес вердикт Астер, выслушав отчет Лисандру. Тот почти виновато развел руками. Ему уже рассказали о провальной атаке Шимон. И если учесть, что Шиттопи по прогнозам Верде и врачей из Медьятриче не скоро сможет выбраться из больничного крыла, а Каору и вовсе не вернулся (и теперь, спустя несколько дней после их возвращения в Энну, уже даже сами члены Шимон перестали надеяться на его возвращение), то им с Даниэлой еще очень повезло. Нагоняй от Верде за испорченный прибор — неприятно, конечно, но все-таки ничто в сравнении с потерянной жизнью. — Есть, куда, — возразила Виолет. Она, плюнув на все приличия, расселась на подоконнике, то и дело выглядывая в распахнутое окно. Словно бы кого-то ожидала. Несмотря на ее вроде бы расслабленное положение, и Астер, и Лисандру видели, как напряжены ее плечи, и не обманывались показным спокойствием. — Это куда же? — фыркнул иллюзионист. — У нас есть еще что-то, в чем можно провалиться? — Гиро вернулся, — отозвалась Виолет, словно бы игнорируя вопрос. — Он выглядит не слишком довольным. — Куда ты его отправляла хоть? — полюбопытствовал Лисандру, тут же подскакивая к окну и высовываясь оттуда по грудь. Он бы полез и дальше, если бы Виолет не перехватила его за плечо, останавливая. Но и так он смог высмотреть вышагивающего по дорожке к особняку Пираньере. Хранитель Облака Венженс действительно выглядел очень хмуро и был один. Лисандру был в курсе, что боевых операций на время вылазки Шимон не планировалось, так что отправить Раггиро Виолет могла только с какой-нибудь дипломатической миссией или чем-то подобным. Выбор такой, впрочем, удивлял — Пираньере был не из тех, кто умеет сходу расположить к себе человека и уломать его на сотрудничество. Астер только мрачно поглядывал на товарищей, оставаясь в своем кресле. Последние дни пролетели в подобии тумана. Много событий, сплошные провалы. И если они еще не так давно говорили о том, что можно вскоре начинать действовать в открытую, то теперь о разворачивании военных действий и речи идти не могло. Теперь можно было разве что залечь на самое дно и надеяться, что буря — ими же и устроенная, — пройдет мимо. — К Раньо. Долго не хотела с ними связываться из-за их прежних связей с Эстранео, но… Раз уж союз с Рокудо нам больше не светит, а сам он теперь у нас во врагах, стоит обратиться даже к таким союзникам. Верде, наверное, будет в восторге, — таким тоном, что сразу становилось понятно, что восторга она этого не разделяет, пояснила Виолет. — Игнацио посоветовал? — насупился Астер. Девушка, удивленная его тоном, покосилась на него через плечо. — Устроил встречу, — все же ответила она, слезая с подоконника и расправляя задравшиеся на щиколотках узкие светлые брюки. Повисла тишина. Уставший стоять, раскачиваясь с пятки на носок, Лисандру сел было прямо на стол, но грозный взгляд Виолет остановил его. Вместо этого мальчишка забрался на подоконник — туда же, где до этого сидела сама глава Венженс. Только, в отличие от нее, он сел не боком к товарищам, а лицом, и принялся беззаботно болтать ногами в воздухе. Казалось, проблемы семьи его нисколько не касались. Астер, поймавший взгляд мальчишки, направленный на его левую руку, казалось, еще больше помрачнел. Он больше не видел смысла скрывать протез иллюзией, и не стал ее возвращать даже после того, как контроль над Пламенем выправился. Только не учел Лисандру с его фанатичной любовью к шрамам. Можно было и догадаться, что протез вместо руки станет для него чем-то вроде Рождества. Вскоре в дверь постучали, и, как только Виолет — судя по тому, как она вздрогнула от резкого звука, она была погружена в размышления, — поспешила занять свое место за столом и бросила громкое «войди!», в комнату вошел Пираньере. Иллюзионистка успела принять самый невозмутимый вид, и глядя на нее, Астер не мог поверить, что именно эта девушка несколько дней назад дикими от страха глазами смотрела на него, отказываясь подойти к машине. В итоге организацией переправы Лисандру и Даниэлы с Корсики пришлось заняться Астеру — с этим не было бы больших проблем, если бы не арбалет Джакопо и прибор Верде, привлекающие слишком много лишнего внимания. Тогда обсудить, почему Астер скрывал свой протез, и откуда вдруг у Виолет появился страх перед автомобилями, не вышло. И хотя причины лежали на самой поверхности, иллюзионист был уверен, что разговор однажды состоится. Слишком долго они скрывали друг от друга слишком многое, и рано или поздно такие недомолвки могли привести к разрушению того доверия, что между ними установилось. — Привет, командор. Рад видеть тебя в хорошем расположении духа, — хмыкнул Пираньере, остановившись у самого стола. Он с неодобрением покосился на Лисандру, вздумавшего отклониться назад себя, высовываясь из окна и удерживаясь руками за подоконник. Мальчишка, заметив его взгляд, широко улыбнулся и помахал рукой, держась теперь уже одной. Раггиро против воли дернулся вперед, даже Астер подорвался из кресла, но Джакопо поспешно вернулся в нормальное положение. — А если бы ты вывалился? Тут, конечно, не сильно высоко, но ногу или руку сломать мог бы. А при большой неудаче и вовсе шею, — процедил Раггиро, растерявший весь свой спокойный вид. Лисандру был настоящей занозой в известном месте, но не привязаться к нему было сложно. Да и на нем держалось все подчинение членов семьи Виграно, терять его, да еще и таким глупым способом, было бы довольно обидно. — Не вывалился бы. Я делал так еще в те времена, когда… — Джакопо задумался, чем обозначить продолжительность своих безумств. — Когда у тебя были оба глаза. — Молодец, отличное сравнение, — бросил Астер, снова усевшийся в кресло. — Ага, спасибо, — отбил подачу Лисандру. — Мне выйти и дать вам поспорить, или ты все-таки отчитаешься, Гиро? — мягко спросила Виолет. Вопреки тону, смотрела она мрачно, исподлобья, даже не сподобившись поднять головы. Все трое тут же замолкли, но Астер и Лисандру сердито переглядываться не перестали. — Ну, сама видишь, донну я не привел. И соглашения не добился. Но она обещала подумать. А я посоветовал ей заглянуть в поместье Вонголы, посмотреть на хранителей, — Пираньере довольно улыбнулся. — Учитывая, как в последнее время идут наши планы, я бы на многое не рассчитывала, — осадила Виолет без тени улыбки. — Как бы Вонгола себе союзника не заполучила. Меня уже ничего не удивит. — Эй, Ви, не будь такой пессимисткой! — фыркнул Лисандру. — Малец прав, командор. Не все так плохо, — поддержал Раггиро. — Как, кстати, ребята из Шимон? Уже вернулись? — Половина колец Верде уничтожена или потеряна, Шиттопи едва жива, Адель унижена, а Каору, скорее всего, мертв. О, они замечательно! — прошипела Виолет, сжимая кулаки. Не в силах сидеть спокойно, она резко отодвинула кресло — то опасно закачалось на задних ножках, но все-таки устояло. Иллюзионистка тем временем принялась нарезать круги по тому скудному пространству, что еще оставалось свободным. — Ненавижу, когда ты язвишь, — вздохнул Астер, тоже поднимаясь и подходя к Пираньере. — Почти все живы, этого мало? — Да, Астер, мало. Они потеряли товарища и разбиты, да еще и эту дурацкую проверку не прошли. Что, теперь их гнать взашей?! — А-а, так ты из-за них такая злая? — полюбопытствовал Лисандру. Ему, в отличие от товарищей, все словно было нипочем. — Ну так зря волнуешься. Они, конечно, налажали, но ведь и я не лучше. Так что не мне и придираться к ним. Да и теперь у них еще больше причин быть против Альянса. Так что я больше не против. — Что ж, мое мнение не столь важно в таком случае, — Астер покачал головой. Во всем его виде сквозило неодобрение. — Коль скоро оба босса за то, чтобы Шимон остались… — А у тебя есть причины не соглашаться? — без удивления поинтересовалась Виолет. С самого начала иллюзионист не высказывал своего мнения по поводу союзников, но достаточно хорошо его изучившая девушка понимала, что его перспектива их присоединения отчего-то не радует. Странно было, что он до сих пор не пояснил причин своего недоверия, но до этого момента Виолет не собиралась наседать на него. — Хочешь знать мое мнение? Хорошо, — от холодного взгляда Астера у любого по спине забегали бы мурашки. — Эти ребята — всего лишь дети, которым не терпится поиграться в войну. Убили родителей в детстве, общество не приняло, — передразнил он с явным отвращением. — Какая жалость, только с ними такое случилось! — Ты чего это? — удивленный тоном товарища, Раггиро едва не присвистнул. — Как-то слишком мелочно для тебя придираться к такому. В смысле, тут почти всеми нами движет месть, разве нет? — И уж чья бы корова мычала про детей, — фыркнул оскорбленный до глубины души Лисандру. — Сколько у тебя с ними разницы, два года, три? — Их убеждения неустойчивы, а мотивы еще хуже. Я ничего не имею против них как людей, но всей гурьбой бежать на Вонголу только потому, что ее Консильери убил родителей и сестру одного из них, и то, только потому что сам мстил… Вендетта не так работает! — То есть, ты считаешь месть недостойной причиной? — Виолет чуть озлобленно сощурилась. В целом она казалась спокойной, но в глазах ее полыхала ярость. — Я считаю недостойной причиной месть без знания полной картины! Появись что-то, чего они не знают, что оправдает Вонголу — и где они будут? — А ты-то полную картину знаешь? А то так уверенно рассуждаешь об этом, — сощурился Джакопо, опасно понизив тон. — А тобой что движет? — почти одновременно с мальчишкой спросила Виолет. — Если подумать, ты так активно участвуешь в жизни клана, являешься чуть не по первому зову. Но ты никогда не говорил мне, почему ты это делаешь. — Ты его не проверяла, что ли? — присвистнул Лисандру, но вновь оказался не услышан. — Преданность. Мной движет преданность. Астер еще не договорил, почти рыча и глядя на собеседницу распаленным взглядом, а смешливо-понятливые взгляды Пираньере и Джакопо уже забегали с лица иллюзиониста на лицо Виолет и обратно. Девушка, явно уже заготовившая ответную реплику, замерла с приоткрытым ртом и нелепо поднятой рукой. Астер запоздало тряхнул головой, сбивая настрой ругаться, но менее уверенно смотреть не стал. Все так же, в полной тишине, Раггиро аккуратно обогнул играющую в гляделки парочку, цапнул за локоть Лисандру, стащил того с подоконника и потянул к выходу. Мальчишка пытался было возмутиться, скорее от неожиданности, чем от желания остаться, но все-таки смолчал и послушно двинулся за старшим товарищем. Уже когда дверь почти закрылась, из коридора послышался короткий девичий вскрик и приглушенный голос Пираньере: «не ломай момент, у них там чуть не ангелы поют». Остальную часть разговора услышать не удалось. Никто, впрочем, и не слушал. Не решаясь нарушить тишину, Виолет подошла к затихшему с бессильно опущенной головой Астеру. Не позволяя себе усомниться, она взяла его за здоровую руку и осторожно сжала его ладонь в своих. — Я так погрузилась в свои проблемы, что совершенно забыла, что у других они тоже бывают, — она заговорила, только когда Астер поднял на нее болезненный, усталый взгляд. — Что случилось? — Мне надо было сорваться, чтобы ты заметила, — резко ответил иллюзионист, вырывая руку из чужой хватки. Виолет мягко улыбнулась. Она так привыкла видеть товарища спокойным и невозмутимым, что теперь не верилось, что этот уязвимый, уставший и оттого вспыльчивый юноша (а ведь он младше нее, с пугающей четкостью осознала она) — все тот же Астер. И даже если открыться его заставило давление неизвестных ей проблем, девушка все равно была в определенной степени благодарна. Вторично ладонь Астер вырывать не стал. — Это моя ошибка. Прости, — Виолет виновато посмотрела в глаза товарища. — Никак ты повзрослела? — тот вяло попытался поддеть ее, но девушка быстро задавила зачатки раздражения. — Может быть, — вместо этого она непринужденно пожала плечами. — Так расскажешь, в чем дело? Не смогу помочь, так хоть тебе просто легче станет. Астер упрямо поджал губы, не отрывая взгляда от их сцепленных рук. Виолет чувствовала, как подрагивают нерешительно его пальцы, и ей пришлось пересилить себя, чтобы не сжать их сильнее. Почему-то девушке казалось, что это только отпугнет иллюзиониста. — Кое-кому, кто мне важен, плохо, — наконец, выдохнул Астер. С него окончательно сошел упрямый вид, и морщинка на его лбу разгладилась. — А я даже не могу быть рядом, не то, что помочь или поддержать. — Почему не можешь? — несмотря на искреннее участие, Виолет с удивлением поняла, что неясное раздражение возвращается. — Если что, я могу тебя отпустить на несколько дней. — Это не поможет. Фактически… этот человек меня не знает, — иллюзионист досадливо поморщился. — Так что мое присутствие ничего не изменит. — Вы не знакомы, но он дорог тебе? Это как вообще? — Это мое Небо. Я знаю, кто это, слежу за его жизнью. Но мое присутствие рядом может навредить, так что я держусь подальше. — То есть, ты так волнуешься только из-за того, что это твое Небо, даже не зная, какой это человек? — Разве это так важно? Я знаю достаточно, чтобы желать удержать свое Небо подальше от теневых разборок. А насчет привязанности… тебе ли осуждать меня? — Астер нахмурился, и Виолет с неудовольствием отметила, как закаменела его ладонь в ее руках. — Ну хорошо, ты не можешь помочь ему… или ей, — против желания Виолет, тон ее прозвучал слишком холодно. — И никто из нашего окружения, как я понимаю. Но можно же хоть что-то сделать? Ответить Астер не успел. Дверь распахнулась, и в комнату влетела Даниэла. На ее вытянутых перед собой руках свернулась Аурелия. Гадюка выглядела до странного слабой, и, если бы не ее открытые поблескивающие глаза, и Виолет, и Астер сочли бы ее мертвой. В глазах Даниэлы плескалось невыразимое беспокойство, но из-за того, что руки ее были заняты, она не могла ничего объяснить. Астер, медленно бледнея, осторожно высвободил ладонь из чужих рук и отступил, задев угол стола бедром. Сколько бы он ни провел времени среди Венженс и сколько бы он ни пересекался с Аурелией, привыкнуть к ней и избавиться от легкого страха так и не смог. Виолет проводила его чуть недовольным взглядом — их разговор так и не закончился, — но тут же перестроилась на рабочий лад. Коротко кивнув Даниэле, она приблизилась к подчиненной и забрала змею. Аурелия, оказавшись на руках «второй хозяйки» (это даже Эмилио признавал!), немного оживилась. Даниэла тем временем принялась торопливо размахивать руками, что-то объясняя. Только через пару минут она поняла, что на ее попытки никто не обращает внимания. Виолет замерла еще в тот момент, как попыталась погладить змею. Стоило ей коснуться холодной кожи Аурелии, как к пальцам устремились остатки неестественно холодного Пламени Тумана — обычный способ связи с Эмилио в этот раз пошел как-то неправильно. И лишь когда перед глазами перестали мелькать переданные картинки, Виолет поняла, что Пламя было не просто холодным, оно было мертвенно холодным. Пламя Предсмертной воли в самом чистом своем виде. — Что стряслось? — удивленный ее выражением лица, спросил Астер. Голос его дрогнул от напряжения. В отличие от подруги, он наблюдал за Даниэлой, но ничего из ее жестов толком не понял. Виолет не ответила, хотя по лицу ее было видно, что она услышала и поняла. Коротко взглянув на товарища, девушка бросилась к аквариуму в углу кабинета и осторожно запустила туда Аурелию — теперь змея выглядела еще более неживой. Виолет отступила, оставив аквариум незакрытым, и — хотя никто, кроме гадюки за стеклом, не мог ее видеть, это оба знали абсолютно точно, — обеспокоенно уставилась на любимицу. Астер и Даниэла обменялись быстрыми взглядами. Даниэла наверняка понимала больше, чем иллюзионист, но все равно не спешила не то, что повторять объяснения жестами, но и даже доставать блокнот и ручку. Понимая, что ничего от нее не добьется, Астер решился подойти к Виолет (главное — не обращать внимания на Аурелию, в своем нынешнем состоянии она даже не сможет напасть! — убеждал он себя, старательно не смотря на аквариум), и осторожно потянуть ее за плечо. Девушка вздрогнула, разворачиваясь слишком резко. С мгновение она смотрела в лицо Астера так, будто не понимала, кто он, а затем резко мотнула головой и тряхнула руками. — Слишком много воздействий на сознание, — пробормотала Виолет. — Хотя с таким я еще не встречалась. — В чем дело? — настойчиво повторил Астер. Когда ожидание ответа затянулось, он протянул руки и перехватил ладони подруги, мешая той сжимать и разжимать кулаки. То, как Виолет вздрогнула, когда прохладный металл протеза коснулся ее пальцев, иллюзионист постарался проигнорировать. — Ви. — Перестань, — огрызнулась та, но тут же усмехнулась. Это действительно было забавно: всего за несколько минут они поменялись ролями. И Астер стал таким же, как и обычно — собранным, но неизменно беспокоящимся о ней. — Помнишь, ты сказал, что хуже просто некуда? Так вот ты никогда еще так не ошибался. Эмилио мертв. Кто-то убил хранителя Облака вонгольского недомерка, а его поймали на сливе информации. Решили, что он же и убил… а Эмилио не стал их переубеждать. Он перетянул на себя внимание, так что истинный виновник все еще там. Проблема только в том, что Эмилио не успел узнать, кто тот человек. — Может, Джули? — предположил Астер. Он с едва ощутимым удовольствием понял, что видит, как в глазах Виолет разгорается новый огонек. — Нет, ребята бы знали и наверняка сообщили бы, — дрожащим голосом, словно до сих пор не до конца веря в происходящее, пробормотала Виолет. Легкая улыбка тронула ее губы. — Астер, ты понимаешь? Видимо, в Вонголе у нас есть еще один потенциальный союзник. Может, вы с ребятами были правы. Не все так безнадежно, как казалось. — Значит, у нас много дел, — Астер понятливо кивнул. Эмилио не был ему другом — по сути, они виделись-то пару раз от силы, — но он был хорошим шпионом. И доказывал это даже после смерти. Не дожидаясь разрешения, иллюзионист зашагал к двери — ему нужно было сделать пару звонков. Виолет молча провожала его взглядом. Она даже и не рассчитывала, что Астер что-то еще скажет, но он все-таки остановился, поравнявшись с Даниэлой. Та, приняв его остановку на свой счет, резво отодвинулась, уступая дорогу, но иллюзионист просто покосился на Виолет через плечо. — Эй, Ви. Мое Небо — не «она», — выдал Астер, хитро улыбаясь, и раньше, чем девушка успела отреагировать, вышел.* * *
Тсунаеши, замолкнув на полуслове, поморщилась, ощущая, как резко заломило виски. Смутно знакомому ощущению чего-то не хватало, чтобы обрести точную форму и всплыть в памяти. Но долго гадать и не пришлось: сбоку от нее, в клубах густого дыма с жутко пафосным видом показался Мукуро. Хром тут же радостно улыбнулась, ничуть не задетая тем, что так и не получила ответа, и нисколько не удивленная появлением главаря их банды. Должно быть, Рокудо предупредил ее о своем прибытии заранее. А вот Кен, до этого лениво разлегшийся в кресле, подскочил и с едва ли не визгом бросился навстречу иллюзионисту. — Синьор Мукуро! — былое недовольство на лице Джошимы сменилось слепой радостью. Можно было даже усомниться, что именно он еще пару минут назад был готов орать на Докуро по какой-то только им известной причине. — Наконец-то! Эта бесполезная девчонка сказала, что у Вас были проблемы! — Они были, — подтвердил Мукуро, сверкая лукавой улыбочкой. Сам он не спускал любопытного взгляда с Савады, а та, в свою очередь, напряженно вглядывалась в его левую ладонь. — Оя, а ты, я смотрю, без дела не сидела. Обмануть тебя уже не так просто. — Что случилось? — лишенным особых эмоций тоном спросила Тсунаеши, наблюдая, как Рокудо рассеивает потерявшую надобность иллюзию. Кен, только теперь заметивший, что из заварушки иллюзионист вернулся не совсем целым, озлобленно зарычал, обещая загрызть тех ублюдков, которые посмели совершить подобное. Побледневшая Хром, заметившая неладное даже раньше Савады, вцепилась в рукав Джошимы, стоявшего к ней ближе всех, и испуганно выдохнула. У Мукуро были шрамы — и она знала о них. Но обрубки вместо пальцев — это было слишком. — Мафия во всей красе случилась, — изрек Рокудо, словно насмехаясь над реакцией остальных. — Враги твоей обожаемой Вонголы решили, что могут рассчитывать на мою помощь в ее разрушении. И облом их не слишком обрадовал. — Ты отказался? — пораженно прошептала Савада. — Оя, ты удивлена? Да за кого ты меня принимаешь? Не разочаровывай меня, Тсунаеши. Помогать части мафии уничтожать часть мафии — слишком мелочно. Если уж уничтожать, то все разом. — Ну да, как я не догадалась, — неприязненно выдала девушка. После их разговора в аэропорту Намимори Савада почему-то искренне верила, что Мукуро изменился. Стал добрее, терпимее. И перестал желать уничтожить мафию, а затем и весь мир. Теперь же она видела, что ровным счетом ничего не поменялось: Рокудо был все тем же опасным преступником с манией разрушения. И как она могла поверить в его добрые намерения тогда, когда он помогал ей сбежать вместе с Фоном? — А знаешь, что мне интересно? — Мукуро вдруг приблизился, заглядывая прямо в глаза своими, заставив вздрогнуть в равной степени от страха и от неожиданности. — Как это ты так оказалась в самом сердце мафии? Я думал, ты сбежала от всего этого как раз для того, чтобы не оказываться в подобных местах и ситуациях. Но вот, ты здесь, помогла моим людям, снова оставила в должниках... — Я… — Тсунаеши растерялась. До сих пор она старалась не думать, почему до сих пор находится в этом месте. Почему согласилась вместе с остальными поехать на базу Джессо, хотя изначально планировала только помочь Юни. Разумеется, о точной причине она прекрасно знала. Только думать себе об этом не позволяла. И давать Мукуро знать о ее причине она тоже не собиралась. Иллюзионист не был человеком, которому она была готова безоговорочно поверить — все-таки он всегда преследовал исключительно свои цели, и зачастую эти цели шли вразрез с ее принципами. И пусть недолгое время им довелось побыть напарниками, сражаясь на одной стороне, пусть даже он помог ей сбежать, назвать его своим товарищем и тем более довериться она никак не могла. — И отгородилась-то, — хмыкнул Рокудо, глядя таким взглядом, словно бы знал абсолютно все, о чем подумала девушка в секунды заминки. — Скрытность тебе не идет. Тсунаеши нахмурилась и сердито поджала губы. Она отвела взгляд, замечая притихших Хром и Кена — оба не вмешивались в чужой разговор и только наблюдали. Это было похвально, но в то же время девушка предпочла бы, чтобы кто-то из них перетянул внимание на себя. Врать совершенно не хотелось. Говорить правду — тоже. Еще и Рокудо молча следил за собеседницей: заметив его не просто любопытный, но пристальный взгляд, Савада вдруг поняла, что от ее ответа зависит даже слишком многое. Тяжелые размышления девушки прервал голос Гаммы. Дверь открылась неслышно, и его появление осталось незамеченным для девушки: только Мукуро явно загодя почувствовал чужое присутствие, да Кен, даже без своих вставных челюстей обладавший поистине звериным чутьем наверняка учуял появление другого человека. Хром, как заметила Тсунаеши, тоже вздрогнула, услышав чужой голос — она, как и ее несостоявшаяся «босс» стояла спиной к двери и в целом, пожалуй, чьего-то визита не ожидала. — Еши, вот ты где, — Гамма улыбнулся с едва ощутимым напряжением. С самого их возвращения с базы в Модике он словно пытался избегать общества подруги, и одновременно с этим старался все время быть где-то поблизости. Тсунаеши даже перестала удивляться жадным взглядам, которые на себе ловила. Ей не составило большого труда понять, в чем дело: Гамма попросту ожидал, что вскоре их ждет разлука, будучи уверенным, что очень скоро Савада уедет, не желая ввязываться в дела теневого мира. И пожалуй, ее молчание только усугубляло ситуацию, но Тсунаеши не хотела действовать наобум, чтобы потом не пожалеть, и потому выжидала. — Я искал тебя, — продолжил Гамма. Он остановился на слишком большом расстоянии от подруги и явно не спешил его сокращать. Поняв это, Савада нахмурилась. — Бьякуран попросил найти тебя и передать, что Лукас здесь. Они сейчас у Бьякурана в кабинете. Обида не пропала, но отступила на второй план. Встретиться с Лукасом было важно — держать странные кольца у себя и дальше совсем не хотелось. Их наличие, как казалось Тсунаеши, накладывает на нее некие обязательства. Это ощущение тяготило своей неясностью, интуиция подсказывала — если не держаться от этого всего подальше, спокойной жизни не видать. Так что девушка была твердо намерена вернуть безделушки передавшему их ей человеку. Она была готова сразу сорваться с места, но в то же время понимала: разговор еще не окончен, а Мукуро — не тот человек, который с легкостью снесет пренебрежение к своей персоне. Да и невежливо было вот так исчезать в середине разговора. Все-таки его нельзя было назвать просто человеком из не всегда приятного прошлого. Сначала враг, затем союзник, который по-настоящему помог Саваде не только в битвах с Варией, но и в побеге из-под надзора людей отца, пусть и преследуя собственные интересы. Где и кем бы она была сейчас, если бы не он? —Забавно наблюдать, как ты мучаешься, но в этом нет нужды, — хмыкнул Мукуро. Тсунаеши знала, что мысли он не читает, как знала и о его прозорливости, потому даже не удивилась. — Я получил ответ на свой вопрос. Иди, если так надо. Нам с тобой еще есть, что обсудить, но я останусь здесь еще на пару дней, так что все успеем. — Спасибо, Мукуро, — Савада благодарно кивнула и быстрым шагом направилась к двери. Гамма, в отличие от подруги, не сдвинулся с места. При всем умении Савады заблудиться в двух коридорах, он знал, что говорить с главой Sicuro подруга предпочтет наедине, и не хотел вмешиваться. О своем желании остаться он пожалел очень быстро. Рокудо, не скрывая насмешливо взгляда, обошел его кругом и как-то гаденько усмехнулся. — А Саваде и впрямь везет на неправильных людей, — делано расстроено изрек он. Кен тут же заржал — так сильно вытянулось лицо Гаммы, который явно осознал шпильку в свою сторону. Он рассвирепел было, но от скорейшей расправы его удержала виноватая улыбка Хром. Девушка выступила вперед, оставляя товарищей за своей спиной. — Не злитесь на них, синьор Гамма, — попросила она. Гамма помнил, как эта девушка в какой-то момент смогла утихомирить Кена, готового сцепиться с Ланчией. На первый взгляд хрупкая и слабая, духом она была сильнее иного бывалого мафиози. Этим она напоминала Тсунаеши, и Гамма искренне уважал эту черту. — Что ж, многие из этих «неправильных людей» для нее остались позади, — с вызовом изрек он. Мукуро тихо, но по-настоящему весело рассмеялся, углядев камень в свой огород. — Не все, — согласился он. — Впрочем, без неправильных людей будет слишком скучно жить, ты так не думаешь? — Ей лучше бы жить спокойно, — Гамма нахмурился, и Рокудо улыбнулся еще более насмешливо. — А ее спросить, какая жизнь ей нужна, ты, конечно, не догадался, — уверенно заявил он, и его собеседник растерянно замолк. Кен заржал снова — наблюдать за сбитым с толку и злящимся из-за этого Гаммой было действительно весело. Хром осторожно тыкнула товарища кулаком под ребра. Она знала, что потом Джошима будет много орать и ругаться, но в этот разговор им влезать не стоило, даже таким образом. Будь иначе, Мукуро давно бы начал игнорировать Гамму, а то и вовсе бы ушел. — Говорю же: Саваде прямо-таки «везет» на неправильных людей, — совсем развеселившись, хмыкнул иллюзионист. — Кое-кто из них особенно любит решать за нее, что ей нужно, а что нет. Что ж, приятно знать, что ничего не меняется. Гамма мрачно взглянул на него, поджал губы, явно удерживая себя от комментариев, и, чеканя шаг, вышел. Рокудо проводил его смешливым взглядом. — Ты смотри, а ведь понял! — притворно удивился иллюзионист прежде, чем дверь за спиной былого собеседника закрылась. — Мозгов-то все же больше, чем у Гокудеры. — Один черт, все та же преданная псина, — отмахнулся Кен и душераздирающе зевнул. — Синьор Мукуро, Какипи хотел… — Прошлая преданная псина сменила хозяина, едва появилась возможность, — задумчиво изрек Рокудо, игнорируя чужую болтовню. Кен с долей обиды замолк. Какого черта их главаря больше волнуют дела какой-то тупой девки, а не его же последователей? — Не то, чтобы я его осуждал. Бешеной собаке бешеный хозяин, а Саваде до бешенства еще далеко. — Вот в этом я вас не понимаю, синьор Мукуро, — все-таки проворчал Джошима, заталкивая легкое чувство опаски подальше. — Вы будто ею восхищаетесь. — А я и восхищаюсь, — без труда признал иллюзионист. — Много ли людей оставляло меня в должниках? А она это сделала дважды. Впрочем, это начинает надоедать. Кого мне нужно убить, чтобы такого больше не повторялось?* — Разве что саму Саваду, — хмыкнул Кен.* * *
Как и полагал Гамма, Тсунаеши умудрилась заблудиться в лабиринте коридоров. Планировка базы Джессо иногда напоминала ей плод фантазии безумного архитектора. Даже коридоры базы Джильо Неро в Модике, достаточно запутанные, были просты и понятны на фоне этой мешанины поворотов, кодовых дверей и обманок: некоторые двери просто сливались с остальными стенами, и, не зная точно их расположения, практически невозможно было их обнаружить; и наоборот, на некоторых стенах были нарисованы очертания дверей, даже ручки приделаны — но можно было сколько угодно дергать их и ничего не добиться, потому что на самом деле дверей и не было. По пути Савада умудрилась встретить кучу людей: сухо кивнул Закуро, радостно улыбнулся спешащий куда-то Шоичи, отсалютовала прошмыгнувшая мимо Блюбел, перекинулся парой слов Дейзи, поразводили руками, не имея возможности помочь, Ланчия и Найто; и, наконец, подсказал дорогу Кике. Он же и проводил, словно угадав невысказанное предположение, что даже так она ничего не найдет. Во взгляде хранителя Облака Джессо не было неприятного превосходства, только немного снисхождения. Хранители Бьякурана в целом относились к Тсунаеши (и в большинстве своем только к ней) удивительно доброжелательно. Каждый из них знал ее имя, хотя их не представляли друг другу, и вел себя так, будто они уже знакомы. Все это в немалой степени удивляло и немного пугало. Так, впрочем, было только до того момента, пока она не встретила самого Бьякурана. Странный — назвала бы она его, но чем дольше они разговаривали, тем яснее она понимала: «странный» — это слишком мягко. В отличие от своих товарищей, он не «будто» знал Саваду. Он действительно знал ее — самую разную, в разных ролях. Джессо не стал таиться и сразу же объяснил природу своих сил: по его словам, миров, наподобие того, в котором они жили, было великое множество, и в каждый из них он мог при желании «заглянуть». Из его объяснений Тсунаеши поняла мало, и даже пояснения и примеры (миры, в которых она — парень, это как вообще?) не слишком помогали. В памяти маячил разговор с Ламбо из будущего, давным-давно, перед «битвой Грозы»: Бовино что-то говорил о других мирах, в которых все пошло по немного иному пути. Но после сражения Савада списала все на то, что он попросту забыл о тех событиях, и выбросила мысли о других мирах из головы. Окончательно перепутал все мысли рассказ о непонятной штуковине «Тринисетте». Джессо сказал, что кольца Вонголы и Марэ (одно из них, «расправившее крылья», украшало палец самого Бьякурана) и пустышки аркоблено взаимосвязаны и как-то влияют на мир. Эта информация была еще более непонятной и, как Тсунаеши казалось, совершенно не нужной. Дела Вонголы, а соответственно и колец, ее больше не касались. Бьякуран не соглашался, ссылаясь на имеющуюся у девушки гипер-интуицию — символ Вонголы. Разрастись настоящему спору тогда не дал Шоичи. Они не виделись не так уж долго, но Ирие видел, чем была занята подруга на базе в Модике, и просто хотел убедиться, что с ней все хорошо. Джессо тогда незаметно вышел из комнаты, и больше нормально поговорить у них возможностей не было. — У босса гость, но он сказал, что тебе можно войти, — предупредил Кике. Он ободряюще улыбнулся, кивнул на одну из редких нормальных дверей, и отправился по своим делам. Тсунаеши проблеяла тихое «спасибо», не уверенная даже, услышал ли ее парень, и нерешительно приблизилась к двери. Она не слышала, что происходит там, в кабинете, и не была уверена, что не помешает. Она бы еще долго топталась у двери, но пресек это сам Бьякуран. Осторожно, открыв дверь, словно точно зная, что Савада будет рядом, он выглянул и расплылся в своей извечной улыбке. — Не стой на пороге, мы уже закончили, — он цапнул не успевшую отойти девушку за руку и втянул ее в свой кабинет. Лукас, рассматривающий тонкую стопочку бумаг в своих руках, с любопытством покосился на гостью. Поймав ее взгляд, он приветственно кивнул, и, к удивлению Тсунаеши, не стал изучать бумаги дальше, а свернул их рулетом и убрал во внутренний карман знакомого уже плаща. — Насколько я в курсе, вам нужно обсудить страшно важные дела, — Бьякуран весело улыбнулся. — А у меня еще туча дел. Надо, наконец, забрать Юни сюда. Пока меня не будет, можете поговорить здесь. Никакой прослушки, и мешать никто не станет. Тсунаеши, будь добра, как закончите, запри дверь, — он протянул Саваде ключи. Та, не сразу поняв, что от нее требуется, потянулась за связкой. — И отдай это кому-нибудь из моих ребят. Или Шоичи. Договорились? Тсунаеши, еще более сбитая с толку, только кивнула, сжимая ключи в руке. Она совсем не понимала странного доверия Джессо к ней. Ведь она не сделала ровным счетом ничего, чтобы это доверие заслужить! Но спрашивать она не стала — не при Лукасе. Он был для нее чужим человеком и особого доверия не внушал. С Бьякураном, конечно, ситуация была такая же, но он выручил их в Модике, и уже это давало ему несколько очков к кредиту доверия. Джессо довольно кивнул и чуть ли не выпорхнул из комнаты (на короткое мгновение Саваде померещились белоснежные крылья у него за спиной, но наваждение быстро исчезло), оставив Тсунаеши и Лукаса наедине. — Итак… у тебя есть вопросы? — первым молчание нарушил мужчина. Савада подивилась было его дружелюбию, но потом поняла, что ничего странного в этом нет. Прошлый их разговор происходил на улице, и Лукас должен был чувствовать себя неуютно из-за вполне реальной возможности заработать ожог. Теперь же они находились в помещении, огромные окна были плотно зашторены, и он мог не волноваться. — Не вопрос, — возразила Тсунаеши. Ее снова объяла неясная апатия. Но если тогда, в первую встречу она так и не поняла, в чем дело, то теперь она отчетливо ощущала чужое Пламя Дождя. Оно умиротворяло и заставляло слабую тревогу отступить. — Я хочу вернуть кольца. Договорив, Савада сунула руку в широкий карман толстовки и вынула оттуда шкатулку. Лукас смерил ее непонятным взглядом, и, даже когда девушка протянула ее, брать не стал. — Почему же? — тон его звучал ровно, не выдавая и доли удивления. — Вы знали, что там лежит, верно? — Тсунаеши нахмурилась. Она хотела понять, к чему была вся эта таинственность, с которой ей передавали чертову шкатулку. — Я не говорил, что не знаю. Просто это не мое дело. И мне не платили за то, чтобы я раскрывал содержимое. Так почему ты хочешь вернуть ее? — Потому что мне не нужны кольца атрибутов. Эти штуки приносят одни проблемы. Прошу, верните их тому, у кого взяли. Я не мафиози, чтобы ими пользоваться. Я просто понятия не имею, что с ними делать! Лукас сощурился, разглядывая ее лицо, и Савада невольно поежилась. Она вдруг почувствовала странное напряжение, словно влияние атрибута Дождя отступило, давая понять, насколько все сложно. Чувствуя, как подкашиваются ноги, Тсунаеши доковыляла до кресла перед рабочим столом и рухнула в него. — Ой ли? — наконец, Лукас снова заговорил. — Ты находишься на базе мафиозного клана, ты участвовала в мафиозной разборке, и каждый сопровождавший тебя так или иначе связан с мафией. Ты увязла в этом куда сильнее, чем думаешь. Не знаешь, что делать? Раздай кольца своим хранителям, как и полагается. Да, кольца атрибутов очень часто связаны с мафией, но это не аксиома, и пока вы держитесь подальше от мафии, никто вас дергать не будет. У меня есть Пламя, но я ведь не мафиози. Впрочем, таких колец у меня нет, так что не совсем верная аналогия. — И Вы имеете отношение к мафии. Так что не убедили, — Савада покачала головой. Лукас развел руками, мол, ничего не поделаешь. Пару минут они молчали. Тсунаеши исследовала взглядом окружение — кабинет Бьякурана, вовсе не такой белый, как коридоры и большая часть помещений, был неожиданно уютным. На столе стояла рамка с фотографией: на ней были запечатлены улыбающиеся Бьякуран и Юни, держащие в руках по рожку мороженого. Рассмотрев фото, Савада вдруг подумала, что все незначительные детали этого кабинета, делавшие его живым (будь то сама рамка, или забавная яркая картина на стене, фигурки котов и собак на одной из полок на боковой стене, или смешной ковер с «узором» кошачьих следов) — дело рук именно Юни. Тсунаеши совершенно ничего не знала об отношениях этих двоих, но теперь вдруг поняла, насколько Джессо ценит маленькую подругу. — Вообще-то… думаю, не так уж я и далека от мафии, — пробормотала Савада, опустив взгляд и рассматривая свои сцепленные в замок руки. — Она просто преследует меня, и я начинаю сомневаться, есть ли смысл… — она осеклась и перевела взгляд на Лукаса. Тот молча наблюдал за ней. — Что это вообще за кольца? И почему я? — Я уже засомневался, что ты поинтересуешься, — мужчина слабо улыбнулся. — Как ты уже поняла, это не обычные кольца. Даже не обычные кольца атрибутов. Заказчик сказал, что по силам они равны пустышкам аркобалено и кольцам Марэ**. И они выбрали своей хозяйкой тебя. Сомневаюсь, что он рассказал мне все, в этой информации чего-то не хватает. Но что есть, то и передаю. — А если я их не хочу? Может, Вы их заберете? Вы точно найдете им лучшее применение. У меня уже есть кольцо, а обязывать чем-то ребят я не хочу. — Мне они не нужны тем более. Моего Неба нет в живых, — равнодушно сообщил Лукас, и Тсунаеши прикусила губу, удерживая готовые сорваться с губ извинения. — Тем более, это не так просто. Как я и сказал, кольца выбрали тебя. Их уже не передать кому-то другому, ты их истинная хранительница. Ты и твои хранители. — Откуда Вы знаете? Может, это ошибка? — продолжила наседать Савада, хотя сама не слишком верила в то, что говорила. Она помнила пьянящее ощущение силы, которое едва не поглотило ее, когда она впервые увидела кольцо. Сложно было понять, что Лукас имеет в виду под «они тебя выбрали», но Тсунаеши понимала. — Передаю слова заказчика, — Лукас только пожал плечами. — Перестань артачиться. Никто не требует от тебя их использовать. Ты и твои хранители просто должны их оберегать. Возможность их использовать — приятный, или не очень, бонус. — И это все? Просто оберегать? На самом деле, ничего простого в этом не было. Оставлять кольца у себя значило подставиться под удар тех, кто решит, что им эти кольца нужнее. Савада не сомневалась, что такие люди найдутся. И если за себя она была спокойна — спасибо Фону, она могла за себя постоять, — то вот за Шоичи, едва пробудившего свое Пламя, или и без того находящегося в постоянной опасности Ву… Мысли резко свернули в сторону иллюзиониста. Первый шок после увиденного в Модике прошел, прошел и ступор. Тсунаеши поняла это не сразу, но ее реакцию Ву принял на свой счет. И стал ее избегать. За все дни пребывания на базе Джессо они ни разу, за исключением момента приезда, не виделись. Савада даже отправила товарищу несколько сообщений, прежде чем узнала от Ланчии, что Ву разбил телефон во время стычки с тем умершим мужчиной. Встречу можно было устроить через посредника вроде того же Ланчии или даже Найто, но Тсунаеши не хотелось так делать. Им предстоял очередной тяжелый разговор, и сделать все она хотела сама. Задумавшись, Тсунаеши посмотрела на шкатулку в своих руках. Ву был в опасности, и она сама себе обещала его защитить. Но не справилась. А Ву просто не смог защитить себя сам. «Теперь сможет, — решила Савада. — Если дают возможность, я ею воспользуюсь». — Не просто оберегать. Есть еще одно условие, — наконец, вздохнул Лукас. — «Ты должна помочь владельцу кольца Неба Вонголы, когда это потребуется». Я не знаю, что это значит, и не спрашивай. — Азуро нужна помощь? Но в чем? — в тоне Тсунаеши проскользнуло волнение. — Что случилось? — На данный момент ничего, с чем ты могла бы помочь. Но заказчик дал мне понять, что однажды помощь потребуется. Тсунаеши нахмурилась. Она обещала Катэлю не влезать в дела Вонголы, да и не особенно этого хотела. Вонгола до сих пор оставалась причиной большинства ее нынешних проблем. Но кольцом Неба Вонголы владел ее брат, и это сильно меняло дело. Помочь Азуро она бы согласилась даже без дополнительной мотивации в виде мощных колец. — Хорошо. Я бы не сказала, что меня устраивает абсолютно все, но если Азуро понадобится помощь, я помогу, — обреченно, наверняка зная, что это обещание ей еще аукнется, изрекла Савада. «Пусть даже ради этого мне придется столкнуться со своим прошлым». — Рад это слышать, — Лукас словно бы облегченно выдохнул и со всей искренностью улыбнулся. Тсунаеши подумала о том, что улыбка у него красивая, пусть даже она казалась слишком блеклой на фоне белой кожи. — Что ж, моя работа здесь окончена. Мужчина быстрым движением поправил очки, подошел к столу (Савада едва успела отгородиться от его Пламени) и подцепил лежащую с краю серую шляпу. Надев ее, Лукас повернулся к собеседнице лицом. — Значит, мы договорились? Ты оставишь кольца у себя? — уточнил он. — Пожалуй, выбора у меня нет. Там все равно одного не хватает, — Тсунаеши с неловкой улыбкой опустила взгляд. — Кое-кто так и не вернул то, которое брал. «Кое-кем» был Расиэль, и этот парень успел раза три меньше чем за неделю их знакомства довести Саваду до ручки. Наглец не только не вернул кольцо, но и посчитал своим долгом при каждой встрече напоминать Тсунаеши об упущенной нарушительнице. А встречались они даже слишком часто. Но больше всего злило его обращение: дурацкое «мисси» плотно приклеилось к девушке, и было подхвачено некоторыми членами Джессо даже несмотря на прямую просьбу прекратить. Расиэль в целом вел себя так, будто ему все позволено. Савада на это могла только бессильно злиться (потому что начинать драку из-за такого, в сущности, несерьезного повода она не собиралась), а ее товарищи с поразительным единодушием вздыхали: «свезло так свезло». Тсунаеши даже не осуждала их за своеобразный цинизм. Она и сама прекрасно понимала всю нелепость ситуации: если бы на ее месте был кто-то другой, она бы скорее всего даже нервно посмеялась над несчастным. Понять, что Расиэль — ее хранитель, было нетрудно. Смириться с тем, что им оказался недобитый в целом (но отбитый на голову, судя по некоторым поступкам и возможности мгновенного перехода в режим берсерка при одном только упоминании младшего его близнеца в позитивном ключе) братец Бельфегора, было гораздо сложнее. Конечно, Савада давно не строила иллюзий по поводу своей удачливости, но в этот раз она просто превзошла саму себя. — Мне пора, — голос Лукаса отвлек Тсунаеши от мрачных размышлений. Вздрогнув, она взглянула на мужчину. Тот стоял у стола и на непонятно откуда взятом листке сосредоточенно что-то писал. Наконец, он выпрямился и подошел к ней. — Если что-то будет нужно — звони по этому номеру. Без фанатизма, конечно. Но если смогу — помогу. — Откуда такая доброта? Из того, что я о Вас слышала… — удивленно начала Савада, но Лукас ее перебил. — Мой заказчик… необычный человек. Скажем, я опасался, что ты откажешься, а я только представить себе могу последствия, которые могли бы меня настигнуть. Ты меня выручила, приняв эти кольца, а я не люблю ходить в должниках. И отплачу тебе при первой же возможности. Понятно? — Тсунаеши кивнула. — Превосходно. Но вынужден попросить тебя еще кое о чем. Во-первых, не давай его Бьякурану. Не за горами его присоединение к Альянсу, и это уже сфера влияния О’Хьюза, а с ним мне проблемы не нужны. Во-вторых… — Подождите. А что… что, если я тоже присоединюсь к Альянсу? — Саваде с трудом удалось перебороть себя. Решение она почти приняла, но до сих пор сомневалась, верно ли оно. — Присоединишься… — Лукас задумчиво посмотрел на нее и, подняв руку на уровень лица, постучал себе по подбородку указательным пальцем. — Я сказал, что ты можешь обращаться. Значит, можешь обращаться. Это наше с тобой личное дело, так? Во-вторых, — повторил он, показывая, что тема закрыта. — Собственно, О’Хьюз. Не говори ему о нашем с тобой разговоре. Он слишком ревностно относится к своей клиентуре. — Ладно, — не особо понимая, к чему вся эта таинственность, Тсунаеши все же кивнула и убрала записку в карман джинс. — До свидания, сеньорита, — кивнув, Лукас направился к двери. Та, раньше, чем он успел взяться за ручку, резко открылась, а в самого мужчину с размаху влетел Шоичи. Тот, вскрикнув, пошатнулся, но упасть его заставило не само столкновение, а последующий за ним сильный толчок. Приземлившись на пятую точку, Ирие с удивлением уставился на Лукаса. Тсунаеши запоздало дернулась вперед, чтобы помочь товарищу подняться, но, случайно поймав взгляд мужчины, замерла. Он не казался злым, но в нем отчетливо проступало отвращение. Лукас, продолжая смотреть на ойкнувшего Шоичи почти презрительным взглядом, словно бездумно принялся отряхивать свой плащ левой рукой, а правую выставил перед собой, словно обозначив дистанцию. Савада с удивлением уставилась на его обугливающуюся перчатку, покрытую едва заметным слоем Пламени Дождя. — Что случилось? — она нахмурилась, понимая, что мужчина мог — специально или случайно — навредить Ирие, и принялась его осматривать. Никаких следов чужого Пламени она не обнаружила, но это не значило, что можно больше не волноваться. — Нет… ничего, — Лукас мотнул головой, избавляясь от наваждения, и опустил руку, отзывая атрибут. — Просто не люблю солнце. Извини. Мужчина быстро вышел, постаравшись обойти развалившегося на полу Шоичи как можно дальше. Савада и Ирие проводили его удивленными взглядами до самого поворота, а потом переглянулись. — Ты чего здесь? — наконец, спросила Тсунаеши, помогая товарищу подняться. Тот медленно встал и поморщился (кажется, его все-таки задело Пламенем, хмуро подумала девушка). — Бьякурана искал. Спаннер хочет заглянуть сюда, поздороваться с тобой и остальными, но не может связаться с Бьякураном и предупредить его. Я решил, что у него опять сел мобильник, или он его забыл, и пошел искать… — Он уехал за Юни. Просил после того, как закончим с Лукасом, запереть дверь и передать тебе или кому-нибудь из его хранителей. — Черт, хоть бы предупредил! — вздохнул Шоичи с напускным раздражением. — Ведь не трудно же! Когда теперь его ждать? — Кстати о ждать… ты случайно Ву не видел? — прижимая шкатулку, так и не выпущенную из рук, к груди, спросила Тсунаеши. Она решила, что пора уже перестать бегать и искать поводы отложить разговор. — Видел, — Ирие кивнул и быстро осмотрелся, скорее всего, восстанавливая в памяти план базы. Наконец, он указал рукой в нужную сторону. — Он собирался на кухню, и судя по пакету, который он с собой волок, он там надолго. Ну, в смысле, уже пара часов прошла, но начал бы я оттуда. — Спасибо, Шоичи, — Савада благодарно кивнула и побежала в указанном направлении, мысленно умоляя себя не заблудиться снова.* * *
Небо было символично чистым — без единого облачка. Солнечный свет заливал широкую поляну, отражался от поверхности мраморной плиты и солнечными зайчиками блуждал по хмурым лицам. «Per aspera ad astra»***, гласила надпись на плите, — вместо имени, над годами жизни. Последняя дань самой главной мечте, несбывшейся и изначально несбыточной, только лишь потому, что угораздило родиться не в той семье. Равнодушные слова священника облетали поляну и незримым грузом опускались на плечи людей, собравшихся проводить в последний путь друга, сына и брата. Первая церемония — только для по-настоящему близких людей. Вторая, пышная, по всем правилам и традициям и со всеми почестями, — но с пустым гробом — будет позже и в совершенно другом месте. Если что и заслуживает благодарности — то разрешение по-настоящему обрести покой в родном городе. Короткая речь, затронувшая только самое главное, еще одна, затронувшая не столь важное — отомщен, — и конец, вереница неравномерных ударов, скрип лопат о землю, удушающий запах незабудок — его любимые цветы стали обещанием. Марселла наблюдала за происходящим, молчала, когда ей что-то говорили, и все смотрела на мраморную плиту. Марко мечтал о многом. Вырваться из тисков мафии, выучиться на астронома, открыть новую звезду и назвать ее в честь сестры, и три астероида — по одному на каждого друга детства. После встречи с Хаято, Такеши и Рехеем число астероидов возросло до шести. Он мечтал жить полной, настоящей жизнью, без вечного риска быть застреленным во время разборок семей или отравленным вместо босса. Но мечтал он и помогать друзьям, защищать их — и, кажется, именно эти желания его погубили. Марселла не переставала думать, что ей стоило поддерживать в младшем брате любое проявление эгоизма. Ей казалось, что так он был бы жив. А ей бы не пришлось объяснять родителям, что случилось, не пришлось бы проклинать их: отца — за то, что втянул их в теневой мир, и мать — потому что недостаточно сильно сопротивлялась и позволила втянуть. Не пришлось бы реветь ночами в подушку, потому что нет даже малейшей мысли, что делать с пустотой в душе. Не пришлось бы отводить взгляд от Азуро, потому что не получается не винить его, себя, Хаято, Эмилио, всю Вонголу и весь чертов мир. Кто-то сел рядом, но девушка не обратила на это внимания. Мысли слишком медленно — или чересчур быстро? — копошились в ее голове, и было неважно, кто еще решил показать, как искренне сочувствует. Никто не мог понять ее — потому что никто из них не терял близнеца, с которым почти никогда не расставался и которого знал едва ли не лучше, чем себя. — Мой старик говаривал, что души умерших отправляются на небо и оттуда указывают нам путь. Становятся звездами, — с трудом Марселла узнала голос. Такеши нечасто обращался к ней, и каждый раз натыкался на одну и ту же реакцию — игнорирование, но все равно с упорством осла продолжал приставать. В большинстве случаев это происходило с подначек Марко: брат мечтал, чтобы среди хранителей Азуро не было разногласий. Она слишком долго противилась, поддаваясь вдолбленным в голову истинам, но теперь была готова сдаться. Ради брата и его надежд — пусть и слишком поздно. — Звезды — это гигантские небесные тела в миллионах световых лет от нас, олух. Ты вообще когда-нибудь слушал Марко? — вздохнула девушка, сжимая и разжимая кулаки. В сердце что-то привычно уже закололо, но она отмахнулась от этого ощущения, словно от назойливой мухи. Переступать через себя оказалось удивительно легко. Может быть, потому что не было сил держаться за то, во что верила раньше. Марселла не знала, но у нее не было желания разбираться. — Это добрая сказка, — Ямамото пожал плечами. Было страшно непривычно не слышать вечной смешинки в его тоне. Стоило отдать хранителю Дождя должное — за все время погребальной церемонии он ни разу не поддался нервам и не пытался неловко шутить, как это с ним всегда бывало в тяжелые моменты. — Я стараюсь верить в нее, потому что так живется проще. А ты во что веришь? — Во что я верю? — повторила Пьянета, не отрывая взгляда от целого кольца Вонголы, развернутого печаткой во внутреннюю сторону ладони. «Я больше ни во что не верю», — сказал внутренний голос. Вместо этого она ответила: — Марко не заслужил смерти. Он бы хотел жить и дальше. Я больше не верю в бога, но надеюсь, что Марко там, где ему лучше. И что встречу его на той стороне. — Ты ведь не думаешь?.. — Разумеется, нет! — Такеши невольно поежился от крика, и Марселла тут же понизила тон. На мгновение ей показалось, что пустота в душе отступила, — но лишь на мгновение. — Он бы выругал меня за одну только мысль, и правильно. Я не такая слабая. Я понимаю то, чего многие не понимают: люди умирают, это случается со всеми, просто с кем-то — раньше. Но это не повод умирать остальным. Ради них, умерших, мы должны выгрызать саму возможность жить. — Очень жизнеутверждающе, — тень улыбки легла на лицо Такеши, но он не смеялся, нет. — И очень в твоем стиле. Марко говорил, ты… — Оставь часть, где ты вспоминаешь, каким он был, кому-нибудь еще, — сердито перебила девушка. — Ты не знал его, как я. — С этим не поспоришь. Мне не позволили узнать его лучше. Ненадолго повисло молчание. Марселла даже успела подумать, что хранитель Дождя ушел, а она просто не заметила, но не стала проверять свою догадку. — Я вообще-то подошел сказать спасибо. Я не мог поучаствовать… — Благодаришь за то, что я убила человека? Здорово же ты изменился, Такеши Ямамото. Что, теперь и бить будешь не тупой стороной меча? Ямамото замолк, удивительно мрачно покосившись на собеседницу. Та, заметив это, зло ухмыльнулась. Она не так хорошо понимала людей, как ее брат, и редко могла поддеть кого-то или порадовать, но в этот раз она своего добилась. Маленькая, но победа, пусть и не приносящая нормальной радости. — Если придется, — серьезно ответствовал Такеши, отведя взгляд. — Если это позволит предотвратить повторение подобного. И зови меня по имени. У нас одно Небо. — Поверь, в этом мире подобное может случиться куда раньше, чем ты думаешь, — фыркнула Марселла и против воли перевела взгляд на Азуро. Тот стоял поодаль и выслушивал то, что говорил ему отец Марко и Марселлы. Разговор, судя по выражениям лиц обоих, был не очень приятный. Девушка нахмурилась — не хватало только, чтобы отец устроил скандал над могилой собственного сына! Она уже собралась было подняться и подойти к спорщикам, чтобы как следует ударить обоих, но ее опередил Михель. Протиснувшись между Масси и старшим Пьянета, иллюзионист что-то негромко сказал и положил ладони на плечи собеседников. Он использовал свое Пламя, догадалась Марселла, наблюдая, как оба спорщика с виноватыми улыбками расходятся. Ферси же зябко потер руки и ушел в другую сторону — он наверняка знал, что за ним наблюдают, но не стал привлекать еще больше внимания. Даже с такого большого расстояния было видно его потерянно-мрачное выражение лица. — Здесь нет никого из Манчини, — заметил Такеши негромко, явно осторожничая. Хранительница Облака вздрогнула, выныривая из своих мыслей. Уже не первый раз она отметила для себя, как легко заблудиться в пучине собственного сознания, отравленного чувством невосполнимой потери. — Наш отец, — коротко возразила она и поморщилась. — Но он пришел как родитель. И кроме ваших родителей и нас здесь никого. Почему? Марко же… — Общаться со всеми хорошо и быть друзьями — очень разные вещи. Марко понимает это как никто другой, — Пьянета вдруг осеклась, поняв, что заговорилась. Но исправить оговорку сил в себе не наскребла. — Ты мог бы никогда не заметить разницы, но настоящие друзья и просто приятели для него — совершенно разные категории людей. Здесь присутствуют те, кого он… считал друзьями. В Манчини были приятели, те, с кем он хорошо общался. Но почти все они относились к Азуро с презрением или недоверием, а Азуро для Марко всегда был настоящим другом. Хотя Марселла и хотела избежать «разговора с воспоминаниями», это у нее не вышло. Слишком много всего в ее жизни было завязано на Марко, чтобы обойти это стороной. Такеши, к его чести, промолчал, продолжая, как и собеседница, наблюдать за тем, как понуро Азуро стоит, косясь на могилу и словно боясь подойти ближе. Было видно, что он напряжен — это читалось в какой-то неправильной позе, в опущенных уголках губ, в неловко сжатых в кулаки ладонях. Лишь глаза неизменно напоминали безмятежное море. — Почему к Азуро так относились в семье? Он почти никогда не рассказывает о своей жизни в Манчини, — осторожно проговорил Такеши, не особо рассчитывая на ответ. — Решил воспользоваться ситуацией? — то ли со злобой, то ли с простым сарказмом спросила Пьянета и хмыкнула. — Что ж, я сама это начала. По большей части Азуро сам виноват. То есть… он был незаконнорожденным ребенком, к нему изначально было настороженное отношение, но это было не критично. В детстве отношение людей к нам с Марко и к Азуро почти не отличалось. Но потом он пробудил Пламя. Уже это многих напугало — в Манчини никогда не было людей с Пламенем, особенно таким. И сам Азуро тогда много о себе возомнил. Не умея толком обращаться с Пламенем, он мог напугать кого-то, если ему не нравилось что-то. Стал обращаться с другими так, словно ему все что-то должны. Сейчас я думаю, что это могла быть лишь реакция на завышенные требования от всех взрослых. Тогда я считала, что он прав, что он особенный и заслуживает особенного отношения. И Фелиса этому потакала — наверное, она все еще любила Емицу, и ценила любое проявление сходств в них. Только Фаусто сдерживал эти порывы. — Сколько бы я ни слышал имя Фаусто от кого-то из вас, ни одного плохого слова не было. Азуро ведь сказал, что Фаусто был шпионом, так почему? — Да, шпион. Что с того? — Пьянета пожала плечами. — Он вырастил Азуро, обучил его, воспитал. Он оказался не простым наставником, он стал Азуро отцом. И он никогда не вредил лично Азуро. Он его защищал. И он всегда помогал нам с Марко. У меня нет права осуждать его, кроме как за ложь. — Странное отношение для той, кто на дух нас не переносит из-за того, что мы «сменили Небо», — заметил Такеши, и Марселла бы подивилась его проницательности, если бы ей было дело до этого. — В том-то и дело. Фаусто был Азуро как отец. А потом босс приказал Азуро убить его. Я никогда не забуду того дикого взгляда, с которым Азуро шел к Фаусто. На тот момент это было самое страшное, что я видела в своей жизни — с Азуро такого не было, даже когда его дед умер, а они были очень близки. Даже сейчас, с Марко… — девушка осеклась, но почти заставила себя продолжить. — Я бесконечно уважаю Фаусто, но его действия в итоге навредили Азуро. Это многому научило меня. И я скорее умру, чем допущу повторение этого. — Так ты боишься, что кто-то из нас окажется предателем и снова навредит Азуро? И поэтому ведешь себя так? — Суть ты уловил, но не совсем верно. Вы уже навредили. За спиной Вонголы о наследнике и его хранителях не судачит только ленивый. Мне остается только надеяться, что вы не навредите еще сильнее и не доломаете его. — Тебе не нужно бояться этого. Тсуна взяла с нас обещание, что мы будем помогать ее брату, и ни я, ни парни не намерены обманывать ее ожидания еще и в этом, — заверил Ямамото. — Говори за себя, — равнодушно выдала Марселла. — Я верю тебе. Вито… умеет выбирать людей. А с остальными — время покажет. А теперь пошел вон, я хочу побыть одна. Такеши грустно улыбнулся. Несправедливо было, что чтобы понять эту девушку, чтобы найти с ней хотя бы некоторое согласие и понимание, должен был умереть хороший человек. Ничего не ответив, Ямамото послушно поднялся. Не особо задумываясь, он побрел к начинающемуся недалеко от простой могилы, лишь слегка засыпанной цветами, перелеску. По дороге он отметил, все присутствовавшие на кладбище разбрелись по углам в одиночестве, только родители Марко стояли рядом и отчаянно обнимались — плечи женщины заметно вздрагивали, и было ясно, что она плачет. Мужчина держался на порядок лучше, но лицо его как было белым с самого прибытия на похороны, так таковым и оставалось. Им, должно быть, сложно поверить, — подумал Такеши, спешно отводя взгляд. Супруги Пьянета узнали о случившемся лишь после смерти Эмилио — до тех пор всем, кому было известно о случившемся, было строго-настрого запрещено сообщать кому-то постороннему. Ямамото помнил, как тогда Марселла бросилась с кулаками на объявившего эту новость Висконти. Даже тогда ей не позволили сообщить родителям. Только скрывшись в тени деревьев и прислонившись спиной к одному из них, Такеши понял, что тоже оказался один. Марселла проводила былого собеседника взглядом. В горле немного першило — в конце концов, она совсем не привыкла так много разговаривать с кем-то, к кому относилась с настороженностью, но в этот раз все отличалось. Мир стал совсем другим, и правила в нем поменялись. Девушка опустила взгляд, в сотый раз всматриваясь в кольцо Вонголы на своей ладони — она не заметила, когда успела его снять, но скорее всего, уже долго вертела его в руках. Металл был на удивление теплым, и Пьянете подумалось, что кольцо признало ее. Поборов первичный порыв взять и выбросить дурацкую безделушку — потому что какого черта вообще? — Марселла поспешила надеть кольцо. Оно было слишком свободным и почти болталось на пальце, и это в какой-то мере было даже забавно. Скорее всего, носить его постоянно на пальце просто не получится — а значит, какой из нее хранитель? Подарив последний взгляд и последнюю слабую улыбку мраморной плите неподалеку («я постараюсь жить дальше, братишка»), Пьянета поднялась со скамейки и побрела к выходу с кладбища. Собственной машины у нее не было, а просить кого-то подвезти ей не хотелось, но город был не так уж и далеко, а ей хотелось пройтись и подумать, прочистить голову. Оставляя витые ворота кладбища за спиной, Марселла подумала, что по возвращению в поместье Вонголы надо будет забрать из комнаты брата телескоп. И поискать на небе новую звезду. Может, если она найдется, то боль хоть слегка притупится?