Tradimento e devozione

Джен
R
Заморожен
879
автор
Размер:
653 страницы, 50 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
879 Нравится 657 Отзывы 519 В сборник Скачать

Глава 6.

Настройки текста

Всей правды лучше и не знать: Так легче жить и умирать. В сад гордых роз любви моей Пришла зима, снег и метель. (Unreal — Проклятье мертвых роз)

      От поместья Варии до поместья Вонголы машина ехала еще около получаса. Наконец, она остановилась перед богато выглядящими воротами, которые почти сразу призывно распахнулись. Ямамото и Гокудера видели, что Азуро волнуется — тот постоянно ерзал, поправлял галстук, закусывал губы. Он должен был второй раз увидеть Девятого, и совершенно не знал, что сказать старику. Тот, хоть и выглядел как истинный божий одуванчик, все-таки держал в ежовых рукавицах всю Вонголу и Альянс на протяжении нескольких десятилетий. Он если не пугал, то точно вызывал уважение. Но при всем при том, нельзя было точно знать, чего стоит ожидать от Тимотео, а если вспомнить, что о нем частенько рассказывали, ждать добра не стоило.       В большом холле было прохладно, почти холодно — немногим теплее, чем на улице. Одетый лишь в тонкую толстовку и легкие брюки Гокудера поежился. Его более тепло одетые товарищи могли разве что сочувственно вздохнуть: Масси здесь уже бывал и знал о любви Девятого к прохладе, а Ямамото просто до сих пор не привык к более теплой, в сравнении с Намимори, температуре Сицилии.       Навстречу парням вышла улыбающаяся горничная и по-итальянски сообщила, что ей поручено проводить Азуро в кабинет к Девятому. Хранителям пока придется подождать, но можно пройтись по особняку и осмотреться. Хотя девушка выглядела так, словно извиняется, голос ее был твердым и не терпящим возражений. Масси невольно напрягся, сжимая руки в кулаки, но все же кивнул Хаято и Такеши, и направился следом за горничной.       Шли они недолго — наследник Вонголы оказался все в том же кабинете на втором этаже. Окно было раскрыто, пропуская резкие порывы свежего воздуха. Напротив двери стоял большой дубовый стол, покрытый лаком. Азуро был уверен, что в нем найдется с десяток потайных отделов, в духе детективных историй, которые он просто обожал в детстве. На резном стуле за столом сидел Тимотео, просматривающий какие-то документы. Когда горничная сообщила о приходе Масси, старик оторвал взгляд от бумаг и приветливо улыбнулся, откладывая их в сторону.       — Здравствуй. Ты долго не приезжал, я уже начал волноваться, — мягко сообщил Девятый. — Я слышал, хранители Тсунаеши поехали с тобой?       Вонгола Ноно говорил безмятежно, словно обсуждал погоду. Весь вид его говорил: «не нервничай, мой мальчик, здесь тебе не нужно думать о плохом», и Азуро готов был поддаться чарам, но в какой-то момент он заметил в глазах Тимотео мелькнувшее нетерпение. Оно быстро скрылось в теплой улыбке и участливом взгляде, но юноша не позволил себя обмануть.       — Я догадывался, что Вы задумали, и поэтому не торопился ехать сюда, — твердо сказал он, показывая, что не попался.       — А ты проницателен, Азуро. В нашей среде это очень полезное качество, — Девятый усмехнулся, сбрасывая с себя маску старика-добряка, и откинулся на спинку стула. — Ты должен понимать мои мотивы. Если позволять подобному происходить в семье, то она очень скоро развалится. Есть и много других причин для этого. Альянс, знаешь ли, крайне недоволен…       — Это было мое решение, и я не позволю Вам сделать это, — перебил юноша.       — Но пока что в этом доме вопросы решаю я, — возразил Тимотео. — Знаешь, Скуало скоро прибудет.       — Не позволю, — повторил Масси.       — Уверен в этом?       — Абсолютно.       — Что ж, — старик тяжело вздохнул. — Твое дело. Ты смелый, и только поэтому я позволю тебе самому решить этот вопрос. С последствиями разбираться ты должен будешь тоже сам. Ты можешь идти. Сегодня вы можете остаться на ночь. Надеюсь, увидимся в полном составе за столом. Ужин в семь вечера. И да, Емицу тоже здесь.       Азуро задумчиво кивнул и быстро вышел. Интуиция говорила, что Девятый не соврал, а значит, можно было пока успокоиться.

* * *

      Поначалу Занзас не обратил и доли царского внимания на негромкий стук в дверь. Когда он стал громче — хозяин кабинета только поджал губы, не считая важным отвечать. Как всегда некстати ныли шрамы, и приходилось стискивать зубы, чтобы унять боль. Но когда Луссурия крикнул своим писклявым голосом «босс!» — Занзас не выдержал. Хранитель Солнца едва успел отскочить от двери, открывшейся под напором огня из пистолета главы Варии.       — Что надо, мусор? — грубо спросил он, когда голова Луссурии показалась в проходе, опасливо осматриваясь. Заключив, что начальство в достаточно неплохом расположении духа, чтобы не прибить подчиненного сразу, хранитель Солнца проскользнул в кабинет и прикрыл за собой дверь, от которой теперь едва ли была какая-то польза.       — У меня плохие новости, босс, — на такое заявление Занзас и ухом не повел, лениво щурясь. — Они касаются Вонголы.       Глава Варии не ответил, но все-таки заинтересованно приоткрыл правый глаз и жестом приказал продолжить.       — Я сейчас узнал кое-что странное, и, может, это не совсем правда, но я считаю долгом сообщить Вам…       — Ближе к делу.       — Дело в том… я узнал, что на место Дечимо выбран новый человек.       — Бред. Место наследника отдано японскому мусору, — Занзас фыркнул, снова закрывая глаза. Он небрежно махнул рукой, показывая, что дискуссия окончена.       — В том-то и дело. Саваду отстранили, а на ее место поставили некоего Азуро Масси. Кажется, он приходится внебрачным сыном Внешнему советнику. Три недели назад он отправился в Японию, а сейчас вместе с бывшими хранителями Савады вернулся в Италию, — отрапортовал Луссурия на одном дыхании.       По мере доклада, он медленно отступал к выходу. Он примерно предполагал, чего стоит ждать, и не очень-то хотел попасть под раздачу. Хранитель Солнца как раз собирался скрыться за дверью, когда ее теперь уже окончательно снесло новой волной огня. Изрядно обгоревшая деревяшка пролетела два метра до лестницы и, снеся перила, рухнула куда-то на первый этаж, создав жуткий грохот. В коридоре послышалось заинтересованное «Ши-ши-ши», но Бельфегор не рискнул соваться к боссу.       — Повтори, что ты сказал, — приказал Занзас, глядя на Луссурию таким взглядом, что тот почувствовал, как по спине побежали не мурашки даже — настоящие слоны.       — У Вонголы новый наследник, Савада отстранена, — выпалил хранитель Солнца, выскакивая из комнаты — и как раз вовремя.       В кабинете что-то загремело, сотрясая весь особняк, из прохода стали вырываться струи Пламени ярости. Занзас беспрестанно ругался и с завидной педантичностью продолжал рушить собственный кабинет. Именно он страдал чаще всего в особняке, но в этот раз босс Варии, склонный выражать гнев насилием, явно превзошел сам себя.       Минут пять спустя, когда весь старший офицерский состав собрался недалеко от кабинета босса, шум прекратился. Маммон тяжело вздыхал: снова платить за ремонт. Бельфегор не прекратил смеяться даже тогда, когда из недр комнаты раздался рык «королевский мусор, закрой пасть!», — и в его смехе было что-то нервное. Леви, уже успевший вызнать у Луссурии причину вспышки гнева Занзаса, что-то печатал на ноутбуке, предвкушающе улыбаясь.       — Легко отделались, — осторожно предположил аркобалено Тумана.       Тут же, словно назло ему, что-то снова загремело, и из кабинета Занзаса повалила белая пыль штукатурки. Хранитель Урагана подавился собственным смехом, поняв, что, скорее всего, пострадала именно его комната, находящаяся прямиком над кабинетом босса. Он с невероятной скоростью взобрался по лестнице на верхний этаж, и вскоре остальные хранители услышали его насмешливый голос:       — Ши-ши, босс, с Вас новая кровать — учтите, я сплю только на двухместной. И премия, Вы мой шкаф с одеждой спалили. А еще ловец снов обуглился. Может, Вам успокаивающее какое попить?       Смех Бельфегора прервался так же скоро, как и начался. Снова что-то загрохотало, затрещало, затем последовал шлепок как от удара. Предвкушающие кровавую кашу (потолки, как-никак, в особняке высокие), или хотя бы печеную королевскую тушку офицеры поспешили узнать, в чем же дело. К всеобщему удивлению, посреди разрушенного кабинета босса лежал совсем не принцев труп, а какое-то безобразного вида обгоревшее чучело, которое, тем не менее, сильно напоминало Леви. Спина чучела была истыкана стилетами на манер зонтов хранителя Грозы. Луссурия при виде сего «искусства» совершенно нетипично для себя присвистнул, а Маммон тихо посмеивался, наблюдая, как меняется выражение лица Леви А Тана, который был удивлен, зол и даже как-то напуган одновременно. Бельфегор же задорно посматривал из дыры и, найдя взглядом не менее удивленного, чем остальные, Занзаса, доложил:       — Между прочим, я долго его делал, босс. И Вы чуть не спалили мне челку.        Следуя вдруг проснувшемуся инстинкту самосохранения, Бельфегор все-таки убрался из дыры и вообще комнаты. Минутка передышки благотворно сказалась на Занзасе — он опустил-таки пистолеты и резко выдохнул. Окинув взглядом собравшихся в проходе офицеров, он вернул себе безразличный вид, хотя где-то в душе продолжала клокотать ярость. Не то, чтобы он одобрял кандидатуру Савады — попадись девчонка ему на глаза, Занзас убил бы ее, не задумываясь, — но эта малявка победила его в Конфликте. С помощью невероятного везения, но тем не менее, победила. Поэтому факт того, что на нагретое местечко наследника Вонголы вознамерился сесть какой-то хмырь со стороны, мягко говоря, бесил.       — Леви, найди на этого Азуро все, что сможешь найти. Маммон, свяжись с Девятым, мне очень интересно, что задумал этот выживший из ума старикан, — приказал Занзас, с силой пнув остатки собственного кресла.

* * *

      Тсунаеши не могла оторвать взгляда от лица своего бывшего хранителя. Он выглядел исхудавшим и каким-то замученным. Лицо, измазанное в запекшейся крови, было искривлено в гримасе боли, но все равно было довольно узнаваемым. Длинные волосы разметались в беспорядке по другим телам. Пустая правая глазница довершала картину. Когда из нее показалась белая жирная личинка, Савада уже не сдержала громкого, полного отчаяния и отвращения вопля. Липкий страх, подобно воде, пробежался по позвоночнику, когда она почувствовала, как что-то ползет по спине. Девушка, не прекращая кричать, попыталась вытряхнуть червяков из своих волос и одежды. Движения ее все больше напоминали конвульсивные. Тсуна почти ощущала, что медленно сходит с ума. Ей, конечно, доводилось смотреть ужастики, и картины там тоже были весьма мерзкие, но с тем, что сейчас творилось вокруг нее, сравниться они просто не могли. Одно дело — смотреть с экрана и на особенно неприятных моментах просто морщиться, и совсем другое — самой оказаться в подобном месте.       Паника захлестнула, дыхание перехватило, и Тсунаеши зажала рот, сдерживая все настойчивей рвущийся наружу обед. В глазах задвоилось, но спасительные слезы так и не появились: картина продолжала пугать своей четкостью. Савада попыталась встать, но правая нога тут же провалилась в маленький просвет между двумя телами, одно из которых было еще совсем детским. Девушка рухнула на колени и закрыла лицо трясущимися руками, задерживая дыхание и мечтая, чтобы эта пытка закончилась как можно скорее. Но время как будто загустело и двигалось теперь так тягуче-медленно, что еще прошедшие полминуты показались несколькими годами.       Тсуна мелко подрагивала, стук словно сошедшего с ума сердца отдавался в ушах, давая начало головной боли. Она уже прекратила кричать, сорвав голос, и теперь в горле першило. Девушка, жмурясь, закашлялась. Когда что-то упало ей на колени, она готова была снова завизжать, но не смогла и этого — воздух словно выбили из легких. Резко распахнув глаза, она увидела перед собой папку в кожаном переплете. Задрав голову, Савада увидела, что несколько бумажных листков, похожих на тетрадные, кружатся в воздухе — судя по всему, они вылетели из папки. Кто-то наверху чертыхнулся, привлекая внимание Тсунаеши. У края рва сидела на коленях смутно знакомая черноволосая девушка, облаченная в совершенно не вяжущееся с окружающей обстановкой светлое платье. Ее взгляд, мимолетно скользнувший по лицу Тсуны, словно пробрал до костей, замораживая все эмоции.       — Подними их. Подними! — крикнула незнакомка хрипло, как будто до этого очень долго молчала.       Савада испуганно сжалась, схватив папку и прижимая ее к груди, и мотнула головой — листы приземлились недалеко, но лезть к ним через все эти трупы? Ни за что в жизни.       — Пожалуйста, — намного тише добавила девушка, и в ее взгляде Тсунаеши увидела что-то такое, что все-таки заставило ее подчиниться. Незнакомка смотрела отчаянно, будто готова была потерять последнюю надежду.       Продолжая сжимать папку в руках, Тсуна, стараясь не смотреть на свою опору, поползла к ближайшей бумажке. Приглядевшись, Савада обратила внимание, что лист с одной стороны исписан японскими иероглифами. Взгляд невольно зацепился за собственное имя где-то в начале и имя Гокудеры ближе к концу. Не вдаваясь в подробности, девушка крепко схватила листок и теперь уже быстрее поползла к следующему. Он тоже был исписан крупным почерком с большими отступами между строками. Добавив и его к «коллекции», Тсунаеши двинулась дальше — осталось всего две бумажки. Неожиданно девушка наверху подала голос:       — Пожалуйста, скажи… — она словно сама удивилась, что заговорила. – Нет, ничего. Собери их.       Удивленно взглянув на нее, Тсуна послушно кивнула. Она протянула руку, чтобы взять очередной листок, но перед глазами вдруг появился розовый дым, и вместо бумаги, лежащей на груди какой-то, судя по одежде, женщины, ладонь нащупала только деревянный пол.

* * *

      — Врой! Что ты здесь делаешь, мелкий?       Ямамото, рассматривающий какую-то картину с видом либо искушенного знатока, либо совершенно ничего не понимающего человека, вздрогнул от неожиданности. Однако, безошибочно угадав обладателя слишком громкого голоса, юноша обернулся с радостной улыбкой, готовый броситься хранителю Дождя Варии навстречу.       — Скуало! Давно не виделись, — Такеши улыбнулся, смело подходя к почему-то напрягшемуся Суперби. — Как ты?       — Как видишь, не сдох, — усмехнулся мечник, ненавязчиво качнув рукой с мечом. — Так какого хрена ты здесь делаешь? Савада приехала в Италию?       — Нет, не совсем… — Ямамото отчего-то замялся, не спеша отвечать. — Как дела у Занзаса?..       Скуало посмотрел на бывшего соперника, как на ущербного. В очередной уже раз стало стыдно, что он, великий мечник, проиграл этому… никчемному существу. Точнее, никчемным Дождь Вонголы не был, и с оружием обращался на удивление профессионально, но характер его и умственные способности были совершенно непригодными для пути меча.       — Тебе и правда интересно, или твоего крохотного мозга не хватает, чтобы придумать более подходящий ситуации вопрос, мусор? — выплюнул Суперби, над чем-то раздумывая.       — Как всегда шутишь, ха-ха! — Такеши улыбнулся беззаботно и чересчур добродушно. — Мне действительно интересно.       — Чертов босс мечтает о том, как поджарит на гриле каждого из вас и Саваду в частности, и слишком психует при упоминании Конфликта, так что все прекрасно, — все-таки соизволил ответить вариец.       Ямамото снова рассмеялся, отмечая, что Скуало совсем не изменился. Что ж, это и хорошо.       — Врой, так где Савада? — скользнув взглядом по своему мечу, спросил тот.       — В Намимори, — Такеши странно изменился в лице.       — С чего бы ей разделяться со своими хранителями? Не врешь ли ты мне, мелочь?       — Я больше не хранитель Тсуны.       — Чего? — Суперби удивленно уставился на Ямамото. — Этот ураганный мальчик все-таки стукнул тебя по и без того тупой голове, и у тебя теперь галлюцинации?       — Гокудера, Сасагава-семпай и Хибари тоже, — последовал невозмутимый ответ. — Девятый решил, что не стоит втягивать Тсуну в игры мафии, и передал ее пост другому человеку. Странно, что вы еще не знаете.       Скуало едва удержался от того, чтобы проверить, нет ли у собеседника температуры.       — Не ври мне, — угрожающе произнес он. — Старик слишком напрягался, пропихивая свою ненаглядную Саваду на место наследницы, чтобы так запросто взять и передумать. К тому же, ваша девка единственная, кого может принять кольцо.       — Азуро хороший парень, Тсуна это подтвердила. И кольцо его уже приняло. Все-таки, он сводный брат Тсуны по отцу…       — На секунду предположим, что ты сказал правду. Какого хрена тогда ты вместе с этими отбросами оставил Саваду в Японии?       — Девятый позволил нам остаться хранителями Азуро, — охотно пояснил Ямамото.       — И вы на это согласились?       — Именно так.       — Что же заставило вас предать ее?       — Мы вовсе не предавали Тсуну, — Такеши покачал головой, возражая. — Для нее это будет лучшим выходом, а мы хотим ее защитить. У нас есть причины, — твердо добавил он.       — Ясно.       Скуало сощурился, неуловимо делая шаг назад, и быстро замахнулся мечом. Тело среагировало быстрее, и Ямамото, своротив с ближайшей тумбы расписную вазу, уклонился, пораженно глядя на вдруг взбесившегося офицера Варии. Тот снова атаковал, но Такеши, теперь уже готовый, резко присел и рванулся вперед, оказываясь за спиной Суперби. Тот на мгновение замешкался, и этого мгновения хватило, чтобы хранитель Дождя Вонголы крепко перехватил его руку, не позволяя вновь замахнуться.       — Что ты делаешь? — спросил он, когда Скуало прекратил вырываться, и немного ослабил хватку.       Вариец воспользовался полученным шансом и, легко вывернувшись, пнул Ямамото под колени. Тот тяжело завалился на пол, приложившись головой. Тут же к его горлу прижался холодный металл меча. Скосив глаза на лицо наклонившегося Суперби, Такеши почувствовал, как по спине мимолетно пробежал холодок: тот готов был с легкостью перерезать горло соперника. Юноша грустно усмехнулся — вот уж чего он не хотел бы, так это погибнуть от руки этого поистине восхищающего мечника.       — Скуало, прошу прощения, но я вынужден отменить приказ, — когда Ямамото уже распрощался со всеми радостями жизни и мысленно извинился перед отцом, послышался усталый старческий голос. Вариец замер, яростно глядя в сторону подошедшего Тимотео.       — Старикан, почему это Вария — часть Вонголы, если Вы забыли, — до сих пор не в курсе о перестановках в верхушке семьи? Вы думаете, Занзас позволит подобному произойти? — прорычал вариец, чуть сильнее надавливая клинком на горло Такеши. Тот замер, боясь пошевелиться.       — До сегодняшнего дня это был нерешенный вопрос, — Девятый улыбнулся. — Но у Азуро даже есть хранители, за которых он готов стоять горой, и Тсунаеши одобрила замену, поэтому я принимаю его как наследника. И ты правильно подметил, Вария, хоть и независимая, но лишь часть Вонголы, подчиняющаяся главе семьи. Боюсь, у вас просто нет выбора. Но ты можешь доложить Занзасу о новом наследнике. И отпусти, пожалуйста, хранителя Дождя, наследник может воспринять это нападение как попытку переворота.       — Вы сами отдали приказ…       — Азуро признал их. Поэтому приказ отменен, — жестко перебил Тимотео. Сейчас он был отнюдь не тем добрым старичком, что был заключен в недрах Голы Моски, — скорее, настоящим доном, стоящим во главе крупнейшей мафиозной семьи. — Ты свободен.       Суперби недовольно ощерился, но все-таки отпустил Ямамото, якобы случайно ткнув напоследок его затылком в пол. Ничего не говоря Девятому, но окинув его яростным взглядом, Скуало поднялся на ноги и направился к лестнице. Сделав несколько шагов, он обернулся и, заключив, что Такеши смотрит на него, прошипел достаточно громко, чтобы его можно было услышать:       — Lei mi delude, pezzo di spazzatura*.       Больше он не оборачивался.

* * *

      Дым еще не рассеялся, а Тсунаеши уже услышала знакомый рев. Когда же появилась возможность видеть, Савада обнаружила рыдающего Ламбо, который вцепился в штанину Лонгчемпа и не собирался отпускать. К удивлению для себя, девушка — наверное, впервые за всю историю знакомства — увидела одноклассника сердитым. Его лицо преобразилось, став полной противоположностью себя обычного: брови сомкнулись на переносице, уголки губ опустились книзу, а в посветлевших зеленых глазах, казалось, полыхала злость. Найто, сам того не понимая, сейчас действительно пугал. Обнаружив, что Тсуна вернулась, он быстро подошел к ней, крепко обхватил ее за плечи и легонько встряхнул, заставляя смотреть себе в глаза.       — Савада-тян, никогда больше не смей так шутить! — голос его дрожал то ли от страха, то ли от сдерживаемой ярости. — Этот чертов скелет насмерть перепугал детей! И это было ни капельки не смешно! О чем ты вообще думала?       Девушка оторопело смотрела на его хмурое лицо, приоткрыв рот, и никак не понимая, что он имеет в виду. «Какой скелет? Откуда…» — незаконченная мысль заставила сердце замереть. Постепенно стало приходить понимание, и когда последний кусочек паззла нашел свое место в общей картине, внутри что-то словно оборвалось. Ну конечно. Базука десятилетия. «Она меняет местами твою настоящую и будущую версии на пять минут». Значит, сейчас она вернулась оттуда, где до этого была будущая она.       Ставшее чем-то потусторонним слово «скелет» било по сознанию. Там, через десять лет она, Тсунаеши… скелет. Скелет, погребенный под десятками, а может, и сотнями других. Там, в будущем, она мертва.       С губ слетел странный смешок. Хмурящийся Лонгчемп едва не отшатнулся от одноклассницы, когда ее тихое хихиканье резко перешло в громкий хохот. Савада не могла прекратить смяться: звонко, заливисто. Надтреснуто. В этом истерическом смехе отражались ее отчаяние и чувство безысходности, так ярко, что плачущий Бовино, глядя на нее, испуганно замолк. По щекам побежали слезы, а девушка все не успокаивалась.       Совершенно растерявшийся Найто, с лица которого пропала сердитость и сменилась непонимающим выражением, так и сидел, продолжая держать Тсуну за плечи и не представляя, что же ему делать. В голове что-то щелкнуло, и он, повернувшись к И-Пин — единственной, кто, кажется, еще сохранял какое-то самообладание — попросил принести воды. Девочка кивнула, быстро скрываясь в дверном проходе, и очень скоро вернулась со стаканом, до краев наполненным чистой жидкостью. Благодарно кивнув, юноша взял стакан и… опрокинул его на голову Тсунаеши. Девушка замерла, смотря на одноклассника дикими большими глазами, в то время как вода стекала с ее волос на одежду, бумаги в ее руках и пол. Она вообще не понимала, что сейчас происходит, только в голове набатом отдавалось: «мертва, мертва!».       Лонгчемп подумал было, что Савада успокоилась, но плечи ее сотряслись от первого всхлипа. Желание смеяться пропало, а вот слезы, которых за последнее время накопилось чересчур много, все еще требовали выхода. Плач плавно перетек в рыдания — такие же отчаянные, как и недавний смех. Тсунаеши тряслась всем телом, громко всхлипывая и едва не сбиваясь на вой. Ей было больно и страшно. Слишком много всего свалилось на нее, непосильным грузом повиснув на плечах. Девушка не представляла, как подобное могло произойти, не понимала, почему ее жизнь рушится, по кусочкам превращаясь в пыль.       Еще больше растерявшийся Найто смотрел на одноклассницу, как животное, которое видит, что его хозяину плохо: вроде и хочется помочь, успокоить, но как? Ему лишь единожды в жизни приходилось видеть подобную истерику — так плакала его мать когда-то давно в детстве. Вспомнив, что тогда сделал отец, юноша подполз к Тсунаеши на коленях и осторожно обнял ее, словно стараясь показать, что она не одна. Перепуганная девушка предсказуемо стала вырываться, едва ли понимая, кто сейчас находится перед ней, но Лонгчемп держал ее крепко, несмотря на то, что его футболка пропиталась водой, все еще капающей с ее волос, а ноздри щекотал странный запах, исходящий именно от Савады. Та вскоре прекратила дергаться, выпустив из рук папку, ранее никем не замеченную, и перепачканные в чем-то листы. Все это с тихим шорохом упало на пол, но никто — ни Найто с Тсуной, ни напряженно следящие за происходящим дети (они были растеряны не меньше наследника семьи Томазо, ведь еще никогда им не приходилось видеть Тсунаеши в таком состоянии, и сейчас старались не влезать) — не обратил на это внимания.       Савада, не прекращая плакать навзрыд, вцепилась побелевшими пальцами в рукава футболки Лонгчемпа и уткнулась лицом ему в грудь. Теперь он казался девушке последним оплотом разума — если отпустишь, точно свихнешься. А Найто продолжал обнимать ее, успокаивающе гладя по волосам и спине, позволяя выпустить эмоции и ничего не спрашивая. Он уже понял, что скелет, ровно пять мучительно долгих минут пролежавший посреди гостиной, был совсем не шуткой, и Тсуна увидела что-то, что и заставило ее сейчас испуганно дрожать, реветь в голос и прижиматься к нему, словно ища поддержки.       — Почему… — спустя несколько минут подала голос Савада. Она все еще всхлипывала, но уже тише, и продолжала вслушиваться в ритмичный, умиротворяющий стук сердца одноклассника. Он будто служил подтверждением, что она не спит, что она жива — по крайней мере, здесь и сейчас.       — Что «почему»? — осторожно спросил Лонгчемп, боясь разбередить еще не зажившую рану.       — Почему там?       Найто оторопело молчал несколько мгновений, но все-таки решился сказать:       — О чем ты?       Тсуна подняла голову, глядя покрасневшими глазами в лицо одноклассника, и тот вздрогнул — она смотрела слишком серьезно, слишком… потеряно, слишком обреченно. В ее взгляде было чересчур много разных «слишком».       — Какой смысл во всем, если я… В таком месте…       — Савада-тян… что произошло? — ласково спросил Лонгчемп, как будто разговаривал с ребенком.       Девушка обернулась на Ламбо — тот все это время смотрел на нее испуганно, готовый и сам в любой момент удариться в рыдания. Он уже убрал базуку от греха подальше, но перед глазами все еще стояла картина распростертого на полу скелета в сильно потрепанной одежде, на которой с трудом различалось засохшее коричневое пятно — там, где должно было быть сердце.       — Тсуна, там ты… умерла? — не своим голосом спросил ребенок, подходя к Саваде и крепко хватаясь за ее руку. Он говорил непривычно тихо и серьезно, так, будто боялся услышать ответ.       Тсунаеши не нашла в себе сил ответить, она лишь прикрыла глаза, снова всхлипнув. Наблюдающий за ними, но ничего не понимающий Найто переводил взгляд с лица девушки, которую так и не отпустил, на лицо Ламбо. Эти двое ничего больше не сказали друг другу, но было ясно, что они поняли друг друга. Юноша же не решался спросить, о чем речь — что-то подсказывало ему, что лучше этого не знать.       — Савада-тян, ты испачкалась, — сказал Лонгчемп, чтобы хоть как-то заполнить гнетущую тишину.       Девушка окинула свою одежду взглядом и горько усмехнулась. Любимая оранжево-белая кофта и серые бриджи были измазаны в чем-то липком, черном и дурно пахнущем. Тсуна все еще чувствовала, как что-то ползает под одеждой по рукам и спине, приближаясь к шее. Стало так противно, что захотелось снова зарыдать, но дети, и без того испуганные, невольно заставляли взять себя в руки. Не здесь и не сейчас. Не при Найто, который в этот момент смотрел чересчур обеспокоено, будто еще не до конца осознав смысл сказанных Бовино слов. Наверное, так даже лучше — ему стоит остаться в неведении.       Юноша медленно поднялся, с трудом стоя на затекших ногах, и потянул Тсунаеши за руки. Та безропотно встала, позволяя делать с собой все, что хотят. В ее голове роилось слишком много мыслей, чтобы обращать внимание на несущественные детали, а ими теперь казалось все вокруг. Ламбо поспешно отошел, чтобы не мешать.       Лонгчемп довел ее до ванной и мягко подтолкнул внутрь. Тсуна чуть не споткнулась о порог, и только теперь стряхнула с себя оцепенение, удивленно посмотрев на одноклассника. Тот чуть смущенно улыбался, почесывая затылок.       — Наверное, тебе надо помыться. У тебя не только одежда в грязи. Попросить И-Пин принести тебе чистую? — юноша, кажется, торопился выйти из комнаты.       Савада мотнула головой, показывая, что не нужно. В шкафчике напротив ванны всегда лежал комплект свежей одежды.       — Спасибо, Найто-кун, — неуверенно и как-то боязливо улыбнулась Тсунаеши, впервые назвав одноклассника по имени. Она прикрыла дверь, но не стала закрывать на щеколду, следуя какому-то странному порыву. Почему-то казалось, что она теперь не скоро сможет находиться одна в запертом помещении — в памяти слишком ярко всплывал эпизод, когда она выбиралась из-под груды трупов.       Лонгчемп вернулся в гостиную, чтобы не досаждать Тсуне лишним вниманием. Там же сидели дети, оставшиеся ровно на тех местах, где были, когда Найто и Савада уходили. Они вели себя излишне тихо, не разговаривая и даже не начиная споров. Это слишком настораживало: за ту неделю, что ему пришлось вместе с подчиненными прожить в доме-балагане Тсунаеши после разрушения его пристанища, юноша уже успел сделать вывод, что уж Ламбо-то спокойно сидеть просто не умеет.       Удостоверившись, что одноклассница в ванной и не спешит выходить, Лонгчемп, с несвойственной ему осторожностью, обратился к подавленно молчащему Бовино:       — Ламбо, объясни, пожалуйста, что произошло с Савадой-тян? _________________________________ * — Ты разочаровал меня, кусок мусора.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.