Я хочу вспорхнуть, словно птица На свободу из затхлого склепа! (Flёur — Небо хочет упасть)
Разговор с подругами благотворно сказался на состоянии Тсуны — по крайней мере, она так думала. Девушка даже решилась сходить с матерью за покупками в магазинчик недалеко от дома. Правда, простое «купить муки» быстро переросло в полноценное «берем, что видим», но Нане было очень весело, а Тсунаеши была рада, что родительнице хорошо. Ей бы и самой наверняка понравилось, если бы где-то на подходе к третьему магазинчику, где продавалась всякая бижутерия, Савада вдруг не заметила, что за ней с матерью следят. Нана, казалось, в упор не видела почти повсюду следующих за ними двух бугаев, и не насторожилась даже когда один из них совершенно «случайно» столкнулся с храбрецом, решившимся выхватить сумочку женщины. Она просто поблагодарила незнакомца в идеально выглаженном черном костюме за возвращенную собственность, предложила заходить на чай и невозмутимо отправилась дальше. Тсуна тогда отходила ненадолго, и, возвращаясь, застала мать уже в одиночестве. Потом Нана уже со звонким смехом рассказывала ей историю о том, что какой-то добрый человек только что любезно ее выручил, и выглядела столь беззаботной, что даже Тсунаеши поверила, что мама ничего и не поняла. Весь настрой окончательно сошел на нет, преследовало лишь неприятное чувство постоянного наблюдения и ощущение пристального взгляда, обращенного прямиком ей в спину. У девушки не возникало и тени сомнений, что следящие имеют самое прямое отношение к мафии, и более того — к отцу. Это Савада поняла сразу же. Ведь ничего странного, что Емицу пытается присматривать за своей семьей и по возможности защищать ее от любых напастей? Правда, Тсуне отчего-то было еще неприятнее от этого. Обида на отца уже давно пустила корни в ее душе, а после появления Азуро (против брата девушка по-прежнему ничего не имела, но все же злилась немного) и ухода друзей, она разрослась до огромных размеров. Этот человек снова бросил их, оставив один на один со всеми обстоятельствами, даже не потрудился узнать, как себя чувствует дочь после всего произошедшего, и до сих пор ни разу не позвонил. Тсунаеши раз за разом собирала в голове все аргументы «против» родителя, и иногда ей казалось, что аргументов слишком много. И в плюс к обиде и злости на хранителей прибавлялись те же чувства, обращенные уже к Емицу. Ситуацию усугубляло то, что слежка, кажется, не прекращалась даже на ночь. Когда обе Савады были дома, за ними пристально наблюдали — Тсуна это чувствовала. И она все больше убеждалась, что этих бугаев приставили уже давно, она просто не обращала внимания из-за своей погруженности в собственные проблемы. А теперь она не могла и этого — каждый раз, когда девушка пыталась заняться своими внутренними вопросами, у нее возникало чувство, будто в душу лезет кто-то посторонний. И это было так неприятно, что сразу хотелось закрыться и перестать думать. Оттого было еще тяжелее — мысли постоянно лезли в голову, как тараканы, и накапливались там за невозможностью быть выпущенными. Теперь сложно было заставить себя заплакать и тем самым избавиться от излишка эмоций. Можно было, конечно, выговориться Лонгчемпу — отчего-то Тсунаеши не сомневалась, что друг не откажет в помощи, — но девушка останавливала себя. Она ведь и так заставила его волноваться, посвятила в свои проблемы и ввязала его в них. Заставлять Найто еще больше «тонуть» Савада точно не хотела. Хару и Киоко же нельзя было посвящать в дела мафии, незнание будет для них куда лучшим вариантом. Необходимость держать все в себе очень давила. Если подумать, то теперь Тсуне было даже хуже, чем еще недавно. Хотя бы потому, что приходилось делать более натуральную улыбку, но это, к удивлению девушки, ей отлично удавалось. Она все больше напоминала себе куклу — за красивой улыбкой не было ничего, что могло бы ее вызвать. Лишь бы Емицу сидел в своей Италии и не показывался на глаза, думала Тсунаеши, каждый раз делая радостное выражение лица, когда ей нужно было выглянуть в окно, и стараясь не замечать черные пятна костюмов. Правда, сделать это было очень сложно теперь, когда она знала. Савада уже даже подумывала о том, чтобы попросить все-таки помощи у Найто, но каждый раз себя останавливала. Лонгчемп столько рассказывал о вражде Томазо и Вонголы, что у девушки не было сомнений: если друг что-то и сделает, это может очень плохо отразиться на и без того натянутых отношениях семей. А несмотря на всю обиду на бывших хранителей и брата, Тсуна бы не хотела, чтобы они пострадали. Да и нельзя было втягивать семью Найто, это было бы несправедливо по отношению к нему. Никак не находя выхода из сложившейся ситуации, Тсунаеши все больше чувствовала себя окончательно загнанной в угол.* * *
Гокудера совершенно не понимал, какого черта он сейчас ехал в одной машине с Азуро, при этом прогуливая тренировку. К тому же, кроме них двоих никто не поехал, что было очень странно, но Масси упорно отмалчивался и не спешил ничего объяснять, все внимание сосредоточив на дороге. Хаято хмурился и явно злился, но что-то удерживало его от высказывания всего, что он думает об этом внезапном срыве. Что ж, по крайней мере, за четыре часа езды на маленькой Мазератти старой модели он успел частично восполнить утерянные часы сна. Хранитель Урагана уже минут десять как проснулся, и теперь бездумно смотрел в окно автомобиля, без интереса наблюдая за мелькающими снаружи домами. Однако вскоре он оживился: эти места казались ему знакомыми. Когда автомобиль остановился перед маленьким зданием со знакомой вывеской «Felicita», все встало на свои места: тот самый, любимый ресторанчик. Значит, они сейчас в Алькамо. — Зачем мы сюда приехали? — спросил он, выходя из машины следом за Азуро. — Ну, во-первых, тебе не помешало бы отдохнуть, а во-вторых, мне нужно поговорить с одним человеком, — как нечто само собой разумеющееся пояснил будущий Десятый, щелкнув пультом сигнализации. — Ну и потом, раз уж мне все равно нужно поехать сюда, то почему бы не взять тебя, если я знаю, что ты тоже любишь это место? Хаято пропустил половину сказанного мимо ушей. — Тогда почему только я? — спросил он, подходя к входу и пропуская свое Небо вперед. — Потому что с Хибари я не виделся, Такеши больше любит родную кухню, а Рехей слишком громкий. Мне не нужно привлекать лишнего внимания, — Масси пожал плечами. — А почему тогда не Витторио? — Они не очень ладят, — как-то кисло сообщил наследник Вонголы. Заметив, что хранитель направляется к неприметному столику в углу, он мягко придержал его за плечо. — Сядем сюда, хорошо? Гокудера подозрительно покосился на указанный столик, стоящий почти в центре зала. Он не считал, что это то место, где можно не привлекать лишнего внимания. Спорить он, однако, не стал. Если Азуро так нужно — пусть. Его работа, как хранителя, — обеспечение безопасности будущего босса Вонголы, и споры в эту работу не входят. — А что же остальные? Они ведь вынуждены мучиться на тренировке, — послушно усевшись на указанное место, спросил Хаято. — И с чего именно здесь? — Не волнуйся, у них тоже небольшой выходной. Хотя, учитывая, что Рехей собирался пробежаться по городу и осмотреть достопримечательности, отдохнуть им не удастся, — Десятый усмехнулся. — Столики закреплены за определенными официантами, а тот столик обслуживается одной очень милой, но жутко болтливой девицей. Да и тот человек, с которым мне нужно поговорить, работает здесь. Официант! Тут же от небольшой стайки людей, которая преспокойно переговаривалась у бара, отделился щупленький юноша. На вид ему сложно было дать больше пятнадцати, и невольно возникал вопрос: а что он здесь делает? «Подрабатывает?.. Наверняка документы подделал», — решил для себя Хаято и отвернулся. Он из принципа не запоминал ни лиц, ни имен обслуживающего персонала. — Чего пожелаете, птица бескрылая? — вежливым тоном поинтересовался парнишка, и тут же усмехнулся, видя, как искривилось лицо Масси. — Давненько тебя здесь не было, я уж заскучал. — А тебе что-то мешало позвонить? — скептично спросил Азуро. Официант только пожал плечами. — Как только ты запишешь мое имя в своем телефоне как-нибудь иначе, так сразу, — он достал из кармана карандаш и блокнот. — Тебе как обычно? — Да, — кивнул наследник Вонголы и, хмыкнув, добавил, — параноик. — А твоему другу? — парнишка предпочел услышать только то, что захотел. — То же самое. — Окей, подожди минут пять. Официант сделал пару записей и быстро исчез в проходе на кухню. Гокудера теперь уже заинтересованно посмотрел ему вслед и повернулся к Масси. — Знакомый? — Это с ним мне нужно поговорить, — улыбнулся Азуро, откидываясь на спинку удобного стула и закидывая руки за голову. Дальше парни ждали молча. Хаято с любопытством оглядывался, — ему давно не доводилось тут побывать, и теперь он примечал немногочисленные изменения. Столы поменяли на более прочные и симпатичные глазу, повесили другие занавески, приятного и нейтрального цвета, и, кажется, обзавелись новыми люстрами. Стулья же и диванчики остались прежними. А еще, похоже, заменили стекла в окнах — снаружи они были зеркальными, чтобы не мешать посетителям. Ровно через пять минут парнишка появился снова. Он поставил перед Гокудерой и Масси две совершенно одинаковые тарелки с брезаолой, а сбоку еще и небольшую чашку кофе. Затем невозмутимо снял передник, аккуратно повесил его на спинку свободного стула и уселся на него. Пока хранитель Урагана буравил его выражающим непонимание взглядом, официант притянул чашку ближе к себе и обхватил ее руками, как будто хотел погреть руки. — Тебе привет от моего начальства, а мне — десятиминутный перерыв, благодарю. И если ты с другом, то хотя бы представь нас, — обратился он к наследнику Вонголы задорным голосом. — Конечно. Хаято, познакомься, это мой давний друг, Михель Ферси. Михе, это Гокудера Хаято. — Рад познакомиться. Этот птенец раньше не рассказывал мне о Вас, — хотя парнишка говорил вежливо, от всего его вида веяло каким-то мальчишеством, а в темно-серых, почти черных глазах вовсю отплясывали черти, словно он задумал какую-то шутку. Он протянул руку через весь стол и выжидающе уставился на хранителя Урагана. Тот вопросительно изогнул брови и на рукопожатие не ответил, продолжая демонстративно поедать принесенное блюдо. Михеля это, кажется, совершенно не задело, — он спокойно принялся пить свой кофе. — Так что привело великого и ужасного тебя сюда? — полюбопытствовал он, когда молчание слишком затянулось. — У меня есть для тебя деловое предложение, — не обращая внимания на колкость (видимо, это было обычным делом в их отношениях), изрек Масси и отправил очередной кусочек себе в рот, пережевывая так тщательно, что становилось понятно — сейчас он ждет ответа. — Мне никогда не нравились твои деловые предложения. Но давай, выкладывай, — милостиво позволил Ферси, снова посмотрев смешливым взглядом. — Я догадываюсь, что ты ответишь, но все-таки у меня нет никакого выбора. Мне нужен хранитель Тумана. Парнишка на мгновение замер, странно уставившись на Азуро. Смешинки из его глаз резко пропали, хотя выражение лица осталось прежним. Он сделал новый глоток и с тихим стуком опустил чашку на стол. Хаято даже заинтересовался причиной такой перемены. — Ну так обратись к кому-нибудь из иллюзионистов своей семьи, в чем проблема? — Михель вернул себе спокойствие и растянул на лице то ли улыбку, то ли ухмылку и принялся накручивать на палец тонкую прядь своих черных волос. — Никто из них не подходит, ты это прекрасно знаешь. И они все преданны дону Манчини, а я не могу лишать семью, занимающуюся шпионажем и слежкой, ее главной силы, — нехотя проговорил наследник Вонголы. — И поэтому ты решил, что можешь обратиться ко мне, — утвердительно заявил Ферси и посмотрел так, будто он хотел сказать еще что-то колкое, но в этот раз не стал. — Да, — согласился Азуро. Михель вдруг сощурился: теперь весь задор окончательно слетел с его лица и сменился каким-то непонятным выражением и цепким взглядом. — Свод законов организации, пункт три, — резко произнес он почти командным тоном. — «Выход из организации только один — вперед ногами», — вздохнул Масси, понимая, к чему клонит собеседник, и краем глаза замечая, как подобрался на своем месте Хаято. — И ты хочешь втянуть меня в это? — с той же интонацией спросил парнишка. Его взгляд стал еще острее, что казалось, вот-вот заколет. Наследник Вонголы медленно кивнул. — Ты как никто другой знаешь, как много я отдал, чтобы уйти в свое время, и сколько усилий ты сам приложил, и теперь ты хочешь, чтобы я вернулся? — Да, — вновь не стал спорить Азуро. — Ты хоть представляешь, с какой «радостью» встретят известие, что я жив? — продолжил давить Ферси. — Если ты будешь моим хранителем, то никто и не заикнется. Пойми, Михе, мне больше не к кому обратиться, — старательно прислушивающийся к разговору Гокудера удивленно покосился на своего спутника. Он еще ни разу не видел свое новое Небо с такой усталостью и просьбой в глазах. Да и последние слова парнишки настораживали. — Мои позиции еще совершенно не прочны, и я не могу брать кого-то со стороны. Тебя я знаю с детства, и уровень твоей силы знаю, поэтому я и… Хаято, протянувший было руку за очередным кусочком, вдруг вскочил на ноги, уронив стул и оторопело уставившись куда-то перед собой. Масси повернулся в его сторону, собираясь спросить, в чем дело, но замолк. Проследив за взглядом хранителя Урагана, Азуро взглянул в его тарелку и не обнаружил там ничего постороннего. Гокудера резко мотнул головой и, поняв, что внимание всех посетителей и официантов обращено на него, быстро поднял стул и сел обратно на свое место. — Что с тобой? — участливо спросил наследник Вонголы, когда все более-менее успокоилось. — …Померещилось, — тихо ответил Хаято, подавив улыбку. От взгляда Масси не укрылось, что в глазах хранителя плескался… восторг? Ферси — единственный, к слову, кто совсем не потерял самообладания — с интересом покосился на Гокудеру. Затем он взглянул на Азуро, и снова на Хаято. Тот изучающего взгляда не заметил, в отличие от наследника Вонголы. Поняв, что теперь смотрят на него, Михель тяжело вздохнул. — Бескрылая птичка возжелала крыльев? Хорошо, я ими стану. В конце концов, у меня перед тобой должок, а если тебя будут окружать люди, неспособные различить такую простую иллюзию — не в обиду будет сказано, — быстро добавил он, когда Ураган все-таки обратил на него внимание, — то ты долго не протянешь. Было бы неприятно, если бы ты умер. — Спасибо, Михе, я знал, что ты мне не откажешь! — с чувством произнес Масси. Ферси качнул головой, словно стараясь показать свое неудовольствие. — Я только сейчас подумал… кто твоя Гроза? — спросил он, и все трое, сидящие за столом, почувствовали напряжение. Азуро поспешно отвел и так ничего не выражающий взгляд и сглотнул. — У меня слишком маленький выбор хранителей, ты понимаешь… — Кто? — с нажимом переспросил Михель. — Вито, — сдался наследник Вонголы. Его собеседник некоторое время молчал, буравя лоб Азуро взглядом. Было видно, что в душе предполагаемого Тумана Вонголы происходит жестокая борьба, хотя Хаято не понимал, чем она вызвана. Масси так и сидел, глядя в сторону и будто не решаясь посмотреть в глаза «давнего друга». — Хорошо, — наконец, вынес вердикт Ферси. — Моя работа будет состоять лишь в том, чтобы заметать за семьей следы и беречь Небо. Нет необходимости пересекаться с прочими хранителями. Я приеду через три дня, как только улажу все дела здесь, — заявил он, давая понять, что это вовсе не вопрос и возражения не принимаются. — Как скажешь. Вот адрес, куда тебе нужно будет приехать. Послезавтра Девятый собирается переехать в основной особняк, так как закончил здесь со всем. Если хочешь, могу тебя встретить, — сверкая улыбкой от уха до уха, предложил Азуро. — Так и быть, — кивнул Михель. Он убрал врученную бумажку в карман, вставая из-за стола, и быстро надел фартук. — Я уже задержался на две минуты. Впрочем, если ты снова поговоришь с синьором Бачино… Парнишка не договорил и снова скрылся из виду за почти сливающейся со стеной дверью. Хаято проследил за ним слишком внимательным взглядом, несколько раз моргнул и на всякий случай осмотрел помещение. — Успокойся, Хаято, больше он проверок тебе устраивать не будет, — засмеялся Масси, видя потуги хранителя обнаружить новую иллюзию. — Я так и не понял, зачем понадобился тебе здесь. Или ты собирался меня использовать, чтобы убедить его? — с угрозой поинтересовался Гокудера, посмотрев на наследника Вонголы немного злым взглядом. — Пожалуйста, поверь – нет. Я не думал, что он пойдет на такое, незнакомых людей Михе редко трогает. А тебя я взял с собой, чтобы узнать твое мнение о нем. Скажи, что думаешь? — Этот ребенок действительно стоит того, чтобы уговаривать его? — недоверчиво спросил Хаято. Не то, чтобы парень ему совершенно не понравился — созданное иллюзией существо, змея амфисбена, было выполнено просто на ура, и это полностью затмевало любую злобу на сам факт использования иллюзии — но он и правда был слишком юн и наверняка неопытен. — Ребенок? Ты о ком? — Азуро от удивления даже немного выпучил глаза. — Михель старше меня. Такого удивления Гокудера не испытывал ни разу в жизни. Он был уверен, что внешность Ферси была настоящей, не затронутой иллюзией. Но он ведь выглядел не больше, чем на пятнадцать, да и то — с натяжкой. Ураган против воли бросил взгляд на дверь, скрывшую за собой парнишку. Нет, ну правда, быть не может, чтобы этот малявка был старше него! Да и даже Азуро! Это сколько ему, получается, лет? — Что ж… ты уже уговорил его, — осторожно проговорил Хаято. — Да и даже если бы я был против, уже поздно отказываться. Хотя его иллюзия была очень реалистичной, на пару секунд я даже подумал, что она настоящая, хотя должна была быть в несколько раз больше… — Так что? Ты не против принять его? — У меня нет причин противиться, так что я не понимаю, к чему вопрос. — Вот и ладушки! — Масси улыбнулся какой-то «михелевской» улыбкой, словно каких-то пятнадцать минут общения с Ферси оказали на него огромное влияние. — Тогда мы можем возвращаться. Хотя у нас осталась еще одна проблема… нужно найти Рокудо Мукуро и забрать у него кольцо Тумана.* * *
Тсуна долго не могла уснуть. За окном вновь бушевала метель, прежде никогда особо не пугающая девушку. Но теперь к этому было примешано неприятное чувство, что на нее смотрят — похоже, отправленные отцом люди были не приучены обращать внимание на погоду. Девушка вертелась в постели, пытаясь хотя бы задремать, но все было не так: то слишком жарко, то слишком холодно, то простынь сбилась, то подушку нужно взбить. Только до двух часов ночи Савада успела раза три спуститься на первый этаж, чтобы попить, пока, наконец, не взяла литровую бутылку из-под какого-то сока и не налила туда холодной воды. По крайней мере, больше не приходилось выходить. Незадолго до рассвета Тсунаеши все-таки смогла уснуть, однако и здесь все было плохо: она металась по кровати, крепко сжимала кулаки и иногда едва не кричала. Ей снова снились какие-то кошмары, мучающие ее уже не первую ночь. Странно было то, что девушка их совершенно не запоминала. Она помнила только горящие зеленые глаза, не выражающие никаких мыслей, и удивительно сильный запах, — тот самый запах мертвечины. В очередной раз слишком сильно дернувшись, Тсуна свалилась на пол и оттого проснулась. В глаза ударили оранжевые лучи рассветного солнца, ослепляя, но потом их что-то загородило. Сначала Савада подумала, что это облака, но «что-то» подошло ближе. Следующей мыслью было «дети?», но и здесь вышла промашка — «что-то» имело совершенно иную прическу. Затем пришло понимание, что тучи за окном полностью рассеялись, и сейчас небо было восхитительно чистым. Зрение более-менее прояснилось, и теперь все еще лежащая на полу Тсунаеши смогла рассмотреть своего неожиданного гостя. Он стоял прямо перед ней, протянув маленькую руку, будто предлагая помочь встать. После руки следовало лицо, обрамленное черными волосами и украшенное доброй улыбкой. Савада отметила, что ребенок внешне очень похож на Хибари, но быстро забыла — на этом сходства незнакомца и ГДК заканчивались. — Кто ты? — спросила она, опираясь на протянутую ладонь. Ребенок оказался удивительно сильным — Тсуна встала, держась за его руку, а он даже не шелохнулся. Девушка с удивлением отметила, что совершенно не боится странного гостя, хотя он и появился в ее комнате без разрешения и предупреждения, да еще и ранним утром. — Меня зовут Фон, — ребенок поклонился, улыбаясь все той же доброй и даже какой-то уютной улыбкой. — Тсунаеши, — не подумав, ляпнула Савада. — Приятно познакомиться, — Фон почему-то засмеялся. Девушка смущенно замолчала, продолжая разглядывать ребенка. Кого-то он ей напоминал, кроме Кеи. И напоминал не внешностью и не манерой разговора, а чем-то другим… — Ты аркобалено? — пораженная внезапной догадкой, воскликнула Тсуна. — Так и есть, аркобалено Урагана, — кивнул Фон. От него веяло аурой спокойствия и невозмутимости, и она действовала даже на Саваду. — А что ты здесь делаешь? — поинтересовалась она, разглаживая одеяло на кровати. Девушка села, оставляя место и для гостя. — Моя ученица немного обеспокоена твоим состоянием, и поэтому попросила помощи, — послушно садясь рядом, поведал Фон. — Ученица?.. — И-Пин. Пожалуйста, не сердись на нее, — мягко попросил аркобалено. — Она очень хочет помочь тебе. Тсунаеши молчала, не зная, что здесь можно сказать. Хотелось, конечно, состроив из себя дурочку, спросить «а что с моим состоянием не так?», но почему-то она не сомневалась, что ее ложь легко распознают. Против воли у девушки складывалось впечатление, что этот ребенок знает наперед все, что она может или хочет сказать, и удивить его совершенно нечем. Его просьба не злиться на И-Пин, кажется, и вовсе была простой формальностью, — Фон наверняка знал, что Тсуна и не станет сердиться на девочку. Саваде просто было немного стыдно, что она все-таки не смогла не заставить близких беспокоиться. — Да разве тут поможешь? — тихо спросила она, не глядя на аркобалено. — Помочь можно всегда, — уверенно заявил Фон и мягко погладил девушку по руке, будто прося, чтобы она все-таки посмотрела ему в глаза. Когда она это сделала, ребенок вновь улыбнулся. — Просто нужно терпение. — Тогда, может, чаю? — ответно улыбнулась Тсунаеши. Она поверила — этот человек действительно может помочь ей. — Если можно. Только, пожалуйста, давай проведем чаепитие здесь. Савада пожала плечами и кивнула, соглашаясь. Утро ведь, мама наверняка еще спит, а сидеть в столовой все-таки было бы немного неразумно, — если проснутся дети, отличающиеся очень чутким слухом, то сна старшей Саваде точно не видать. А ей нужно давать отдохнуть, ведь женщина в одиночку занимается всем хозяйством — Тсунаеши, конечно, помогает ей, но в последнее время девушка и из комнаты-то почти не выходила, что уж говорить о полноценной помощи. Через несколько минут она вернулась с двумя кружками в руках и маленькой вазочкой с печеньем. Все это она донесла, ничего по дороге не уронив, только чудом, и теперь была даже немного горда собой. Ее даже не смущало, что она перед гостем в пижаме — благо, сегодня она решила спать в длинных штанах и майке. — Ой, здесь же нет подходящего стола… — девушка осмотрелась. — Может, принести еще один стул?.. — Нет необходимости, — Фон уселся прямо на рабочий стол. — Все в порядке. Савада поставила все принесенное на стол и подошла к окну, сдвигая шторы. Слежку за домом еще никто не отменял, и девушка не хотела, чтобы кто-то посторонний узнал, о чем пойдет разговор. Хотя она и сама пока предполагала тему очень смутно. — У тебя очень вкусный чай, — похвалил аркобалено, отхлебнув из своей кружки, когда и хозяйка комнаты села на стул, предварительно отодвинув завалы учебников на край стола. — Не такой, как у мамы. Так о чем ты хотел бы поговорить? — поторопила Тсуна. Фон посмотрел на нее спокойным взглядом, остужая весь пыл. — Ни к чему так торопиться. Я же говорил — терпение, — пояснил он. — Ты еще совершенно не привыкла ко мне. Неужели станешь рассказывать незнакомому человеку о том, что тебя гложет? Девушка угрюмо мотнула головой, понимая, что ребенок прав. Хоть он и внушает доверие, и точно не врал про то, что И-Пин его ученица, Тсунаеши еще совсем ничего не знала о нем, и наверняка невольно старалась бы утаить некоторые детали. Она молча принялась разглядывать своего гостя, запоминая детали внешности — такие, как очень милая косичка сзади — и повадки. Аркобалено все делал неспешно, каждое его движение было взвешено и вроде бы продуманно, но при том выполнялось очень плавно и естественно. Фон не торопился ни в чем, однако и не медлил. Даже чай он пил так… правильно, что Савада невольно стала повторять за ним, понимая, что все ее манеры по сравнению с его — детская игра. Ребенка, казалось, нисколько не смущало такое пристальное внимание к его персоне, хотя он точно видел, с какой жадностью рассматривает его Тсуна. Сам он тоже за ней следил, стараясь понять, как меняется ее отношение к нему, однако его взгляды были такими ненавязчивыми, что едва ли девушка замечала их и обращала должное внимание. Примерно через полчаса, спустившись на первый этаж и вернувшись с новой порцией чая, Тсунаеши сама начала разговор. Она говорила очень осторожно, придерживаясь отвлеченных тем и старательно избегая упоминаний о мафии, хранителях и Реборне. Даже об отце старалась не вспоминать. Савада расспрашивала аркобалено о его родине, о боевых искусствах, рассказывала о местах, где сама побывала, о школе, подругах и прочих мелочах. Она и сама обратила внимание, насколько легче становился разговор с ходом времени, — она перестала зажиматься, расправила плечи и говорила все четче и увереннее. Точно так же улыбка Фона становилась все более довольной. Тсуна уже даже перестала удивляться тому, как приятно общаться с этим ребенком. Ей казалось, что с ним можно говорить обо всем на свете, и это никогда не надоест. Они даже успели немного поспорить о чем-то, но и этот спор был непринужденным и очень дружеским, — аркобалено умел слушать и слышать, принимать чужую точку зрения, и при том доносил свою мысль просто и понятно. Всего за полтора часа знакомства Савада успела окончательно «прикипеть душой» к аркобалено Урагана. Она все ждала, когда же Фон переведет тему разговора на интересующие его события, но ребенок не спешил, предоставляя Тсунаеши возможность выбрать нужный момент самой. Девушка была очень благодарна за такую вольность — наговорившись вдоволь и восполнив недостаток общения, она заодно поняла, что действительно может открыть душу. — Можешь спрашивать обо всем, — невпопад сообщила она, хотя речь шла о странах мира, где побывал ее собеседник и где сама Савада хотела бы побывать. Фон посмотрел на нее долгим успокаивающим взглядом и проговорил: — Лучше расскажи сама, что считаешь нужным. С чего все началось, и каким образом ты пришла к нынешнему своему состоянию. И Тсуна рассказала. Все, начиная с дня, который начался неудачно и закончился полным развалом ее жизни. О брате, его приезде, о его Пламени и об оценивающем взгляде Хаято. О разговоре с Найто и решении хранителей, об уходе Реборна. Обо всем, что после этого происходило в школе, об отъезде Хибари и о том, что он, тем не менее, позаботился о безопасности своего бывшего Неба. О помощи Лонгчемпа и о своем путешествии в будущее, о том, что увидела там Мукуро, о бумагах, полученных от Пантеры — она наконец-то вспомнила, кого ей напоминала та девушка. Тсунаеши даже показала эти листки Фону, боясь упустить что-то важное. Рассказала о до сих пор преследующей ее вони трупов и заставляющем вздрагивать постоянном ощущении, что кто-то ползет по спине. О страхе общаться с бывшими хранителями. О просьбе Найто сообщить ему, как только она что-то решит для себя. О том, что и маме тяжело привыкнуть к вернувшимся в прежнее русло дням. О кошмарах, снящихся ей почти каждую ночь. О слежке отца. Об ужасе, с которым она теперь думает о своем будущем и о том, что она совершенно не представляет, что ей теперь делать, как себя вести и что предпринимать. Девушка говорила и говорила, то повышая тон почти до крика, то едва слышно шепча, то рассказывая все до мельчайших деталей, то сухо пересказывая факты. Аркобалено Урагана слушал ее, не перебивая, не вставляя никаких комментариев и только тихо обдумывая все сказанное. К концу своего рассказа Тсунаеши уже не сдерживала слез — те градом катились по ее лицу, но очень ясно чувствовалось, что девушке стало немного легче, чем было до этого. Пусть еще не окончательно — чтобы полностью вернуть душевное равновесие, потребуется время, — но стало. Под конец истории Фон уже забрался на плечо собеседницы и осторожно гладил ее по волосам. Такое, казалось бы, простое действие оказалось очень кстати. Когда Савада замолчала, она еще продолжала тихо плакать, а аркобалено задумчиво молчал. Но как только его слух уловил, что всхлипы стали тише и реже, ребенок, наконец, подал голос: — Скажи, Тсунаеши, а чего ты сама хочешь? Тсуна подняла голову и с удивлением посмотрела на него. — Я не… — Ты хочешь, чтобы все, о чем тебе сообщили из будущего, произошло? — чуть настойчивее спросил Фон. Девушка мотнула головой. — Ты ведь не хочешь умирать сама, и чтобы гибли твои друзья, да? Савада, поняв, чего от нее хотят, глубоко вздохнула, теперь уже окончательно прекращая плакать, и ровным голосом произнесла: — Не хочу. Я не хочу, чтобы все это случилось. Так не будет. Я не знаю, как, но я не позволю, не могу позволить этому случиться. Аркобалено удовлетворенно улыбнулся — он услышал, что хотел. Самое главное — чтобы Тсунаеши сама пожелала этого и приняла помощь. Она это сделала. — Тогда я помогу тебе. Нам нужно только решить, как мы это сделаем. Подожди немного, хорошо? — мягко попросил он. Тсуна, снова улыбнувшись, кивнула. Да, она точно не даст тому будущему стать явью.* * *
— Что мы теперь будем делать? — спросил Чикуса, покосившись на кольцо, лежащее на тумбочке. Та стояла рядом с кроватью, на которой отдыхал и постепенно приходил в норму главарь банды. На соседней кровати отсыпалась Докуро, — выглядела она очень вымотанной. — Для начала, подождем, пока Хром придет в себя. А потом нам нужно будет ненадолго вернуться в Кокуе-ленд, — ответил Мукуро. — Зачем это, бьен? Опять досаждать Саваде? — предвкушающе оскалился Кен, но был остановлен жестом руки. — Я просто хочу вернуть это, — Рокудо указал взглядом на кольцо Тумана и презрительным тоном договорил, — мне ничего не нужно от мафии. — Эта безделушка помогла вызволить Вас, Мукуро-сама, — возразил Какимото, поправляя сползшие очки. — Вы уверены, что стоит от нее избавиться? Если бы не это кольцо, Вендиче нас уже давно нашли бы. — Как раз из-за него нас и могут найти. Нам нужно лишь затаиться на время, не будут же стражи искать нас вечно, — пожал плечами иллюзионист. — И если бы я знал, сколько сил оно высосет у Хром, я бы не решился просить ее сделать это. Нам еще невероятно повезло, что она жива. Нет, пусть Вонгола подавится своим колечком. У меня есть кое-что получше, — Рокудо довольно ухмыльнулся, разглядывая кольцо с синим камнем на своем пальце.