Не оглянешься — за тобою Чьё-то небо и чья-то правда, Чьи-то руки, сердца и счастье, Чья-то воля и чья-то жизнь… (Корсика — Белое небо)
Гокудера был растерян. Настолько растерян, что, всучив телефон ничего не понимающему Такеши и совершенно наплевав на тренировку, быстро вышел из зала, провожаемый пятью парами глаз. Ямамото даже в первый момент хотел отправиться за ним, чтобы расспросить, что такого могла сказать Тсуна, что Хаято настолько переменился в лице — и трансформация эта была почти мгновенной. Вот он почти сияет от радости, а вот — смотрит прямо перед собой тоскливым взглядом, будто готовый расплакаться, как ребенок, а из отнятой от уха трубки раздаются быстрые гудки. Хранитель Урагана шел почти наугад, даже не глядя, куда направляется, и только чудом вписываясь в повороты. Он не понимал, что такое приключилось с подругой и самым дорогим на свете человеком, что сначала она несколько дней полностью игнорировала его, а потом огорошила такой просьбой. Хотелось перезвонить, расспросить, а лучше всего — сказать Азуро «пока» и сорваться в Намимори, наплевав на омерту, обязательства, обещания, скорее найти Тсуну и узнать ответ на вопрос: почему? Из-за чего она так поступает? Что могло произойти с ней за эти несколько дней? Однако звонить было нельзя (Гокудера проклял себя за преждевременное обещание), а уезжать из-под носа Вонголы — опасно не только для себя, но и, возможно, для самой Савады. В кои-то веки следовало подумать о последствиях. Бесконечные вопросы, возникающие в голове с неизмеримой скоростью, не находили ни одного достойного ответа. Можно было списать все на обиду девушки (Хаято только теперь задумался, как больно ей могло быть из-за решения друзей уехать, оставив ее почти совсем одну), но Ураган достаточно хорошо знал подругу, чтобы понимать, что та не стала бы делать что-то подобное только из-за обиды. Она ведь такая всепрощающая! Иллюзией это быть тоже не могло — просто бессмысленно ссорить хранителей нынешнего наследника Вонголы с наследницей бывшей, да и парень мог бы поклясться, что он безошибочно узнает голос Тсуны из тысячи таких же. И разговаривала несколько минут назад с ним самая что ни на есть настоящая Савада. Чем-то расстроенная, сомневающаяся в собственном решении, но настоящая. Гокудера настолько погрузился в свои мысли, что, завернув на очередной развилке (коридоры в этом поместье, казалось, были бесконечны), едва не столкнулся с кем-то. Парень бы и не обратил внимания на этот факт, если бы его не схватили за плечо, останавливая. Тело действовало на рефлексах — не прекращая думать о Тсунаеши, Хаято резко дернулся, сбрасывая с себя чужую руку, развернулся и ударил в солнечное сплетение противника — вообще, он целил в живот, рассчитывая на человека среднего роста, но тот оказался значительно ниже. — Эй, парень, полегче! — возмутился тот, и хранитель Урагана, наконец, вынырнул из своих размышлений. Перед ним стоял, крепко сжав челюсти и только за счет, наверное, сильной воли не сгибаясь от боли, тяжело дышащий Михель. Его и без того темные глаза казались совершенно черными, а во взгляде легко читался сдерживаемый гнев — он не любил, когда его застигали врасплох, да еще и так глупо. — А… извини, — пробормотал Гокудера, собираясь продолжить свой путь, но Ферси снова остановил его. — У тебя что-то случилось? Неважно выглядишь, — участливо сообщил иллюзионист. — Ничего особенного, — Хаято недовольно передернул плечами и тут же задал вопрос, чтобы избежать слишком большого наседания, — что ты здесь делаешь? — Если тебе и правда интересно, то осматриваюсь. Мне нужно знать все пути отступления — Вито стал немного более раздражительным с нашей последней встречи. Интересно, кто его доставал весь этот год? Это только моя прерогатива, — хранитель Тумана неопределенно хмыкнул, отмечая, что Ураган действительно слушает. — Прерогатива бесить? — не совсем вникая, спросил Гокудера. Он еще не до конца отвлекся от своих невеселых рассуждений по поводу Тсуны, однако уже начал переключаться на беседу с Михелем — судя по всему, тот не особо рвался отпускать собеседника. — Именно, — иллюзионист кивнул, и на его губах появилась улыбка матерого садиста. — Возможно, это не совсем нормальное стремление, но смотреть, как Вито злится — сущее веселье. И эти моменты бесценны, хотя зачастую и опасны. Особенно после того, как он зажег свое пламя. Когда он гонится за тобой, грозясь насадить на свою палочку, адреналин так и кипит в крови! Хаято нахмурился и покачал головой — стремление действительно очень странное. — Радуйся, Хибари никогда не простит тебе испорченный бой, так что теперь у тебя на одного врага больше, — бросил он, надеясь, наконец, закончить бессмысленную беседу и уйти. Ему хотелось подумать в одиночестве. — Вот как? Что ж, поиск неприятелей всегда был моей сильной стороной… — Ферси самодовольно ухмыльнулся. Несколько мгновений он молчал, а затем, неожиданно став совершенно серьезным, снова заговорил. — Послушай-ка, что я тебе скажу. Не знаю, что у тебя там произошло, но просто помни: единственный существующий для нас закон — омерта. Ты волен делать все, что пожелаешь, но не будь дураком и не переступай через нее. Будет неприятно, если тебя решат наказать за нарушение правил. — Откуда ты?.. — выпучив глаза, хранитель Урагана уставился на собеседника. Складывалось ощущение, что тот бесцеремонно залез в голову и там узнал все, что хотел. Если бы не некое уважение к этому человеку — иллюзии Тумана были удивительно реалистичны, даже когда он воспроизводил мифических существ (чем нет-нет, но производил впечатление на Гокудеру) — Хаято бы точно бездумно начал ссору. — Ты бурчал под нос что-то про невозможность отъезда в Нами… Намима… тьфу, черт возьми, в общем, ты понял, о чем я. И омерту вспомнил, вот я и решил дать небольшой совет. Можешь считать это проявлением дружелюбия, или же нежеланием подставлять босса, тут уж как пожелаешь, — Михель демонстративно пожал плечами. — Могу я, наконец, уйти? — прорычал хранитель Урагана, недовольный своей беспечностью. — Я тебя и не держал. Только впредь думай тише, будь добр. И лучше всего в своей комнате. Тебе туда, кстати, — заметив на лице Гокудеры легкое замешательство, Ферси кивнул в нужную сторону. — Там всего один поворот, направо. А там уже сориентируешься, да? Хаято ничего не оставалось, кроме как кивнуть и пойти в указанном направлении. Он решил все-таки закрыть глаза на то, что пообещал, и попробовать дозвониться до Тсуны. Хранитель Тумана проводил его заинтересованным взглядом, а затем опять пожал плечами, разворачиваясь и направляясь уже по своим делам. — Излишний фанатизм до добра не доводит. Азуро очень сглупил, забыв об осторожности и взяв сразу двух таких хранителей, — юноша страдальчески вздохнул. — Вито еще может о себе позаботиться, а вот за Хаято нужен глаз да глаз. Проблематично… — устало вздохнув, Ферси, тем не менее, предвкушающе улыбнулся. Слишком долго он скрывался и был вынужден терпеть однообразную и скучную жизнь, чтобы не уметь радоваться интересным неожиданностям. — Пригляжу за ним, что поделать.* * *
В темноте было плохо видно, однако это не помешало отряду шпионов из CEDEF окружить предполагаемого врага плотным кольцом. «Враг» со спокойствием удава наблюдал эту картину и не предпринимал попыток побега, разве что иногда, если приглядеться, можно было заметить, что он ухмыляется. — Рокудо Мукуро, мы требуем вернуть кольцо Тумана Вонголы, иначе мы будем вынуждены захватить тебя! — по-итальянски заговорил один из людей — судя по всему, главарь. — Захватить меня? Ку-фу-фу… — ухмылка на губах иллюзиониста стала еще шире. — Любопытно было бы на это посмотреть. Но вы ничего не забыли? Вы не можете меня захватить. — В таком случае, мы захватим твоего медиума, — не уступал мужчина. — Не захватите, — Мукуро пожал плечами. — Я вам не позволю. — Ты один, нас здесь целый отряд! — рявкнул кто-то из строя, а главарь презрительно искривил лицо. — Отряд? Сколько вас здесь, человек двадцать? Я за раз убивал больше, — насмешливо протянул Рокудо, поудобнее перехватывая свой трезубец. Простое движение произвело эффект бомбы замедленного действия: окружившее бывшего Тумана Вонголы кольцо пришло в движение, но явно не такое, какое должно быть по плану. Несколько человек, вопреки приказу, отступили, загораживаясь оружием. Еще несколько — самовольно выставили перед собой пистолеты. Иллюзионист наблюдал все это со смесью любопытства и снисхождения. Подобной реакции он и добивался, однако результат превзошел все ожидания. — Плохо у вас с дисциплиной в CEDEF, — хмыкнул Мукуро, протянув свободную руку в сторону командира отряда. — Что ж, это было неплохое представление. Вот ваша награда, — он насмешливо усмехнулся и разжал пальцы. Что-то со звоном ударилось об асфальт. — Мне не нужна эта безделушка, так что прошу, можете забрать. Я бы еще мог полюбоваться на ваших поджавших хвосты подчиненных, но боюсь, мое время ограничено. А теперь позвольте откланяться. Рокудо наиграно вежливо поклонился, резко взмахнул рукой и вдруг исчез, словно его и не было. Командир отряда, пришедший в себя, резко дернулся вперед, будто надеясь остановить иллюзию. По дороге он наткнулся на что-то сапогом. Вспомнив, о чем говорил иллюзионист, мужчина выхватил у одного из подчиненных фонарик и направил луч света себе под ноги. На дороге лежало кольцо со знаком Тумана — командир, кажется, в одну секунду забыв, что еще минуту назад его целью был захват зарвавшегося преступника, схватил кольцо и резко поднялся. — Надо немедленно доставить его в Италию. Оно может быть подделкой. Я сообщу Девятому, а вы… — одарив сбившихся в кучу трусов, мужчина вздохнул. — Возвращайтесь на свои посты. И имейте в виду, я сообщу Внешнему советнику о том, что сейчас было, так что можете попрощаться со своими должностями, чертовы трусливые недоумки.* * *
Тсунаеши смотрела сквозь стеклянную витрину ничего не выражающим взглядом, когда металлический женский голос сообщил, что через десять минут начнется посадка на ее рейс. Она сидела за столиком в маленькой кафешке одна, — Фон отправил ее в зал ожидания, сказав, что хочет немного прогуляться и скоро вернется. Тсуна не стала спорить — она была немного сонной после богатого на события вечера и части ночи. Вздохнув, Савада снова прогнала в голове события прошлого дня. Встреча с друзьями, разговор с ними, веселый смех, сборы, странное чувство и все, что последовало за ним. Побег из дома, вопреки всем беспокойствам, прошел без сучка и без задоринки. Сначала Фон, пообещав все проверить, покинул дом. Ожидая его, Тсуна успела спустить сумку со второго этажа в прихожую, зайти на кухню, взять там свежеприготовленный пирожок — стряпня Наны, как и всегда, оказалась на высоте — и отметить, что мама с детьми ее не видят. Это было немного досадно, хотя Савада вполне понимала, что дело всего лишь в иллюзии. Просто так у девушки не было даже возможности обнять Нану на прощание, и без этого Тсунаеши чувствовала себя неуверенно. Затем она вспомнила, что так и не позвонила Ямамото. Было очень радостно услышать голоса друзей, но понимание того, что у них, похоже, ничего не изменилось с ее исчезновением из их повседневной жизни, неприятно царапало что-то в душе, вызывая ощущение, похожее на злость. Наверное, только поэтому Тсуна набралась смелости все-таки заговорить с Гокудерой и сказать ему то, что сказала, обрубая все связи с бывшими хранителями. Савада понимала, что без этого нельзя было обойтись — не скажи она всего сейчас, так бы конца жизни и оглядывалась на прошлое, в то время как ей нужно самой вершить свое будущее. Будущее, которое будет независимо от предавших ее людей, и в котором она не умрет от руки самого дорогого из них. Аркобалено все не возвращался, и девушка решила потратить время с пользой: хотя возможности попрощаться с мамой и детьми так, как следует, не было, можно было хотя бы оставить записку. Собственно, ее написанием Тсуна и занималась, когда Фон вернулся. Он сообщил, что почти все люди Вонголы куда-то пропали, и за домом практически никто не следит. Еще до этого было решено, что другого такого шанса им уже не предоставится, поэтому пришлось поторопиться. Оставив листок с прощанием и просьбой никому (а особенно отцу) ничего не говорить о ее отъезде, Савада взяла вещи и с легким ощущением страха вышла из дома. Ей казалось, что все это такой дурной розыгрыш, и шпионы отца вот-вот набегут, как тараканы, и вскроют ее попытку незаметно сбежать. Аркобалено, напротив, чувствовал себя уверенно, ведя девушку в нужном направлении. Та передвигалась медленно, часто оглядываясь и наверняка постоянно одергивая себя, но вечный ребенок не смел ее торопить, прекрасно понимая, насколько тяжело ей далось само решение уйти. Им предстояло переждать целую ночь, прежде чем сесть на самолет и улететь из Намимори. Место, выбранное для остановки, оказалось полной неожиданностью для Тсунаеши. Это была та самая гостиница, в которой жил Азуро, пока был в городе. Тсуна поначалу очень нервничала из-за этого выбора, но со временем смогла смириться. В конце концов, это именно то место, где искать ее станут в последнюю очередь. Номер был выбран один из самых простых. Двухместный, с небольшими кроватями, зато с отдельной ванной. Несмотря на позднее время, им принесли скромный ужин. Еда даже оказалась на удивление вкусной, и пока они ели, между Тсунаеши и Фоном завязался очередной легкий и ненавязчивый разговор. Постепенно девушка успокоилась и перестала дергаться от каждого шага, слышавшегося из-за двери, и даже стала изредка смеяться, когда вечный ребенок говорил что-то забавное. Намимори уже окутала глубокая ночь, когда Тсуна вспомнила, что вообще-то надо спать. Она ненадолго сходила в душ, а когда вернулась, ее постель была уже расправлена. Аркобалено лежал в своей кровати и, кажется, уже мирно дремал. Савада выключила свет, тихо пробралась к своей постели и неслышно, чтобы не разбудить Фона, легла. Впервые за последнее время в комнате, где она спала, было слышно еще одно, другое дыхание, почти как во времена, когда Реборн еще спал в ее комнате. Только вот дыхание репетитора выдавало его круглосуточную готовность к нападению, в то время как аркобалено Урагана спал действительно умиротворенно, его дыхание было ровным и спокойным, размеренным, как тиканье часов, и каким-то убаюкивающим. Раздумывая над этим, Тсуна не заметила, как погрузилась в тихий, безмятежный сон. Ночь перестала казаться каким-то врагом, затягивающим в свои сети, навевающим самые плохие предчувствия. Она была спокойной, словно все беды ушли, развеялись, как ночной кошмар, а в душе прочно засела уверенность, что все будет хорошо, иначе и быть не может. Нужно только сделать последний шаг навстречу такой, новой жизни. Нужно рискнуть, довериться Фону и сделать все, чтобы исправить будущее. Пробуждение оказалось довольно ранним. Не забывшее привычек тело, как только слух уловил негромкие шаги детских ног, инстинктивно напряглось, но удара не последовало. Вместо этого непривычно теплый голос сообщил, что пора вставать, иначе можно опоздать на завтрак. Савада, неожиданно даже для себя, встала очень легко, хотя, судя по тому, что показывали часы, она проспала всего лишь чуть больше шести часов. Завтрак прошел в уютной, почти семейной атмосфере. Аркобалено проинструктировал девушку о том, что надо будет сделать в аэропорту, куда идти, на какой самолет садиться и сколько вообще придется лететь. Еще прошлым вечером вечный ребенок пояснил, что для начала им надо будет ненадолго смотаться в Китай, потому что у него там есть некоторые дела, и только потом начнется полноценное путешествие. Китай был в списке стран, которые хотела увидеть Тсуна, поэтому она была только за. Быстро перекусив, одевшись по погоде — было самую малость пасмурно, а тихо болтающее радио обещало первый за эту зиму снег — и расплатившись на ресепшн за номер, Тсунаеши вместе с Фоном, взяв такси, отправились в аэропорт. Они решили приехать туда заранее, чтобы не опоздать и выбрать места получше. И именно это Савада считала главной ошибкой. Ничего ужасного, по сути, не произошло, места попались поистине удачные — девушка всегда мечтала посмотреть на землю с высоты даже большей, нежели высота птичьего полета, и Фон любезно предоставил ей место у окна. Однако когда они направились к залу ожидания, уже почти зайдя внутрь, — Тсуна могла бы поклясться — она увидела, что из другой двери в противоположном конце помещения вышел Дино в компании Ромарио. А сразу за ними совершенно «случайно» показалось еще три человека в черных костюмах. Более всего Тсунаеши беспокоил тот факт, что Каваллоне, кажется, заметил ее. Во всяком случае, иллюзия к тому времени уже развеялась, а Дино совершенно точно смотрел в ее сторону. Однако, к удивлению Савады, за ней в зал ожидания никто не последовал, а названый брат совершенно невозмутимо отвернулся и продолжил свой путь, как если бы не узнал ее или просто не увидел. Вторым вопросом на повестке дня стала причина, по которой босс семьи Каваллоне решил почтить своим присутствием Намимори, если Тсуна больше не наследница и, соответственно, опекать ее и учить больше не требуется. В душе приятным теплом разливалась надежда, что уж хотя бы Дино не видел в ней Вонголу Дечимо и только, а понимал, что она — живая, и что Тсунаеши тоже человек. Радостнее всего было думать, что Каваллоне, точно так же как и Найто, и Хару с Киоко, не бросил ее. Даже если приехал спустя столько времени. Ну, а то, что он не стал ее выдавать… может быть, он понял ее намерения, и просто не стал мешать? Если так, то чувство благодарности к названому брату возрастало почти до небес. Тем временем момент, когда нужно было отправляться к самолету, неумолимо приближался, а Фон все не появлялся. Чашка чая, стоящая на столике перед девушкой, уже давно, но совершенно незаметно опустела. Постепенно приходило волнение — Тсуне и раньше доводилось бывать в аэропортах, но лишь как провожающей. Она никогда до этого дня не летала, и даже представить себе не могла, как это — сесть в огромную железную «коробку» и просто ждать, пока она доставит тебя в пункт назначения. Конечно, Емицу всегда прибывал в Намимори на самолете, и ничего с ним не случалось, но девушка считала себя слишком неудачливой, чтобы смотреть на хорошие стороны. Даже в детстве, когда отец однажды предложил дочери полететь с ним, чтобы посмотреть на его работу, маленькая Тсунаеши прямо в аэропорту заревела так, что не услышал ее разве что глухой. Тогда решающую роль сыграла Нана — плюнув на купленный билет, она забрала перепуганную дочь домой, оставив мужа самого разбираться со всеми проблемами. Сейчас, вспоминая этот далекий эпизод своей жизни, Тсуна едва сдерживалась от того, чтобы все повторить. Ее останавливало только то, что подвести Фона было бы страшной неблагодарностью к нему, а страхи на то и существуют, чтобы их преодолевать. В конце концов, гораздо страшнее, когда твоих друзей грозятся убить или тебе самому грозит вполне реальная опасность, нежели та, которую предоставило сознанию собственное воображение. Савада почти не заметила, когда к страху полета примешалось другое знакомое ощущение, в котором смешалось сразу столько чувств, что выделить какое-то одно было слишком сложно. Интуиция что-то оживленно зашептала – нет, это было не предупреждение об опасности, а что-то совершенно другое. Тсунаеши заволновалась, только когда за стеклом витрины кафе промелькнул знакомый силуэт, однако в первый момент подумала, что это все еще воображение так балуется. В конце концов, зачем этому человеку являться сюда. Однако вскоре возникшее ощущение, что рядом кто-то стоит и пристально смотрит в спину, заставило Тсуну поддаться порыву и резко обернуться. В этот раз сомневаться не приходилось — буквально в двух шагах от нее стоял, сверкая насмешливой ухмылкой, тот, кого Савада одновременно и ждала, и не ожидала увидеть. — Можно присесть? — предельно вежливо поинтересовался Мукуро и, дождавшись кивка Тсунаеши, сел напротив девушки. Он молча терпел обращенный на него взгляд напуганной лани и не спешил хоть как-то объяснять свой визит. — Так это все-таки был ты, — выдохнула, наконец, Тсунаеши, поняв, что разговор начинать придется ей. — Почему ты мне помог? Рокудо скривился, как от зубной боли. — Я не собирался тебе помогать, Савада Тсунаеши, бывшая наследница Вонголы. — Но помог, — настойчиво и, кажется, совершенно не обидевшись, возразила девушка. — Благодари Хром. Если бы она не попросила, я бы и не подумал делать нечто подобное. Хоть ты теперь и не имеешь отношения к мафии, ты все-таки дочь своего отца. — Но как ты узнал, что я собираюсь… уйти? — Чем ты слушаешь? Я же сказал — это все Хром. Она беспокоилась из-за того, что я ей сказал, и поэтому перед отъездом оставила в твоей комнате что-то вроде жучка. Не так давно она… случайно подслушала, что ты рассказывала аркобалено, твои размышления по поводу его предложения, и, поверить только, потребовала, чтобы я вмешался. Учитывая, что я должен ей, я не мог отказать. — Подожди, подожди, — Тсуна непонимающе мотнула головой. — Что ты ей сказал? И почему должен ей, это ведь ты помог… — Подключи свою хваленую интуицию, и ты узнаешь, почему, — игнорируя первый вопрос, предложил иллюзионист и как-то хвастливо вытянулся. — Ты… — Савада прикусила губу, прислушиваясь к ощущениям в попытках понять, что Мукуро имел в виду. Где-то спустя минуту ее глаза удивленно распахнулись. — Ты настоящий! Не в теле Хром… тебя выпустили из тюрьмы? — Не ори ты так, посетителей здесь немного, но они не глухие, — Рокудо снова поморщился. — Не совсем выпустили. Хром помогла мне сбежать, — иллюзионист довольно хмыкнул. — В каком-то смысле я должен и тебе, потому что она сделала это с помощью кольца Вонголы. К тому же, твой побег может неплохо попортить нервы вонгольским червям, а я не мог пройти мимо такой перспективы, думаю, понимаешь. — Так ты поэтому мне помог? — Думай, что хочешь. Я делаю все это ради собственных интересов, не больше. — Ты продолжишь попытки уничтожить мафию? — Думаю, мафия и без меня справится, не так ли? — Мукуро лукаво улыбнулся и прежде, чем девушка успела что-то спросить, отодвинул свой стул и поднялся. — А теперь прошу меня простить, но у меня еще есть дела в этом городе. В конце концов, меня ищут Вендиче. — Может, хочешь поехать с нами? — сама не зная, почему, предложила Тсуна. И только потом осознала, как глупо и наивно это прозвучало. — Плохая шутка, бывшая Вонгола. Ты ведь уже давно должна была понять, что не стоит строить какие-либо надежды на мой счет. Это был первый и единственный раз, когда я помог тебе. Мы квиты. Для своего же блага, забудь о том, что я когда-то служил тебе. Рокудо неспешно развернулся и сделал пару шагов к выходу, когда дверь распахнулась, и в кафе появилась Докуро. Не замечая ничего вокруг, девочка подбежала к иллюзионисту, глядя на него немного обеспокоено. — Что случилось, Наги? — поинтересовался тот, положив руку Хром на плечо. Та почти мгновенно успокоилась. — Мукуро-сама, Кен опять… — забормотала Докуро, и прежде, чем она продолжила, иллюзионист тяжело вздохнул. — Хорошо, я разберусь. А ты пока можешь пообщаться с бывшей Вонголой, — он отошел в сторону, чтобы девочка могла увидеть все еще сидящую за столиком Тсунаеши. Хром благодарно кивнула и, подойдя к столику, заняла место, где еще минуту назад сидел Рокудо. Тот собрался теперь уже точно уйти, но почему-то замер, будто над чем-то раздумывая. Наконец, что-то решив для себя, он все-таки вернулся, наклоняясь к Тсуне чуть ближе, чем это могло быть позволено, и негромко, только чтобы девушка слышала, проговорил: — Не погасни так скоро, Савада Тсунаеши. Тогда, быть может, выживу и я. — Ты и так выживешь, разве нет? — так же тихо спросила та. — Ты сбежал из тюрьмы, поэтому теперь не можешь оказаться там. — Тебя там тоже и не могло быть, но ты оказалась там, — хмыкнул Мукуро, отстраняясь. — Просто запомни мои слова, будь добра. Прощай, бывшая Вонгола, — махнув рукой, иллюзионист теперь уже твердо зашагал прочь. Тсуна проводила его удивленным взглядом, едва сдерживаясь от того, чтобы улыбнуться. Что бы там ни говорил Рокудо, все-таки его слова были самым настоящим пожеланием удачи. — Я рада, что с Вами все в порядке, — сказала Докуро, отвлекая Саваду от ее размышлений. — Простите меня за такое своеволие. Но благодаря этому мы знаем, чего ждать, поэтому я чувствую себя Вашей должницей. Есть ли хоть что-то, что я смогу сделать для Вас? — Вы с Мукуро уже сделали очень много, Хром-тян, не беспокойся! — засмеялась Тсунаеши. — Но все-таки… ты можешь сделать кое-что для меня? Не взамен на что-то, а как подруга. — Все, что смогу, — девочка, казалось, вся засветилась от радости. — Я обещала другу, что попрощаюсь с ним перед отъездом, но пришлось спешить, и я как-то… забыла. Тсуна сняла со спинки стула рюкзачок и, покопавшись, достала оттуда немного помятый лист бумаги и ручку. Ничего не объясняя, она стала быстро что-то писать. От напряжения Савада даже немного нахмурилась. Лицо ее разгладилось только минуты через три, когда исписанный листок оказался сложен несколько раз и вручен заинтересованно следящей за происходящим Докуро. — Пожалуйста, можешь передать это Найто Лонгчемпу? Его нетрудно будет найти, он очень… примечательный человек. Я буду тебе очень благодарна. — Сегодня же и отдам, — серьезно пообещала Хром. Прежде чем девушки продолжили разговор, по всему зданию аэропорта разнеслось объявление о том, что посадка на Тсунин рейс уже началась. Тсунаеши скомкано попрощалась и, схватив рюкзак, выбежала из кафе, провожаемая рассеянным взглядом Докуро. — Спасибо Вам, босс, — тихо произнесла девочка, сквозь стекло наблюдая, как Савада, переговариваясь с уже присоединившимся к ней Фоном, спешит к нужному выходу.* * *
Громкий стук в дверь заставил девушку, стоящую у открытого окна и держащую глаза закрытыми, врасплох. Она поежилась, как от холода, и резко обернулась. Неловко, словно стыдясь собственной реакции, передернув плечами, девушка подошла к теперь уже своему столу и громко произнесла: — Войдите. Дверь медленно раскрылась, и в кабинет вошел мужчина с заклеенным кучей пластырей лицом. — Это ты, Гаспар, — посетитель с неудовольствием для себя заметил в голосе девушки тщательно скрываемое облегчение. Похоже, она не желала сейчас видеть кого-то постороннего. — Соберись уже, Виолет! — пробурчал мужчина, плотно прикрывая за собой дверь. — Мне сказали, ты запретила отмывать стену, — Гаспар кивнул в сторону кляксы из засохшей крови. — Я понимаю, что ты очень ценила заботу босса, и что ты любила Флориэно, но это ненормально… — Зачем ты мне соврал? — холодно перебила девушка. Мужчина чуть болезненно сощурился: прямота Виолет всегда была большой проблемой. Этого из нее выбить не удавалось даже погибшему боссу. Сейчас она давала понять, что не желает говорить о своих странных заморочках и требует ответа. Пока Гаспар молчал, раздумывая над тем, что сказать, девушка разглядывала рану на его лице, которая была зашита неровными стежками, и пыталась понять, какое чувство в ее душе сейчас сильнее: обида за друга, сочувствие к нему, или же злость за не полностью раскрытую правду. Хотелось подойти и провести по шву рукой, чтобы удостовериться, что это все правда, и некогда вполне симпатичное лицо мужчины теперь обезображено этой незаслуженной раной, которая, скорее всего, впоследствии превратится в шрам. Скорее даже в клеймо, оставленное прихвостнями Альянса и в частности Вонголы, от которого Гаспару уже никогда не доведется избавиться. Осознание своей беспомощности заставляло ярость клокотать где-то в глубине души и, не найдя другого объекта, на который можно выплеснуться, эта злость переводилась на виновника «торжества». Он ведь и правда обманул ее, вселив ложную надежду. — В чем именно я соврал тебе? — вздохнув, наконец произнес мужчина, прикрывая глаза. Он ненавидел, когда Виолет так смотрела на него — она не кричала, не ругалась и вообще сохраняла завидное спокойствие. Однако сам Гаспар предпочел бы, чтобы она просто наорала на него или даже ударила и со временем остыла, а не смотрела этим своим взглядом, в котором слишком отчетливо сквозят жалость и разочарование. — Помнишь, что говорил утром? — ядовито произнесла девушка и сощурилась. — Что именно из всего? — последовал новый вздох. — Ты сказал, что Даниэла и Рассела в порядке, — напомнила Виолет. — Это так, — кивнул Гаспар, уже точно понимая, к чему клонит подруга. — Даниэла не может говорить, — с нажимом произнесла та, подходя почти вплотную к Гаспару и тем самым отрезая все пути к отступлению, вынуждая смотреть ей в глаза. — Но она жива, — сухо возразил мужчина, выдерживая полный ярости взгляд. Он совсем не сердился на девушку, понимая, что она сейчас и без того едва держится, и нервы ее, как натянутая струна, в любой момент могут дать сбой. Всю жизнь Виолет сдерживала себя, не позволяя внутренним проблемам отразиться на отношениях с семьей, терпела все, что приходилось, но все ее прошлые проблемы сейчас казались слишком мелкими и незначительными в сравнении с тем, что произошло за последние два дня. Девушка не знала, с чего ей начать и как поступить, чтобы не только не разочаровать людей, которые решили идти вместе с ней до конца, но и выполнить клятву и отомстить за дядю и кузена. Но когда в семье, в которой было почти три сотни людей, в живых осталось меньше трех десятков, многие из которых еще и долгое время не смогут сражаться, о мести семье, только численно превосходящей собственную в пару сотен раз, не приходилось даже и думать. — Доктор говорит, что она, скорее всего, больше никогда не сможет заговорить, — с трудом удержав голос ровным и четким, сказала Виолет, чувствуя, что тугой узелок нервов в груди немного ослаб. — Рассела только и делает, что плачет. Они потеряли родителей, а Даниэла едва живая, и если она перестанет бороться… — Рассела вмешалась, поэтому рана не такая глубокая. Попади тот человек немного левее, и у Дэни не было бы и шанса выжить. И ты знаешь этих девочек лучше, чем кто-либо другой, ты-то должна понимать, что она так просто не сдастся. Они всегда брали пример с тебя, поэтому не удивлюсь, если они теперь жизнь положат на месть. Это стоит того, чтобы бороться. — Я знаю. Ты прав, все так. Просто… просто они не в порядке. Гаспар, тебе я доверяю больше, чем кому-либо. Никогда не смей меня обманывать. Хорошо? — Виолет говорила почти мягко, но холодный взгляд легко развенчивал иллюзию. Это была не просьба — это был приказ, за нарушением которого последует наказание. — Как пожелаете, босс, — мужчина почти улыбнулся, но не стал. Слишком тяжелы были обстоятельства, при которых девушка получила этот титул. И тяжелы даже для самого Гаспара — в той резне он потерял любимую жену. — А теперь скажи, зачем ты сюда пришел. Явно ведь не из-за чертова пятна, — Виолет скривилась, бросив взгляд на кровавую кляксу. — Да, есть две новости. Обе плохие. — Давай с той, что получше. — Около двух часов назад люди Дарано вторглись в северную часть нашей территории. Похоже, они убеждены, что полностью уничтожили нашу семью, — начал доклад мужчина, с беспокойством поглядывая на девушку. Он ожидал вспышки гнева с ее стороны, однако оной не последовало. Виолет закрыла глаза, стараясь совладать с собой. Ей действительно хотелось сломать что-нибудь, взять пистолет и пойти туда, чтобы в одиночку уничтожить наглецов, посмевших не только напасть на ее семью, но и позариться на чужую территорию, однако она запретила себе действовать только на эмоциях. Нужно было подумать, какую выгоду можно извлечь из сложившейся ситуации, чтобы в дальнейшем было как можно больше козырей в рукаве. — Хорошо, — наконец, произнесла она и слабо улыбнулась. — Пусть они думают, что нас нет. Тогда они и не будут ждать беды. Южная часть территории теперь нейтральна? — Гаспар кивнул. — Отлично. Нам придется действовать намного тише… хотя теперь мы можем работать почти на всем юге города, так что по сути ничего не теряем. Придется выждать время, чтобы собраться с силами. И поискать союзников, я уверена, что не одни мы имеем счеты с Альянсом. Так что это все нам только на руку. Давай вторую новость. — Мне сообщили, что сюда едет синьор Дефоссе, он вот-вот должен прийти, — опасливо сообщил мужчина. Виолет вздрогнула и уставилась на Гаспара, будто ожидая, что тот сейчас посмеется и объяснит, что это такая плохая шутка. Однако подобных слов не последовало, и ей пришлось очень постараться, чтобы не слишком измениться в лице. Побледнев, девушка медленно отвернулась от собеседника и на ватных ногах кое-как дошла до кресла. Устало плюхнувшись в него, она глубоко вдохнула и резко выдохнула, собираясь с мыслями. — Быстро вести распространяются, — скривив лицо, пробормотала Виолет и устало посмотрела на мужчину. — Что ему здесь надо? — Это очевидно, разве нет? Он приехал за тобой, — серьезно изрек тот и неопределенно пожал плечами. — В этом нет ничего ужасного, его можно понять. В конце концов, ты его дочь. — Ты ошибаешься. Ладно, спасибо, что предупредил. Можешь выйти, пожалуйста? Я хочу побыть одна, — попросила девушка, указав взглядом на дверь. — Встреть его, когда он приедет, и проведи сюда. А мне надо подумать. Мужчина немного медлительно кивнул и вышел, оставляя босса одну. Та проводила его взглядом и, удостоверившись, что Гаспар и правда ушел, рвано выдохнула. Только этих проблем ей сейчас не хватало. Идеально время выбрал, в самом деле! Ей и так пришлось натерпеться за это время, да еще и этот визит… как будто добить решил. Поняв, что начинает слишком нервничать, Виолет несколько раз мотнула головой и хлопнула себя ладонями по щекам. Уж перед отцом-то нельзя показывать свои слабости. Особенно сейчас. Прошло около получаса, прежде чем в дверь снова постучали. К тому времени девушке удалось окончательно взять себя в руки, и потому она смогла невозмутимо подойти к двери и распахнуть ее, сразу встречаясь взглядом с каре-зелеными глазами, как две капли воды похожими на ее собственные. — Может, пропустишь в свой кабинет? — прогудел мужчина, не предпринимая никаких попыток проникнуть в комнату самостоятельно. Виолет с трудом удержалась от какой-нибудь колкости и отошла, пропуская гостя внутрь. Гаспар, приведший гостя, быстро распрощался и ушел, правильно истолковав взгляд девушки. — Зачем ты приехал? — вместо приветствия грубо спросила та, как только дверь оказалась закрыта. — Ты и так знаешь. Семья уничтожена, больше ничто тебя здесь не держит. И вместо того, чтобы выполнять данные обещания, ты решила стать боссом семьи? Нос не дорос, пигалица, — спокойно отозвался гость. — Ты странно смотришь на вещи. То, что дядя Артур и Флориэно мертвы, не значит, мне здесь больше нечего делать. Я хочу отомстить. — Ты понимаешь, что заставляешь свою мать беспокоиться? — Прекрасно понимаю. Однако это не изменит того факта, что дорогих мне людей убили. Я не могу это так оставить, — стараясь говорить как можно тверже, изрекла Виолет. — И Сесиль не моя мать. Мужчина выдержал долгую паузу, глядя прямо в глаза девушки. Та нахмурилась и сжала кулаки, что не укрылось от внимания гостя, однако не отвела взгляд, смотря в ответ уверенно и как-то жестко. Она не собиралась сдавать позиции — уж точно не сейчас и не перед этим человеком. Не в этот раз. — Если я запрещу? — каким-то потусторонним голосом спросил он. Девушка приоткрыла рот, собираясь ответить, но вовремя остановилась и только мотнула головой. — Что ж, вижу, ты не изменишь своего решения. Я поклялся своему брату, что не стану вмешиваться в дела его семьи, так что я ничего не могу сделать. Однако… я рад, что ты так тверда в своем решении. Я понимаю твою боль и одобряю твое желание отомстить. Надеюсь, ты доведешь дело до конца, ma felle. — Как скажете, père. — Заставь тех, кто это сделал, жалеть об этом, — как-то кисло пожелал мужчина и, не прощаясь, вышел. Виолет уставилась в дверь каким-то безжизненным взглядом. Только спустя несколько минут она позволила себе громкий вдох, больше похожий на всхлип. Вытянув перед собой трясущиеся руки, девушка чертыхнулась: сколько бы лет не прошло, а взгляд отца не прекращал внушать ей какой-то суеверный ужас. Она всегда преодолевала свои страхи, однако этот выходил за все привычные рамки. Отец все еще оставался единственным человеком, чьего взгляда Виолет боялась больше всего на свете, и она ничего не могла с этим поделать. — Когда-нибудь я с тобой справлюсь, papa.