Ты мой маяк, что ведёт меня к цели. Прошлое держит петлёю на шее. Я не боюсь идти дальше по тонкой нити, И пусть, даже если финал не увенчан хэппи эндом! (Dark Park — Маяк)
За минувший год Намимори ничуть не изменился. С одной стороны, это было хорошо: сами собой вспоминались картины детства, ностальгия обострялась, как и тоска по матери и друзьям. С другой — город как будто застыл, и именно от этого отчасти Тсунаеши бежала. В целом происходящее напоминало события прошлого, которые хотелось забыть: на ее плече сидел аркобалено, только уже не Солнца, а Урагана, и не было угрозы ни с того ни с сего получить подзатыльник; рядом шли друзья, правда, совершенно не похожие на прежних. Задумываясь над похожестью прошлого и настоящего, Савада отмечала, что различий все же больше. Ни Гамма, ни Шоичи, ни тем более Ву не спешили оповестить всю округу о своем присутствии, как делали — может быть, даже не задумываясь — Гокудера и Рехей. Никто не кидался на окружающих с криками, запрещающими «смотреть на Джудайме», никто не пытался никого успокоить почти ставшим родным «Ну, ну» — просто потому, что это и не требовалось. Не раздавались вокруг взрывы, не приходилось втягивать голову в плечи и извиняться перед жителями города за причиненные неудобства. Не было осуждающих и раздраженных взглядов, обращенных на слишком громкую компанию. Зато было спокойно — так, как не бывало в этом городе за все время обучения теперь уже несостоявшейся наследницы Вонголы у Реборна, но так, как было последние месяца три. Впервые за два с половиной года Тсунаеши было так хорошо в родном городе. Привычно идущий рядом Гамма, который до этого о чем-то переговаривался с Шоичи (кажется, Ирие объяснял, как добраться до его дома), повернулся к подруге, улыбнулся, протянул руку к ее лицу и мягко нажал пальцем между бровями. — Не хмурься, Тсуна, — проговорил юноша, и губы Савады как по волшебству растянулись в ответной улыбке. — О чем думала? — О том, что уже и не помню, когда мне было так спокойно и хорошо в Намимори, — честно ответила девушка. — Раньше здесь всегда было шумно. Мне это не очень нравилось. — Шумно — это мягко говоря! — встрял Шоичи, уловивший слова Тсунаеши. — Мне два месяца кошмары снились после того, как я пытался вернуть вам коробку Ламбо. Кстати, она ведь должна еще быть у меня дома, если только сестра не загробастала мою комнату и не решила устроить генеральную уборку... Ой, я же не предупредил их, что приеду! — Что за коробка? — полюбопытствовал Ву, не давая побледневшему другу удариться в панику. — Привезли после того, как Ламбо попал ко мне в комнату — ума не приложу, откуда он взялся, — ответил Ирие, хватаясь за живот. — Насколько я понимаю, его родственники. Еще и записку приложили с извинениями за причиненные неудобства. — Как он к тебе попал? — продолжил иллюзионист. Тсунаеши собралась ответить сама — все-таки она лучше остальных знала, что за дурдом творился в их доме, и каким образом этот слишком подвижный ребенок мог оказаться в чужом жилище. Но сказать она ничего не успела. Сзади раздался топот ног, на который никто, кроме девушки, не обратил внимания — мало ли, может, кто-то куда-то спешит. Затем интуиция предупреждающе мурлыкнула, но предупреждала она не об опасности. Хотя подумать над этим девушке не удалось: прежде, чем она успела понять, что происходит, ей на плечо опустилась чья-то рука, и прямо в ухо крикнули: — Савада-тян! Тело подействовало отдельно от мозга. Ухватить руку — сделать упор на собственное плечо — отодвинуть правую ногу, чтобы усилить опору — перебросить соперника. Прием, показанный Фоном месяц назад, был выполнен почти идеально. Сам аркобалено, видимо, уловив намерение ученицы еще в зачатке, успел вовремя спрыгнуть, и теперь оценивающе взирал на поверженного «соперника». Тсунаеши хорошо справилась. Остальные спутники девушки удивленно переглядывались. Гамма с сочувствием посматривал на растянувшегося по земле юношу. Тот умудрялся немыслимым образом выражать лицом все эмоции: было видно, что ему больно, что он удивлен, но при этом впечатлен и очень рад. Странный парень, думал Гамма. Савада тем временем рассмотрела вдруг улыбнувшегося ей «соперника» и нервно икнула. — Найто-кун, прости, пожалуйста!! — с искренним ужасом глазах девушка бросилась помогать другу встать. — Я не хотела, правда! — Да ладно, Савада-тян, это было классно! Тебя аркобалено этому научил? — легко поднимаясь — слишком легко для того, кого только что бросили на твердую промерзшую землю, как подумали Шоичи и Гамма, — заулыбался Лончемп. За год юноша заметно возмужал, стал еще выше, но выглядеть стал чуточку спокойнее. Как будто раньше он находился в постоянном поиске чего-то даже ему неизвестного, а теперь если не нашел это «что-то», то точно знает, что именно теперь ищет. Это очень радовало Тсунаеши — несмотря на бьющую ключом энергию, что было в какой-то степени особенностью друга, он выглядел как будто... умиротворенным. Недолго думая, Найто крепко обнял подругу. Та с легкой и теплой улыбкой ответила тем же. — Я тоже так хочу! — продолжил парень, прерывая поток мыслей подруги. — Пантера умеет, но не хочет меня учить, она только на мне это тренирует, так что давай ты меня научишь? Ну пожалуйста! Кстати, эти ребята — твои друзья? Выглядят интересными! О, ты похож на итальянца! А тебя я, кажется, видел здесь раньше... А вот тебя я не знаю, но ты выглядишь взрослым! Найто ураганом пробежался вокруг Гаммы (который даже разозлиться не успел), Шоичи и Ву, без остановки тараторя и не давая им и слова вставить. Из Лонгчемпа как будто хлестала энергия, коей в парне явно был избыток. Спокойно его воспринимали только Фон, которого едва ли можно было чем-то удивить, и Тсунаеши, которая не просто привыкла к манере поведения бывшего одноклассника, но и даже скучала по ней. Все-таки живость Найто была очень заразительна. Зато остальные чувствовали себя так, будто их усадили прямо перед костром — тепло, даже жарко, но кто знает, когда и куда стрельнет искра. — Это что за батарейка-энерджайзер? — тихо спросил у подруги Гамма, когда Лонгчемп отвлекся. — Найто-кун, тише! — попросила Савада, собираясь ответить, а заодно и представить старого друга новым. К ее собственному удивлению, Лонгчемп замолк и даже остановился. Хотя чуть безумная его улыбка никуда не делась, но она казалась неотъемлемой частью его образа. — Ребята, это Найто Лонгчемп, мой друг, мы раньше учились в одном классе. Найто-кун, а это Гамма-сан, Шоичи-кун и Ву-сан. Они путешествуют с нами, — под «нами» явно подразумевались сама девушка и Фон. — Приятно познакомиться! — возопил Лонгчемп и принялся трясти руки новых знакомых. Те дружно недоумевали, с чего такая теплая встреча, учитывая, что познакомились они только что. — Спасибо вам, что присмотрели за ней. Неожиданно серьезный тон выбил из колеи даже Тсунаеши. Невозмутимым оставался только вечный ребенок — он кивнул юноше и мягко улыбнулся. Тут же Найто рассмеялся, развеивая серьезную атмосферу, и повернулся к Саваде. — Ты еще не видела девчонок? Они сейчас играют с детьми на той площадке недалеко от твоего дома. И Фута с ними! А пошли сейчас к ним! Вот будет сюрприз! Лонгчемп взял подругу за руку и потащил в нужном направлении. Ей оставалось только улыбнуться друзьям и сделать знак рукой, что все хорошо. Только нахмурившегося Гамму это, кажется, ничуть не успокоило. — Вот это Дождь... — выдохнул Ву, медленно следуя за остальными, и повернул голову к аркобалено Урагана. — Что не так с моим Небом? — Твое Небо очень хорошее, — безмятежно ответил Фон. — Подумай сам, собрать таких разных людей вокруг себя — разве это не удивительно? Ведь если бы не Тсунаеши, вы все даже не встретились бы. А если бы и встретились, то даже внимания бы не обратили друг на друга. — С Вами не поспоришь, мастер, — кивнул иллюзионист и улыбнулся. — Тсунаеши удивительная девушка. Шоичи, — резко переключив внимание на немного отставшего Ирие, позвал Ву. — Так как Ламбо попал в твой дом?* * *
Вечер в вонгольской резиденции был на удивление спокойный. Всеобщему умиротворению поддался даже Михель, решивший отложить свои выкрутасы на потом. Реборн тоже решил дать хранителям передышку — явно с намерением на следующий день удвоить нагрузки и лишний раз напомнить парням, что их жизнь — это одна сплошная бочка дегтя, а ложки меда, даже если таковыми кажутся, на самом деле тоже полны отнюдь не им. Витторио еще утром смотался куда-то, не соизволив никого оповестить о месте своего пребывания. Такеши наконец-то нашел время для тренировки своих навыков в бейсболе — из-за большого перерыва его показатели снизились, и это Ямамото не очень-то нравилось. Рехей усердно пытался осилить очередную гору домашнего задания, данного Солнечным аркобалено. Гокудера с обеда занимался разработкой нового шифра. Михель... ну, иллюзионист слишком хорошо умел скрываться, чтобы сказать точно, чем он занимался. И даже Азуро, чувствующий себя в этот день непривычно хорошо, решил потратить освободившееся время с пользой, а точнее, поспать. Реборн как будто нарочно не давал ученику ни минуты покоя, мог разбудить наследника посреди ночи и погнать разгребать отчеты или отрабатывать новую атаку. Складывалось впечатление, что вечный ребенок упорно пытается что-то доказать своему ученику, а тот упрямится аки осел и не хочет этого понимать. Сасагава, решивший в итоге просто плюнуть на задание по химии, как раз направлялся к выходу из поместья, надеясь устроить небольшую пробежку, поэтому первым встретил вернувшегося в сопровождении двух незнакомцев Витторио. Его возвращению Рехей обрадовался: Согредо был одним из немногих, кто понимал «философию» жизни вонгольского Солнца, и в какой-то мере даже разделял, благодаря чему у них зародилось нечто вроде дружбы. Витторио, правда, упорно отказывался «перейти на сторону бокса», храня верность своему стилю борьбы, и общаться предпочитал с куда более спокойным Такеши, но Сасагава считал это лишь делом времени. Он бы и Саваду уломал, если бы та не была девчонкой, и Киоко не просила перестать уговаривать Тсунаеши вступить в клуб. Кстати о спутниках: оба они выглядели хорошо натренированными и достаточно спортивными. В общем, весьма подходили для ролей жертв чужого энтузиазма. Но не успел Рехей и слова сказать, как хранитель Грозы сам заговорил как-то слишком быстро. Будь хранитель Солнца чуть прозорливее, он бы понял, что ему намеренно не дают закатить привычную шарманку, но Рехей был собой, и ничего не понял. — О, Рехей, здорово! — широко улыбаясь, поздоровался Согредо и быстро заговорил дальше. — Слушай, ты же знаешь, где остальные? — Экстремально знаю! Они... — легко ответил Сасагава, но был бесцеремонно перебит. — Вот и отлично, можешь всех собрать в гостиной минут через пятнадцать? Я хочу всех познакомить кое с кем. Но сначала надо сказать Девятому. Сделаешь? — все так же улыбаясь, спросил Витторио. На лице у него было выражение, чем-то похожее на мордочку шкодливого котенка. Он будто что-то отчебучил, но еще искренне верил, что сможет избежать наказания, да еще и нарваться на похвалу надеялся. — Легко! — и не подумал спорить Сасагава. Он умчался на всех парах «созывать совет» хранителей, а Гроза с довольной ухмылочкой повел своих гостей к кабинету Девятого. Когда Согредо, все так же в компании двух людей, зашел в большой гостевой зал, там были почти все. Не хватало только Азуро: то ли тот решил проигнорировать вызов и продолжил спать, то ли просто пытался привести себя порядок. Как бы там ни было, отсутствие Неба ничуть не обеспокоило Витторио — гостей Масси знал, так что его знакомить с ними необходимости не было. — Кто это с тобой? — полюбопытствовал Такеши, когда с приветствиями было покончено. Перед хранителями раскинулась не самая обычная картина. Двое поразительно похожих между собой людей (они были почти одинаковыми, только у одного черты лица были немного мягче, и одежда у парочки различалась, а остальном они были словно две капли воды, что выдавало в них близнецов) стояли позади Согредо и, видимо, не слишком торопились объяснять свое присутствие в поместье, оставляя это на хранителя Грозы. — Познакомьтесь, народ, это кандидаты на место хранителя Облака, раз уж волк нас оставил и не спешит возвращаться. Медведи. — Давай по именам, Вито, — мягко улыбаясь, попросил один из гостей. — По именам сами познакомитесь, — весело фыркнул Гроза и резко ушел в сторону. — Привет, парни! — поняв, что незнакомцы представляться не очень-то спешат, заговорил Такеши. Он собирался начать разговор, чтобы подтолкнуть «кандидатов на место Облака» к полноценному знакомству, но реакция их оказалась совсем не такой, как он ожидал. Тот парень, который говорил с Витторио, слегка покраснел и отвернулся; второй, покраснев куда сильнее, издал непонятный звук и резко опустил взгляд, как показалось Ямамото, рассматривая свою грудную клетку. Хотя их реакция была несравнима с реакцией Согредо — тот, пару секунд обдумывая сказанное товарищем, вдруг как-то совсем неприлично заржал, согнувшись от хохота. Ничего не понимающий хранитель Дождя удивленно поглядывал то на никак не могущего успокоиться хранителя Грозы, то на незнакомцев. Он совершенно не представлял, что он сказал не так. Зато Михель и Хаято, удивленно взиравшие на Ямамото, понимали явно куда больше, только объяснять тоже не спешили. — Черт, Марс, ты бы хоть вату в лифчик пихала, — сквозь выступившие слезы и едва перебарывая дикий хохот, просипел Согредо. — Хотя тебе и это не поможет. — Что я сказал не так? — почесывая голову, спросил Такеши, чем вызвал новую волну смеха Витторио. — Ты бейсбольный придурок! — не выдержал Гокудера и тряхнул товарища за плечо. — Ты в упор не видишь, что ли, — это девушка! «Марс» покраснела еще больше, умудряясь при этом еще и яростно взирать на хохочущего хранителя Грозы. Не найдя ничего лучше, она подошла к нему и отвесила очень неслабый подзатыльник, из-за которого Согредо едва не повалился на пол. Упасть-то он не упал, а от воздухом подавился, и принялся судорожно откашливаться. — Девушка? — переспросил Ямамото. — Девушка! — рявкнула вполне себе женским голосом «Марс», отказавшись от идеи пнуть пару раз Витторио ногами. — Что тут непонятного? — А я говорил, что зря ты волосы обрезала, — утирая слезы, проговорил хранитель Грозы и с трудом выпрямился. Его еще пробивало на короткие смешки, но непосредственная близость разъяренной знакомой способствовала скорейшему успокоению. — Хотя тебя бы и это не спасло. Серьезно, что Азуро в тебе нашел? Ты совсем как мужик иногда, и нечего обижаться на правду! — с легкостью избегая нового удара, прикрикнул Витторио. — Эй, медвежонок, я вообще не понимаю, зачем тебе понадобилось брать ее с собой! Я просил только тебя! — Вито, извинись перед Марселлой. Она похожа на девушку, а ты просто вредничаешь, — покачал головой «медвежонок». — Я ЭКСТРИМАЛЬНО запутался! — возвестил Рехей, не замечая, как закрывает лицо рукой Михель. — Просто назовите свои имена! — Меня зовут Марко, а мою сестру — Марселла, и она девушка, так что прекращайте тупые шутки, — сердито процедил парень. — Вито, я сказал: извинись. Во время этого короткого монолога причина, по которой Согредо назвал Марко «медвежонком» стала ясна всем. Несмотря на сердитый вид, парень совершенно не внушал страха. И это было даже немного забавно на фоне действительно ужасающего даже своим спокойным видом Хибари. — Ладно, ладно, извини, что смеялся над тобой. Ты девчонка, только груди у тебя нет, — поднял руки хранитель Грозы и снова засмеялся, теперь уже вполне серьезно убегая от разгневанной девушки. — Вито, не смей так о ней выражаться! — в этот раз голос раздался со стороны двери. Хранители, с явным любопытством наблюдающие за развитием событий (почти как в кино, только попкорна не хватало), дружно оглянулись на появившегося в комнате Азуро. — Возьми свои слова назад и объясни, зачем ты их привел, — хмуро изрек тот и подошел ближе. — Я их привел как замену для волка, раз уж с ним у тебя все так плохо. А с медвежонком вы ладите, и у него Пламя Облака есть, хотя и неразвитое пока. А зачем он припер сюда твою невесту, я не очень в курсе. — Мы не помолвлены! — в один голос рявкнули Марселла и Масси, надвигаясь на Согредо. Тот шутливо заохал и зажег кольцо, образуя вокруг себя грозовой щит. — Ну да, конечно, продолжайте себя в этом убеждать, — фыркнул парень. — Вообще-то вы дали друг другу клятву, — встрял Марко, неожиданно принимая сторону Витторио. — Да ладно вам, вы же друг на друга заглядываетесь уже года четыре. Мне ли не знать, я с Марселлой живу. — А тебя не спрашивали, — неожиданно мягко ответила девушка. Ее плечи расслабились, и лицо приняло спокойный вид. — Ладно, знакомство вышло не очень. Я Марселла Пьянета. — Ямамото Такеши, — с готовностью отозвался хранитель Дождя. Он чувствовал себя немного неловко от того, что ляпнул сдуру в начале разговора и тем самым развязал перепалку между другими. Хотя перепалка в каком-то смысле была даже дружественной, за исключением того факта, что била хранителя Грозы Пьянета вполне серьезно. — Хаято Гокудера, — в отличие от Ямамото, Ураган решил представиться, как принято в Европе. — Сасагава Рехей, глава боксерского клуба, приглашаю тебя вступить в него! — Марселла изумленно уставилась на хранителя Солнца. Остальных, включая Марко, его слова как будто совсем не удивили. — Вито, ты иногда такой придурок, — хмыкнул Ферси. Он вообще на удивление долго молчал, предпочтя понаблюдать со стороны. — Привет, ребята. Давно я вас не видел. — Почему ты привел их? Я не просил искать мне других хранителей! Тем более, ты хоть понимаешь, как им может влететь от босса уже за то, что они здесь? — не спеша радоваться, хмуро спросил Азуро. — О-о, казуар, он был вне себя от злости, когда мы сказали, что уходим в Вонголу! — как-то слишком радостно заявил Марко. — Ну хоть ты-то не называй меня так! — взвыл Масси. Но тут же улыбнулся. Повеяло старыми-добрыми временами. Когда они впятером могли спокойно собраться и разгуливать по Галлиполи. Лазать в виноградниках семьи Манчини. Собираться всей оравой в доме Витторио и мешать его матери готовить восхитительные сладкие лепешки. Скрываясь под иллюзиями Михеля, пугать людей. Для полной картины не хватало только одного человека, но об этом наследник Вонголы предпочитал не думать. — Надеюсь, мы подружимся, — как будто бы не замечая творящегося вокруг хаоса — слишком много людей в помещении собралось — дружелюбно изрек Ямамото. — А вот это вряд ли, — неожиданно ответила Марселла, почти с брезгливостью взглянув на хранителя Дождя. — Эти идиоты, может, и более лояльны, но я совсем не такая тактичная. Мне претит дружить с засранцами, которые бросили прошлое Небо, поведшись на заманчивые должности. Я не собираюсь водить с вами дружбу. Вы совершенно не заслуживаете оказанного доверия. Шум и болтовня на фоне резко смолкли; абсолютно все уставились на Марселлу: кто-то удивлено, кто-то раздраженно, а кто-то — с упреком. Легкая и немного безумная атмосфера сменилась напряженной. — Э-эм, Вито, — растерянно пробормотал Марко, пытаясь отвлечь внимание на себя. — Я забыл сказать, я же договорился в порту Галлиполи, завтра к вечеру они пообещали привезти твой мотоцикл. Тебе нужно только заехать за ним в ближайший порт, забыл, как он называется... — О, правда? Спасибо, ты настоящий друг! — немного натянуто улыбнулся Витторио. Он надеялся поддержать эту игру, чтобы хоть немного сгладить произошедшее. Марселла, распознавшая их план, только фыркнула. Она не понимала, к чему любезничать с предателями. — Да, и еще, Азуро, — продолжил Пьянета. Он замолчал, принявшись копаться в своих карманах и, наконец, выудил какой-то предмет, завернутый в кусок красного бархата. — Нам с Марс теперь дорога в поместье тоже закрыта, это единственное, что я смог забрать. Я не понимаю, почему ты оставил их там в прошлый раз. Это часы Фаусто, — уголок ткани сполз, и на свет показалась часть циферблата. Теперь взгляды устремились на Марко. Только раздражение заменилось интересом — это Такеши и Хаято, в кои-то веки сошедшись во мнениях, жадно разглядывали вещицу. Михель хлопнул себя по лбу и простонал; Витторио резко сник и пододвинулся к двери; и даже Марселла покосилась на брата с упреком. Это была его удивительная особенность — умудриться в и без того напряженный момент сказануть или сделать что-нибудь такое, что только усугубит ситуацию. Азуро смотрел на его руку с благоговейным ужасом. Недолго думая, он бережно взял протянутые часы в руки. Они были отполированы, и теперь сверкали совсем как раньше. Даже стрелки двигались, хотя со дня смерти Фаусто часы стояли. — Я привел их в порядок и заменил батарейку, — совершенно не замечая взглядов окружающих, продолжил Пьянета. — Надеюсь, ты не против. Остальное я забрать, правда, не смог — босс нас прогонял с криками, переходящими в визг. Хорошо еще, что мы вещи собрали заранее, надо их еще забрать из хранилища. — Они меня преследуют, — констатировал Масси, проигнорировав часть про бывшего босса, которая явно была призвана развеселить. — Мало мне напоминаний, теперь еще и это. Михель переглянулся с Витторио. Такеши изумленно отметил, что эти вечно спорящие и цапающиеся люди теперь как будто пытались беззвучно договориться, даже не думая начинать перепалку. Словно соперники, которые объединяются перед лицом общего врага или беды. Ямамото снова посмотрел на Небо десятого поколения Вонголы, пытаясь увидеть что-то, что предупредило бы об опасности, но — ничего. — Я не должен был оставлять их. Спасибо, Марко, — Масси кивнул и быстро, почти воровато спрятал часы в карман. — Народ, вы экстремально кое-что забыли, — вдруг заявил Рехей, по традиции перетягивая взгляды на себя. — Витторио говорил, что вы кандидаты, значит, оба претендуете на кольцо. Но оно-то одно! Не сходится. Пока Хаято излишне громко удивлялся неожиданно дельной для боксера мысли, остальные успели осознать глубину проблемы. — Я не буду бороться со своим братом! — заявила Марселла, догадываясь, что значат оценивающие взгляды, которыми окидывали их с Марко. — Тем более, мы теперь не сможем вернуться в Манчини, — нервно улыбнулся Пьянета. — И что же тогда делать? — спросил Такеши. Все замолкли. Вариант сделать Марселлу хранительницей после ее заявления мало кому нравился, а вот Марко казался более приятным. Так что лучше всего было бы отправить девушку домой. Правда, предлагать это никто не решался — мало ли, как отреагирует Азуро, вспоминая, что он даже на своего друга налетел только за то, что тот плохо выразился о Марселле. — Эй, кольца ведь половинчатые? — вдруг спросила девушка. Азуро с интересом воззрился на нее и кивнул. — Ну так и в чем проблема? Два хранителя лучше, чем один. Мы с Марко будем носить половинки кольца. Время само покажет, кому из нас оно больше подходит. — Не уверен, что это одобрят верхи, — с сомнением произнес Витторио. — Кольцо вообще работает в разделенном виде? Собственных-то у вас нет. — А мне нравится этот вариант, — возразил Михель. — Должны работать. Да и тем более, у прошлой кандидатки было два иллюзиониста, и это никому не мешало. — Два-то два, но один из них был медиумом второго, и кольцо носила только Докуро, — вздохнул Азуро. — Мне тоже нравится вариант, что оба они останутся, так будет безопаснее, если они так сильно разозлили босса. Но я тоже не уверен, что Девятый и отец это одобрят. — Не узнаешь, пока не попробуешь, — вставил Такеши. Его заявление Марселлы задело, послужив не самым приятным напоминанием о том, что общение с оставленной не так уж и давно почти в одиночестве Тсуной прекратилось (в немалой степени по их вине, иначе что еще заставило бы не особо любящую изменения девушку так сорваться?), и они даже не могли узнать, как у нее дела. Но все же он признавал, что вариант совсем не плох, да и наличие хранителя Облака у номинального десятого поколения Вонголы дает больше шансов, что от Хибари все-таки отстанут — Ямамото не осуждал старшего товарища за его уход. Бывший ГДК слишком любил Намимори, чтобы просто сносить все их препирательства с Масси и Ферси здесь, в Италии. — Ну вот и прекрасно! Азуро, Вито, Марс, пойдем, попробуем уговорить Девятого! — воскликнул Марко и первый рванул к двери.* * *
Всю дорогу Найто не умолкал. Он рассказывал, что интересного происходило в последний год в Намимори, лично у него и девчонок, рассказывал, что знал, о Нане и детях, и говорил еще кучу всего, что отношения к делу точно не имело. У Гаммы от его нескончаемого «жужжания» начинала болеть голова, Шоичи смиренно все это выслушивал, ибо истории в монологе Лонгчемпа перемежались с вопросами и пожеланиями, Ву же, кажется, совсем абстрагировался от мира — даром, что от него прямо-таки несло иллюзией. Наверняка еще на пятой минуте успел незаметно достать свою ди и соорудить наспех иллюзию, а сам шел где-нибудь неподалеку, чтобы не выслушивать словесный поток (или скорее даже потоп), но быть готовым защищать Небо, если это вдруг понадобится. Голоса детей Тсунаеши услышала гораздо позже, чем ожидала. Они с остальными уже заходили на детскую площадку, когда услышали крик Хару. В первое мгновение, не зная, что и думать, Савада бросилась на голос, и, едва успев вовремя затормозить, избежала столкновения с тем, кого не ожидала увидеть раньше, чем через девять (если они успешно пройдут, конечно, памятуя о том, что девушка узнала о своем будущем) лет. — Отойди от меня немедленно! — грозно — как ей казалось — отчеканила Миура и приняла какую-то стойку, кажется, совершенно не замечая появление подруги. — Я занималась карате! — Хару-сан, не кричи на меня, — протянул семнадцатилетний Бовино и повернул голову. — О, здравствуй, молодая сестренка Тсуна, давно не виделись. — Тсуна? — Хару завертела головой, почти в упор не замечая Саваду. Та решила не томить подругу и сама вышла вперед, помахав рукой. — Тсуна-тян! Это правда ты? Мгновенно потеряв интерес к вздыхающему Ламбо, Миура налетела на Тсунаеши и крепко обняла. Сидящая на соседней скамейке с заметно подросшей за год И-Пин на руках Киоко поднялась и тоже поспешила подойти к подругам. — Тсуна-тян, я очень рада тебя видеть! — сияя улыбкой, сказала младшая Сасагава, спустив китаянку с рук (И-Пин поклонилась Саваде и подбежала к Фону), тоже обняла Тсунаеши. — Ты не предупреждала, что приедешь. — Хотела сделать сюрприз, — улыбнулась та. — Взрослый Ламбо, что ты тут делаешь? Разве ты не отправил базуку в Италию? Тень страха в ее тоне, казалось, заметила только мужская часть компании. Гамма нахмурился, с особым вниманием теперь всматриваясь в лица тех, с кем говорила подруга: ему совсем не нравилось, что Савада чего-то боится, да еще и всеми силами пытается это скрыть. Шоичи, тоже заметивший непорядок в тоне Тсунаеши, только удивленно посмотрел на нее, но пришлось быстро переключиться на занывший вдруг живот: знакомые лица поднимали в памяти ненужные воспоминания. Ву, который сильнее остальных почувствовал волну ужаса, на мгновение охватившую Саваду, и Фон с Найто, которые даже знали причины этого страха, практически не подали виду, что что-то заметили. Только Лонгчемп и аркобалено обменялись быстрыми взглядами. — Отправил, — кивнул Ламбо. — Так что лучше бы тебе спросить об этом меня прошлого, я не помню, чтобы получал ее обратно в Японии. — А там, в будущем, я... — Тсунаеши осеклась, то ли боясь заканчивать вопрос, то ли не желая говорить при друзьях. — Первое правило, которое я запомнил: не говорить о событиях будущего в прошлом. Это может все испортить, — монотонно проговорил Бовино. — Тем более, мое время заканчивается, так что удачи тебе с хранителями. С Ураганом она тебе пригодится. — Что ты имеешь в виду? — изумленно спросила Савада. Ламбо только как-то непонятно улыбнулся, а затем раздался хлопок, и место, где стоял юноша, заволок розовый дым. Рассеявшийся дым предоставил взглядам собравшейся компании вполне довольного жизнью Ламбо, уплетающего виноградный пирог, явно стянутый с чьего-то стола. Это изменение не удивило почти никого: Шоичи уже видел такое, и теперь только чуть сильнее побледнел, вновь вспоминая события былого; Гамма слышал о разработках Бовино, и потому разве что с интересом (но не забывая об уже прошедшем мимолетном страхе Тсунаеши) поглядывал на ребенка; Найто, также знавший о возможностях семьи Ламбо, и даже видевший это прежде, быстро потерял интерес к происходящему и ненавязчиво отошел к Хару, заводя с ней какую-то беседу. Девочки, кстати, тоже отнеслись ко всему спокойно. Больше всех удивился Ву, но он не спешил что-то спрашивать и делать выводы. Если его Небо так спокойно относится к произошедшему (за исключением вспышки ужаса, конечно, это так просто иллюзионист тоже оставлять не собирался), то значит, все действительно нормально. Младший Ламбо, закончив с пирогом, лениво осмотрелся. Скользнул равнодушным взглядом по новым лицам, предвкушающе сощурился при виде И-Пин, явно задумав снова ее напугать… А потом взгляд ребенка зацепился за Тсунаеши, и он тут же забыл обо всем вокруг, мгновенно подскочив и понесшись прямо к «сестренке». — Тсуна! — заорал Бовино еще похлеще, чем Лонгемп недавно. — Ты приехала! Подпрыгнув, мальчик чуть не уронил девушку на землю — та просто не успела сориентироваться, чтобы поймать Ламбо и при этом удержать равновесие, но очень вовремя подоспел удержавший ее Гамма. Правда, поблагодарить друга Саваде не удалось — Бовино, как мог, крепко обнял ее и едва не залился слезами. Как бы там ни было, он очень-очень скучал по Тсунаеши. — А где Фута? — завертел вдруг головой Найто. Он был уверен, что мальчик здесь. — Что за... — Ву неожиданно нахмурился, успев словить свою ди, которая вдруг воспарила в воздух. Это было странно, учитывая, что лежала флейта в кармане и сама по себе оттуда вылезти не могла. — Это не иллюзия. Следом в воздух поднялись концы шарфа Ирие, полы расстегнутой куртки Гаммы, пара конфет из волос отошедшего от «сестренки» Ламбо и волосы девушек, словно гравитация частично «отключилась». Вот об этом знали не все, потому, не сговариваясь, Шоичи, Гамма и Ву окружили Саваду — одну из тех, кто сохранил полное спокойствие — намереваясь защищать от любой угрозы. Та, поняв их стремление, только чуть слышно хихикнула — забота, как ни крути, приятна. Хару, по достоинству оценившая готовность незнакомых ей парней оберегать подругу, с довольным видом кивнула. Киоко, тоже заметившая это, только улыбнулась еще радостнее. Они с Миурой очень скучали по подруге, и обмен письмами не мог это сгладить. Но обе девушки были рады, что Тсунаеши нашла новых друзей — она много рассказывала о них в своих последних письмах и, насколько могли судить Киоко с Хару, их появление очень помогло подруге, так что ребятам обе были благодарны. — …Сян, номер четыре в рейтинге знатоков ядов в Китае, номер тридцать шесть в мире, — послышался еще один детский голос откуда-то из кустов. Присмотревшись, можно было заметить среди ветвей торчащий кончик полосатого шарфа. — Это высокий рейтинг, я должен это записать. В кустах началось копошение, и Савада, широко улыбаясь, заглянула туда. Как и ожидалось, Фута сидел прямо на земле и быстро записывал полученные данные в огромную книгу. Равнодушно взглянув на исписанные страницы, Тсунаеши подошла, насколько позволяли густые ветви кустов, и ласково потрепала мальчика по волосам. Тот оторвался от своего занятия и подскочил, оставив одну из записей неоконченной. — Тсуна-не! Прости, что не поздоровался сразу, мне стало интересно, какие твои друзья! Они все занимают высшие позиции в списке лучших друзей для тебя! — затараторил выскочивший из кустов мальчик, собираясь, кажется, вручить книгу девушке, но та мягко придержала его руку. — Фута, мне это неважно. Важно то, что я дома, и очень рада вас всех видеть, — Савада широко и открыто улыбнулась. — Мы все очень скучали по тебе, Тсуна-не! — ответил столь же радостной улыбкой мальчик и наконец-то протянул руки и обнял девушку за талию. — Твоя мама тоже очень скучала! Мы сейчас пойдем к ней? — Разумеется! — воскликнула Тсунаеши и подняла на руки Ламбо с И-Пин. Было тяжело — все-таки дети не пушники, — но ей хотелось пройтись так, вспоминая старые времена и оставляя их позади. — Ребята, вы не против? Мы с мамой приготовим что-нибудь вкусненькое. — Тс-сунаеши, — промямлил Ирие, стараясь не показывать, как сильно у него болит живот. — Я лучше схожу домой, мама ждет, да и сестра, наверное, тоже... И коробку Ламбо нужно забрать... я попозже подойду, хорошо? Гамма, глядя на его мучения, понимающе хмыкнул. Как-то раз Шоичи по секрету рассказал ему о своем первом опыте общения с домом Савад, и итальянец не мог винить друга в том, что тот опасается соваться туда. Может, главные раздражители (под ними Гамма понимал и Реборна, и прошлых друзей, оказавшихся просто-напросто хранителями Тсунаеши, легко оставившими ее, и в одинаковой степени был настроен против них) и уехали из города, «опасный» дом стоял на месте. — Конечно, — кивнула Савада, явно не понявшая, почему друг так поспешно отказывается. — Девчонки, а вы? — Тсуна-тян, нам так хочется поговорить с тобой, но сейчас мы откажемся, — твердо произнесла Хару. Тсунаеши с удивлением заметила, что Найто посмотрел на нее как-то... расстроено? — Там твоя мама, и думаю, дать вам поговорить куда важнее. Но давай мы встретимся вечером, сходим куда-нибудь и сможем спокойно поговорить? — Хорошо, — Савада благодарно кивнула. Все-таки девочки такие понимающие — именно за это девушка так ценила дружбу с ними. — Найто-кун, а ты? В отличие от остальных, его соглашения Тсунаеши желала. Ей было немного боязно возвращаться в свою комнату, где она прочитала те жуткие письма из будущего; смотреть на гостиную, в которой базука выстрелила прямо в нее, отправив на десять лет вперед. Фон, конечно, знал об этом, как знал и свою ученицу, но он был учителем, и он не был свидетелем всего, что происходило — он застал лишь последствия. Новые друзья и подавно не могли помочь — они просто не знали ничего. Только Лонгчемп, который тогда был рядом с ней, который успокаивал подругу, и мог оказаться нужной поддержкой. — Конечно, Савада-тян! Но с одним условием! — громко заявил Найто и поднял указательный палец вверх. — Мы с тобой так давно знакомы, а я все еще вынужден звать тебя по фамилии! Разреши мне звать тебя просто Тсунаеши! Успевшая было испугаться (все же фантазия у Лонгчемпа должна быть под стать ему — нетипичной для обычного человека) Савада облегченно рассмеялась. Эта просьба была вполне выполнимой — девушка совершенно ничего не имела против обращения по имени. Сама ведь давно уже так обращалась к другу. Да и от суффиксов начала понемногу отвыкать, общаясь в основном с людьми, которые их и вовсе не используют. — Я согласна, Найто-кун, — кивнула Тсунаеши. — Ну что, идем? Гамма и Ву молча одобряли решение подруги, хотя и планировали остановиться в гостинице, дети на ее руках радостно завопили, Фон, усевшийся пока на плече Гаммы, согласно кивнул, Фута тем более не спорил. — До встречи, Тсуна-тян, — помахала рукой Хару. Они с Киоко медленно пошли в другую сторону. Савада хотела ответить тем же, и даже начала говорить слова прощания, но Лонгчемп с легкостью ее перекричал: — До встречи, Хару-Хару! Тсунаеши открыла рот, собираясь что-то спросить, но не успела — обернувшаяся Хару улыбнулась так... непривычно (очень похоже в свое время улыбалась сама Савада Гокудере), что все слова застряли у девушки в горле. Странные подозрения, зародившиеся недавно, только укрепились, хотя и казались совершенно невозможными. Но если все так, как кажется, то Тсунаеши только рада за своих друзей. Шоичи тоже попрощался и направился к своему дому, закинув на плечо ремень дорожной сумки — вещей у него было не так уж и много, как и у Гаммы, который путешествовал с похожей сумкой. А вот у Савады вещей заметно прибавилось, и в итоге к сумке, которую она изначально брала с собой, добавился небольшой чемоданчик на колесиках, который обычно возила за собой сама девушка, а сумку галантно нес Гамма. Сейчас, когда руки Тсунаеши были заняты, чемоданчик вез Ву — у него, кстати, вещей было больше, чем у Гаммы с Ирие, но при этом сам он свою сумку не таскал, что, впрочем, не было большой проблемой для иллюзиониста. Девушка помахала вслед друзьям и повела остальных к своему дому, предвкушая долгожданную встречу с матерью. Из дома с табличкой «Савада» не доносились взрывы, крики и ругань. Из окон не валил фиолетовый дымок от отравленной кулинарии. Не бахала базука десятилетия, сейчас высунувшаяся из волос Ламбо — по дороге Тсунаеши успела узнать у ребенка, что в Италии на один из складов Бовино кто-то совершил налет пару месяцев назад, и глава семьи решил, что такому ценному оружию все же будет безопаснее в Намимори — официально никто Ламбо из Вонголы не исключал, а значит, и защита, хоть мнимая, но была. Все это слышавший Гамма предпочел сделать вид, что не понимает, о чем речь, по непонятной никому причине продолжая играть с подругой в молчанку касательно всего, что относилось к миру мафии. С порога гостей встретил прекрасный аромат запеченной курицы и супа — наверняка Нана постаралась, чтобы порадовать детей. Пока Тсунаеши и остальные разувались, Найто, который устал молчать, громко возвестил дом о своем приходе. Старшая Савада высунулась из кухни, собираясь поздороваться с другом дочери, но так и замерла с половником в руке: взгляд ее упал на выглядящую счастливой Тсунаеши. Та, совершенно забыв об обуви, о своем разговоре с Гаммой (детей она отпустила еще во дворе, и те наперегонки бежали до входной двери), резко бросилась в объятия матери. — Мама, я так скучала! — воскликнула младшая Савада, прижимаясь к женщине. — Тсу-тян, как же я рада тебя видеть, — пробормотала Нана, сдерживая слезы. Ее дочь подросла. Обзавелась почти грациозной осанкой, хотя еще не совсем избавилась от сутулости. И смотрела немного иначе — увереннее, хотя и не растеряв теплоты и доброты во взгляде. И улыбалась девушка куда искреннее, чем в последние недели своего пребывания в Намимори. Нана улыбалась в ответ, понимая, что путешествия с Фоном, маленьким мастером боевых искусств, пошли ее дочке на пользу. — Что же ты не предупредила? Я ведь почти ничего не приготовила, — не выпуская Тсунаеши из объятий, проговорила женщина. — Вот поэтому и не сказала. Ты ведь точно заперлась бы на кухне, а я хочу, чтобы ты больше отдыхала, — честно ответила девушка и слегка отстранилась, заглядывая матери в глаза. — Но теперь я тут, так что мы можем готовить вместе! Кстати, позволь познакомить тебя с моими друзьями. Это Гамма-сан и Ву-сан. Шоичи-кун сейчас пошел домой, но обещал прийти попозже. Ребята, это моя мама, уверена, она вам понравится. — Савада Нана, приятно познакомиться, — с улыбкой оповестила женщина и поклонилась. — Спасибо вам, что присмотрели за моей девочкой. Она много рассказывала о всех вас в своих письмах. Особенно о вас, Гамма-сан, — Нана хитро улыбнулась, заметив, что Тсунаеши покраснела. Гамма, не знающий, как реагировать на такое заявление, смущенно потер шею, стараясь не показывать виду, как ему было приятно. Ву и Найто переглянулись, как показалось Тсунаеши, почти заговорщицки, и девушка удивилась тому, когда эти двое успели спеться. С учетом того, что изначально Ву чуть ли не избегал старого друга Савады-младшей. — В честь возвращения Тсу-тян давайте сегодня устроим праздник! — Нана махнула так и не выпущенным из рук половником. Дети и Лонгчемп радостно заголосили. Тсунаеши с готовностью кивнула и, попросив парней подождать в гостиной или осмотреть дом, если появится такое желание — под присмотром Найто, конечно — отправилась на кухню вместе с матерью, успев вовремя преградить дорогу Ламбо, И-Пин и Футе и строго, но все же мягко попросила их остаться с гостями и по возможности не дать им заскучать. Без применения оружия, конечно — это адресовалось лично Бовино, который смотрел как-то слишком хитро для ребенка семи лет. И судя по тому, как поник мальчик, что-то подобное он и задумывал. Очень скоро обнаружилось, что продуктов для пропитания такой оравы народу в запасах Наны не хватает — последний год ей не приходилось готовить на столько людей сразу. Тсунаеши тут же вызвалась сходить в магазин. За ней увязались Гамма, заявивший, что не дело девушке таскать тяжелые пакеты — а судя по списку, предоставленному Наной, купить девушке предстояло много что, — и Найто, который хотел еще поболтать с подругой, а заодно и расспросить ее толком — все-таки в письмах все не расскажешь, да и эмоции в полной мере не передашь, а именно на чувства опиралась большая часть жизни Лонгчемпа. Тсунаеши послушно рассказывала все, что с ней происходило за последний год, описывала страны, в которых побывала — их набралось десятка два, и в каждой было что-то особенное, что запомнилось. Хотя сильнее всего, конечно, в памяти отпечатались Австрия, Великобритания и Китай — именно там Савада встретила своих новых друзей, которых Ву, временами забываясь, называл «хранителями». Иллюзионист решил остаться в доме девушки, как и Фон (тот хотел побеседовать с И-Пин, которая, несмотря на наличие Тсунаеши, все еще считалась его ученицей). Из-за треклятой связки Ву был единственным, кто уловил желание Савады пройтись в одиночестве по давно знакомым улочкам. Его намеки Гамма пока еще не очень понимал (да даже если бы и понял, все равно бы не оставил подругу одну), а Найто и вовсе не замечал, будучи знакомым с иллюзионистом всего ничего времени. Тсунаеши, впрочем, не расстроилась, что парни пошли с ней. — Кстати, Найто, — на середине рассказа Тсунаеши запнулась и осмотрелась. — Я до сих пор не видела никого из твоих людей. Где Пантера, Лунга и Мангуста? Мангуста ведь всегда рядом с тобой был, насколько я помню. — А, это... Лунга уехал в Италию, Пантера путешествует, а Мангуста учит нового наследника семьи Томазо. Точно, я совсем забыл сказать: я отказался от места босса! — неожиданно радостно заявил Лонгчемп и от души улыбнулся. — Мангуста оставил мне на память свою винтовку и несколько пуль Отчаяния! — Вот совпадение, Реборн оставил мне несколько пуль Упрека, — смешливо фыркнула девушка. — Это такая тенденция у репетиторов? Но я не понимаю, зачем ты отказался от места? Ты, кажется, был рад ему, — неуверенно добавила Савада. — Место еще не самое главное! Я просто подумал, что не хочу быть боссом, раз тебя отстранили! Мне там было бы скучно без тебя! — слишком уж громко заявил Найто, и Гамма поджал губы, но промолчал. — Да и помнишь то письмо, которое еще написано было моим почерком? Легкая тень легла на лицо Тсунаеши. Она прикрыла глаза, но посмотревший на нее Гамма успел заметить в них слишком уж мрачное выражение, мелькнувшее всего на секунду. Савада кивнула, и Лонгчемп, кажется, совершенно ничего не заметивший — или только сделавший вид — продолжил. — Так вот, там написано, что мое Пламя не Небесное, и лучше бы найти ему более достойное применение, чем вставать во главе семьи. То, что у меня не Пламя Неба, кстати, чистая правда, я месяца четыре назад смог его зажечь, поздравь меня! — лицо Найто приняло совсем уж счастливое выражение, словно мордашка кота, нанюхавшегося валерьянки. — Поздравляю, — искренне радуясь за друга, ответила девушка. — А какой у тебя атрибут? Она спрашивала из искреннего интереса. Спорить с Ву, называющим себя не только ее другом, но и хранителем, было бесполезно, так что волей-неволей Тсунаеши начала интересоваться Пламенем и его свойствами сильнее, чем раньше, при обучении у Реборна. Они с Шоичи, который тоже пытался выяснить как можно больше, узнали, что Пламя накладывает определенный отпечаток на своего владельца, хотя это отнюдь не значит, что все владельцы одного атрибута похожи (Савада это понимала, вспоминая и сравнивая Скуало и Такеши). Так что девушке было любопытно, какое Пламя оставило свой отпечаток на ее слишком активном и живом друге. Она подозревала Солнце или Ураган, вспоминая своих прежних хранителей этих атрибутов. — Дождь, — просто заявил Найто, и Тсунаеши едва не уронила челюсть. Вот этого, даже зная Скуало, она точно не ожидала. — Мангуста, когда узнал, удивился примерно так же, как ты! — глядя на лицо подруги, Лонгчемп громогласно рассмеялся. Парень хотел сказать что-то еще, но Савада, ведомая вдруг завопившей интуицией, оттолкнула друга в сторону и едва успела отскочить сама — по месту, где перед этим стоял Найто, скользнуло едва уловимое Пламя Облака, а затем мелькнули блестящие тонфа. — Ты слишком шумишь, — оповестил голос, от которого у всех троих по спинам пробежали мурашки. Взяв себя в руки и для верности легонько хлопнув себя по щекам, Тсунаеши развернулась и учтиво поклонилась. — Хибари-сан, — не чувствуя почему-то былого ужаса, проговорила Савада, и сама удивилась тому, как спокойно себя чувствует. То ли дело было в присутствии рядом Гаммы, на которого точно можно было положиться, и Найто, который одним своим присутствием притуплял любое чувство опасности, то ли сам Хибари немного сдал позиции, то ли уроки Фона по сохранению самообладания сказались благодатно... — Здравствуйте. — Зверек снова кучкуется с травоядными, — недовольно процедил Кея. Он уже некоторое время следил за девушкой — отправился сразу же, как ему сообщили, что исчезнувшая год назад Савада неожиданно объявилась в городе. И теперь уже бывшее Вонгольское Облако с удовлетворением заметил, что «зверек» изменилась. Больше не шарахается от собственной тени, да и за все время, что он следил за ней, Тсунаеши ни разу не споткнулась. Мелочи, конечно, но, не зря же говорят: дьявол кроется в деталях. — Хибари-сан, не называйте моих друзей травоядными, пожалуйста, — твердо попросила Савада. Внутренне она сама себе поражалась, пытаясь найти отголоски инстинкта самосохранения, который бы остановил ее вовремя, но почему-то не могла замолчать. — У вас нет никакого права так их звать, вы ведь совершенно не знаете, какие они. И Найто-кун может смеяться так громко, как захочет, это свободный город. Почему Вы, кстати, не в Италии? Кея удивленно выгнул бровь: зверек не просто спотыкаться на ровном месте перестала, но еще и смелости себе где-то урвала. Даже позволила себе в таком тоне разговаривать с человеком, от которого раньше бежала сломя голову и безостановочно «хии-кала». Но несмотря на произведенное впечатление, девушка слишком наглела, и этого терпеть Облако не собирался. — Камикорос, — буркнул Хибари, подбираясь всем телом и собираясь атаковать. Гамма, это заметивший, быстро встал перед подругой и неуловимо напрягся, готовясь к драке. Лонгчемп, в отличие от него, отреагировал довольно спокойно — сунул руку под пиджак, продолжая беспечно улыбаться. Савада испуганно взглянула на пистолет, блеснувший в руке бывшего одноклассника (кобуру под мешковатой одеждой она просто не заметила), и не успела она ничего сказать, как дуло его направилось прямо в сторону Хибари. Не теряя времени, Найто выстрелил; Тсунаеши зажмурилась, ожидая чего угодно. Но звук выстрела был совсем не такой, как ожидалось. Опасливо открыв глаза, Савада заметила, что сгусток голубого Пламени охватил одну из тонфа Кеи и медленно перетекает на его руку — Хибари и сам, кажется, был удивлен. — Не пугайся, Тсунаеши! — воскликнул Лонгчемп и помахал пистолетом. — Он не убивает, только стреляет концентрированным Пламенем Дождя, наподобие пистолетов Занзаса. Просто Мангуста учил меня только стрелять, вот я и решил позаимствовать идею! Правда, это здорово? Хибари-семпай не сможет, по меньшей мере, драться в полную силу. Но это безопасно! Кея нахмурился и попытался дернуть рукой — та слушалась очень неохотно, будто частично отнялась, и это очень бесило. Желание вправить мозги обнаглевшей девчонке сменилось жаждой навалять одному уверенному в собственном бессмертии и жутко раздражающему субъекту. — Не волнуйся, Хибари-семпай, это скоро пройдет! Где-то через полчаса, я думаю, — Найто состроил умильно-задумчивую рожицу. — Не обижай Тсунаеши больше, иначе пущу в ход пулю Отчаяния! У меня их мало, но пущу, честное слово! Непонятно было, шуточная это угроза, или нет, но Тсунаеши передернула плечами. Она отлично помнила, к чему приводит использование треклятой пули, и не хотела вновь ощутить тот прилив уныния, заставляющий жаловаться всем вокруг на проблемы, которые обычно переживают где-то внутри, напоказ не выставляя. А у Савады внутренние проблемы были слишком личными, чтобы делиться ими с окружающими. — Я бы на твоем месте не спорил, Кея, — новый голос на «сцене» разворачивающегося действа заставил Тсунаеши сначала опасливо втянуть голову в плечи, а потом радостно улыбнуться и повернуться в сторону говорившего. — Пламя Дождя прекрасно нейтрализует, так что в этот раз избежать пули Отчаяния тебе не удастся. Ты же не хочешь начать жаловаться нам всем на свои печали? — Дробящий Мустанг, — прорычал почти по-животному Хибари. Пламя Найто продолжало распространяться по телу, парализуя часть мышц, и потому развернулся парень с трудом и опираясь разве что на свою волю. — Привет, сестренка! — игнорируя злобный взгляд Кеи, Дино подошел ближе и, безо всякого стеснения, крепко обнял Саваду приподнимая ее над землей и медленно кружась. — Давно не виделись, Тсуна! Вижу по твоим спутникам, все хорошо. А я как раз шел к тебе домой, хотел спросить маман, как твои дела. Но так даже лучше, я могу поговорить с тобой лично, так что ты теперь должна все-все мне рассказать! — шутливо-настойчиво заявил Дробящий Мустанг. Гамма только тихо скрипел зубами, наблюдая, как непонятное ему счастье появляется на лице подруги. И то, что глава семьи Каваллоне называл ее сестренкой, явно не без оснований, не успокаивало. Тсунаеши не пыталась выбраться из крепких объятий названого брата и вообще выглядела слишком уж довольной рядом с ним.