Померанцы

Её имя шумит и пенится. На-ми. Её встречает сестра в шортах и с повязкой на голове. Ноджико улыбается ей, машет лопаточкой – скоро лето, и мандариновые рощи госпожи Бельмере расцветут. * Нами дрянная девчонка: она постоянно ссорилась с матерью, она продала свои карты и себя убийце Арлонгу, она разрешила пирату называть её товарищем. Её имя шумит и пенится волнами, Нами нашли в море и никто не знает – может, она там и родилась. Бельмере обладала военной выправкой и мужским громким хохотом. Тогда она не смеялась – смотрела на захватчиков сверху вниз, пусть они и возвышались над ней двухметровыми горами. - Я таких пиратов как ты за решетку после обеда забрасывала. И знаешь, что я ела на обед? Жареную рыбу, - процедила сквозь зубы, плюнула ему в лицо. Арлонг презирал людей, но её уважал почти что. Настоящая… не женщина. Демон. Человечка с выбритыми висками и неуместной в её положение усмешкой. Такие должны жить долго и счастливо – но такие умирают самыми первыми и самыми молодыми. У неё сады, где деревья отбрасывают маленькие, пахнущие цитрусами, тени. У неё старый ржавый револьвер и почти скуренная сигарета. Арлонг удивился её плечам в мелкой дрожи, её напряженному взгляду за плечо, где, держась за руки, стояли две девочки: небесная и рыжая. И вправду, нет никого храбрее матери, защищающей дитя. Пальцы этой человечки пожелтели от мандаринов, а кудрявые волосы слиплись от пота. Простая майка открывала обтесанные морскими ветрами и военной службой плечи. У неё было лицо с неправильными чертами – и красивое, черт подери, лицо было – поэтому пират просто не мог оставить её в живых. Ему нужна была эта деревня и девчонка-картограф; девчонка, может, нужна была даже больше. Но эта мандариновая женщина не склонила бы ни за что голову, не взяла бы деньги и не попросила бы прощения за дерзкий плевок. Хотя, скажи он ей, что так она могла бы спасти своих детей – и она бы упала на колени, она бы поцеловала его ботинки, она бы с радостью сожгла свой сад с маленькими прямыми деревцами. Но даже так Арлонг не чувствовал бы её поражения – на вкус, верно, цитрусового. Поэтому она должна была умереть, эта человечка. Нами была не такая сильная. Она равнодушно смотрела в сторону, когда ей делали татуировку – но оказавшись в одиночестве в своей слишком большой комнате, она баюкала покалеченное плечо, утирая здоровой рукой предательские позорные слезы. Она продавала свои карты и чокалась пивом с рыбо-людьми. Тощая девчонка с карими глазами, горящими при виде золота и денег. Солнце в её окна заглядывало незрелым померанцем, и Нами кусала свои губы, считала монеты и рисовала проклятые карты, стоившие её матери жизни. Трусливая, маленькая и горькая – настоящий померанец. Сады госпожи Бельмере казались невозможно далекими – там возилась с землей Ноджико, не продававшая себя, не предававшая себя. Арлонг знал, что однажды дочка мандариновой человечки предаст его, чувствовал это холодным рыбьим своим сердцем. Её не приручить, не приструнить – она, как и всякая женщина, любила золото и украшения, вот только он ни на секунду не обманулся безразличным взглядом, когда её плечико девичье уродовали, ставя метку. За такое надругательство над своей девочкой Бельмере вполне могла вернуться с того света – и возвращалась, возвращалась-таки в раздраженном шипении этой Нами, в её яростном голосе, в её маниакальной привычке пересчитывать монетки, брошенные ей пиратом и судьбой на спасение своей сестры, мандаринового сада и деревни. Арлонг ждал таких моментов и боялся. Её имя шипело прибоем после бури, её имя било с силой цунами и циклона. На-ми. Бельмере небось сама выбирала дочке имя. * Она осведомляется у сестры, что-то напевающей и моющей окна, видела ли та одного сумасшедшего. Ноджико, заливаясь весёлым и счастливым смехом, машет рукой куда-то вглубь рощи. Она всего лишь в шортах и простой белой майке, открывающей загорелые плечи труженицы, босая, с повязкой на голове и мокрой тряпкой в руках. Пират находится не сразу – он устроился под одним из деревьев с прямыми ветками и маленькой, пахнущей цитрусами, тенью. Капитану всего семнадцать, и он до ужаса беспечен. За спиной у него хмурый не по годам мечник и вспыльчивый кок, любящий изысканную еду и красивых женщин. За спиной у него внимательный зоркий лжец, который других уличает во вранье и полуправде мгновенно, а потому Нами и сама тайком боится его. Капитан легкомысленный и по-юношески доверчивый, но очаровывает слишком быстро и на всю жизнь. Воровка возвращает оставленную им на её голове соломенную шляпу. - Я хотела бы быть такой же, как госпожа Бельмере, - она тоскует и кусает губы, как делает всегда, когда хочется расплакаться. - Зачем? – капитан приоткрывает один глаз, лениво и сонно глядя на неё. – Твоя мать была хорошим человеком, но разве это будет настоящая ты, если бы вы были одинаковыми? Мне кажется, что она хотела, чтобы ты оставалась такой, какая ты есть. Дурная Нами садится рядом с ним под деревце и позволяет себе наконец-то разрыдаться при ком-то. Хотя это уже второй раз. Капитан не собирается жалеть её, только кладет широкую ладонь на её затылок, и она верит ему. Скоро наступит жаркое лето, и чудесные сады госпожи Бельмере расцветут под ласковыми руками Ноджико. Но рыжая навигатор этого уже не увидит. Она вернется туда, откуда пришла однажды на берег, без сознания, за пазухой у названой матери. Вернется к морю, потому что оно зовет её – тысячи нарисованных карт тому свидетельство. Капитан зовёт её с собой. Он знает, что дочка мандариновой женщины никогда не предаст его. Её имя шумит и пенится. На-ми.