Между профессором и психом

Здесь никого не пугали выстрелы в ночи. Здесь часто стреляли - ночью, днем, по пьяни, от радости, из глупости, без разбора. Никому не было дело до того, кого сегодня пришил твой сосед. Себастьяна Морана это устраивало: он никогда не лез в чужой монастырь со своим уставом. Но этот ночной выстрел показался особенным – слишком близко, слишком тихо, слишком знакомый вскрик. Местные никогда не утруждали себя глушителями, неместным тут делать было нечего. Моран поднялся со своего места и пошел к двери. Он не хотел думать о том, что ждет его внизу. Он решил, что подумает об этом позже, через три этажа, через шестьдесят ступенек. На пятнадцатой ступени до Морана донесся второй выстрел. …Сначала Себастьян заметил только красный снег. Затем - траву, пробивающуюся из-под снега, тоже красную. Только потом он увидел Джима – скорченного на холодной земле, в испачканной кровью куртке и живого. Пока еще живого. Пейзаж окончательно распался на фрагменты. - Черт, как больно, - Мориарти рефлекторно зажимал бок рукой. – Но я все равно... рад... слишком долго. Моран присел рядом и осторожно осмотрел рану. Два выстрела, оба пришлись в бок. Джим не жилец, Джим не жилец с гарантией, с оплаченным билетом на тот свет. Но Себастьян упрямо не верил своим глазам - Мориарти не мог умереть так банально, ведь он ничего не умел делать, как полагается. Ни жить, ни умирать. Он должен был отдать концы гораздо, гораздо раньше.Он должен был сдохнуть на крыше, в тот день, когда навылет пробил себе череп. Однако тогда Джим Мориарти никуда не торопился. Он терпеливо ждал своей смерти, он готовился к дате, известной лишь ему. - Давай спрячемся в Мексике, полковник? Это будет забавно. Ты знаешь, что в Мексике убили Троцкого? - Знаю. - Или Аргентина? Что скажешь про Аргентину? Там куча престарелых нацистов, ты можешь их убивать, чтобы не скучать, м? - Решай сам. - Не поверишь, мне тоже все равно. Главное - не оставаться в Англии. - Боишься Майкрофта? - Нет. Просто теперь тут пусто. В конце концов, они осели в Эквадоре. Чудовищная жара, дешевые наркотики, нищее население, деревянный дом на побережье. Джима, кажется, это развлекало. Его всегда забавляли странные, зачастую отвратительные вещи. Потом они переехали в многоквартирный дом на окраине Кито. Это была инициатива Морана – Мориарти, впрочем, называл это «паранойей». Себастьяну отчего-то казалось, что в этой заднице мира их будет сложнее найти, чем на открытом побережье. Но он забыл, что «сложнее» – не значит «невозможно» . - Что смотришь? Отвратно сейчас выгляжу, да? – кожа Джима казалась почти прозрачной. - А, черт с тобой, я никогда тебе не нравился, - он рассмеялся, хрипло, надсадно. - Заткнись, - Моран ругался не на Джима – на себя и собственную глупость, на всю эту идиотскую ситуацию в целом, на всю эту смерть. - Лапочка Майкрофт такой… злопамятный, - Джиму было тяжело говорить, его дыхание сбивалось на каждом слове. – Я и не знал, что ему хватит… терпения… так долго. Себастьян попытался поднять Джима на руки, но тот громко вскрикнул. - Не надо, больно… - прошептал он. – Оставь так. Моран упрямо помотал головой и сделал еще одну попытку приподнять Джима – на этот раз более осторожную. Было тяжело, но терпимо – три этажа он точно выдержит, а там… Там Моран обязательно придумает что-нибудь. Джим хрипло закашлялся. - Слишком пафосно. Но мне… нравится. А сейчас, - он сделал рваный, неглубокий вдох, - не перебивай и слушай меня. Я… это… важно, - Мориарти вдруг обмяк, теряя сознание. Моран не слушал его: он медленно поднимался вверх. Три этажа. Только три. - Шестьдесят ступенек, Джим, - произнес он шепотом. – Терпи. Говорят, что перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Кажется, Себастьян Моран только что умер. *** Шесть лет назад - Привет, сладкий, скучаешь? Моран поморщился: он ненавидел, когда к нему лезли. Он не нуждался ни в чьем обществе и охотно давал понять это каждому, кто нарушал его уединение. Иногда было достаточно пары слов, временами приходилось применять физическую силу – народ в «Дохлой лошади» собрался дрянной. Жулики, карточные шулеры, проститутки всех полов – несомненно, самая подходящая компания для отставного военного. Никто из старых знакомых точно не стал бы искать Морана здесь, это ли не повод выпить? - Отвали, - бросил Себастьян, не поднимая глаз на приставучего незнакомца. - Как грубо, - мурлыкнул тот в ответ и, не спрашивая разрешения, сел напротив. Теперь Себастьян был вынужден смотреть на него: прилизанные волосы, большие темные глаза, губы чуть ли не накрашены. Моран рефлекторно сжал кулаки: еще не хватало разборок с местными пидорасами. - Слушай, парень, я не по этой части, - как можно более дружелюбно сказал Себастьян. – По-хорошему прошу: съебись отсюда. - А что, если у меня есть для тебя деловое предложение? – незнакомец придвинул свой стул ближе, как будто невзначай задевая Себастьяна коленом. - Тебе же все равно нечего делать, так почему бы не поболтать со мной? - Какое деловое предложение? Стать твоим сутенером? – Моран грубовато ухмыльнулся. – Прости, детка, сегодня не твой день. Парень в ответ звонко рассмеялся: - Никто еще не называл эту работу так… оригинально. Но в твоем определении что-то есть. Я подумаю над этим, - он резко поднялся со своего места. – Я вижу, ты явно не намерен угощать меня выпивкой, поэтому до завтра. И, - перегнувшись через стол, он шепнул Морану на ухо: - Спокойной ночи. В этот момент Себастьян осознал, что мир перед его глазами начал терять четкость. - Что за… - начал он и не смог договорить. Сознание полностью отключилось. Последним, что он увидел, была широкая, как у Чеширского кота из сказки, улыбка незнакомца. …Такого тяжелого похмелья у Морана не было со школьного выпускного. Голова была словно набита ватой, глаза немилосердно слезились от яркого солнечного света, бьющего сквозь шторы. - Доброе утро, милый, - жизнерадостно пропел кто-то прямо у него над ухом. – Пора вставать, уже полдень. Работу проспишь! - Какого… - Моран с трудом открыл один глаз и увидел перед собой парня из бара. Сказать по правде, Себастьян узнал его не сразу: в длинном пальто и строгом черном костюме он был совсем не похож на вчерашнего озабоченного малолетку. Но это был он, вне всякого сомнения: Себастьян хорошо запомнил эти глаза. - Привет, - парень одернул полы пальто, величественно опустился в кресло и положил ногу на ногу. - Пришел, как и обещал. Моран не помнил ни о каком обещании – он в принципе мало что помнил о прошедшем вечере. - Что ты мне вчера подсыпал? – хрипло спросил Себастьян. - Снотворное, - с готовностью отозвался незваный гость. – Отличное снотворное, очень рекомендую. Валит с ног на раз. - Зачем ты это сделал? – Моран поморщился: в висках будто стучали невидимые молоточки. - Чтобы ты не напился больше, чем нужно, - парень болтал ногой в такт своим словам. - Я не учел, что ты уже успел напиться достаточно. Мне стоило прийти раньше, - он виновато вздохнул. Себастьян чувствовал, что его водят за нос. Это ощущение неимоверно раздражало. - Кто ты и что тебе нужно? – строго спросил Моран. – И как ты попал в мой дом? - Оу, сколько вопросов, и все такие сложные! – собеседник страдальчески закатил глаза. – Давай по порядку: я твой потенциальный работодатель, а в твой дом я попал с помощью твоего же ключа, и… - И какую работу ты мне предлагаешь?- резко перебил его Себастьян. - Очень простую, милый, - парень улыбнулся. - Быть моим телохранителем. И иногда убивать нехороших людей. - Зачем тебе телохранитель? – Моран нашел в себе силы сесть на кровати. - Ты что, рок-звезда? Или политик? - О, мне нравится, как ты схватываешь суть! – незваный гость хлопнул в ладоши. – Я и политик, и рок-звезда, и… В общем, всего понемногу. И мне очень-очень нужен крутой телохранитель. Такой, как ты, - он с деланным смущением потупился, и на мгновение снова стал похожим на мальчишку из бара. – Кстати, прости, что не раздел тебя перед сном, - добавил он с ухмылочкой. - Не хотел смущать. В этот момент Моран заметил, что и в самом деле спал одетым. - Почему именно я? – коротко спросил он, тщетно пытаясь разобраться в происходящем. Парень из бара, серьезный молодой человек в костюме, потенциальный работодатель, снотворное в бокале – все это отказывалось выстраиваться в одну логическую цепочку. Все как раз в стиле его нынешней жизни. - Ну, а как же иначе? – парень изумленно вскинул бровь. – Я ведь уже все про тебя знаю. Себастьян Моран, двадцать семь лет, полковник в отставке, отличный снайпер, не женат, детей нет, - монотонно перечислял он. – Работы тоже нет. Пока нет. К слову, у тебя ужасное имя, - он капризно скривил губы. – Слишком длинное. А «Себ» или «Басти» звучат, как клички. Я буду звать тебя «полковник», если ты не возражаешь. - Если ты надеешься меня уговорить, пока неубедительно, - к Себастьяну вернулась уверенность в себе. В самом деле, что может сделать ему это молокосос? - Не знаю, как ты вышел на меня, но я не собираюсь работать с тобой. «По крайней мере, до тех пор, пока ты не откроешь карты». - Можно еще одну попытку, ну пожалуйста? – парень сложил руки в молитвенном жесте. – Я ведь еще не рассказал главное. Я не рассказал, - в его голосе звучало торжество, - о самом примечательном факте твоей унылой биографии. О том, как ты убил своего сослуживца. Кстати, зачем ты это сделал, полковник? Расскажи мне, я обожаю истории, - он изобразил внимание. Моран непроизвольно вздрогнул. - Не твое дело, - холодно бросил он. – Если ты такой умник, то и сам все знаешь. - Знаю, - короткий кивок. – Просто мне нравится, как звучит твой голос. Если тебе это важно, я не осуждаю тебя, - парень встал с кресла и начал мерить комнату неспешными шагами. - Да что там – ты был прав, любой на твоем месте поступил бы так же. Вот только у любого не хватило бы смелости, а у тебя – хватило. Тебе не из-за чего убиваться, дорогой полковник. Ты кругом прав. Гордись собой. - Я не убиваюсь, - отозвался Моран. – Было бы из-за кого. Себастьян и в самом деле считал себя правым. Джеймс Доггерти был чрезвычайно мерзким типом: издевался над младшими по званию, вымогал деньги, стучал на товарищей, воровал по мелочам. Никто не мог его подловить, мерзавец слишком хорошо прятал улики. Однажды он утащил у Моран портсигар – дешевый, посеребренный портсигар, принадлежавший когда-то его отцу. Этого поступка Себастьян не смог стерпеть: после афганской кампании его нервы и так были ни к черту, и было достаточно повода, чтобы вся нерастраченная злость и усталость вылезли наружу. Свой повод Моран получил. Дело было даже не в том, что портсигар был единственной вещью, оставшейся от погибшего отца. Дело было в том, что Себастьян очень устал терпеть. Формально, по уставу, Моран был чист: он подстрелил Доггерти глухой ночью, когда в ответ на «Кто идет?» тот начал отшучиваться. Однако всплыла история с портсигаром, делу дали ход, был трибунал, и Себастьяна признали виновным в непредумышленном убийстве. Он чудом избежал тюремного заключения – все ограничилось увольнением, подпиской о невыезде и полной невозможностью устроиться в мирной жизни. - Да, ты не убиваешься. Но другие все решили за тебя, полковник, - парень замер в середине комнаты и криво улыбнулся. - Для других ты убийца и преступник. Другие хотят, чтобы ты спился в этой дыре. А я, - его глаза стали совсем черными. - Я хочу, чтобы ты помог мне. Ведь в мире еще так много мерзких типов, они не закончились на Джеймсе Доггерти, - помолчав, он отрывисто произнес: - Джим Мориарти. Прости, что не представился в начале нашего разговора. Я зайду за тобой завтра. Себастьян пораженно молчал. Ему хотелось спорить, хотелось кричать, хотелось ударить нахального мальчишку, но он был словно под гипнозом. Отпираться не имело смысла: Джим был прав – или сумел найти такие слова, которые сделали его правым. Морану было нечего сказать в ответ, хоть он и знал, что пожалеет о своем молчаливом согласии, тысячу раз пожалеет. Но отказать - сейчас, глядя в эти ненормальные черные глаза - он не мог. - Ты сделал правильный выбор, полковник, - Джим пожал Себастьяну руку. - Ты увидишь, как весело нам будет. И тебе больше никогда не придется терпеть. - Эй, - Моран окликнул Морирати, когда тот уже стоял на пороге. - Как мне тебя называть? Босс? – он шутливо хмыкнул. - Джим, - был ответ. - Для друзей – просто Джим. *** За Мораном тянулась тонкая красная дорожка, его руки перепачкались в чужой крови. Себастьян отвлеченно подумал, что их будет нелегко отмыть и что самое страшное в жизни – делать то, в чем уже нет ни капли смысла. - Слушай, слушай… - Джим хрипел, захлебывался воздухом. - Третья сверху, второй ряд, между профессором и психом, пятьдесят семь и ниже, внизу - ящик… Понимаешь? - Твою мать, молчи, - двадцать ступенек осталось позади. Моран тяжело выдохнул: одна треть пути за спиной. - Нет, не понимаешь… - раздался сиплый вдох. – Это… важно. Моран помотал головой. Он старался мыслить конструктивно: сейчас самым важным было дотащить Джима до квартиры и найти в этой глуши врача. Себастьян усмехнулся. Страшная правда состояла в том, что Мориарти ужасно боялся врачей. *** Шесть лет назад - Добро пожаловать домой, - Джим открыл перед Мораном дверь своей квартиры. Одной из многочисленных своих квартир, как Себастьян понял несколько месяцев спустя. Он с любопытством осматривался вокруг: пятнадцатый этаж, огромные французские окна, концептуально-белые стены, черная кожаная мебель, вид на парк. Респектабельный район, случайных людей здесь не бывает. Себастьян бросил взгляд на Джима: тот, не разуваясь, отправился на кухню и через несколько минут вернулся с чашкой кофе. - Эффектно,- осторожно заметил Моран. – Хорошая квартира. - Мне не нравится, - Мориарти поморщился. – Но это дом-на-месяц, не стоит придираться. Я люблю часто менять жилье, переезд так развлекает. Себастьян хмыкнул и решился-таки задать мучивший его вопрос: - Чем именно ты все-таки занимаешь? - Говоря в общих чертах – бизнесом, - Джим отпил кофе. - Помогаю людям осуществлять их мечты. - Санта-Клаус? – ехидно спросил Моран. - В некотором роде, - совершенно серьезно отозвался Мориарти. - Называю это консультирующей преступник, но! – он вскинул руку, как бы предупреждая дальнейшие споры. – Ты не будешь участвовать в этих мелочах, для них ты слишком хорош. Только по-настоящему серьезные задания, я обещаю. Себастьяну показалось, что он сходит с ума. Консультирующий преступник – как это понимать? Моран обладал достаточным воображением и жизненным опытом, чтобы представить себе, в чем заключается эта работа. Одно можно было сказать определенно: скучно точно не будет. Если, конечно, мальчишка не преувеличил свою значимость для криминального мира. - Сдается, что ты мне врешь, - скептически заметил Себастьян. Ему отчего-то нравилось подтрунивать над Джимом. - Ты скоро все сам увидишь, - Мориарти пожал плечами, совершенно не собираясь убеждать Морана в чем бы то ни было. - Сколько тебе лет, Джим? – это был грубый, практически запрещенный вопрос, но Себастьян привык стрелять на поражение. - Двадцать два, - ответил Мориарти с улыбкой. - Проблемы? - Выглядишь моложе, - прокомментировал Себастьян. - Гений-самородок, да? Джим улыбнулся еще шире: - Не завидуй, дорогой. Ты привыкнешь к этому и перестанешь комплексовать. Все привыкли. Моран ничего не ответил. Его взгляд упал на нераспакованную коробку, доверху забитую книгами. «Математические методы в лингвистике», - гласила самая верхняя обложка. - Интересуешься? – от взгляда Джима было не скрыться. - Нет, - Себастьян отстраненно посмотрел в окно. - А я изучал это. Давно и недолго, - негромко произнес Джим. – Это было довольно интересно. Я вообще люблю книги, - заметил он невпопад. - Они придают уют. Иллюзия уюта - это важно, не находишь? - Странный выбор предмета изучения для консультирующего преступника, - невпопад отозвался Моран. - Возможно, - согласился Джим. – Хотя бьюсь об заклад, что ты встречал не так уж много консультирующих преступников за свою жизнь. К слову, кем ты хотел стать в детстве? – вдруг спросил он. - Автогонщиком, как отец, - от неожиданности Себастьян ответил честно. - Почему не стал? – допытывался Джим. - Отец погиб, - сухо произнес Моран. - Достойный повод, - Мориарти усмехнулся, снисходительно и как будто брезгливо. - Впрочем, хватит болтовни, - он заговорил отрывисто и деловито. - Два главных правила работы со мной: первое – во всем меня слушаться, второе – всегда меня слушаться. Это ясно? - Абсолютно, - Моран кивнул. Его неимоверно раздражал этот командирский тон, и ему не терпелось выяснить, стоит ли за ним что-нибудь серьезное. Если нет... Что ж, в таком он недолго здесь задержится. Остатки самоуважения Себастьян еще не потерял. - Советую тебе не пренебрегать этими простыми правилами, если хочешь прожить дольше. А теперь иди на кухню и сделай себе кофе, - гостеприимно предложил Джим. – Хочу поскорее ввести тебя в курс дела. Завтра нам с тобой предстоит одно веселое дельце. Я буду наблюдать, а вот тебе придется потрудиться. Себастьян пошел на кухню и услышал, как в спину ему донеслось: - Да, и захвати со стола шоколад! Не могу без него работать. ...На ослепительно-белых ступенях красная кровь смотрелась особенно эффектно. Мориарти терпел гордо – ни всхлипа, ни стона. Только цеплялся за руку Морана, до синяков. Осталось пять ступенек до лифта. Какое счастье, что консьержка не видела этого мучительного восхождения. - Ты помнишь, что я собирался наблюдать, правда? – Джим тяжело привалился к стене и зажал покрепче раненое предплечье. - Наблюдать – не участвовать. Себастьян кивнул. Впервые за долгие годы он чувствовал себя действительно виноватым. - И про два правила успешной работы со мной тоже помнишь, наверное? – Мориарти стер со лба выступивший пот. Себастьян снова молча кивнул. - Так какого черта, полковник? – прошипел Джим. - Какого черта? Моран не знал, что ответить. Да, он сглупил и ошибся. Да, он вполне это осознал. Да, по нему это наверняка было хорошо заметно. Так что же хотелось услышать Мориарти? - Прости, - наконец произнес Себастьян. – Больше не повториться. - Я надеюсь, - отозвался Джим. – Не то своими руками тебя пристрелю. Лифт подъехал, и Джим вошел в него сам, игнорируя помощь Морана. Несколько часов назад - Ты, кажется, обещал использовать меня только в серьезных делах, - иронично заметил Себастьян, когда они пришли на место будущего преступления – грязный ангар на окраине Лондона. - Тебе кажется, что главарь мафиозной группы – это несерьезно? – Джим усмехнулся. - Думаю, ты изменишь свое мнение, после того, как увидишь его в жизни. И, чтобы ты не мучился совестью: О’Брайн - редкий мудак, - шутливо заметил он. - Моя совесть совершенно спокойна на этот счет, - в тон ему отозвался Моран. - Как приятно это слышать, - весело отозвался Мориарти. Он явно пребывал в хорошем настроении: предвкушение заботливо срежиссированного спектакля развлекало его. – Итак, еще раз: О’Брайн подъедет к ангару справа. Времени мало, поэтому действуем быстро, пока его охрана нас не заметили, - Джим сделал паузу и продолжил: - Если мы убьем этого старого козла, никто не заплачет. Но не сильно усердствуй: достаточно будет тяжелого ранения. Наша цель - на долгое время вывести О’Брайна из игры. Всё. Поэтому не рискуй лишний раз. Один меткий выстрел – и мы уходим через запасной выход, он позади тебя. Вопросы есть? - Нет, - Себастьян покачал головой. Вопросов не было – была убежденность: он обязательно убьет этого О’Брайна одним выстрелом. Или двумя, если потребуется - Моран никогда не выбирал легкие пути. - Приготовься. Он подъезжает, - Мориарти отступил в тень. О’Брайн оказался толстым рыжем ирландцем. Еще более рыхлым и одуловатым, чем его изображала фотография из досье. Он явно не догадывался о покушении и беззаботно болтал с охраной. Моран прицелился и выстрелил точно в живот. Крики, кровь, переполошившася охрана – дальше все шло, как полагается. - Ты умница, полковник, - прошептал на ухо Джим. – Уходим, пока нас не засекли! Но Моран не послушался: ему нужен был еще один выстрел. Еще один выстрел для полной победы. Он чуть выступил из укрытия, снова возвел курок, и уже приготовился выпустить пулю – но один из охранников внезапно обернулся и успел выстрелить первым. Что произошло дальше, Себастьян помнил смутно. Джим сделал шаг вперед и тут же упал ему на руки – он поймал предназначенную Морану пулю в свое предплечье. Они отступали, отстреливаясь. Впоследствии Себастьян часто размышлял о том, как им это удалось. А точнее - как правше Джиму удавалось так метко стрелять с левой руки. - Поведешь ты, - произнес Мориарти, когда они наконец добрались до машины. Он тяжело дышал и беспомощно прижимался лбом к стеклу. Моран плохо водил и неважно ориентировался в городе, но на следующие полчаса ему пришлось забыть об этом. ...Джим стоял перед зеркалом и, морщась, пытался вытащить пулю из предплечья. Рядом лежал скальпель и стояла бутылка коньяка, использованного, очевидно, в качестве обезболивающего и дезинфицирующего средства. - Помочь? – Себастьян застыл на пороге. Прошло полчаса с момента, как они добрались до дома. Все это время Мориарти просидел в своей комнате. - Обойдусь, - холодно отозвался Джим. Пинцет дрожал в его руках: судя по всему, от его действий пуля лишь уходила глубже. - Позвать врача? – наудачу предложил Себастьян. - Обойдусь, - снова повторил Мориарти. Моран был в замешательстве. Уйти и оставить все, как есть, казалось подлостью, не уйти значило снова пойти на конфликт. Наконец, Себастьян решился: - Повернись ко мне, - он подошел ближе и добавил: - Пожалуйста. Джим неохотно повернулся и расфокусированно посмотрел на Морана: - Ну? - его голос звучал глухо. - Дай мне пинцет, - продолжил Себастьян, дезинфицируя скальпель. – Предупреждаю: будет больно. - Нашел, чем удивить, - Мориарти усмехнулся, но подчинился. - Может, выпьешь еще? - Моран кивком указал на бутылку с коньяком. - Мне хватит, - коротко ответил Джим, прикусывая собственное запястье. Себастьяну и прежде приходилось доставать пули, это не было проблемой. Джим весь побелел от боли: от его самодеятельности пуля успела уйти достаточно далеко, и достать ее было непросто. Впрочем, обошлось без извлечения осколков, что уже можно было считать везением. - Теперь надо еще раз снять жгут, прижечь и перевязать, - произнес Моран, осторожно положив извлеченную пулю на стол. – Я справлюсь сам, - отозвался Джим. На его лице по-прежнему была гримаса боли. - Ты принципиально не принимаешь помощь? – спросил Себастьян, несколько уставший от этих неуместных игр в самостоятельность. - Нет, просто я справлюсь сам, - сквозь зубы прошипел Мориарти. Он недоверчиво смотрел на пулю, как будто не верил, что этот кусок металла только что был в нем. Годы спустя Моран случайно узнал, что Джим всегда таскал ее с собой во внутреннем кармане пиджака - на удачу. - Никому не доверяешь, да? – Моран понимающе усмехнулся. – Знакомая история. - Слушай, я знаю тебя четыре дня, в один из которых ты круто меня подвел, - Джим злобно глядел на Себастьяна. – О каком доверии речь? Оставь меня в покое. Моран послушно отошел к двери. - Пойду в аптеку. Хватит переводить коньяк, куплю тебе нормальных обезболивающих, - сказал он, уже стоя на пороге. - И прижги рану, не то без руки останешься. - Такое чувство, что я нанял не телохранителя, а сиделку, - Джим презрительно нахмурился. - Отлично. Катись к черту! Когда Моран вернулся домой, он обнаружил спящего мертвым сном Мориарти. Руку он все-таки прижег и перевязал. - И все же, зачем ты это сделал? - спросил Моран вечером, когда Джим принял обезболивающие и немного пришел в себя. – Зачем спас меня? - Зачем ты постоянно все спрашиваешь? – Мориарти ощетинился, как раненый зверь. - И все же? – настаивал Себастьян. - Из тебя выйдет толк, - неохотно признал Джим. - Глупо разрешать тебе умирать. Считай, что я заплатил тебе аванс. Дал шанс на жизнь. Еще вопросы? - Нет, - Моран покачал головой. - В таком случае, можешь считать, что, вынув пулю, я вернул тебе аванс. - Мои авансы - без права возврата, - отозвался Мориарти. Себастьян ничего не ответил: он знал Джима четыре дня и успел окончательно запутаться в этом человеке. *** Ступени-ступени-ступени. Каждая из них – прожитое мгновение, вереница бесполезных воспоминаний, капля крови на серых камнях. - Подожди… Задыхаюсь… Дай отдохнуть, - почти неслышно проговорил Джим. Моран подчинился. Он опустился на пару ступеней ниже, остановившись между первым и вторым этажом. - Положи меня, - Мориарти был совершенно бледным, только глаза горели по-прежнему ярко. – Ненадолго… так… лучше, - он отчаянно сжимал пальцами ладонь Себастьяна. - Осталось немного, Джим. Терпи, - Моран чувствовал себя бесполезным сентиментальным идиотом. - Ты же знаешь… бесполезно, - бесцветно ответил Мориарти. – Шерлок обыграл меня, - он неожиданно заговорил четко и ясно. Себастьян вздрогнул: - С чего ты взял? - Он умер быстро, - голос Джима вновь зазвучал глуше. - Я так не смог. Моран выдохнул. Он ненавидел Шерлока Холмса, ненавидел еще до того, как узнал о его существовании. Он злился на него, он презирал его. Именно Холмс заварил эту кашу, Холмс принял вызов, Холмс не смог красиво доиграть до конца. Из-за Холмса Джим сейчас подыхал на загаженной лестнице. Себастьян стиснул зубы и послал Холмсу, где бы того ни пытали черти, свои самые искренние проклятья. *** Три года назад За три года совместной работы Себастьян привык к странностям Джима. Их было так много, что запомнить все было невозможно. Проще было единожды смириться с ними со всеми разом и просто закрывать глаза на очередную непонятную выходку. Самой главной странностью были быстрые смены настроения: как будто внутри Джима уживалось множество совершенно разных людей. Маниакальная страсть к чистоте и порядку сменялась у Мориарти неделями разбросанных всюду шоколадных фантиков, носков и рубашек; приступы неконтролируемой агрессии - вечерами, проведенными за книгами; дни полного безделья – месяцами, забитыми заказами. Иногда Джим ходил на задания один, иногда посылал вместо себя людей. Но никогда не отправлял одного Морана – это было очередной суеверной странностью, с которой Себастьян смирился. Еще Джим никогда не приводил своих любовников домой, и Себастьяну не разрешал водить женщин. Очевидно, Дом – постоянно новый – был для него в своем роде священным. Моран легко принял это ограничение: постоянных отношений он старался не заводить, а к случайным партнершам не слишком привязывался. Однако была одна странность, смириться с которой Моран никак не мог. Временами Джим сходил с ума по-настоящему. По мнению Себастьяна, Мориарти в целом был далек от понятия нормы, но бывали дни, когда безумие – едкое, черное безумие, что вечно жило внутри Джима – целиком захватывало власть над ним, над его мыслями и чувствами. Первое время Моран старался держаться подальше и не лезть, но однажды ему стало любопытно проверить, насколько настоящим было это безумие, насколько живым и непридуманным. Тем вечером Джим молча сидел в кресле, перед ним на столе стоял ноутбук. Он немигающе вглядывался в светящийся монитор, не говоря ни слова.Себастьян крадучись подошел поближе и заглянул ему за плечо. - Кто это? Новый любимый клиент? – иронично спросил он. По дикому, безумного взгляду Мориарти Себастьян понял, что сказал это зря. - Кто это? – осторожно спросил Моран. - Ты не знаешь? – вкрадчиво спросил Джим и широко улыбнулся. – О, он гениален. Прекрасен. Неподражаем. Он – это почти я, понимаешь? – он вцепился в запястье Себастьяна и торжествующе посмотрел тому в глаза. - Как будто мой несуществующий близнец, представляешь? Моран ничего не понимал, но предусмотрительно кивнул. - Он гений, только с другой стороны, - как завороженный, шептал Джим. – Консультирующий детектив. Вот для чего я работаю, понимаешь? Чтобы он наконец-то поиграл со мной, как тогда. Мы очень весело играли с ним однажды, он даже не подозревал, кто я, а я совсем ничего не знал о нем, и это было так волнующе, - он нетерпеливо облизнул пересохшие губы и продолжил: - Я так хочу его, полковник. Ты даже не представляешь, насколько. Морану отчего-то казалось, что в это «хочу» вложено слишком много, что границы этого «хочу» равнялись полному, окончательному обладанию. Себастьян старался не концентрироваться на том, что в понимании Джим является конечной точкой обладания, однако многие вещи стали проясняться: неожиданные отлучки, заказы, которых не было, тайные задания. Мозайка складывалась. - Вы все любите меня, - продолжал Мориарти, не уточняя, кто эти «все». – Даже ты, полковник, хотя у тебя поводов меньше, чем у любого другого. Но это скучно, когда любят просто так… Нет, мне это совсем не нравится! – он повысил голос. – А Шерлок любит меня, только когда ему весело. Я умею его веселить, понимаешь? А он умеет любить меня так, как мне хочется. Себастьян молчал. - Нет, ты не понимаешь, - Джим махнул рукой. – Я сам не понимаю, это случалось так редко, так… Однажды, - его голос дрогнул, - Шерлок не сможет пройти мимо. Я обещаю тебе это, полковник. Ты еще увидишь это все. Тебе одному покажу… - его била мелкая дрожь. - А теперь оставь меня. Мне нужно подумать. Мне нужно хорошенько подумать, мне нужно… - он прервался на полуслове и зашептал что-то совсем невразумительное. Себастьян тихо вышел из дома и плотно закрыл за собой дверь. Он нередко подозревал, что все эти консультации, все эти спланированные преступления являлись для Джима подобием кроссворда для обывателя. Но он и понятия не имел, кто был настоящей целью. «Врага надо знать в лицо», - так, кажется, говорят. Теперь Моран знал. Он не знал только, когда враги Джима успели стать его собственными. Еще одной странностью Джима были внезапные приступы откровенности. Обычно он не любил рассказывать о себе, но в такие моменты он вдруг неожиданно начинал говорить об очень личных вещах. Эти истории, впрочем, едва ли тянули на связный рассказ – они были просто заметками на полях, случайными замечаниями, чертами к портрету. Себастьян пытался запомнить их все, сложить в цельную картину, но не мог – на него обрушивалось слишком много деталей и слишком мало информации одновременно. - Ты бы сам пристрелил Карла Пауэрса, если бы знал его, - заметил Джим, намазывая тост клубничным джемом. – А все так волновались, будто он был вторым Христом. А уж когда вмешался Шерлок и всем разболтал мой секрет, люди совсем помешались. Было забавно. - Что за привычка говорить о своих приятелях так, будто о них должен знать весь мир, - пробурчал Себастьян. Он никогда прежде не слышал этого имени. - Кто такой Карл Пауэрс? - Ты совсем не интересуешься жизнью вокруг себя, полковник, - со вздохом констатировал Джим. – Карл Пауэрс – подававший надежды пловец, трагически утонул в бассейне. Очень грустная история, - он подлил себе кофе. - Я подозреваю, не без твоей помощи утонул? – Моран ухмыльнулся. - Разумеется, - Мориарти улыбнулся. – Никто об этом не догадался. Кроме Шерлока, как ты понимаешь, - помолав, он добавил: - Карл ужасно бесил меня. Эти бывшие одноклассники бывают такими противными, знаешь ли. - Здоровая конкуренция? – сыронизировал Себастьян. - И борьба с детскими комплексами, - отозвался Джим, отламывая кусочек от тоста. – Я тоже неплохо плавал. Больше Мориарти не заговаривал ни о Карле, ни о своем детстве. Только упомянул как-то раз, что мать до сих пор живет под Дублином, а отец умер, когда Джиму было десять. - Но это не страшно, люди только и делают, что умирают, - задумчиво произнес Мориарти тогда. - Не стоит переживать об этом слишком сильно. Моран в ответ промолчал, мысленно добавляя очередной штрих к портрету: Джим – «папин сын», и он переживает, до сих пор. - Молли милая, но совсем не умеет готовить и смотрит ужасную чушь, - одним воскресным днем откровенничал Джим, лежа вниз головой и положив ноги на спинку дивана. - И очень скучно рассказывает про Шерлока. Если бы я не знал его лично, то решил бы, что он невозможно унылый тип, который только и делает, что сидит за микроскопом в городском морге. - Молли? – Себастьян с трудом привыкал к постоянным незнакомым именам. - Моя временная девушка, ничего интересного, - пояснил Джим. – Нужна, для дела. Она смешная, я вас познакомлю. Он и в самом деле притащил эту Молли в дом, представил Себастьяна «своим любимым старшим братиком» и вынудил того вести с гостьей светские беседы. Девушка ужасно смущалась и краснела, Джим играл в рыцаря и заваривал даме чай. Весь вечер Моран чувствовал себя участником спектакля по пьесе неизвестного свихнувшегося драматурга. - Ей определенно нравится, как ты носишься с чайником, - не удержался от подколки Моран, когда за Молли закрылась дверь. - Мне не нужно ей нравиться, - снисходительно отозвался Джим. - Она меня жалеет. Это очень полезное чувство – жалость. Ты оценишь когда-нибудь. Морану вспомнился тот день, когда Мориарти закрыл его от пули. В самом деле, жалость была крайне полезным чувством. Со временем Себастьян узнал, для чего была нужна временная девушка Молли – и от всей души пожалел ее. - К слову, я республиканец, - деловито сообщил Джим перед одной из операций в Белфасте. - Это ты к чему? – не понял Моран. - И ирландец, - добавил Мориарти со значением. - Спасибо, Джим, очень интересно, - вежливо произнес Себастьян. - Я в курсе. - Это был намек, полковник, - Джим страдальчески возвел глаза к потолку. - В эту дыру я не сунусь. Там слишком много знакомых лиц. Возьми ребят и поезжай с ними. - Неужели не соскучился по старым временам, республиканец? – Моран поднял бровь. - Предпочитаю запомнить местных мальчиков молодыми и красивыми, - язвительно ответил Джим. – Удачи. Это был первый случай, когда Мориарти пожелал удачи. И она пригодилась: после Белфаста Моран обзавелся длинным шрамом во всю щеку. Джим утверждал, что ему безумно идет. Себастьян считал, что слово «безумно» здесь лишнее. *** Сердце у Джима билось неровно и слабо, дыхание почти не чувствовалось. Моран медленно шел вверх по лестнице. Теперь он уже не мешал Джиму говорить – не было смысла. Мориарти - покойник, необходимо было смириться и принять это сейчас, чтобы осталось время привыкнуть к потере. Если, конечно, такой отрезок времени, за который можно научиться отпускать навсегда, существовал в природе. - У нас… ужасно мало времени… было, - Себастьяну приходилось прислушиваться. – Черт, я так… жалею. Но ты всегда был лучшим… на… моей стороне. Спасибо. Моран замер. Он никогда не ожидал услышать от Мориарти такую простую и человеческую благодарность. - Помнишь… Сицилию? – шепнул Джим, прижимаясь крепче. Его знобило. – Так легко было, не из-за дури, просто… Хорошо. Разумеется, Моран помнил – несвязно, обрывочно. Наверное, запомнить это по-другому было невозможно. *** Три года назад Это был их первый отпуск за годы совместной работы. У Мориарти всегда было слишком много дел, что означало ровно то же количество дел у Себастьяна. Но однажды Джим заскучал и решил устроить небольшой побег. Так они оказались на Сицилии. Конец февраля, остров в Средиземном море, пронизывающий ветер и лютый холод – самое время для хорошего отдыха. Но Джим был доволен: старательно изображал примерного туриста, изучал путеводители, бегал по музеям облазил все окрестные церкви. Себастьян наблюдал за этой суетой со стороны - Мориарти милостиво не заставлял его таскаться на экскурсии. На третий день отпуска Моран поймал себя на мысли, что такая жизнь нравится ему – без суеты, крови и смертей. Однако к концу четвертого дня он внезапно заскучал. Это было странно: Себастьян совершенно забыл, как это бывает и что с этим делать. …А Джим сидел на балконе, завернувшись в ярко-зеленый плед, и курил кальян. - Гашиш? – полуутвердительно спросил Моран, принюхиваясь к сладкому дыму, проникавшему в комнату через приоткрытую дверь. - Ты против? – Мориарти лениво потянулся. Себастьян равнодушно пожал плечами. В юности он пробовал дурь, но не впечатлился: алкоголь действовал сильнее. - Ну же, не стой над душой, садись, - Мориарти кивком указал на соседнее кресло. - Смотри, солнце почти село, - невпопад заметил он. - Холодно, - буркнул Моран, садясь на соседнее кресло. Небо постепенно темнело, ветер гнал густо-лиловые тучи. Джим неторопливо курил. Оба молчали. - Ты читал Достоевского, полковник? – вдруг спросил Мориарти. Глаза у него были мутными и совсем черными. - Давно, - коротко ответил Моран. Ему не хотелось разговаривать. С Джимом было чертовски хорошо молчать. - Он пишет про психов и маньяков, это так мило, - Мориарти, напротив, не любил тишину и вечно стремился ее разрушить. – Помнишь, у одно из героев, была забавная теория, про то, что все люди в мире делятся на особенных и обыкновенных? А особенные должны управлять обыкновенными, потому что… А, черт его знает, почему, - он коротко усмехнулся. - По праву рождения, наверное. - И что? – Себастьян откинулся в кресле и вытянул ноги. - Мне кажется, тот парень, который это придумал, прав, - задумчиво продолжал Джим. - Только в одном ошибся – на самом деле, это обыкновенные люди управляют особенными. В конечном итоге, все так и заканчивается: заурядное побеждает. Это ужасно несправедливо, полковник. У-жас-но, - он сделал глубокую затяжку и выдохнул кольца серого дыма. – Будешь? – Джим протянул Морану кальян, и тот, поколебавшись, взял его. «Действительно, - думал он, глядя сквозь ароматный дым, - этот мир был бы гораздо справедливее, если бы всем правили такие, как Джим. В нем бы точно не было проблемы перенаселения. В нем вообще не было бы проблем – не считая самого Джима, разумеется». Себастьян искоса взглянул на Мориарти и почувствовал, как в душе зашевелилось нечто чужое и темное. «Становлюсь похожим на него», - подумал Себастьян и не успел отвести глаза. Джим поймал его взгляд и застыл, пораженный. Казалось, будто он успел заметить в чужих глазах нечто пугающее и странное. Что-то, о чем сам Моран еще не подозревал. - Даже не думай, полковник, - одними губами прошептал Мориарти. - Даже не начинай, - он медленно накрыл ладонь полковника своей. – Не надо. Я и так непростительно к тебе привязан. - И кто из нас начинает? – опасная игра затягивалась: Джим неторопливо переплетал свои пальцы с пальцами Себастьяна. - О, я все еще могу тебя смутить? – на губах Мориарти мелькнула смутная улыбка. - Я думал, ты уже привык к моим маленьким играм, - он осторожно погладил внутреннюю сторону ладони Морана. - Приобрел иммунитет. Разве нет? - Нет. В смысле, да, - Себастьян закашлялся от дыма. - Джим, зачем ты это делаешь? – прямо спросил он. - А зачем ты так смотрел? – голос Мориарти звучал как будто обиженно. - Да как я смотрел? – Моран всерьез злился – в первую очередь, на себя. Как, черт возьми, он смотрел, что умудрился спровоцировать этого ненормального? Он не позволял себе даже помыслить о том, что между ним и Джимом возможны подобные отношения. Себастьян был совершенно точно не по этой части, и Мориарти всегда это знал. Так что же случилось сейчас? - Можешь считать, что меня заела тоска по курортным романам, - мурлыкнул Джим, не выпуская ладонь Морана из захвата. - Для этих целей найди себе кого-нибудь другого, - грубо бросил Себастьян. На лице Джима на секунду застыло выражение удивления и досады, тут же сменившееся рассеянной улыбкой: - Без проблем, милый, - он разжал ладонь и резко встал, даже не покачнувшись. – Будь добр, убери кальян и проветри. Я спать, - Мориарти ушел, не обернувшись, и Себастьян вдруг почувствовал себя ужасно глупо и одиноко. На следующий день все было, как обычно, и Моран мудро решил для себя, что все произошедшее было его личной галлюцинацией. Чрезвычайно правдивой личной галлюцинацией. *** Впереди был еще один лестничный пролет и последние двадцать ступенек. Себастьян вдруг вспомнил, что не взял с собой ключей, и если дверь захлопнулась… Это было бы достаточно смешно и по-дурацки. Моран усмехнулся. Нервы сдавали. Джим молчал; кажется, он снова потерял сознание. Его кожа была холодной, Себастьян чувствовал это даже сквозь слой одежды. В голову лезли идиотские, бесполезные мысли о том, что будет. На днях из Америки обещала прилететь Ирэн. Моран не хотел думать, как он расскажет ей про Джима. Ирэн, хорошая провинциальная девочка Ирэн-без-фамилии… *** Три года назад В гостиной, на огромном белом диване сидела молодая неухоженная проститутка. Черные кудрявые волосы, яркий макияж, короткое лиловое платье и босоножки на огромных шпильках – все просто кричало о профессии девушки. Рядом сидел Мориарти и что-то оживленно ей втолковывал. Моран устало выдохнул. Причуды Джима последнее время принимали характер навязчивых идей. За прошедшие пару месяцев он стал еще более нервным и дерганным, чем обычно. Почти перестал спать по ночам, постоянно торчал у ноутбука, питался кофе и шоколадом и огрызался на любое слово. Мориарти явно что-то задумал, что-то опасное и грандиозное. Очевидно, ожидание и связанная с ним неопределенность и сводили его с ума. - Смотри, кого я к нам привел, полковник! – неестественно радостно воскликнул Мориарти. - Знакомься, это Ирэн. Фамилию мы пока что не придумали, ждали тебя. Поздоровайся с Себастьяном, дорогая. - Привет, - послушно сказала девушка с чудовищным провинциальным акцентом. - Это просто чудо, что мы с ней встретились, - воодушевленно продолжал Джим. – Веришь ли, столкнулись на улице. Ирэн вытащила у меня кошелек, а мне повезло это заметить. Правда же, она идеальна для моего замысла? - Ты не посвящал меня в свой замысел, - сухо отозвался Себастьян. Ирэн нравилась ему все меньше и меньше. - Ты просто меня не слушал, - Мориарти холодно улыбнулся. – Напряги свои мозги и постарайся вспомнить. Конечно, работы предстоит много, - он окинул девушку критическим взглядом, - но у нас еще куча времени. Мы успеем. Ирэн умница, это сразу видно. Потрясающая выживаемость! Моран промолчал. Он силился вспомнить, когда Джим успел рассказать ему о своих планах, о своих долгосрочных, масштабных замыслах. «Однажды Шерлок не сможет пройти мимо», - в памяти всплыли слова, случайно брошенные Джимом несколько лет назад. Себастьян задумался: последнее время Мориарти совсем перестал говорить о Холмсе, как будто того вовсе не было. Скорее всего, это значило, что игра переходит в эндшпиль. - Это Шерлок? Все дело в нем? – резко спросил Моран. - Угадал, полковник, - Мориарти улыбнулся. – В награду возьми с полки книгу. Любую. - Зачем? – спросил Себастьян. Он осознавал, что его догадка – лишь вершина айсберга: неизвестно, что задумал Джим на самом деле, как именно он решил заполучить внимание Шерлока. Одно было ясно: это будет долгий и очень жестокий путь. - Увидишь, - был ответ. Моран послушно подошел к стеллажу и наугад вытащил немецко-английский словарь. - А теперь назови страницу и слово, милая, - Джим обратился к Ирэн. - Одиннадцатая, четвертое слово сверху, - не сильно раздумывая, ответила та. - Полковник, твой выход, - Мориарти наслаждался своим маленьким представленьем. - Adler, - прочитал полковник. – "Орел" по-немецки. - Ирэн Адлер, - мелодично произнес Джим. – Красиво. Тебе нравится, милая? - Ага, нравится, - Ирэн кивнула. Только сейчас Моран заметил, с каким восторгом, почти влюбленно, она смотрела на Джима. Это не раздражало, скорее, напротив – вызывало сочувствие: девочка еще не поняла, насколько ей не повезло. Молли тоже не понимала. - А теперь мы с Ирэн пойдем по магазинам, - Джим поднялся и галантно протянул девушке руку. Та, хихикнув, неуклюже на нее оперлась. – К ужину не жди, полковник. Себастьян проводил странную парочку тяжелым взглядом. Он чувствовал, что Мориарти вышел на новую ступень саморазрушения, и пути назад нет – как для самого Джима, так и для Морана. ...Джим оказался терпеливым учителем: он сутками напролет возился с Адлер, пытаясь сделать из нее идеальную приманку для Шерлока. Уже через месяц Ирэн было не узнать: легкий макияж, идеальная прическа, дорогая одежда, грамотная речь с еле заметным акцентом. - Разве наша девочка не красавица? – умилялся Джим. Моран никак не комментировал происходящее: его раздражала Ирэн, его бесило, как старательно она копировала Джима, его манеру говорить, его жесты. Она казалась Себастьяну дешевой подделкой. Адлер явно переживала из-за этого: она старалась понравиться Морану, пыталась флиртовать с ним, но все без толку. Моран упрямо избегал Ирэн, чем до крайности веселил Джима. - Признавайся, она тебе нравится, - смеялся он. - С чего? Разве она должна мне нравиться? – Себастьян злился. - Нет, не должна, - легко согласился Мориарти. – Просто так всем было бы лучше, - он не вдавался в дальнейшие объяснения, просто констатировал факт. В последние недели Джим стал неразговорчивым и замкнутым. Раньше он срывался только на Себастьяне, теперь же доставалось и Ирэн. Моран слышал, как она плакала тайком, и чувствовал легкое злорадство. Он не верил ее слезам, как не верил до конца в безумие Джима. Но однажды Себастьяну пришлось поверить. Джим разбудил Морана поздно ночью и попросил съездить с ним на стрельбище. На все разумные доводы он лишь упрямо качал головой, твердя: - Отвези меня. Отвези. Себастьян подчинился. Около часа он наблюдал, как Джим упражнялся в стрельбе по мишеням – до полного изнеможения. Он явно пытался забыться и раз за разом проигрывал самому себе. Мориарти устал, но не мог остановиться: он будто пытался вытравить из себя темноту, отчаянно и бесполезно. - Скоро нам всем придется очень сложно, - произнес Мориарти, тяжело выдыхая. - Скажи, полковник, - он отложил пистолет и подошел к Морану, - скажи мне прямо: ты сможешь не задавать вопросов? - Нет, - вранье не имело смысла. - Тогда постарайся научиться, - Джим неотрывно смотрел в глаза. Стиснув зубы, Моран кивнул. В этот момент он до конца осознал, что не сможет остановить все это безумие. И, что самое мерзкое, никогда не мог. Оказалось, Себастьян успел забыть, как это: беспрекословно выполнять приказы. Джим действительно перестал объяснять свои цели и мотивы – однако было ясно, что все они так или иначе были связаны с Шерлоком. Кажется, Мориарти сам до конца так и не понял, чего ему хотелось больше – развлечь Холмса или погубить его. По крайней мере, последовательность - логичной, линейной последовательности - Себастьян в действиях Джима не наблюдал. Он придумывал для Шерлока ребусы и загадки, он водил его за нос, он травил его ядом, он играл целые спектакли для единственного зрителя. Он заставлял Морана брать Холмса на прицел и обвешивать взрывчаткой его лучшего друга. Он сделал так, чтобы его боялись. Он стал знаменитостью, он щелчком пальцев взламывал стратегические объекты, он самозабвенно играл в короля преступного мира. Он окончательно свихнулся – так считал Себастьян. …Был теплый весенний вечер, тихий и ясный. Присмиревший Джим сидел в кресле и механически листал книгу. Моран сидел напротив и напряженно следил за каждым его движением. С недавних пор это стало вредной привычкой, почти навязчивой идеей. Но Мориарти был спокоен и молчалив. Тихо тикали стрелки часов. Себастьян наблюдал. - Ты думаешь, что дело только в Шерлоке, но ты не прав, - неожиданно заговорил Джим. - Дело во мне. В первую очередь – во мне, - он выдохнул и продолжил: - Это я его придумал, я заинтересовал его собой. Я, - он усмехнулся, - именно я внушил ему мысль, что все на самом деле было наоборот. Все эти нелепые фантазии, вера в собственную непогрешимость… Это такой мусор, полковник. Я ужасно устал, - он потер виски. – От себя. От того, что придумал. Я бы хотел стереть себе память, честно. Мне так… - К чему ты это говоришь? – Моран перебил его. – Ты же все равно не изменишь своего решения. Ты настроен играть до конца, так какого дьявола ты жалеешь? - С чего ты взял, что я жалею? Я не жалею, - Джим удивленно вскинул брови. - Ты вообще знаешь, что такое рефлексия, полковник? Тебе знакома склонность к самокопанию? - Читал в словаре определение, профессор Мориарти, - сыронизировал Себастьян. - Советую попробовать на практике, - грубо бросил Джим. - Интересный опыт, тебе понравится. - Не уверен, - парировал Моран. Мориарти презрительно поджал губы: - Раз не уверен, то не лезь. Делай, что тебе сказано. Если я завтра дам сигнал, то стреляй, и дело с концом. Тебе ясно? - Предельно, - отозвался Себастьян. Злость на Джима превращалась в седьмое чувство – больное, разрушительное, не отключаемое. Мориарти поднялся с кресла и положил на журнальный столик книгу, которую листал. - Вот, это тебе для легкого чтения, - отрекомендовал он. - Жизнеутверждающая книга, и в то же время побуждает к рефлексии. «Бойцовский клуб», - гласил заголовок. Себастьян сжал кулаки, но ударить Джима так и не смог. На следующий день Джим выстрелил в себя на крыше больницы святого Варфоломея. Через три дня он сидел на кухне перед Мораном с перевязанной головой и, не утруждая себя объяснениями своего поступка, оживленно предлагал варианты миграции. В итоге Джим решил испробовать их все, по очереди. Он как будто выбирал, где ему приятнее умереть. Теперь Себастьян знал, что словосочетание «как будто» было излишним. *** Дверь в квартиру оказалась открыта. - Мы пришли, Джим, - сказал Себастьян. Ответа не последовало. Пять шагов вперед – до гостиной, до грязно-серого продавленного дивана. Джим был еще жив. Терпеливый, ужасно терпеливый Джим вцепился в руку Морана. - Я… - слова застревали в горле. Себастьян понимал, что пора прощаться – и знал, что уже не успеет сделать это правильно. - Ти… хо, - шепнул Джим и закрыл глаза. Помедлив с секунду, Себастьян сам разжал его руку. Неделю спустя - Привет, Себ, - Ирэн звонко чмокнула Морана в щеку. – Как вы тут без меня, скучали? А где Джим? Себастьян вздрогнул и прикрыл глаза. Вот этот момент, которого он так боялся – еще когда Мориарти был жив. Сейчас. Через мгновение.Только воздуха в грудь набрать – и выдохнуть. - Его нет, - только бы голос не дрогнул. – Джим мертв. - Как?.. – Ирэн глухо всхлипнула. – Когда… - Неделю назад, - говорить короткими фразами было почти легко. Ирэн медленно сползла по стенке. Ее била мелкая дрожь, по щекам текли слезы – и на этот раз Моран ей поверил. Ирэн не требовала рассказать ей подробности произошедшего – она плакала, горько, безысходно, уткнувшись носом в плечо Себастьяна, а тот неловко гладил ее по растрепанным кудрявым волосам. Кое-как успокоившись, Ирэн попросила показать могилу. На обратном пути с кладбища Себастьян взял ее за руку - ничего интимного, просто попытка поддержать. На следующий день Себастьян и Ирэн нашли тайник Джима. Пароли к кредитным карточками были записаны невидимыми чернилами в «Синтаксических структурах» Наума Чомски, стоявших между «Сильмариллионом»и собранием сочинений Эдгара По. «Третья сверху, второй ряд, между профессором и психом…» В потайном ящике обнаружился комплект поддельных документов, кредитки и билеты на самолет с открытой датой. Два билета до Сиднея. Ирэн всхлипнула, а Моран вспомнил, что знал Джима шесть лет. Шесть проклятых лет, за которые он так ни черта и не понял в этом человеке.