***
Может быть, ему просто повезло, а может быть, это Бурый Бен постарался, но первый соперник слетел с седла, едва Джорах скользнул своим копьем по его нагруднику. Это был зрелый рыцарь с красным лицом и ногами такими длинными, что боевой конь казался под ним всего лишь пони. На его гербе были нарисованы три пчелиных улья на полосатом поле. Удар его длинного копья угодил Джораху в плечо, и если бы оказался чуть сильнее — усидеть на месте было бы трудно. Джорах развернул коня и убедился, что его соперник пострадал от падения не слишком сильно. Потом он скользнул взглядом по местам для зрителей и отметил довольное лицо Пламма у самого края трибуны. Тот подмигнул и поднялся со своего места. Наверняка отправился в палатку к зеленобородому тироши, принимавшему ставки на поединки. Выше Пламма на два ряда Джорах увидел лорда Сиворта в нарядном бархатном дублете и Дейенерис, остановившуюся рядом с ним. Джорах спешился у края арены и отдал шлем подскочившему Тумусу. — Ты победил его! — глаза у Тумуса сияли так, словно Джорах или даже он сам выиграл целый турнир, а не один бой. — Мне просто повезло, — сказал Джорах. — Этот рыцарь, сир Лютор Бисбери, придет выкупить свои доспехи и коня. Возьми у него сколько предложит, не торгуясь. Тумус пожал плечами, не слишком довольный таким приказанием. Джорах направился к навесу, предназначенному для отдыха участников турнира, которые не располагали собственными палатками. Все места на лавках были заняты другими рыцарями, и он опустился на землю в тени и прислушался к разговору. Один из рыцарей, сир с тремя омелами на желтом поле, рассказывал как победил самого Лораса Тирелла на каком-то из прежних турниров. Этот сир считал, что прежние победы помогут ему и сегодня. — Где это было? На турнире изменников у Горького моста? — спросил собеседника невысокий плотный рыцарь в зеленом дублете. — Вовсе нет, — торопливо ответил тот. — У Горького моста победила Тартская Дева, я вовсе не думал приписывать себе чужих заслуг. — Точно! Победила и короновала цветочной короной претендента Ренли Баратеона, — засмеялся голубоглазый рыцарь в серебристых стальных доспехах. Он был экипирован лучше всех собравшихся, и было удивительно, что он коротает время тут, а не в своей собственной палатке. Джорах прикрыл глаза. Они толкуют о событиях, которых он не застал. Где он был в то время, когда эти рыцари сходились на турнире у Горького моста? Может быть, в Вайес Дотрак смотрел, как Дейенерис поедает сырое конское сердце, становясь истинной королевой. А может, в Красной пустыне… Воспоминания делают все горше, и он постарался выгнать их из своих мыслей. Герольды объявили жребий на следующий тур, и оказалось, что соперником Джораха станет серебристый рыцарь, сир Дайвин Кокс. Джорах пригляделся к нему повнимательней. Он был порядком моложе, около тридцати. После всех войн, что опустошали эти земли до воцарения императорской четы на Железном троне, странно было видеть рыцаря в полном расцвете сил, не обезображенного шрамами от полученных ран. Его черты были правильны, лицо приятно, и хоть под глазами уже залегли морщины, каштановые волосы еще не тронула седина. На его гербе были изображен красный бобер на зеленом фоне. Что ж, медведь будет посильнее бобра. Бобровый рыцарь рассмеялся, когда услышал о распределении, бросил на Джораха презрительный взгляд, а потом поспешно вышел из-под навеса. — Не обращайте внимания, сир, — обратился к Мормонту рыцарь в зеленом. — Я сир Борни Буш из Ласточкиного гнезда, а тот, что посмеялся над вами — сир Дайвин — всю войну просидел вместе с престарелым отцом запершись с своем замке в Солеварнях, зато потом стал участвовать в турнирах. — рыцарь сплюнул себе под ноги. — Думаю, вы легко с ним справитесь. Джорах поднялся. — Меня зовут сир Джорах Мормонт, и я тоже пропустил войну Пяти Королей, сир Борни. Солнце повернуло к вечеру, когда Джорах выехал на свой второй поединок. Даже не глядя на трибуну, он понимал, что там увидит. Так и есть. Бурый Бен не смотрел в его сторону, но нос чесал так, словно в него залезло целое стадо мурашей. Он должен проиграть этому рыцарю-бобру. Трусу, который прятался от войны за каменными стенами и спиной отца. Джорах скосил глаза и посмотрел на лавандовый шелк на своем плече. В Красной пустыне, под светом Кровавой звезды, когда от жары и жажды не было спасения даже по ночам, глаза Дейенерис бывали такого цвета в единственный прохладный час — перед самым рассветом. Джорах надел шлем, и в узких прорезях стало не разглядеть, что делает на трибунах Бурый Бен. Джорах видел только соперника, а точнее, только его щит с красным бобром. Он поднял копье повыше. Если этот рыцарь действительно такой трус, он испугается удара в голову. Прозвучал сигнал и Джорах пришпорил коня. Главное, не пропустить нужный момент, опустить копье, не опоздать с этим. Удар. Копье Джораха попало в щит и сломалось. Копье соперника тоже угодило по щиту, и удар был таким сильным, что конь под ним заиграл копытами. Но все-таки Джораху удалось удержаться в седле. И он мог бы поклясться, что в момент удара видел страх в глазах сира Дайвина. Тумус подал ему новое копье, и он развернул коня, чтобы съехаться с соперником снова. И снова он сначала направил копье ему в голову и поправился только в последний момент. Снова их копья сломались о щиты. На третий раз удача Джораху изменила, удар не вышел, конец его копья только едва скользнул по плечу рыцаря из Солеварней. А тот не промахнулся, и хотя Джорах не упал и в этот раз, левая рука онемела от ударов по щиту. В следующей схватке придется туго… Джорах развернул взмыленного коня и с удивлением увидел, что его соперник валяется на земле. К нему уже бежал оруженосец. Не иначе, как он сам спрыгнул с коня, — подумал Джорах, — от такого удара даже мальчишка в кожаных доспехах не свалился бы. Стянув с головы шлем, он посмотрел на зрителей. Бена на трибуне не было. Лорд Сиворт сиял лицом, а Дейенерис… Дейенерис вернулась на свое место рядом с императором, и ее лица не было видно из-за солнечных лучей, освещавших ее фигуру сзади. Джорах спешился и взял из рук Тумуса флягу с водой. Голова немного гудела, и левая рука все еще болела. Хорошо, если стоимость двух коней и доспехов двух побежденных рыцарей покроет долг ростовщику. Но сомневаться не приходилось — он теперь должен кругленькую сумму Бурому Бену.***
День был по-прежнему безоблачный и светлый, только солнце перебралось на другую половину неба и склонилось к закату. Тирион выпил приличное количество вина и заметно повеселел. Принцесса Арианна радовалась каждой победе своего юного рыцаря, пока Дикон Тарли не выбил его из седла. И Арианна, разгоряченная и прекрасная, очень разозлилась из-за поражения и проигранной ставки. — А вот и нечего ставить на зеленых мальчишек, — пошутил Тирион. — Берите пример с моей мудрой супруги, она ставит на проверенных временем бойцов. Дени улыбнулась через силу. Она совсем не ощутила радости, когда капитан Сиворт принес ей полный кошель монет вместо одного золотого. Каждый раз, когда копье рыцаря с бобром на щите ударялось о пустой щит Джораха, ее живот скручивало в тугой узел, и она ощущала страх. Такой сильный, который не ощущала даже тогда, когда ей самой грозила смертельная опасность. Гарольд Дейн объявил следующий жребий, и Тирион захлопал в ладоши от радости: — Отлично! Вот теперь ваша ставка против моей, моя дорогая! Дикон Тарли против Медведя. — Я тоже поставлю на сира Джораха, — Арианна вмешалась в разговор. — Последую вашему же совету, ваше величество. — Дикон Тарли лучший боец королевства. Умелый и хладнокровный. — Однако на его шлеме лента леди Роланны. Значит и ему не чужды простые мужские радости. — возразила принцесса. — Счастлив муж, которому женские прелести не застят разума, — ответил Тирион, салютуя принцессе кубком. — Однако сколько вы поставите на медведя? Я просто жажду выиграть этот турнир хотя бы в золотой монете. Дени молча отдала ему весь кошель. Арианна поставила два дракона. Прозвучал сигнал. Дени видела, как соперники выехали на поле, слышала, как шумит толпа, подбадривая их, звучат дудки и барабаны, фыркают кони и смеется Арианна. Но громче всего был стук ее собственного сердца. — Тарли держит копье слишком высоко, — успел сказать Тирион, за мгновение до того, как Джорах слетел с седла, и конь поволок его к краю поля за правое стремя. Дени закрыла глаза. Я от крови дракона, — привычно сказала она себе. — Он мог сложить голову тысячу раз в настоящем бою, тысячу тысяч. Боги не могут забрать его сейчас. Нет. — У вас совсем холодные пальцы, моя королева, — сказала принцесса, тронув ее за руку. — Вам нездоровится? — Нет, нет, — поспешила заверить ее Дейнерис, — все хорошо. — Если не считать того, что ставка ваша проиграна, — добавил Тирион, смеясь. — Пошлите кого-то справиться о здоровье сира Джораха, — сказала Арианна. — У нашей королевы нежное сердце, надо ее успокоить. Дени разозлил ее тон, но одновременно он привел ее в чувство. Она улыбнулась Арианне и сказала как можно спокойнее. — Убеждена, что с ним все хорошо. Но разве честно со стороны сира Тарли метить в голову сопернику? — спросила она Тириона. Тот пожал плечами. — Умысел недоказуем. Да и ваш сир Медведь в прошлом поединке пользовался тем же приемом. Турнир продолжался, но теперь он стал для Дени мучением. Еще немного, — думала она, глядя на помрачневшее небо, тусклые флаги и глупо шумящую толпу. — Надо только дождаться объявления победителя… Осталось недолго. Но на самом деле, до того, как сир Тарли победил еще двух соперников и стал победителем турнира, прошло еще три часа, и на небе и в самом деле появились вечерние облака. Тирион объявил победителя, вручил ему объявленный денежный приз и пригласил на торжественный пир в огромном специально для этого сооруженном шатре недалеко от ристалища. На небе уже зажглись первые звезды, а пир был еще в самом разгаре. Принцесса Арианна, разрумянившаяся от вина, по приятельски притянула Дени за талию и прошептала, обдавая горячим дыханием шею: «Я все-таки посылала справиться. Он жив, хотя и не совсем в порядке, бедняга. Говорят, мейстер дал ему лошадиную дозу макового молока, а его оруженосец или брат Ночного Дозора, рыжий такой, увез его в город на телеге из-под винных бочек». Дени улыбалась через силу, пригубила дорнийское, показавшееся ей кислым, протанцевала с лордом Эстермонтом бесконечно длинную павану… Когда ей, наконец, удалось улизнуть в свой собственный шатер, сил совсем не осталось. Дени села на низенькую скамеечку перед зеркалом и расплакалась, не обращая внимания на оторопевшую служанку. — Не стой столбом, — сказала ей Дени сквозь слезы. — Принеси теплой воды умыться и пришли Лиру, пусть разберет мне прическу, а то от этой башни голова так и раскалывается. Она позволила себе поплакать еще немного, даже несмотря на то, что глаза стали красными и губы распухли. Лира распустила и расчесала ей волосы, и принесла воды с лимоном. — Не смогу заснуть, — сказала Дени, усаживалась на скамью. — Я могу посидеть с вами, ваше величество, — сказала Лира. — Я буду молчать, или рассказывать истории, если захотите. А еще я знаю песню… — Медведь и прекрасная дева? — спросила Дени и почувствовала, что слезы снова набежали на глаза. — Нет, ваша милость, я знаю балладу о Флориане и Джонквиль. — Это еще ужаснее, — сказала Дени и закрыла лицо руками. Некоторое время Лира молчала, а Дени глотала слезы, удивляясь, сколько воды в ней помещается. — Если позволите, ваше величество. Простите мою дерзость, но я знаю, почему вам так горько. Кажется, я могу помочь, — Лира присела рядом с Дени. Девочка совсем не умеет себя вести, — подумала Дени. — Я знаю один тайный проход. Из конюшен на улице Жестянщиков он ведет прямо в гостиницу «Зеленый петух». Им часто пользовались важные люди — септоны, десницы короля — когда еще там был веселый дом. Мы сможем пройти неузнанными…***
Джораху снились чайки. Белые большие чайки с тонкими острыми крыльями и пронзительными голосами. Они кружили над его кораблем, садились на реи, ныряли в синюю сверкающую воду за бортом. Корабль менял галс, слегка заваливаясь на левый бок. А он, Джорах, стоял на штурвалом и правил на Запад. Море впереди было бескрайним, чистым, сколько хватало глаз, и постепенно чайки стали отставать, боясь потерять землю. Он не боялся. Только с чайками было немного жаль расставаться. Одна из них, самая красивая, села ему на плечо и ткнула холодным клювом в щеку с клеймом… Он очнулся, открыл глаза и охнул. Над ним склонилась Дейенерис, которая вытирала ему лицо влажной тряпицей. — Ваше величество? — он не узнал собственный голос. Голова была тяжелой, и все вокруг — полумрак комнаты, дрожание свечей, Дейнерис, склонившаяся над ним, были словно продолжением сна. — Тсс, не разговаривай, сир. Я пришла тайным путем, никто меня не видел. И, пожалуй, не называй меня величеством. У стен есть уши. Моя доверенная служанка стоит у дверей с той стороны, но все равно лучше не искушать судьбу. Дени поднесла к его губам чашу со сладким вином, сдобренным травами и лимонным соком. — Вот, выпей. Джорах послушно сделал глоток. — Вы слишком добры ко мне… миледи. Дейнерис вздохнула. — Я едва не лишилась чувств, когда Тарли свалил тебя. Джорах вспомнил турнир, свое падение, и почувствовал как кровь бросилась в лицо. — Я проиграл, — сказал он сокрушенно. — Где была моя голова, когда я вообще решился в этом участвовать… Джорах не мог решить в эту секунду, что стыднее — представлять как он рухнул, словно куль с мукой, на глазах Дейенерис, или рассказать ей об их постыдном договоре с Пламмом. Пока он мешкал, Дени сама сделала вывод о его молчании. — Я тоже проиграла свой турнир. Этот юнец Тарли победил после тебя еще троих и отдал венок королевы любви и красоты маленькой Роланне Хайтауэр. — Какой глупец! — воскликнул Джорах. Он подтянулся и сел на кровати рядом с ней. Дени тихонько рассмеялась: — Она красивая и молодая. — Я даже не помню как она выглядит. — У нее нежная кожа со свежим румянцем, мягкие кудрявые волосы, цвета ореховой скорлупы, зеленые глаза… — Ничего привлекательного. Дени поставила чашу с вином на стол, вздохнула и поцеловала его. Джорах ощутил вкус ее губ, смешанный с пряностями, и притянул ее ближе. Если бы в тот момент он мог думать, он решил бы, что все еще спит. Но мыслей в его голове не стало. Он убрал волосы с ее плеч и поцеловал её шею, потянулся к завязкам платья… — У нее ямочки… — прошептала Дейнерис, едва слышно. — Что? — Очаровательные ямочки на щеках, когда она улыбается. Джорах запутался в шнурках ее корсета и уже с трудом понимал, о чем она говорит. Он остановился только, когда совсем освободил ее грудь от одежды. Не останавливаясь, он целовал ее смеющиеся губы, подбородок, мягкую шею и белую грудь, и темно-розовые соски. Словно боялся, что если остановится — она отстранится и убежит, волшебство рассеется, или он проснется. Дени обвила его шею руками и шептала: — Тише, тише… Он повалил ее на кровать, навис над ней, тяжело дыша и замер, не в силах отвести от нее взгляда. Серебряные волосы рассыпались вокруг ее лица, словно лунное сияние. Влажные губы были приоткрыты, а бледная кожа отливала в сумерках голубым. Её глаза казались очень большими, а длинные ресницы делали их глубокими и темными. Джорах переводил дыхание и медлил. Тогда Дени взяла его руку, подняла юбки и положила ее себе между ног. Он почувствовал на пальцах ее влагу. Дени облизала губы, и Джорах не смог больше ждать. Его член давно уже стоял колом. Он развязал бриджи, подтянул ее на кровати и вошел сразу так глубоко, как смог. Дейенерис выгнулась под ним и прикусила губу. На секунду его пронзило иглой страха — ей больно. Но она приподнялась, вцепилась пальцами в волосы у него на груди и отомстила ему за боль. Джорах сделал движение бедрами, Дени издала тихий приглушенный стон, и в ее грудном голосе звучало что-то низкое и животное, что пробудило зверя и в нем. С каждым резким толчком она выгибалась и шептала что-то нечленораздельное, словно колдовские заклинания. Это было похоже на приливную волну на морском побережье — сначала кажется, что вода движется совсем медленно, едва-едва, а потом ты не успеваешь убежать, ноги тонут в мокром песке и, наконец, тебя накрывает с головой. Когда волна отхлынула назад, Джорах упал на Дейенерис сверху, придавив своей тяжестью и только чувствуя, как сильно бьется ее сердце рядом с его. Дени провела кончиками пальцев по его мокрой от пота спине, и это привело его в чувство. Он перекатился вбок, не выпуская ее из объятий. — Прости, — сказал он, не слыша своего голоса. Она повернулась к нему, и поцеловала ссадину на подбородке, которую оставил острый осколок копья. — Это мне надо просить прощения у тебя. Ты ранен, а я… — Вылечила меня. И ямочки на румяных щеках любят только булочники. Дени рассмеялась, словно вода зажурчала между камней, и он снова почувствовал, что хочет ее. Они любили друг друга еще дважды за эту ночь. Почти не разговаривали. А потом Джорах уснул, обхватив ее руками, точно все еще боясь, что она убежит.***
Дейенерис лежала в объятьях Джораха и слушала его сонное дыхание. Его тяжелые руки окружали ее кольцом, так что она чувствовала себя совсем маленькой рядом с ним. Там, за пределами этой защиты, на улице за окнами комнаты, или ближе — за дверью, или, возможно, еще ближе — там, где кончалась кровать, подстерегали самые разные беды и тяжелая древняя корона ее предков. Здесь — она была в безопасности, здесь никто не посмеет ее обидеть. Дени знала, конечно, что это продлится недолго, что это только иллюзия, любовный морок, но все равно, ее сердце было исполнено благодарности. Она осторожно, чтобы не разбудить Джораха, высвободила руку и провела по его кисти, поросшей жесткими волосами. Пальцы на его руке были большими и грубыми, с жесткими старыми мозолями от оружия и работы. Между большим и указательным на правой руке белел тонкий старый шрам. Дени поцеловала его. — Ты не спишь, моя девочка? — прошептал Джорах, проснувшись от ее движений. Она поблагодарила богов за то, что он не видит ее лица и ответила: — Мне пора уходить. Всем своим телом, она почувствовала, что он мгновенно напрягся, сделался стальным и неудобным. — Скоро рассвет, Джорах. Мне нужно идти, — сказала она снова, стараясь дышать ровнее. Он помедлил немного, но потом все-таки медленно убрал руку, отпуская ее. Дени села на кровати и только тогда обернулась к нему. В его глазах она прочитала тысячу вопросов сразу, она даже видела, как приоткрылся его рот, но все-таки, вслух не было произнесено ни слова. Он всегда будет таким, — подумала она с нежностью, — всегда даст мне возможность уйти, если я захочу. Даже если это разобьет ему сердце… — Помоги мне одеться, — попросила она, и Джорах, все так же молча, поднялся и поднял с пола брошенное платье. Потом он молчал, когда затягивал ей корсет и, как мог, собирал заколкой растрепанные волосы. Дени надела длинный плащ с капюшоном, в котором пришла сюда, и сказала ему: — Я хочу, чтобы ты остался в Королевской Гавани, Джорах. Останься, чтобы потом, когда все будет готово, может быть через месяц или два, отправиться с капитаном Сивортом на Запад. — Через месяц или два, — повторил он эхом. — Я приду завтра снова, — сказала Дени, поднимаясь на цыпочки, чтобы поцеловать его на прощанье.