Илиас

Утро девятнадцатого дня рождения. Как быстро пролетело почти три года и так долго. Столько всего случилось: падение в бездну, нищета, голод, встреча с Эвером Эрлингом. Если бы он жил в Далене, может быть, уже женился на Юльве, если бы она согласилась. Может быть… Нет ощущения праздника давным-давно, просто минул еще один год — год, где он постоянно сам с собой и со своими чувствами. Одиночество — вот как мог бы назвать это Аристин. У него есть сестры, Эвер, но нет никого, с кем бы он мог хотя бы поговорить. Эвер — да, с ним интересно, он многое знает, но меж ними пропасть лет и двусмысленное положение, а девчонки еще маленькие и именно что девчонки. Нет друзей. Он даже не бывает в чатах, не играет в сетевые игры… И вправду, все-таки ближе Эвера у него никого нет. Он не заметил сам, как привык к ежевечерним беседам. Может это помогало и Эверу, Аристин тоже не заметил, чтобы он кому-то другому рассказывал про бизнес. Немного забавных случаев из жизни офиса или из встреч, но это дорогого стоило. Эвер обещал, что будет за ним ухаживать. Аристин искренне надеялся, что это будет не то, о чем можно подумать, что он не будет, как девушка, получать цветы и мягкие игрушки. Больше всего стыдно за то, что Эвер, по сути, напрасно будет стараться. Неудобно принимать знаки внимания, если не отвечать на них. Не потому, что не хочешь, не потому, что неприятно, а потому что не можешь, потому что сердце мертво и тело тоже не беспокоится, вопреки своей природе. Как будущий медик и просто мужчина, Аристин знал — у него должен быть пик сексуальности, стоять должно даже на манекен, но тело ничего не хотело вообще. Словно все отмерзло еще там, на зимней метеостанции — чувства и реакции. И дело не только в Эвере. В Нуве он видел много красивых девушек, даже Аса, в фотостудии — только восхищался. Но ничего другого, абсолютно, даже сны не беспокоили. Психотерапевту он ничего не сказал — не хватало еще признания, что ты вероятный импотент. Может и вправду — застудил все ценное? Поэтому так сложно все с Эвером. Но там тоже вопрос на вопросе. Эвер, мало того, что мужчина, который в два раза его старше, так он еще и не женат. Для Далена — это невозможная ситуация. А тут ни жены, ни брачного партнера. Но вряд ли причина в том же, в чем и у Аристина… Сестры поздравили, едва он успел спуститься к завтраку, повисли на шее, вручили рисунок в рамке — Аристин и его семья, мальчик и две девочки. Рисовала Анника, а рамка с цветочками — работа Марты. Но подарок Аристину понравился, по настоящему, он поставит рисунок рядом с фотографиями родителей. Эрлинга за завтраком не было, но цветы, уже привычные белые хризантемы, в вазе уж стояли на столе; не большая коробка с желанным сканером, там, где было место Аристина и обязательная карточка с запиской «С Днем Рождения! Пока обещания. Для тебя — вечер». Днем, Аристин, как и обещал, поехал с сестрам в городской парк. Все почти как тогда, когда праздновали его восемнадцать лет, та же сладкая вата, тот же тир, те же аттракционы, только теперь не приходилось экономить на билетах и отказывать в желаниях, и сопровождала охрана — двое из людей господина Эмраха, начальника охраны Эрлинга Эвера. Пусть идут чуть поодаль, но Аристин все равно чувствовал спиной их присутствие. — Они так и будут за нами таскаться? — Марта доедала уже третье мороженое. — И как только не жарко? — У них такая работа, им за это платят, — вздохнул Аристин. — Классная работа, по парку с нами гулять! — Это мы гуляем, а они работают, — Аристину было даже неловко, парни действительно таскаются в костюмах по жаре и наверно мысленно проклинают все на свете. — Вот этого, — Эрлинг, наконец, выбрал подарок для Аристина, хотя давно знал, что подарит, но как выбрать среди почти одинаковых? — Самый наглый, это нам подходит. Это точно мальчик? — Абсолютно, — заводчица достала котенка из манежа. — У нас все ветеринарные свидетельства и прививки. Вы сейчас его заберете или позже? Я должна написать все рекомендации и заключить договор. — Рекомендации сейчас, договор в понедельник. Мои юристы приедут. Оплата наличными? Заводчице не очень нравился этот покупатель — явный деловой сухарь. Такие обычно не берут животных для детей сами, приезжают их разряженные жены и выбирают «милых котяток». А если бы покупал для любовницы — прислал бы менеджера или секретаря. И уж явно котенок не для него самого. Она часто видела его по телевизору, но никак не могла вспомнить имя, что-то там на «е». Но выбрал он безошибочно — первенца из помета, самого толстого и ухоженного матерью котенка, обещающего вырасти в здоровенного вислоухого, шоколадного цвета, кота. — У вас нет переноски? — удивилась заводчица, когда покупатель и его охрана собрались уходить. Как можно приехать за котом без переноски? — Так довезу. Благодарю, — Эвер подхватил котенка. Зверь вцепился в руки коготками, но мужчина не обратил на это внимания. Пусть царапается. В той статье, что он читал в офисе, про пользу от котов было написано многое, чего бы он хотел для Аристина — спокойствия в первую очередь. Ну и кот — это дом, подтверждение того, что это дом для Аристина. Эвер приехал даже раньше вечера, чуть позже, чем вернулись Илиас из парка. Аристин едва успел умыться и переодеться в домашнее — льняные брюки и рубашку. И общий чай в гостиной. — Здравствуй, Ари! — Эвер уже на законных основаниях поздравляющего обнял юношу. — Прости, что уехал утром, дела срочные. Ты хочешь слушать долгие поздравления или перейти к главному? Аристин смущенно улыбнулся. Лучше наверно к главному. — Тогда буду краток, тем более что ты у нас умница и тебе не нужны лишние слова. Один подарок я уже подарил, то, что хотел ты, второй — тот, что хочу я, именно для тебя и от себя. Он слегка странноват для мужчин, но можешь считать его символом того, что мой дом — твой дом и он, как необходимое лекарство. У меня даже письмо от психолога есть. Носи на здоровье. Шутка. Аристин даже ойкнуть не успел, как в руках у него очутился меховой комок. Вислоухий котенок, шоколадный — точно такой же, с каким он играл в детстве, у бабушки. Она разводила кошек именно этой породы, мордатых котов и вальяжных щекастых кошек с плюшевой шерстью. — Вот, живая терапия, — глядя на оторопевшего от удивления Аристина, подытожил Эрлинг. — Рекомендации прилагаются. — Спасибо! — Аристин действительно не находил слов. Кот — это очень неожиданно. — А как его зовут? Наша бабушка разводила таких. Почему-то или серые или вот такие, темные. А это мальчик? Зверь вертелся в руках, но Аристин прижал его к груди, поглаживая, это уж точно его кот. — Мальчик. А имя придумай сам. Тебе нравится? — что мальчишка удивлен, точно, но, если смотреть, как пальцы Аристина поглаживают шерсть зверя, то явно нравится. — Очень… Я просто не умею сказать… — признался Аристин. — Это и не важно, не думай про это. Значит, смотри, в семь мы с тобой едем в ресторан. Ты не хотел пышностей, их и не будет, просто ужин. Согласен? — Согласен, — улыбнулся Аристин. Ну да, трудно было поверить, что Эвер что-то подобное не придумает. Котенок теплый-теплый, как воспоминание из детства, успокоился и замурлыкал. — Дай посмотреть! — вцепилась в Аристина Марта. — Ой, какой хорошенький!!! Прелесть!!! Анника, смотри! — Аккуратно только! — предупредил Аристин, животинку мучить он не даст. — И он в моей комнате жить будет. — А как ты его назовешь? — Церри. Да не заглаживай ты его так! За кота он всерьез заволновался. Зная Марту, котенку придется нелегко. Церри — так звали одного из бабушкиных котов. Здоровенная была зверюга, но добрая, Марта таскала его вместо куклы, еле-еле поднимая. Даже не хочется думать о том, куда делись все бабушкины кошки… Они поехали без охраны, только водитель, Эвер и Аристин. Ресторан не в центре Нувы, а где-то за городом — озеро, ивы, легкий домик. Восточный ресторан. Эвера здесь явно знали. Метрдотель поклонился и провел их в небольшой зал, не для обычных посетителей. Как Аристин сегодня хорош — ему очень идет светлое, оттеняя природную красоту, необычно тих, весь день. Но с подарком, кажется, Эвер не ошибся. Кот Церри — хорошо звучит. И не отдал сестрам, значит действительно по сердцу. — Выбирай. Блюд таких Аристин не знал, поэтому ткнул наугад. Официант странно посмотрел на него, но заказ записал. — Красное вино. «Черный Лекарь», — напитки выбирал Эвер. — Это все мне? — Аристин в ужасе смотрел на тарелку. Мясо в разных видах, ассорти. Но порции ему хватит дня на два точно и даже на всю семью. — Вы заказали, — невозмутимо отозвался официант. Аристин с мольбой посмотрел на Эвера. — Тебя же все есть, не заставляют, — успокоил его Эрлинг. — Это все потому, что надо чаще выбираться. Улыбнись, Ари. Переложите в нормальную тарелку. — За тебя, мальчик мой. И за то, что ты появился в моей жизни, — поднял первый бокал Эвер. Терпкое мускатное вино, крепкое, густое. Именно такое любили и отец, и дед, и только-только начал любить Аристин. Опять ассоциации с домом, словно Эвер вернул ему часть разбитого. Да почему «словно»? За книги Аристин ему ноги целовать должен. Именно для книг он и просил сканер. Уже купил и три микрокарты памяти. Он отсканирует все, именно ручным сканером, чтобы не помять страницу. Сохранит, и будет носить кулон с картой на груди, остальные придумает куда спрятать. Может это и паранойя, но второй потери книг он не переживет. — Ты сегодня потрясающе выглядишь, Аристин, — заметил Эвер очевидное, ну и для того, чтобы хоть расшевелить мальчишку, явно испытывающего неловкость от обстановки и неудачного заказа. Ну, подумаешь, заказал то мясо, которое обычно берут на компанию — Спасибо, хотя странно слышать это… Я же не девушка, — все-таки сказал Аристин. — Ну, в Нуве более вольные нравы, чем у вас. У нас не стесняются констатировать факт тому человеку, который нравится, — рука Эвера легла на пальцы Аристина, поглаживая их. Убрать руку после того как он думал про возвращение книг и благодарность — невозможно, да и не так уж это и неприятно. У него все на лице написано… Но это уже прогресс. Аристин — это как вершина, как цель, к которой нужно идти долго-долго и покорять ее. Отличие только в том, что альпинист будет искать новую вершину, а Эверу нужна именно эта, и никакая больше. — Ты странный для Нувы, Ари. Иногда ты, кажется, старше меня, а иногда — младше Анники. — Почему вы так решили? — Аристин вертел бокал в руках. — Ты спас свою семью в шестнадцать, я не уверен, что смог бы и в двадцать шесть. Ты моментально улавливаешь очень сложные вещи, но ты иногда совершено ребенок, особенно когда стесняешься. — Я не очень понял по поводу ваших «двадцати шести», простите, — может ему удаться перевести тему. — О да, ты же ничего не знаешь. Я так и не просветил тебя по поводу своей биографии, — засмеялся Эрлинг, начиная чуть хмелеть, теперь они пили без тостов. — Или ты уже начитался в газетах? — Немного, но ничего не понял, — сдержанно ответил Аристин. Да, кое-что он знал, какое-то криминальное, якобы, прошлое и настоящее. Но какое ему дело? А теперь стало интересно. — Ну, я не могу похвастаться потомственным дворянством и памятью на пятьсот лет. Рабочий район Нувы и без вести пропавший отец-герой. Слышал такое? — Нет. Он воевал? — искренне ответил Аристин. Точно, ребенок. Такое наивное выражение в глазах подделать невозможно. — Это значит то, что даже моя мамаша не знала его имени, — такое удивление тоже не подделаешь. Придется сократить биографию, иначе мальчик помрет от переизбытка эмоций. — В двенадцать — первая сигарета, в тринадцать — косяк, в четырнадцать — крепкое, первый секс, в пятнадцать — полиция и так дальше. В двадцать пять я вышел из тюрьмы. Грабеж в составе группы лиц с применением холодного оружия. Вот ты когда-нибудь применял холодное оружие? — Нет, — с каменным лицом ответил Аристин. — Только огнестрельное. Один раз. Он уже это сказал. Проговорился. Сам. Эверу Эрлингу. Никому бы не сказал, даже под пытками и угрозами. А тут… Сам язык развязался. Зря он восхищался удивлением Аристина, теперь сам таков. С таким лицом, как у Ари, говорят очень серьезные вещи… — Я тебя правильно понял? — уточнил на всякий случай Эвер. — Правильно, — легкая улыбка на устах. Теперь в нем нет ничего детского — молодой даленец, мужчина-воин. — Я выстрелил всего один раз и попал. Он сам виноват был — хотел украсть нашу еду. Мы в лесу прятались, а нам родич оставлял запасы в условленном месте. Я не знаю, кто это был, но я застал его там и выстрелил. — Правильно и сделал, — кивнул Эрлинг. — Пистолет-то хоть выбросить догадался? Откуда он у тебя, кстати? — Отцовский водитель отдал, когда спас нас — пистолет и немного денег. Я очень благодарен ему. Но я прервал вас… — Еще бы ты был неблагодарен, — фыркнул Эрлинг, подливая Аристину. — Если у человека есть пистолет и он умеет им пользоваться, то он обязан выжить. — У вас так и получилось? — улыбнулся Аристин. Почти дерзость. Умный мальчик и шутить умеет, все-таки. Наверно думает, что очень рискованная шутка. — Почти. После тюрьмы два выхода — либо в бандиты, либо в работяги. Ну, можно еще на дно, но это уж совсем в дерьмо нырять, Ари. Я пошел в деловые. Сначала охрана-безопасность, потом денежные дела, всякое разное. Вот так и дошел до жизни такой. В Нуве трудно быть беленьким и чистеньким. Тут за каждым именем что-то стоит и кому надо, те знают, у кого ручки грязненькие, но не скажут. Вот так-то. Напугал я тебя? — Нет, а я должен напугаться? — Аристин пил вино, уже не присматриваясь к количеству. — Ничуть. — И что, даже моральных выводов не сделаешь? — продолжал Эвер. — А кто я такой, чтобы их делать? — внезапно посерьезнел мальчик, тон стал едва ли не раздраженным. — Я подчиняюсь вам, как вассал государю. Дела государя — это его дела. — Даже если это плохие дела? — Почти. Только совет вассалов может оценивать их. У нас был один из государей, Оттар. Он был тираном, сумасшедшим. Но Десятка полностью контролировала его, а потом он умер. До сих пор историки пишут, что это была не простая смерть, а по сговору Десятки и организаторы-исполнители — Илиас. Но доказать никто ничего не смог. Но он точно не мучился. А мне еще проще — я вообще не в курсе этих дел, и нигде я не слышал о том, чтобы вы кого-то обидели или убили. И я не могу предать вас. Если законы Нувы не против, то почему я должен что-то думать? — Это называется мажоритарное управление, что-то похожее. Если допустим, у меня крупный пакет акций, а я начинаю разбазаривать компанию и заниматься херней, то совет акционеров меня тихо грохнет и все пойдет на лад? — Так, да, если переводить для Нувы, — снова повеселел Аристин. — Но у вас в любом случае останется секретарь, который будет верить в то, что вы не дурак — разбрасываться собственным делом. Аристин почти спит в машине. Ехать далеко, а от вина и еды его разморило, так, что в полусне он уронил голову на плечо Эверу. Сонный, теплый и лёгкий запах мускатного вина. Устал, для него был долгий день и много впечатлений. Только зачем так тереться о плечо? Он тоже не железный. Скорее бы доехать. Рука в руке. — Я провожу тебя, Ари, — да, Ари спит на ходу, а лестница крутая. Он просто проводит и поможет лечь. — А где Церри? — голос трезвый, но усталый. — Надо его найти. — Он у девочек, завтра заберешь. Идем, мой хороший. Идем, Ари. — А вы не хотите меня поцеловать? — только закрылась дверь в аристиновы комнаты. И он не пьян, может слегка навеселе, так легко и хорошо, очень тепло. — Ты в этом хорошо уверен, что сам хочешь? Ари, мы уже говорили на эту тему. — Да, я помню. И что такого? Сейчас я совсем не против. Сам захотел. Завтра, все завтра. Всегда можно сказать, что были пьяны и ничего не помнят. Теперь он уступает, сам уступает. Мягкие, чуть терпкие от вина губы, прохладные и сладкие. Какой же ты сладкий, мой Ари. Прижимается. Нужно контролировать себя. Как же это сложно, но потом… Будешь жалеть всю жизнь, если сломаешь его. Нельзя пользоваться слабостью. Нельзя. — А это не страшно… — Ари смеется. — А ты мне не верил, — усмехнулся Эвер. — Ну, давай спать, мальчик мой. Спать, мы оба устали. — Спать, как тогда? — переспросил Аристин. — Именно. Как тогда. Запутался в пуговицах рубашки. — Давай, помогу, — но нельзя не поцеловать в плечо. — Ой… — Вот тебе и «Ой», — ничего… Только бы ничего… Быстро раздеть его, уложить под одеяло, оставить ночник и уйти к себе. Щекотно и весело. Эвер раздевает его, словно ребенка. Как у него глаза блестят, даленец мой драгоценный… Ну же, давай в кроватку и спать. Прикрыть поскорее одеялом это диво. И уйти. Но он вернется. Не сегодня, но в этой постели они еще встретятся. А пока, крайний поцелуй, в сладкие-сладкие губы. — Спокойной ночи, мой хороший. Спи.