Последний герой

Остаться в живых, Отчаянный псих, Ни свой ни чужой, Последний герой. (с) Би-2, Последний герой

Дыхание белым облаком вырывается изо рта и оседает на лице. Конец декабря, новый год уже совсем скоро. Отопительную систему выключили еще… пять дней назад. Мне осталось продержаться несколько часов. Перехватываю рукоять ножа крепче, стискивая на ней пальцы. Я продержусь. А потом, когда двери откроются, все это закончится. - Это только до конца четверти, понимаешь? Нам нужно уехать, и тебя мы взять никак не можем. - Понимаю. - Ты не обижаешься? - Нет. Хлопаю дверью машины сильнее, чем хотел. Но это лучше, чем если бы я разразился гневной тирадой внутри. Все лучше, чем это. Всего лишь месяц, бывало и хуже. Здание в один этаж, старое и вытянутое. Новая, очередная новая школа. Я все еще не двигаюсь с места, когда машина, взвизгнув шинами по гравию, уезжает со двора. Только когда авто скрывается за поворотом, выдыхаю и делаю шаг. Самый тяжелый – пятый день. Уже никого не осталось, кроме меня. В живых. Весь день я трачу на обход здания и перетаскивание трупов в котельную. Мертвые они весят куда больше живых, могу сказать это с уверенностью. На пятом человеке ком в горле рассасывается сам собой - нет уже сил переживать, бояться или плакать, единственное, что меня тревожит – усталость и еще десять-одиннадцать тел, по разным кабинетам. Руки дрожат, ноги тоже, нож в фуляре, очищенный и все такой же острый, как-то придает сил, но совсем немного. А вот перчатки почти остекленели и с них сыпется ржавая пыль. Ржавые лужи на полу неприятно цепляют глаз, хотя я привык. Это пугает больше всего. В классе висит сонная тишина. Новые одноклассники пялятся на меня без какого-либо выражения на лицах. Или мне так кажется, не знаю. Мне на них, если честно, пополам. Через месяц я забуду их имена и лица, как и кучу раз до этого. Учитель кивком указывает мне на парту посреди ряда, я молча иду к ней и падаю на стул, не раскрывая сумки. От урока осталось минут семь, от силы. С каждым часов становится холоднее, нещадно мерзнут уши, шапку потерял в предпоследней стычке. Ободранная щека горит огнем, и меня мутит. Но блевать уже нечем, и это радует. Мое дыхание заполошное, колет левый бок, я набегался на всю жизнь. Но еще рано расслабляться. Где-то здесь ходит еще один, последний. И самый опасный, наверно. Он ведь как-то выжил. Стараюсь даже не дышать, мне за собственными вымученными хрипами шагов не слышно. Ни своих, ни чужих. Особенно чужих. Он появляется внезапно. Из-за моей спины, сразу переходит в наступление. Запечатывает ладонью рот, пресекая мои напуганные барахтанья, прижимается ко мне грудью и теснит к стене, впечатывая в нее лицом. Я даже если б смог, не заорал. В легких воздух застрял как пробка, ни туда, ни обратно. Я не знаю, что есть у него. У меня нож, а чем будет… добивать он? Пока в голове крутятся дурацкие мысли, я отбиваюсь на автомате, пусть и мало места. Вывернуться из рук, ударить, полоснуть ножом. Хоть что-нибудь! А его рука сползает с моих губ и крепко обхватывает шею, зажимая кадык. В глазах мечутся круги и ломит затылок – пару дней назад мне приложили туда битой. Ужас пробирает каждую клеточку, и я дергаюсь, как обезумевшее животное. Ни разу, ни разу за эти пять дней мне не было так страшно, до визга и отключения рассудка. Потому что тогда они все сомневались, и боялись не то, что убить, сделать очень больно, вплоть до того, чтобы я отступил. Но я ни разу не отступал, а их сомнения стоили им жизни. И в этот раз я тоже не отступлю. Дергаюсь всем телом вправо и невероятным усилием выдергиваюсь из его рук. Он раздраженно шипит и со странным свистом втягивает воздух. Не может говорить? Отскакиваю назад и одним движением расстегиваю чехол, хватая нож. Резким взмахом руки откидываю лезвие и выставляю нож перед собой. Он надвигается, скалясь и морщась, а в темных глазах – уже ничего человеческого. Теперь понятно, почему он остался. Зараза пошла быстрее. Сглатываю, ступая на левую ногу – он сверлит меня взглядом и начинает идти кругом, пытаясь снова зайти за спину. Вот уж нет. Если я не решу все сейчас, это может затянуться и я окончательно выдохнусь. Сцепляю зубы, крепче перехватываю нож и без раздумий кидаюсь чуть вбок, влетая в него плечом. Тесня к стене, я мешаю ему как-либо оттолкнуть меня и, наконец, прижимаю его, нажимая одной рукой на горло, впечатывая кадык почти полностью внутрь. Он хрипит и дергается, чудовищно сильный, а мои ноги уже почти ходят ходуном и что-то тлеет в легких. Твою мать! С бешеным криком изворачиваю руку и всаживаю нож прямо под костью, точно посередине груди и с нажимом веду вниз. Звук тошнотворный – визг, глухое сопротивление кожи и мой собственный крик, вся эта какофония рубит ночь пополам и затихает на высокой ноте. Крови под руками становится все больше – из дыры на его животе, изо рта, носа. Я почти поскальзываюсь в ней, когда нетвердым шагом отхожу к противоположной стене и опираюсь на нее. Его тело с шорохом криво оседает вниз, пока глухо не бьется головой об пол. Закрываю глаза. Я так хочу спать.