EXO. Ключ к рассвету

Пролог 0.5. 療 (Лэй)

Чаще всего самое главное в жизни ― уметь создавать видимость. Не обязательно быть героем, можно им просто казаться. Не обязательно быть гением, достаточно производить впечатление. Но если бы Чжан Исин сказал, что сразу же постиг эту истину, то он солгал бы. О нет, к этой истине Исин шёл долго, буквально сквозь тернии. К звёздам. И сейчас, под прикрытием монитора ноутбука, он старательно создавал видимость собственной гениальности и кропотливого труда. Гонконгская сессия фондового рынка открылась пять часов назад ― оставалось четыре. Четыре часа ровно до финала, когда наконец можно будет покинуть эту вылизанную до блеска коробку-кабинет, засунуть ноутбук куда подальше, ослабить галстук, спрятаться в салоне лимузина и устало приказать шофёру рулить куда глаза глядят. Исин аккуратно нарисовал на листе бумаги чёртика и раскрасил ему хвостик и копытца. ― Ниссан выбросили акции, ― зашептали слева. ― Дороговато пока, ― отозвались справа. Исин бросил быстрый взгляд на монитор и без раздумий активировал программу скупки акций южно-китайской компании. Цена на них не упала, но он предполагал, что через несколько минут стоимость этих акций возрастёт на несколько десятков ― а то и на всю сотню ― пунктов. Спустя пятнадцать минут он продал эти акции и заработал за истёкшие двадцать минут примерно четверть миллиона, после чего вернулся к чёртику на бумаге и пририсовал ему оленьи рога. Скучно. Исин поднял голову и осмотрел людей вокруг. Все они ушли с головой в операции и ничего другого не замечали. Дорогие костюмы, изысканный парфюм, хищные лица, подрагивающие на клавиатурах пальцы ― инвесторы и бизнесмены. У каждого за душой миллионы, лучшая охрана, красавицы-жёны, изменяющие им с телохранителями или звёздами, проблемные дети и много другой грязи. Среди них только у Исина не было ни охраны, ни жены, ни детей, ни бурного прошлого. У Исина были только миллионы и видимость. И он с радостью отказался бы участвовать в подобных заседаниях, если бы не обстоятельства. Приходилось сидеть и делать вид. Исин совершил ещё пару операций, добавил к своему состоянию лишний миллион и успокоился. Достаточно на сегодня. С тоской посмотрел на часы. Осталось три часа и тридцать две минуты. Целая вечность. Жаль, нельзя уснуть. Потому что создавать видимость во сне он ещё не научился. Это сложнее, чем научить хомячка Фушу ставить оттиск печати на бумагах. А хомячок Фушу до сих пор временами прокалывался и лепил печать не туда. Честно говоря, в том не всегда была вина именно Фушу, просто бумаги порой криво съезжали по ленте подачи. Но что ж поделать? Исин всё-таки не инженер и не конструктор, как придумал, так и сделал ― криво и косо, но иногда работало отлично, и Фушу здорово облегчал ему жизнь, штампуя оттиски печати на кипы документов. И Фушу искренне полагал, что это такая игра, ему даже нравилось выпрашивать печать, чтобы поиграться с ней и без документов. Исин прикрыл ладонью чёртика на бумаге, когда к нему наклонился сосед справа. Пытался подглядеть, что же там делает «гений». Как видно, сегодня заработать удалось не всем. Исин засунул лист под клавиатуру ноутбука, бесшумно поднялся и жестом пояснил, что он в уборную решил отлучиться ненадолго. Выскочив в коридор, он с облегчением сделал глубокий вдох. Вокруг сновали живые люди, а не финансовые компьютеры в виде дельцов. Без особой спешки он побрёл к туалету, заглянул внутрь, убедился, что там никого нет, и аккуратно прикрыл дверь. Пустив воду, умылся и уставился на собственное отражение в зеркале. Самому себе показался серым и безжизненным, словно запылившаяся лампа в кладовке. Он хорошо помнил такую лампу в кладовке в старом доме, где прошло его детство. Перед тем, как они переехали в новый дом, мама протёрла лампу и включила свет. Некогда тусклая лампа вспыхнула удивительно ярко. Исин даже зажмурился от удивления, не вдруг и поверил, что это всё та же самая лампа. Интересно, а можно ли человека протереть так же, как лампу, чтобы человек тоже стал ярким и светлым? Исин вытер руки мягким полотенцем и позвонил домой. Трубку снял дядюшка Цзяо. ― Фушу надо покормить через полчаса, ― устало напомнил ему Исин. ― Как там все? ― Ещё не вернулись. ― А, ясно, ― вздохнул Исин. Родители пару дней назад взяли яхту и устроили себе морские каникулы. Благо, что прогноз погоды был хорошим. ― Но Фушу обязательно надо покормить вовремя. Я вернусь часа через четыре. ― Обычный ужин? ― Да, пожалуйста. ― Почта уже в кабинете. ― Были важные звонки? ― Нет, ничего. ― Хорошо, дядюшка Цзяо. Помните про Фушу. Дядюшка Цзяо работал у них больше десяти лет, а в последний год стал многое забывать. Здоровье уже не то, как и память. Исин звонил ему раза три в день и напоминал обо всём. Сам дядюшка Цзяо предлагал заменить его кем-нибудь помоложе, но вся семья Исина и слышать об этом не хотела. К дядюшке Цзяо привыкли и привязались так сильно, что он казался сам членом семьи. Да и выполнял работу по-прежнему безупречно, просто иногда мог что-нибудь забыть. ― Фушу ― это кто? ― уточнил вышедший из кабинки знакомый инвестор и сунул руки под струю воды. ― Хомячок. Живёт у меня почти двенадцать лет, ― рассеянно отозвался Исин, запихивая телефон в карман. ― Шутишь? ― вытаращил на него глаза инвестор. ― В смысле? ― Разве хомячки живут столько? Они же, вроде, быстро умирают от старости. ― Разве? А сколько они живут? ― Исин понятия не имел, сколько хомячкам полагалось жить. ― Не знаю, но мало ― это точно. Кошки и собаки живут лет по пятнадцать, а хомячки ― намного меньше. ― Надо же... Фушу мне подарили, когда я был ещё ребёнком, ― Исин пожал плечами и двинулся к двери. ― Сколько себя помню, ему всегда нравилось играться. До сих пор любит. ― Активный какой у тебя хомячок-долгожитель. Двенадцать лет... Подумать только... Может, он умер, а твои родители купили нового ― похожего ― и подменили? Ну типа чтоб тебя не расстраивать? ― Ну... ― с сомнением протянул Исин. Вряд ли. Хомячком не интересовался никто, кроме самого Исина. Если бы Фушу скончался, никто и не заметил бы этого ― только Исин. Говорить об этом вслух он не стал, просто сделал вид, что всякое бывает. Пускай этот инвестор сам себе теории строит. Исину не хотелось выглядеть странным, пусть даже речь шла всего лишь о хомячке-долгожителе. Но потом надо поискать информацию о хомяках и узнать, сколько они живут в среднем. Фушу выглядел здоровым и активным, и как-то с трудом верилось, что в ближайшее время он намеревается перейти в мир иной. Судя по его виду, он совершенно не готов к подобному путешествию ни физически, ни морально. Исин порылся в памяти и вспомнил всего один случай, когда Фушу перепугался до смерти и не то чтобы болел, а переживал глубокую депрессию. Его тогда чуть не проглотил соседский белый пёс Бэк. Отец тогда ругался на весь дом и поминал корейцев недобрым словом вместе с их привязанностью к собакам. Исин вместе с Фушу гулял в саду у дома и подошёл к ограде, отделявшей сад от соседских угодий. Было это года три назад. Он рассеянно бродил туда-сюда и читал жутко интересную книгу. Фушу спокойно спал в кармане его куртки. Зачитавшись, Исин сбросил куртку, потому что стало жарко, и положил её на берегу небольшого прудика у самой ограды. В реальность он вернулся, когда услышал заливистый лай. У его куртки кругами носился молодой белый пёс, ещё тянувший на щенка, но всё равно уже крупный, и облаивал перепуганного Фушу, выбравшегося из кармана. Исин кинулся спасать бедного хомячка. И тут появился отец. Не разобравшись в ситуации, он решил, что пёс напал на Исина, и принялся ругаться во весь голос. ― Бэк, ко мне! ― заорали из-за ограды по-корейски. Пёс умолк и белой пулей вылетел с территории сада через прорытую под оградой нору. Отец ещё долго переругивался с кем-то через ограду, но с тех пор Исин больше ни разу не видел собаку в саду. И он понятия не имел, кто их соседи. Слышал только от отца, что они корейцы и «расплодили тут собак нерезаных». Хотя Исин подозревал, что отец изрядно преувеличивал. Скорее всего, собака была только одна ― тот самый пушистый белый пёс по кличке Бэк. «Бэк» по-корейски как раз и означало «белый». Потом Исин ещё не раз бродил вдоль ограды, но лишь изредка слышал звуки музыки. Кто-то играл на фортепиано и негромко пел. Чаще всего пел по-корейски, случалось ― по-китайски, но разобрать слова песни не удавалось ― источник звука, вероятно, находился далековато от ограды. Песни объединяло одно ― все они были немного печальными, мелодичными и оставляли странное впечатление «сияющей хрустальности». Когда Исин слушал их, он прикрывал глаза и почему-то непременно представлял себе хрустальные замки, наполненные светом, воздушные, хрупкие, но в то же время крепкие и надёжные. И где-то там внутри всегда умиротворённо спал белый пёс Бэк, свернувшийся уютным пушистым клубком. Фушу после встречи с Бэком несколько дней смотрел на мир большими испуганными глазами и мало ел, но после ― оклемался и оправился, и вёл себя так, словно той встречи никогда не было. Когда Исин вспоминал этот маленький эпизод из прошлого, ему всегда становилось немного грустно. Быть может, Бэк вовсе не хотел напугать никого, просто пытался подружиться с соседями по-своему, по-собачьи. И невдомёк Бэку было, что обитатели обширных угодий и больших домов сторонились друг друга. В детстве Исин привык к иным отношениям: в тесном квартале, где они жили, все друг друга знали и часто ходили друг к другу в гости целыми семьями. Теперь же... Чем богаче люди, тем сильнее они сторонятся других. Жаль. Исин хотел бы познакомиться с соседями, но сомневался, что те обрадуются его визиту после воплей отца в адрес корейцев и собак. Жаль вдвойне, потому что Исину очень хотелось послушать те песни, что иногда звучали вдали за оградой. Ему нравилась «хрустальная» музыка, он даже иногда танцевал под неё, пока никто не мог его видеть. Исин с тоской вернулся в кабинет и сел на стул, бессмысленно уставился на монитор ноутбука и машинально совершил ещё две операции, получив полмиллиона сверху. С трудом вытерпел последние часы, а после кинулся прочь из стерильной «коробки», где говорили только о деньгах и акциях. Он торопливо спустился в холл по лестнице, миновал двери на вертушке, сбежал по ступеням на тротуар и юркнул в салон, потянул дверцу, почти захлопнул, но замер, различив на тротуаре напротив пушистого белого пса. Тот внимательно смотрел на него и приветливо махал хвостом. ― ...это волшебная музыка, на самом деле. Есть ещё чудесная «Мелодия любви» у Шопена. И дело не в том, что это классика. Это магия звука, наверное. А где... Бэк? Пёс поставил уши торчком, отвернулся и умчался в толпу, повинуясь зову хозяина. Исин торопливо выбрался из салона, завертел головой по сторонам, но не различил нигде белого пятна. Жаль ― ещё раз. Этот голос, рассуждавший о музыке, произвёл на Исина странное впечатление. В кармане ожил телефон. Исин кое-как выудил его, торопливо приложил к уху. ― Дядюшка Цзяо... ― С Фушу что-то не то. Хотел поменять ему мисочку, а он ничего не съел. Совсем ни крошки. И выглядит каким-то... ― Сейчас приеду, ― пообещал Исин. ― А как же... ― попытался напомнить о финансовых делах и важных встречах шофёр. ― К чёрту. Домой ― и скорее. Накликал. Но Фушу выглядел таким здоровым ― с ним просто не могло ничего случиться. На диске слабо запульсировал символ единорога, потревоживший знак звезды на другой стороне.