Проклятие

Олег остановил такси возле дома. Расплатился с водителем и вышел на улицу. Весь район был погружен в темноту, в окнах не горел свет. Скорее всего, произошла авария на подстанции. Он думал, что идея переночевать в квартире, откуда не далее как позавчера забрал вещи и уехал, лучше, чем возвращаться в дом, населенный призраками. С одной стороны, он не до конца поверил в слова хозяйки. С другой — жуть и ощущения, испытанные им, были вполне реальны и вещественны. А ему только повторения ночных кошмаров и не хватало перед завтрашним днем. Олег никогда не курил, но тут почему-то захотелось. Он купил сигареты в киоске, где, несмотря на отсутствие электричества, продолжалась торговля. Распечатал пачку, достал одну, неумело прикурил и глубоко затянулся. С непривычки закружилась голова, в ушах зазвенело, но нервное напряжение немного отступило. Почему-то вернуться в квартиру, где он несколько лет прожил с Ирой, пусть даже и на одну ночь, казалось сложной задачей, как будто он ступает теперь на чужую территорию. Звонить Ире он не стал, не стал спрашивать разрешение. Набрать трубку и услышать голос жены ему мешало чувство вины перед ней и одновременно страх от того, что она может ему сказать. Он еще постоял, докуривая сигарету, и пытаясь, глядя на окна второго этажа, определить, дома Ира или нет. Если бы он приехал и увидел, что в окнах горит свет, он бы вернулся обратно в свое новое жилье. Но Олег предполагал, что Ира уехала к родителям и вряд ли пока будет возвращаться обратно. Темнота в окнах ему не сказала ничего, и он зашел в подъезд. Поднимаясь, он размышлял о том, почему до сих пор не позвонил Наташе. Скорее всего, она оставила бы его ночевать у себя, тем более, теперь, когда у них в распоряжении была бы целая ночь, а не жалкие два часа. Но почему-то после того, как он ушел от Иры, чувство вины, до этого глухо дремавшее в нем, наконец, проснулось и начало терзать его, обретя силу. А может быть, он начал скучать по семье? Ведь до этого развод казался ему выходом из опостылевшего быта и семейных скандалов, но сейчас он уже начал понимать, что Иры и Олечки ему будет очень не хватать. Может быть, плюнуть на развод, послать Наташу, попросить прощения у Иры и начать, наконец, жить по-нормальному, стать заботливым мужем и отцом? Олег не сразу нашел нужный ключ и не смог попасть с первого раза в щель замка. Сказывалось волнение, которое, как он понимал, было связано и с его переживаниями по поводу того, что он сейчас возвращается уже не в свой, а в чужой дом, и выкуренная с непривычки крепкая сигарета. Наконец, он попал в замок, и, открыв в дверь, вошел в прихожую. Но едва он сделал пару шагов, как острая сталь ножа вошла ему в живот. *** Как ни была шокирована Ира словами гадалки, она, кажется, поняла, о чем идет речь. Мама как-то рассказывала ей, что Ирин прадед соблазнил ее прабабку, а когда та забеременела, вместо свадьбы бросил ее и отказался от ребенка. Вскоре после того, как брошенная родила дочку, Ирину бабушку, она повесилась, потому что при нравах, которые царили в деревне, рождение ребенка без брака считалось позором, и односельчане устроили ей форменную травлю. Никто не знал, кто настоящий отец ребенка, пока вскоре после смерти прабабки один из сельских парней не сгорел в сарае. Только в селе говорили, что он на самом деле не сгорел, а повесился. А когда отбросил чурбан, чтоб повиснуть в петле, тот опрокинул керосиновую лампу, и начался пожар. И поговаривали на селе, как рассказывала мама, что перед смертью прабабка прокляла того, кто обесчестил и бросил ее. И проклятие это, дескать, легло на всех потомков умершей прабабки. Мол, кто бросит женщину из их рода, тот будет проклят и умрет не своей смертью. Правда это была или нет, неизвестно, только когда дочка умершей, то есть, Ирина бабушка, выросла и поехала в город учиться, в училище она познакомилась с молодым парнем. И, судя по всему, забеременела от него. Только парень не захотел признавать свое отцовство, и уехал в другой город. А вскоре после рождения Ириной мамы тот парень погиб на заводе, где работал на станке. И смерть его была, как говорили, страшной. Он не уследил, как рассказывала маме бабушка, а та потом говорила Ире, за техникой безопасности, и его руку затянуло в станок и вырвало из плеча. Правда, на вопрос о том, что случилось с отцом Иры, мама почему-то не захотела говорить. Ира знала, что ее нынешний отец на самом деле не является ее биологическим отцом. Мама Иры вышла за него замуж, когда дочери было два годика. И, как знала Ира, настоящий отец вскоре после ее рождения бросил маму и уехал у другой город. И там его следы обрывались, а мама упорно не хотела говорить, знает ли она что-нибудь о его дальнейшей судьбе. Сейчас же, после слов гадалки, Ире захотелось узнать что-то о ее настоящем отце. Она знала, что мама ни хранила дома ни его писем, ни фотографий. Единственное, где могло быть что-то, что даст ей информацию об отце, был старый семейный альбом. Вот только хранился он в квартире Ириной бабушки, где еще в пятницу была их последняя ссора с Олегом. Ира попросила маму посидеть с Олечкой, пока она съездит по делам на пару часов. — Куда ты на ночь глядя? — задала мама резонный вопрос. — Я к Алене заеду, мне надо у нее взять мультиварку. Мы по пути не смогли заехать, и она предложила приехать вечером. К тому же, я ненадолго, туда и обратно. Обманув маму, Ира поехала на бабушкину квартиру. Она сама не понимала, почему важно было ехать именно ночью. Как будто что-то подталкивало ее и не давало сидеть на месте. Почему-то сейчас желание узнать что-то о ее настоящем отце было стало очень сильным. Ей казалось, что это сейчас это как никогда важно. Доехав до места и отпустив такси, Ира обнаружила, что во всем районе отключили электричество. Пришлось подниматься на свой этаж в темноте, подсвечивая себе под ноги телефоном. Квартира выглядела теперь пустой и неуютной, и Ира, проходя в зал, где хранился альбом, чуть не заплакала от горечи и душевной боли. Пусть их семья и не походила на семью, пусть они с Олегом и ссорились почти каждый день, но все же она надеялась что-то изменить, что-то исправить. Она так и не смогла донести Олегу, что трудности с малышом вскоре пройдут, когда дочка будет расти, и жизнь постепенно наладится, и им обоим будет легче. Но позавчера, когда она прочитала это злосчастное сообщение, Ира поняла, что ничего уже изменить и исправить нельзя. Достав альбом, Ира прошла на кухню, потому что там окно выходило на соседний дом, где электричество не отключали, и из окна лился хоть какой-то свет. Ира открыла первую страницу и стала разглядывать фотографию ее прабабушки, с которой, как утверждала мама, и началось это проклятие. С карточки смотрела девушка с серьезным лицом и грустными глазами. Вокруг рта уже были видны две складки, а губы были серьезно сжаты. Ира знала, что эта фотография была сделана тогда, когда прабабушка уже была беременна, и ее парень бросил ее, но никто из односельчан еще об этом не знал. Сельскому фотографу удалось, как показалось Ире, запечатлеть печаль и затаенную боль в глазах ее прабабушки, а также некую печать обреченности, или это уже додумала за Иру ее фантазия. От фотографии Иру отвлек шум в прихожей. Она услышала как кто-то осторожно ковыряется в замке. Сердце ее похолодело. Пришла мысль о взломщиках, которые, воспользовавшись аварией с электричеством и отсутствием хозяев, решили проникнуть в квартиру. Рука Иры сама нашарила острый кухонный нож, лежащий на столе. Выставив предмет перед собой, она осторожно двинулась в прихожую навстречу шуму. Дверь квартиры тихонько открылась, и в квартиру проскользнула темная фигура. Ира попыталась неслышно отступить в кухню, но фигура шагнула к ней. Девушка инстинктивно выставила перед собой нож, который держала обеими руками и ощутила толчок, после чего послышался шум оседающего на пол тела. Ира ощутила ужас. Она поняла, что только что воткнула нож в того, кто проник в ее квартиру. Дрожащими руками она достала телефон и включила подсветку. Увидев лицо упавшего, она не смогла сдержать крик: — Олег?!