Ельга, Ельга!

Ельга, Ельга!      Жермон распахнул глаза и тяжело поднялся с кровати, пытаясь удержать мимолётный шорох принесенного северным ветром имени. В нем было что-то древнее, что-то ледяное, что-то терпкое, но вспомнить звучания не удавалось. Оно пронеслось мимолётной волной, растворилось в прохладе ночной и укрылось слепой пеленой под встревоженной гранью рассвета, в белоснежном порывистом ветре, будто ждет, будто жаждет ответа.      Наспех одевшись, Ариго выскочил из комнаты сначала в холодные проветрившиеся за ночь коридоры, а потом и на площадку. Обычно так рано — солнце только-только лениво вытаскивало золотистые щупальца из-за горизонта — здесь никого не было, но сегодня по какому-то особому случаю собралась толпа.      — Кого хороним? — с ходу пошутил Жермон, надеясь, что шутка осталась шуткой. Вальдес заржал. Значит, пронесло.      — Юность свою хороним, — честно моргнул вице-адмирал и опёрся рукой на Джильди. Фельпец не возражал — лучше на него, чем на нетвердо стоящую рядом фигуру Кальдмеера.      Жермон прищурено посмотрел в небо: юность он похоронил уже давно, осталось доживать кризис среднего возраста. Судя по Вальдесу, у этого психологический возраст был не больше двадцати, насчет Придда Жермон был не уверен, а Кальдмеер вообще молчал.      — Куда хороним-то? В общую могилу со старостью Варзова? Где копать?      Арно прыснул в кулак наравне с еще парой офицеров, дриксенцы не на шутку испугались, а судя по виду Вальдеса, вице-адмирал был готов хоть сейчас идти за лопатой. Правда, для того, чтобы кого-нибудь ей ударить.      — Ну ладно, — не выдержал общего замогильно-солидарного молчания Ариго, — что у вас за собрание?      — Вам не сказали?.. — сделал попытку удивиться и объяснить Валентин, но был безжалостно перебит.      — Задерживается! — заулюлюкал было Вальдес и тут же осёкся. И тут Жермон хотел порадоваться, что ему «не рассказали» и посетовать на то, что сам зачем-то сюда припёрся. Спал бы себе и спал, но…      — Фот раньше в Торке траф пыл зеленее!      Могучая фигура грозила шестопёром и кулаком. Что из этого было грознее, Жермон не определился.      Ульрих-Бертольд Катершванц, как оказалось, должен был приехать еще раньше, но задержало какое-то неотложное дело в Бергмарк. Старик Варзов был честен и попросил собраться на площадке хоть кому-нибудь и сделать вид, что они чем-то занимаются с самого утра. Во всяком случае, сам маршал вряд ли горел желанием с рассветом слушать рассказы о траве, которая раньше была зеленее. Им отдавали три бергерских полка — хорошо, очень хорошо! — но общество самого ветерана опечаливало. Найти бы повод сбежать.      Жермон был бы рад. А потом Катершванц соизволил представить дело, которое задержало его в родном краю. У «дела» было до одури простое платье с широким поясом, тяжелые сапоги с набойками, шерстяной платок на плечах, острый подбородок, пронзительный спокойный взгляд и две одурительные тяжелые светлые косы, толщиной в руку, не меньше, которые свисали до бёдер и почти не двигались даже на порывистом ветру. Ольга, Ольга!      — Гнягиня Ельга Райнштайнер, — гордо произнёс Ульрих. — Мой торокая племяннидза.      Ей можно было сказать, что у неё глаза цвета зимнего неба, но вряд ли она бы поняла и приняла этот даже не комплимент — утверждение.      — Правда племянница? — неистово заинтересовался Вальдес, во все глаза пялящийся на светлые косы. Катершванц возмущенно чихнул и ответил уклончиво.      — Каждый бергер является друкому родзтвенник.      — То есть все люди братья, — со всей присущей ему серьезностью, если это слово было вообще к нему применимо, весомо подтвердил Вальдес и отвесил поклон в сторону княгини, — и сёстры.      — И племянницы, — пошутила та, Жермон думал засмеяться и за секунду до катастрофы понял, что это была не шутка. Если она и умела шутить, то только не в присутствии «фарита», в чью сторону тут же начал плеваться ветеран.      — Будь Ельга комантиром фойск, она бы без колебаний отдала приказ перебить фаритское племя. Мы зчитаем, что атмирал ещё ошень мягко отнеззя к мерзавцам!      — Не нам судить решения Первого адмирала, барон. — «Дело» неотрывно смотрело на Олафа. Это было страшно. Атмосферу пора было разряжать хоть как-нибудь.      — Это и вправду имя такое — Ельга?      — Вообще-то Ольга, — пожала она плечами, — но вы можете называть меня любым удобным для вас именем. Бергерские имена для талигойцев бывают сложными.      Если это было оскорблением, то очень расчетливым. Если нет… Закатные Твари, да что такое и зачем приволок в ставку этот неуёмный Катершванц?!      Волосы цвета северного мёда, глаза из расплавленного льда, тонкие, сложенные на груди руки и белоснежное безупречное лицо, и что это Ульрих там говорит?..      — Я ослышался?! — разинул рот Ариго. — Найти жениха?! Здесь?!      — Здезь, — серьезно кивнул бергер. — В Бергмарк и рядом бретенденты закончилизь.      Как именно «закончилизь» претенденты в Бергмарк и рядом, Жермон благоразумно решил не уточнять, потому что Ольга неожиданно улыбнулась. Эту улыбку стоило один раз увидеть и тут же убежать ко всем закатным тварям…      — Такой великолепной, — встрял совершенно не встревоженный жуткой улыбкой Арно и вежливо кивнул княгине, — сударыне, я уверен, супруг подойдет лишь бергер.      — А ведь Вальдес наполовину бергер, — задумчиво обозначил Луиджи общую мысль, и Жермон не к месту подхватил:      — Да! И наполовину марикьяре. Идеальная пассия для вашей протеже.      Ульрих-Бертольд глубокомысленно почесал нос и почти был готов согласиться. Ариго перевел взгляд на «протеже» и чуть не ругнулся, поминая свой нехороший язык недобрым словом.      Настолько свирепого холода в глазах Жермон еще никогда не видел.      Вальдес выглядел не лучше — беднягу будто чаном холодной воды облили, а потом наспех высушили. Шутка же, шутка! А эти двое сверлят друг друга прожигающими взглядами.      Это было как в какой-то книге. Сталь с горных высот Агмарен звонко билась о медь в кэналлийских глазах Ротгера. Ольга, Ольга!      — Ротгер, вы решили изменить принципу не проходить мимо светлых кос? — Голос Кальдмеера прервал тяжелый зрительный контакт — оба повернулись к дриксенцу. Плохая идея, Кальдмеер, очень плохая, не следовало вам вообще говорить…      — Как это — изменить? — решил отшутиться Ротгер. — Изменяют жёнам, не принципам. Вот как раз обзаведусь.      Катершванц довольно фыркнул, бездельники начали прятать в рукавах улыбки. Жермон только надеялся, что Ольга Райнштайнер шутки понимала.      — Безтумные фариты, — ударился в старую тему Ульрих-Бертольд, раз уж «дело» было решено, — не понимать, что есть дзенность жизни. В зтарые времена воины были дейздвительно воины, и возпевали подвиги в веках. Теперь забыто, взё забыто.      — Барон Катершванц хотел сказать, — перевела Ольга на человеческий, — что выделенные бергерские полки будут рады послужить уничтожению вашего врага.      — Благодарю за учтивость, — не сдержал шпильку Кальдмеер. Да и кто бы сдержал после такого?!      — Ваш народ уничтожил всю мою семью, — почти елейно улыбнулась Ольга. О нет, она не язвила и не угрожала, она просто констатировала факт.      — Сожалею, сударыня.      — Но Олаф-то никак не причастен! — Вальдес замахал руками и тут же вклинился меж двух огней. Точнее, льдов. — Тем более, по приказу регента пленных бить запрещено. Так что всё.      — Я знакома с приказом регента.      — Но на всякий случай, — громко шепнул Луиджи, — лучше проследи, чтобы господин Кальдмеер случайно не упал из окна пять раз подряд.      — Олафа нельзя бить, он и так побитый, — не унимался вице-адмирал. — Олафа можно только… любить!      — Или ненавидеть, — буркнул стоящий до этого в стороне от разговора наследник Фельсенбургов, Жермон запамятовал его имя, понял, что его все услышали, и решил на свою буйную голову объяснить: — Это дриксенские… предатели! Адмирал был хотя бы честен с врагами, а эти…      Барон проникся.      — Не зносить им коловы!      — Да, — просто согласилась Ольга. — То, что не сносить, — это да. Ельга, Ельга!      Жиль Понси с ором декламировал стихи где-то вдалеке, и Жермону было искренне жаль попавшего под раздачу Валентина. Ветер доносил обрывки оды неизвестному поэту, который окончил жизнь пнём, и Жермон с наслаждением ловил спиной тугие порывы. Ветер затыкал уши и норовил за это одолжение украсть шляпу.      — Полечу к своей смерти, махая крылом!.. — заунывно пропела стена голосом Жиля и затихла. То ли Понси ушел, то ли его таки придушили.      Жермон шаркнул ногой, отпинывая какой-то камешек, и прислушался к белым вихрям. Они закрутились, столкнулись, вытянулись, протянули друг к другу пыльно-снежные рукава, будто на дуэли.      Слово дуэль неприятно резануло мысли.      Терраса, по которой вот недавно проходил Понси со всеми его пнями, была подозрительно пустынной. Да только что же были здесь! Впору было беспомощно развести руками, но вместо этого Жермон прижал к макушке шляпу. Громадная ветровая собака толкала его в спину, да так сильно, что пришлось отклониться назад.      — Отлично, — буркнул Ариго под нос, — погода хочет, чтобы я шёл в арсенал.      Ветер обиделся. «Хэлька!» — шуркнул в ухо, прыгнул вперед, неуклюже врезался в доспехи и скрылся за поворотом. Ариго ругнулся. Сам ждал знака, а когда знак появился, будешь стоять столбом?!      Когда Жермон добрался до арсенала, поминая заканых кошек, оказалось, что всё уже закончилось и без его участия. «Хэлька» оказалась той самой девицей Райнштайнер, а Понси и три его пня вросли в пол, причем двое со шпагами наголо.      — Генерал Ариго, — поприветствовала Ольга, — это ваши?      — Мои.      «Ваши» попрятали шпаги, а дриксенец вообще попытался превратиться в пень. Тьфу ты, достали эти пни!      — Из-за чего возник спор? — опередила Ольга с закономерным вопросом. Оспаривать же полномочия княгини Райнштайнер имело неплохой риск для жизни. — Насколько я помню, господин регент просил воздержаться от подобных проявлений взаимной неприязни. Только прошу вас не упоминать поэтические диспуты. В эту версию я не поверю.      — Спор возник из-за предательства, — вылез Арно. — Двойного, с вашего позволения.      — Не вижу причин приводить собственную трактовку событий. — Если Придда не шарахнуть по башке, он так и останется змеюкой. — Виконт Сэ говорит правду.      — Свидетели?      Фельсенбург торопливо закивал, мол, так и было. Понси сидел тихо-тихо, видимо, этому от бергерской княгини уже доставалось. Ольга неторопливо прошлась от Савиньяка до Придда и обратно, оглядела обоих, положила ладошку на плечо Арно и улыбнулась. Да улыбайся ызарг, было бы не так жутко!      — Герцог Придд может быть свободен. Виконта Сэ, как явного зачинщика ссоры, думаю, захочет видеть регент. Генерал Ариго, вы поприсутствуете?      Еще бы! Из мелкого Савиньяка неплохо бы заранее выбить всю дурь. Ну да ничего, еще навоюется, уже, кажется, начинается проникаться бергерским духом. Ольга беззлобно взлохматила Сэ светлые волосы, и тот заметно побелел. Судя по лицу Арно, он ждал, что ему будут шею сворачивать, не меньше. Ольга, Ольга!      Сталь не переставала звенеть и биться в уши. Ветер мурлыкал и мурлыкал на руках бергерской княгини. Или не ветер, кошки его разберет! Или ветер разберет этих кошек…      Кошка действительно была — одна, светлой раскраски, зацепилась передними бежевыми лапками за платье и тыкалась Ольге в подбородок. Незнамо откуда взявшаяся пушистая тварь сверкала такими же, как и у Ольги, ясно-голубыми глазами и светлой косой — тьфу ты! — хвостом. Косы были перекинуть через плечи, и кошка то и дело гладила их лапками.      — Генерал Ариго?      Жермон опомнился и перестал бессовестно пялиться. Ольге Райнштайнер не повезло родиться женщиной — а какой бы получился офицер! От необходимости что-то отвечать Ариго спас Вальдес, буквально всучивший девушке розу. Большую. Белую. И где только нашел?      — Я заранее прошу прощения за любое из моих дурачеств, — поклонился бергекьяре. — Вам постоянно нужно дарить цветы. Ваш дядюшка чем-то напоминает мне мою тётушку, и мне неистово хочется попросить вас со мной прогуляться.      — Наследство и тяга к светлым косам берут своё? — не удержался Ариго.      — Берут. А может, и не берут! В любом случае, летать я еще не научился, а это полезное умение необходимо при встрече, как я успел убедиться, с любыми дядюшками или тётушками. Любезная Ольга, у нас с вами схожие проблемы.      — Я сомневаюсь, господин вице-адмирал. Вы слишком плохо знаете бергеров, несмотря на то, что частично являетесь одним из них.      — Мне не терпится узнать их поближе. В конце концов, я моряк.      Кошка мурлыкнула и мягко спрыгнула вниз, обвивая ноги Ротгера. Появилось дикое желание подхватить мурчащую тварь под пузо и забрать себе. Или хотя бы погладить. Или стукнуть вице-адмирала, который до сих пор, видно, не понял, что все его дурачества понимаются буквально.      — Извольте, господин вице-адмирал. Есть одна бергерская забава, называется баня. Желаете принять участие?      Вальдес звонко засмеялся, и Жермон осторожно последовал его примеру, нутром ощущая подвох.      Ольга не шутила.      Ольга. Ольга, Ольга!      Вальдес вернулся под вечер. Немного… поджаренный.      — Ротгер!! — заорал Луиджи, лишь увидев свисающие обгорелые обмотки штанов, изгвазданный в грязи плащ и взлохмаченные на порядок сильнее, чем обычно, смольные волосы. — Что случилось?!      — Несчастный случай, — неопределенно повёл руками Вальдес и почти взлетел наверх. — Неогнестойкое дерево, подгнившие доски, раскалённое железо, перетянутые канаты и отравленные колья под окном… Я сейчас вернусь! Переоденусь хотя бы, а в этом мне перед вами даже как-то неудобно.      Жермон вообще ничего не сказал. Жермон чесал по загривку недавнюю кошку, которая осталась к нему равнодушной, но и вырываться не пыталась — взял и взял. От животного пахло мокрым снегом и еще сталью, но, может, сталью пахла кровь…      — Ротгер?      Спустившийся по перилам Вальдес отмахнулся и почесал спину. Прокрутил плечами. Запах стоял вообще невозможный, или Ариго это только так казалось.      — Вина? — предложил Вальдес, явно чувствуя себя как в своём доме. Регент вряд ли возражал, да и кто бы возражал!      — У вас кровь на спине, Ротгер…      — Да? — удивился Вальдес, дотянулся до рубашки и удостоверился лично в том, что ему говорят правду. — Я же говорю, несчастный случай. Видимо, последствия.      — Вы с Ольгой, кажется, куда-то собирались, — осторожно предположил Жермон.      — Еловые веточки.      — Закатные твари! И ты до сих пор жив?!      — Я вероломно сбежал от дамы.      — Что случилось?!      — Несчастный случай, — упрямо повторил Вальдес и залпом выпил целый бокал. Луиджи передёрнуло, а Жермон провел уркнувшей кошке по позвоночнику. Он всё как видел: горящее здание, железные балки, заблокированный первый этаж и бросающуюся с полотка пушистую когтистую тварь. Проверить бы когти да проверить бы раны, да только вице-адмирал же не дастся.      — …Если я не поспешу, она, скорее всего, убьет Олафа, поэтому прошу меня простить. Ох уж эта кровная вражда агмов и варитов.      Вальдес потянулся, в очередной раз отлепил рубашку от окровавленной спины и упёрся о дверной косяк.      — Ваша княгиня, конечно, просто святая. Настолько святая, что мне страшно становится.      — Я разберусь, — бездумно пообещал Жермон. Ротгер махнул рукой и уже откуда-то из-за двери крикнул:      — Не погибните в процессе, генерал Ариго! Ольга, Ольга!      Вряд ли ветер имел в виду что-то плохое, когда звал за собой, и вряд ли Ольга горела желанием кого-то убить, или может, это Жермон себя просто пытался успокаивать, пока на ватных ногах шел по коридорам. Ольга жила на бергерской половине, и желательно было пройти, не наткнувшись на Ульриха-Бертольда или любого другого Катершванца. Желательно бы вообще ни на кого не наткнуться. Каждый шаг приближал неизбежность, а под ногами вилось пушистое создание, решившее, видимо, лично поприсутствовать на историческом событии.      — Что, тварюга, — обратился Ариго к кошке, — меня сейчас случайно убьют, а ты подтвердишь, что я сам выпал из окна. Три раза.      Кошка, конечно, промолчала, только задрала хвост, мол, что встал, иди давай вперед. Ну Жермон и пошел. Светлая шерстка умудрилась первой заскочить в приоткрытую дверь, вот как знала, куда надо идти. Ариго постучал, зашел, не дождавшись ответа, чуть не споткнулся о кошку и наклонился, чтобы подхватить тварь за пузо.      — Это же ваша…      БАБАХ!      Жермон аккуратно разогнулся, одновременно делая шаг в сторону. Разрубленный змей! Дверь очень метко проломил шестопер, выпущенный твёрдой и жилистой рукой.      — Генерал Ариго. Вы меня напугали.      И это ОН напугал?!      — Я думала, что это опять господин Понси.      Ариго сглотнул, не в силах что-нибудь сказать. Кошка, которая так и висела у него на руках, извернулась и спрыгнула, прыгая Ольге на колени. Та невозмутимо закинула создание за плечо, взяла торчащую в двери булаву и с силой дёрнула на себя. Шестопер поддался, а Ольга даже не дрогнула, только покрутила грозное оружие в руке.      — Это ведь барона… — слабо предположил Жермон, и Ольга кивнула.      — Дядя стал забывчив. Но сейчас он спит, поэтому я верну её завтра. Вы что-то хотели, господин генерал?      Он хотел. Хотел, чтобы Ольга была человеком, а не кошкой закатной!      — Я по поводу вице-адмирала Вальдеса. Он… извиняется за неудачную шутку.      — Да, я помню.      — Нет, вы не поняли! Он выжил, конечно, — Жермон проклял язык, который говорил совсем не то, что хотелось, — но жениться на вас не собирается. Передает свои соболезнования.      — Вам следует поговорить об этом не со мной, господин генерал. Этим вопросом занимается мой дядя.      — Да что вы заладили со своим господином генералом! — ругнулся Жермон, перепугав подпрыгнувшую на плече у девушки кошку. Та хотела спрыгнуть, но была перехвачена и прижата к груди. И тут же заурчала, когда Ольга прикоснулась к её ушам.      — Послушайте, Ольга, — Жермон набрал в лёгкие воздух и приготовился бессовестно врать. — Регента чрезвычайно беспокоит ваша судьба. Предлагать вас отдать на попечительство вице-адмирала Вальдеса было ошибкой, тем более, его ждет… невеста, да, невеста, она сейчас с его тётушкой. Ваше нежелание связывать судьбу с человеком, который столь тепло относится к вашим кровным врагам, понятно, но я бы попросил вас не выражать его столь… кардинально.      — О чем вы, генерал Ариго?      — Да о том, — Жермон чуть не сорвался в крик, — что дриксенские военные — очень важные стратегические пленники, и убивать их не надо, пожалуйста.      Ольга непонимающе моргнула.      — Не знаю, зачем вы говорите это мне, но вам нужно выпить вина. Я не прочь составить вам компанию, может, тогда вы понятнее объясните, чего именно от меня хотели.      Да ничего он от нее не хотел! Он просто… пришел.      — Спасибо. Ольга, Ольга!      Кошка с диким ором пролетела совсем рядом и бухнулась в мягкий снег. Жермон имел счастье ошалело пронаблюдать, как создание, чихая и потрясывая конечностями, выбралось из сугроба и зло глянуло в сторону заката. Проклинало хозяина своего, не иначе. Ариго, уже несколько дней как превращенный в Германа, осторожно коснулся ритуального камешка, навеки поселившегося у него в кармане, и поморщился на перевязанную руку. Как так получилось, что он спал с кинжалом под подушкой, потом на него чуть не упали трофейные оленьи рога, а потом он чуть не провалился в волчью яму, которой никогда не было на том самом месте, где она появилась, было загадкой.      Не надо было, наверное, говорить Ольге — в шутку! — что сам бы женился, не будь он уверен, что её недостоин. Тогда девица Райнштайнер заметила, что сожалеет, что у неё нет подходящей по возрасту сестры, но на этом дело и ограничилось. Ветер играл с Ариго злую шутку, а кошка, убежавшая в неизвестном направлении, казалась уже почти святой.      Она умудрилась прыгнуть на него, пока он спал, пробравшись через окно, за миг до того, как кинжал перерезал бы ему горло по чистой случайности, и теперь вместо живописной раны на шее у Жермона была не менее живописная на правом запястье. Леворукий дернул Ариго схватить пробегавшую мимо пушистую тварь за миг до того, как тяжелая конструкция на стене в кабинете пробила бы ему голову. А то, что создание путалось под ногами всё время, пока генерал не увидел злосчастную яму, вообще можно было не обсуждать. Райнштайнерова кошка хранила его как специально, кажется, назло хозяйке, хотя никаких доказательств у Жермона не было.      — Хорошего вечера, сударыня! — вполне бордо появился Жермон на пороге ольгиного обиталища, в очередной раз за какими-то кошками пришедший без повода. И замер на пороге.      — Заходи. — Распущенные волосы медового цвета, перекинутые через плечи, волнисто спускались по груди до самых колен. — Я уже готовилась отходить ко сну, но твоё общество не помешает.      Леворукий, ведь уже поздно! Вот припёрся же… но кошка стала каким-то дурным знаком, что нужно обязательно прийти, пять минут назад он в этом не сомневался, а тут всю уверенность сдуло хихикающим ветром. Ольга взяла одну из прядей и отвернулась к зеркалу.      Ариго подошел, сел рядом и не выдержал.      — Позвольте заплести вам косы! — почти проорал Жермон и сам себя испугался. Ольга удивилась. Но взять в дрожащие руки тугие локоны позволила. Это было глупо, жутко глупо, но волосы пахли снегом, искристым вином, сталью и немного деревом.      — Как зовут твою кошку? — спросил Ариго, чтоб не молчать. Плести косы он умел, но вот уж не думал, что когда-нибудь умение пригодится…      — Мою кошку? Она не моя, она местная, дворовая. Я только прикормила немного.      — А в снег её зачем бросать было?!      — Бергерская традиция. Больно приставучая тварь. Думала, её пристрелит уже кто, но она еще и живучая.      Живучая. Вот именно! И Жермон живучий!      — У тебя осталось вино?      — Посмотри в том шкафу. Если кошка языком не слизала, то есть.      Вот оно ему и нужно, вино. К кошкам, к ним самым эти косы, Ольга без кос что ангел. Княгиня бы стала великолепным другом, если бы Жермон не был уверен в обратном.      — За тебя, Ольга! И… не обрезай волосы, пожалуйста.      — Я и не собиралась, — улыбнулась княгиня и на миг соединила бокалы.      Жермон пил вино, а через гортань лилось имя, что слаще, слаще самой сладкой «Крови». Ельга, Ельга!      — Мне совершенно понятно ваше нежелание! — выпалил Жермон, набравшись всё-таки смелости. Одной бутылки катастрофически не хватало, чтобы высказать всё, что было на уме. Жидкое серебро в глазах не шевельнулось, ожидая продолжения.      Только как бы продолжить?!      — Я тебя оставлю, могу больше не приходить, клянусь. — Да что за бред он несет?! — Снова буду звать на «вы», ты только меня дослушай. Шли ты к кошкам всех ульрихов, меня шли ко всем кошкам, и кошек всех тоже шли… а еще ты… ты меня вообще не слушай!      — Герман, ты в порядке?      — Нет, твари закатные, не в порядке. — Да как тут вообще будешь в порядке, когда запястье снова начинает кровоточить, колени дрожат, как у мальчишки на первом свидании, и хочется сгрести в охапку и не отпускать, но боишься — вдруг пристрелят?! — И… ты меня не пойми неправильно, я сам себя, кажется, не очень-то и понимаю. Мне эта идея в голову влезла и не отпускает. Мне всё кажется, что вот ты уедешь и не вернешься никогда. И кошка эта твоя — Разрубленный Змей, она же не твоя совсем! — будет скучать, и старику Варзову ты нравишься, он так отзывался о тебе…      — К сожалению, я приезжаю и уезжаю вместе с бароном Катершванцем. Ему это не по душе, но он обещал моим родителям, что позаботится обо мне, а бергеры всегда исполняют обещания. Поэтому барон и хочет выдать меня за хоть кого-нибудь.      — Да нет, я не о том, ты дослушай, ладно? Точнее, я как раз о том, но я всё наоборот предложить хотел. Я ведь военный, я тебя понимаю. Быть птицей в клетке — дело дрянь, но ведь ты можешь сделать всё, как захочешь. Я военный в авангарде, я сдохнуть могу в любой момент, а если согласишься, так я постараюсь побыстрее, станешься вдовой — и тогда точно можешь куда угодно лететь.      — Герман?      — Я в каком-то невпорядке. Я сейчас глупость скажу, но я в бою умереть хочу. Ольга, — имя вырывается из гортани, и от него грудь разрывать начинает, — Ольга, ты пойми, я не шучу. Я бы женился на тебе, и хвала Леворукому, что у тебя никакой сестры нет. Так и твой дядя будет счастлив, и ты свободная, только пусти в один-единственный бой.      — Герман! — одёрнула, за мундир схватила, и глаза почти удивленные, но понимающие. — Убить я тебя уже пыталась, не выходит. Тебя Кэртиана хранит, значит, и в бою тебе не погибнуть. Так что живи-ка ты дальше и не думай о таком.      — Так это ты?! — выдохнул Жермон. — Ты?!      — Я.      — Да ну и к кошкам. К кошке, одной, той самой. Только я всё равно — слышишь?! — не дам ни одному ульриху загубить тебе жизнь, таская тебя по всей Бергмарк. Делай, что хочешь, только уехать я тебе не позволю, а если уедешь, найду, где бы ни была, и к закатным тварям это замужество, только… только…      — Я не говорила, что я против.      — Но ведь… — Вот так и падают с обрыва. Тают под прицельным огнём. Под глазами из самого синего льда. — Все помнят про Вальдеса, а Катершванц рассказывал про эти «несчастные случаи»…      — Есть ли смысл вспоминать о них сейчас?      — Вообще никакого. — Да есть смысл хоть в чем-нибудь, когда можно просто отвести светлые волосы назад, открывая длинную шею, прикоснуться к скулам, сделать шаг вперед, опрокидывая стул ко всем кошкам?! — Ольга, я тебе клянусь, в этом мире нет человека, которого я бы любил сильнее, чем тебя.      Она бы хоть улыбнулась, хоть разок! Теплая рука легла на обмотанное запястье, и показалось, что кровь так разогналась, что сейчас из ушей хлестанёт, не то что из начавшей затягиваться раны. Мысли пропали, страшно не было, и только волосы взметнулись вперед слишком быстро, чтобы просто успеть осознать, что уже летишь. Северно-небесные глаза вспыхнули слишком близко, и плевать на все факторы риска, когда небо цветов аметистов, только взять бы за тёплые плечи и забыться в один этот вечер. Целый мир вдруг предстал безупречным — это хмель, это запахи мирры, она кружит одной из валькирий, все сокровища этого мира никогда не сравнятся с княгиней, небеса уж окрасятся в синий, когда можно упасть обессиленно, только имя одно из гортани прорывается ветром и тает на губах самым сладким вином. И все мысли кричат об одном. Ольга, Ольга!