Пироги

- Оль, а может, всё же не надо? - бессильно бредёт следом за сестрой на кухню и для порядка ворчит Иван. - Ваня, надо, - заходя в помещение и сразу же надевая фартук, что мистическим образом перекочёвывает из большой сумки в руки Украины. - Мы так давно не собирались вместе. Это нехорошо, неправильно как-то, - доставая большую кастрюлю, чтобы поставить тесто, неуверенно протягивает она. - Но почему ты ко мне пришла в час ночи? - Россия показывает на большие настенные часы, чьи стрелки приближаются к цифре два. - Чтобы тесто поставить да пироги испечь. Что не понятного-то? - девушка с улыбкой взлохмачивает ещё больше и без того лохматые волосы брата. Тот обиженно что-то бурчит под нос и приглаживает их. - У меня для теста ничего нет, а в магазин ради них я не побегу, - складывает Иван руки на груди и встаёт в горделивую стойку. - А ничего и не надо, я всё своё принесла, с огорода, - заботливая Черненко кидается доставать продукты из сумки. - Одна химия у тебя, брат, одна химия. А тут всё свежее, только что с грядочки. Сама всё выращивала. Как вкусно пахнет. Понюхай, - она пихает под нос засыпающего на ходу брата большой, насыщенного красного цвета, помидор. - Ладно, ладно, - мягко улыбается Брагинский, примиряюще поднимая руки. - Кухня в твоём распоряжении. Тебе помочь? - садясь на стул как на коня и кладя руки на спинку, спрашивает он, прекрасно зная ответ. - Ох, не мешайся, - приглушая яркий свет в комнате, просит Ольга, улыбнувшись зевнувшему брату. - Угу, - бурчит сонно в ответ он, прикрывая глаза и время от времени открывая их, чтобы узнать точно: не снится ли ему это?.. Вот реальность сменилась сном и перед глазами уже заснувшего России, при попытке открыть их предстала картинка из далёкого детства. Вместо Ольги он видел их отца, Киевскую Русь, который замешивал тесто при свете лучины. Иван словно наяву видел как тот берёт муку, добавляет щепотку соли, ещё что-то и чего-то еще, при этом приговаривая что-то шепотом, боясь разбудить детей. От этих "заветных слов" хлеб и пироги становились ещё вкуснее. Отец никогда при свете дня не ставил тесто: ни он, ни городские пекари. От этого процесс становился похож на магический обряд, которого с нетерпением ждали Иван с Ольгой. Они много раз просили отца сказать "заветные слова", но тот лишь отмахивался и отшучивался, когда те повисали на нём с двух сторон, мешая приготовлению любимого их блюда, ушек с вишней. Отец ловко переводил тему на лепку ушек, которая увлекала детей надолго. Порой Иван видел, как Русь взбивал тесто руками, шепча "заветные слова" виноватым тоном. Руки у отца были сильные, не воина, а землепашца. Никто бы не подумал, что этими самыми руками земледелец Ярослав сносит врагам головы, скача верхом на коне, что недавно впрягался в плуг. Эти самые сильные руки ловко закидывали промокших детей на печь или сажали на лошадь, помогая удержаться в седле. Эти руки обнимали их перед сном... До момента приготовления начинки ни Ольга, ни Иван не дотерпевали и засыпали. Поэтому утро начиналось с решения сложнейшей загадки: что в пирогах? В качестве начинки отец использовал травы, овощи, фрукты и мясо. Дети очень громко возмущались, обнаружив в разломанном пироге, который пах курицей, крапиву, которую они собрали днём ранее. Русь всегда брал детей с собою в лес, будь то охота или собирание трав, ягод, грибов. Каждый поход они ждали с нетерпением. Можно было вдоволь порезвиться. Дома этого нельзя было сделать. Домовой возмущался, что порядка после них не наведёшь. На что отец смеялся, приговаривая, что это всего лишь дети, а не стадо кабанчиков, поэтому не надо на них смотреть так, словно их собираются за беспорядок съесть. Домовой, имени которого Русь никогда при детях не называл, всегда ходил недовольным, ворчал, а отец вместе с мифическими существами смеялся над каждым его словом. Весь двор был заселён низшими духами. Ярослав всегда прогонял кикимору, что приходила, не закрывая за собой дверь. Он недовольно прикрывал дверь перед носом гостьи, приговаривая, что тут дети и их может продуть. Домовой будил детей, ворча, что солнце давно встало, а дом не убран, куры не кормлены, конь не напоен, отец на сухом пайке. Но беззаботным Ольге и Ивану были не важны речи нагловатого старика, их волновали пироги на столе. Домовой, немного поворчав для приличия, брал крынку с молоком, что принесла соседка, и разливал по плошкам. Вкус свежеиспеченного хлеба и парного молока врезался в память как вкус, запах детства. После сытного завтрака неодетые Ольга и Иван выбегали во двор к отцу, который чистил коня. Улыбающийся Русь, немного пожурив, отправлял их назад в дом, напоминая, что сегодня они поедут в лес или на луга. Если они отправлялись на луга, это означало только одно: обучение верховой езде без седла. Отец говорил, что если ты удержишься на коне без седла, то ты уже умеешь ездить верхом. Его сильные руки всегда ловили у самой земли не удержавшихся детей. Так близко порой была встреча с ней, что они, удивлённо вися вниз головой, наблюдали за жизнью насекомых. Обычно обучение шло строго до полудня. Ярослав, щуря глаза от яркого солнца, напоминал резвившимся неподалёку детям о сне. Ольга и Иван недовольно садились по разные стороны от него и удобно устраивали головы на его груди. Будущая Украина с легкой досадой в голосе интересовалась, зачем ложиться спать, если солнце в зените. На что отец смеялся и напоминал о Яриле и его слугах, что нельзя им мешать перекатывать колесницу через порог дня. Людям этого видеть недозволенно. Услышав привычный ответ, Ольга фыркала и успокаивалась, засыпая, утомлённая беготнёй и играми с младшим братом, который давно уже заснул. Ярослав, удобнее устраиваясь спиной на стволе раскидистого дуба, так же засыпал, убаюкиваемый мерным хрустом пасущегося неподалёку жеребца... - Давайте не будем его будить? - осторожно на цыпочках проходя мимо пепельноволосого парня, спящего на стуле, предложит высокий брюнет с немного раскосыми глазами цвета янтаря. - Но-но, это же его дом, - с лёгким армянским акцентом в голосе пожурит того зеленоглазая девушка с волнистыми волосами цвета каштана до пояса, поддерживаемыми в некой причёске простой резинкой стиля хиппи. - Оль, будем его будить? - блондинка с заколкой-бантиком спросит у другой русоволосой девушки с пышными формами, что придирчиво будет всматриваться в лицо спящего хозяина дома. Между этими тремя определённо была родственная связь: настолько похожи внешне. - Вано, а Вано, мы отдаем последний кусок курника Кайрату, ты ж не против? - громко произнесёт провокационный вопрос предполагаемая сестра парня, что спит на стуле. От слов девушки он тут же вскочит и, еще не окончательно проснувшись, воскликнет: - Моё! Не дам. - С добрым утром, соня, - ласково поздоровается провокаторша. - Умойся хоть да голову в порядок приведи, - по-доброму рассмеётся она, потрепав сонного мужчину по волосам, с которых слетит белая пыль. - Снова в муке извалялся, пока спал. Скоро остальные придут, - и, схватив гостей, выйдет с ними из кухни. Россия запустит руку в волосы и улыбнётся. Сестра снова обсыпала его голову мукой. Направляясь в ванную, он бросит взгляд в сторону гостиной, откуда доносились весёлые голоса, чтобы убедиться, что всё это не сон. Высокий брюнет, Кайрат Женыс, он же Казахстан, будет пытаться подлизываться к пышнотелой Украине, его сестре Ольге Черненко, чтобы получить прямо сейчас пирог, ради которого он приехал издалека. Та лишь смеётся и просит подождать. Девушка с распущенными волнистыми волосами, Рипсиме Ованесян, она же Армения, тихо будет обсуждать с другой его сестрой, с Наташей Арловской, Беларусью, новые босоножки, что будут на ногах блондинки. Та, краснея, будет пытаться отвертеться от вопроса, ведь эта обувь будет являться подарком Литвы... Это собрание всех пятнадцати республик повторяется из года в год - в разные дни, в разные месяцы, в его доме - с одной целью: отведать пироги Украины. Ольга обзванивает всех, зазывает к нему на квартиру, и, смеясь, бросает трубку, тут же набирая очередной номер. Иван знает, что после этих слов Кайрат и Наташка бросятся со всех ног к своим лидерам, выбивать себе выходной. Позже им позвонит Рипсиме, которая будет жаловаться на плохую память, и, прикрываясь необходимостью спрятать подарок от бдительной грузинской пограничной службы, всё уточнит и прокричит с гор про встречу с Россией на весь Кавказ. Руслан Эфендиев, Азербайджан, проснувшись от её крика, нервно вплетет пальцы рук в черные жесткие волосы, понимая, что не удастся сегодня отдохнуть с книгой любимого писателя. И проклиная всё на свете, он примется одеваться, говоря по телефону на громкой связи с Георгием, Грузией, буквально уговаривая пойти с ним, приведя довод, что тогда все будут пить армянский коньяк, запивая молдавским вином. Хотя прекрасно знает, что алкоголя там почти не будет. Ну и пусть соврёт, главное вытащить загруженного проблемами грузина на волю. Гордый Кварацхели тот час клянётся, что нет на свете винодела лучше него, и после звонка еще спящей Молдавии побежит догонять хитрую Ованесян, что давно пересекла границы. Дэлия Матей от возмущения, что её вино обозвали разбавленным виноградным соком, схватит парочку бутылочек и рьяно бросится на место встречи. Торис поломается, но желание встретиться в неофициальной обстановке с Наташей всё перевесит, и он, прихватив с собой Райвиса и Эдуарда, двинется в путь. А оставшиеся просто придут. Им хочется веселья и хоть на пару часов забыть о проблемах в политике, экономике, развитии в целом. Лишь бы забыться... И снова пятнадцать республик соберутся в одном помещении. Неофициально. Добровольно. Сперва все будут напряжены, возникнут ссоры по мелочи. Дэлия с Рипсиме насядут на Георга, крича, что его пойло смертельно опасно для здоровья. Ведь не зря же Россия запретил ввоз? Семья Средней Азии будут шипеть друг на друга, припоминая последние проблемы. Особенно с наркотрафиком и нелегалами. Наташа изредка будет бросать презрительные взгляды на скукожившихся прибалтов, не знающих, куда себя деть. Но стоит будет войти Ольге с подносом полным пирогов, как все тут же замолчат, садясь за большой обеденный стол. И на пять-шесть часов затихнут многие неприятные разговоры, исчезнут скованность, ненависть, презрение. Наступит мир. Казахстан спустя полчаса, разомлев от тепла, ляжет на диван, откуда его наглую задницу будут сгонять все девушки, которые потом же окажутся рядом с ним. Руслан будет держать Георга, кричавшего, что убьет любого прикоснувшегося к его сестренке. В ответ на эти угрозы, Кайрат начнёт насмехаться над парнями, говоря, что у него гарем. Азербайджан попробует самостоятельно утихомирить разбушевавшегося Кварацхели, а когда не получится, попросит помощи у Ивана. Россия же просто оттащит своих сестер подальше, слушая возмущение любвеобильного Женыса. Райвис попытается запечатлеть эту сцену на фотоаппарат, но его остановит после третьей попытки Эдуард, который не пожелает забивать память смазанными лицами собравшихся. После небольшой фотосессии многострадальный аппарат пройдёт по рукам собравшихся. Молдавия кричит, что её нос снова вышел большим. Ольга, не понимая, почему везде только её грудь без лица, просит перещёлкать. Наташа молча удалит все фотографии, на которых она одна. Когда все немного успокоятся, республики бывшего СССР сядут за просмотр советского фильма. Разойдутся они под полночь, довольные, сытые и разбившись на пары. Торис проводит Наташу до подъезда, и, быть может, сможет поцеловать её в щечку. Азербайджан, забыв о спорах с Арменией, проводит ту до их общей границы. Георгий набьётся в спутники к Молдавии, по пути к ней они без устали будут вести разговоры о садоводничестве. Среднеазиаты всей гурьбой весело двинутся к себе, по пути разграбив кошелёк Казахстана на покупку мелких побрякушек и сувениров, пообещав всё вернуть. Вот только до дома дойдут и сразу же всё вернут. А Россия с Украиной останутся наводить порядок в квартире... Как говорил Киевская Русь, ничто не сближает лучше, чем пироги, приготовленные с любовью. Не мог же знать он, что эта мудрость пригодится его детям, примиряя их с друзьями, с которыми и врагов не нужно.