"4 истории"

А вот к красивым девочкам Смеллерби относилась несколько по-другому, чем к красивым мальчикам: если вторым она завидовала и ужасно их не любила, то по отношению к первым у неё к зависти и неприязни примешивалось что-то вроде… восхищения, что ли. Когда тебе вроде и не нравится человек, но ты взгляд от него оторвать не можешь, и представляешь себе, как он пахнет, как выглядит его лицо при определенном повороте головы и тихонько млеешь. И ненавидишь себя от этого ещё больше. И как-то так получилось, что именно в то время, когда Смеллерби была одним из партизанов отряда Джета, она впервые увидела Красоту, воплощенную в одном человеке. День с самого начала был отвратительным: недоставало всего – оружия, провизии всего ничего оставалось, не большее, чем на неделю, лекарств, взрывчатки; в находившееся неподалеку селение Огня прибыло подкрепление, и не факт, что они не знают о партизанских отрядах, отлавливающих солдат Огня в лесу, соответственно, подготовлены они были куда лучше прежних; к тому же погода явственно намекала на то, что последующую неделю должны идти дожди, что для них были сущим наказанием. Джет, впрочем, на все эти опасения и расстройства реагировал со свойственной только ему дружелюбной ухмылочкой и беспечно отзывался: «Ха, проживём!» и собирал людей на новое задание. В такие моменты Смеллерби очень хотелось его чем-нибудь ударить, и ударила бы, не удержи её вовремя Лонгшот. — Он идиот, — сказала она ему. – Лонгшот, он безответственный идиот. «Я знаю», — ответил ей одним взглядом Лонгшот; после того, как они его подобрали в одной из уничтоженных народом Огня деревень, он почти не разговаривал иначе, и понимали его только Смеллерби с Джетом, и это его полностью устраивало. Смеллерби сплюнула в сторону; больше они к этой теме не возвращались. Впрочем, потом было всё не так плохо: днём дождь прекратился, и Снирз с Дюком нашли лагерь солдат Огня; если бы удалось его захватить, как рассчитал Джет, то проблема с едой, оружием и лекарствами разрешится сама собой. Оставалось только его захватить. Задание обещало затянуться на долгие часы: работу свою Джет с отрядом привык выполнять тихо, тем более что напрямую на лагерь бы напасть не получилось в любом случае – к охране лагеря солдаты Огня подошли со всей ответственностью, и караул менялся едва ли не каждые полчаса, поэтому они были настороже и никакого «захвата под шумок» провести было нельзя. Смеллерби билась головой об дерево: двухчасовое задание потихоньку превращалось в шестичасовое, а то и больше, если им не удастся выцепить момент, когда охрана Огня будет не столь внимательной. Джет, Пиксвик и Снирз обсуждали, нельзя ли проделать какой-нибудь отвлекающий маневр – идея была благодатной, но Джет сильно жалел людей в отряде: отправить их отвлекать солдат Огня – значит, понести жертвы, а такого он не мог позволить. Так что оставалось сидеть и ждать, пока небо на голову не свалится и не раздавит всех к чертям; это было ужасно утомительно. Однако спустя шесть часов великий дух леса – или черт его знает, кто это из духов был, но явно кто-то хороший, — услышал их молитвы, и наткнул на лагерь людей Огня трех каких-то простых прохожих. Это и было сигналом к действию. Лагерь они вырезали, кстати, за рекордно короткое время – пожалуй, общая стычка не заняла и двадцати минут, этого Смеллерби точно сказать не могла, так как во время боя не следила за временем, но, когда всё закончилось, не потемнело ни на йоту. И только радостная Смеллерби обернулась, чтобы найти в толпе своих Лонгшота и, повесившись у него на шее, радостно проорать, что «Ну наконец-то мы это сделали!», как тут она увидела… и остолбенела. Это была Красота. Красоте на вид было лет пятнадцать-семнадцать; у неё были потрясающие длинные каштановые волос, взятые в косу, голубые глаза цвета горного ручейка и красивая смуглая кожа – не такая смуглая и грязная, как, скажем, у южных племен народов Земли, это был очень красивый и благородный загар, какого Смеллерби видеть никогда не приходилось. Она вся была такая тоненькая, но не хрупкая, а очень гибкая, как тростник – его ты как не гни, он не сломается, так и тут, кажется… А ещё у неё было очень благородное, почти величественное, лицо, тонкие запястья и очень красивое свадебное ожерелье народа Воды – она, что, замужем?... Такого Смеллерби видеть ещё не приходилось. Она застыла, глядя на эту девочку, и рассеянно подумала о том, что, если бы она выросла хоть чуть-чуть похожей на неё, её мама бы была довольна. Когда Красота встретилась с ней глазами, Смеллерби прямо почувствовала, как она краснеет, бледнеет, зеленеет, сиреневеет одновременно и тут же отвернулась, лихорадочно думая о том, где бы ей сейчас найти Лонгшота. Искать долго его не пришлось; он словно вырос рядом с ней в это же мгновение, отмывая поднятые им стрелы от крови. Заметив странное состояние Смеллерби, он недоуменно поднял брови: «Что такое?». — Смотри, — Смеллерби, поджав губы, кивнула назад; он заглянул ей за плечо и присвистнул, вероятно, тоже заметив эту красоту. «Она?». — Угу. Скажи… какая? Лонгшот пожал плечами и вернулся к своему занятию; тогда Смеллерби осторожно обернулась сама. Рядом с девушкой уже стоял прихорошившийся Джет, жуя какую-то очередную травинку; Смеллерби впервые почувствовала какое-то необъяснимое раздражение перед ним, и ей даже захотелось его чем-нибудь ударить, или отвлечь, или… ну что-нибудь сделать, только чтобы он не стоял так рядом с ней. «Придурок, — зло подумала она. – Впечатление произвести хочет, красавчик хренов». От Красоты и Джета её отвлек Дюк, который, прыгнув прямо на неё, радостно закричал: — Биии, слушай, а у нас… представляешь, кто у нас!... — Меня зовут Смеллерби, идиот! – огрызнулась она. – И слезь с меня наконец! — У нас Аватар в гостях! — Аватар?... Смеллерби была полностью покорена увиденной ею Красотой, поэтому она не обратила внимания на остальных двух путников, которые были вместе с ней. Когда она посмотрела на них, то не поверила своим глазам: одним из них действительно был Аватар – совсем мелкий ещё мальчишка, немногим старше Дюка, в оранжевых одеждах и со вытатуированной стрелкой на лысой голове. Мальчишка был большеглаз, улыбчив, и, кажется, излишне восторжен, потому что он тут же повесился на Джете, расспрашивая его обо всём и приходя в дикую радость от каждого его слова. Вторым же был какой-то парень с кислой физиономией, который был внешне удивительно похож на Красоту – конечно, чуть пострашнее, не такой красивый, но всё же – тоже смуглый, голубоглазый и темноволосый. Но Красота была интереснее; поэтому весь вечер Смеллерби исподтишка наблюдала за ней. Лонгшот покачал головой: он уже начал понимать, что ничем хорошим ни для них, ни для Смеллерби эти путники не обернутся. Особенно эта девушка, Красота. К концу дня Смеллерби о Красоте знала почти всё: что она с братом Соккой из южного племени Воды, что её зовут Катара и ей семнадцать лет, что они с Аватаром Аангом (который, по мнению Смеллерби, больше похож на лысую обезьянку) собираются спасти мир от тирании Лорда Огня (и Смеллерби становилось страшно за мир, который должен спасти вот этот вот… ребёнок), что у неё от солдат Огня умерла мать и пропал отец, что у них за этот месяц выпало столько приключений, сколько у Смеллерби не было за все её шестнадцать лет. А ещё она знала, что у Красоты – у Катары – самые красивые в мире руки и самые голубые глаза. И что у неё ещё потрясающий смех, у Смеллерби точно такой никогда не вырастет. И что она удивительно быстрая и ловкая – для девчонки-то, которая с парнями никогда в рукопашную не дралась. И что… Смеллерби впервые почувствовала себя полноценным мальчишкой. Не просто лохматым придурком с недоразвитым женским телом, а самым настоящим мальчишкой, который испытывает муки первой любви, при этом страшный, как сам Ад, и который очень сильно хочет понравиться своей возлюбленной. Но, увы, одно дело чувствовать себя мальчишкой, а другое дело – им быть. А им, понятное дело, Смеллерби не была. Проблема. Ужасающая и угнетающая проблема. Лонгшот видел, что творится с его боевым товарищем, закатывал глаза, красноречиво вздыхал и всячески намекал Смеллерби, что было бы неплохо заняться чем-нибудь другим, а не следить за красивой девушкой, с которой к тому же заигрывает Джет. Смеллерби огрызалась, шипела и просила Лонгшота прекратить «на меня так пялиться, словно я последняя дура!». Впрочем, она не могла отрицать его правоты… …особенно когда она случайно столкнулась с Красотой лоб в лоб. — О, привет, — улыбнулась ей Красота, и Смеллерби пошла мучительными пятнами: и какого черта эта красотка так спокойно с ней общается? Из своего деревенского прошлого она всегда помнила, что красивые девушки при виде страшненькой Смеллерби задирали нос и проходили мимо, а она-то почему не такая? — П-привет, — выдала наконец она. — Ты тоже из партизан Джета? – А ещё она ослепительно красиво улыбается, эта Красота. – Я видела, как ты сражался с теми солдатами народа Огня. Это было просто здорово! — Да ладно, чего уж там, — а ещё Смеллерби всегда помнила, что лучший способ развеять свои всяческие бредовые влюбленности и мечтания, это разговаривать с предметом обожания нарочито грубо. Во всяком случае её так брат учил. — Да ладно тебе, не скромничай! – Она протянула Смеллерби руку. – Я Катара, а ты? — О, Смеллерби! – Девушка только хотела ответить Красоте и назвать своё имя, как тут раздался радостно-ироничный возглас Джета. – Слушай, вы с Лонгшотом не могли бы проверить все то, что нам удалось забрать у тех мерзавцев из Страны Огня? А то мало ли, продукты порченые, или ещё что такое неприятное… — Конечно, — ответила Джету сквозь зубы Смеллерби, бросая на своего ухмыляющегося предводителя острый злой взгляд. Джет же ещё шире ей улыбнулся, прислонившись к дереву: — Смеллерби. Один из самых славных и достойных парней в моём отряде. Правда, злой как чёрт… — Но очень милый, — ответила ему Красота; Смеллерби не видела их лиц при этом диалоге, но от этих слов Катары она тихонько, совершенно по-детски обрадовалась и шла уже дальше, едва сдерживая идиотскую широкую улыбку, как у этого Аватара. Но Джет все равно козел и сволочь. Впрочем, то, что эта девчонка считает её парнем, сильно обнадеживало Смеллерби; неизвестно, почему – о любви никакой тут речи идти не может, какая уж тут любовь между девчонкой и девчонкой, да ещё тем более между страшненькой и прекрасной… Но всё равно Смеллерби чувствовала себя почти что счастливой. Почти. Те несколько дней, которые пробыли у них Красота с товарищами, перевернули жизнь в отряде вверх дном. План Джета по уничтожению деревни стал известен всем, и отряд, возглавляемый в первую очередь Снирзом и Пиксквиком, покинул его; Лонгшот стал мрачнее обычного и перестал разговаривать вообще, даже взглядом; ну а Смеллерби… А Смеллерби казалось, что ещё чуть-чуть, и она либо сойдёт с ума от всего этого, либо впадёт в некрасивую бабскую истерику и таким образом откроет свой настоящий пол. Красота попеременно то ужасно раздражала её, и ей хотелось на неё рычать, издеваться, всячески оскорблять и обижать; то привязывала к себе настолько, что Смеллерби ловила себя вдруг на очень странных желаниях – например, нагнуться и быстро поцеловать Красоту в то место на шее, с которого начинают расти волосы. Или прижаться как-то к ней и обнять. Она себя утешала тем, что, вероятно, так у неё проявляется тоска по маме – ведь после уничтожения деревни и до этого момента ей не приходилось иметь дела с девушками, а тут… да ещё красивая такая… В любом случае, когда они с помрачневшим и посерьезневшим Джетом и Лонгшотом отправились в Ба Синг Се, ей стало немного легче. В основном потому, что дел хватало и без этих глупых чувств, да к тому же после того, как истинные намерения Джета раскрылись, Катара наверняка к ним будет относиться презрительно, так что больше ловить тут было нечего… И Смеллерби полностью смирилась с этим. Но всё равно иногда её накрывала какая-то жуткая, мучительная тоска, идиотские мысли «А если вдруг…» и воспоминания начинали душить её особо остро. Смеллерби знала, как можно избавиться от боли при ранении или болезни, но понятия не имела, как лечить вот такую боль, у которой нет очага, и она просто тупо давит на сердце со всех сторон. Этому и мама её не учила, хотя, как иногда казалось Смеллерби, будь она жива, она бы точно, точно рассказала… Единственное, что спасало в это время, так это общее дело, вера в Джета и поддержка Лонгшота – без него бы Смеллерби, как ей казалось, совсем бы с катушек съехала. — Эй, знаешь, что, — внезапно заговорила она с ним после ссоры со старым мастером чайных дел на корабле, — спасибо тебе. «За что?» — задавал удивленный немой вопрос Лонгшот. — Ты единственный, у кого я могу рыдать на плече, и меня не сдадут в дом сумасшедших, — ответила Смеллерби с едкой и нарочито наглой усмешкой. «Дура», — пожал плечами Лонгшот, но глаза его потеплели. И только после событий в Ба Синг Се Смеллерби поняла, что избавилась от этой дурацкой влюбленности в Красоту. По крайней мере, ей так показалось.