Вынужденная жертва, или Три человека Джона Уотсона

- Благодарю вас, джентльмены. Майкрофт Холмс безукоризненно вежлив. Майкрофт Холмс не подаёт вида, насколько ему неуютно - а чувствовать себя в такой компании уютно невозможно. Майкрофт Холмс протягивает руку для пожатия и не вздрагивает, когда её пожимают в ответ. Джон Уотсон смотрит на эту сюрреалистичную картину и по-детски боится выходить из кабинета. Они не в здании МИ-5 и даже МИ-6 - хотя у Холмса наверняка есть доступ и туда, и туда, почему-то уверен Джон. Они в испанском посольстве Лондона, куда в спешном порядке прилетел вызванный Ортега. Премьер-министр прибыл строго инкогнито, под чужим именем и лицом, и сейчас всматривается в своего в какой-то мере коллегу. - Вы мой должник. Как и я - ваш, - чуть склонив голову в сторону Джеймса Мориарти, говорит Агирре. В потрёпанных синих джинсах, аляповатой жёлтой футболке, с разбитыми в хлам кроссовками на ногах и залихватскими накладными усиками, он совсем не производит впечатление человека, от которого зависит судьба как минимум одной страны - его собственной. Он смотрится нелепо - смотрелся бы, если бы не жёсткий умный взгляд, компенсирующий все недостатки неофициального внешнего вида. - Не думаю, что это надолго, - веско произносит Мориарти. Вот уж кто воспользовался случаем одеться подходяще ситуации - деловой тёмно-синий костюм, стоящий как годовой бюджет небольшой страны, галстук в тон - зажимов Мориарти, несмотря на своё пижонство, почему-то избегает, туфли, за один взгляд на которые надо брать немереную плату. - Буду рад отдать вам долг как можно скорее, - Агирре позволяет себе отступление от дипломатического этикета. - А сейчас прошу меня простить - необходимо принять меры. - Конечно, - вновь кивает Майкрофт. Поднимается из-за стола, провожая гостя и, закрыв за ним тяжёлую дверь, с усилием поворачивается к развалившемуся в кресле Мориарти. - Вы образец истинно британского гостеприимства, - ухмыляется тот. - Ваш сарказм неуместен, учитывая, что это вы пригласили нашего испанского друга, - отвечает Холмс. Помедлив, останавливается у небольшого бара, не спрашивая, наполняет три бокала - разглядеть чем Джону не удаётся, но он сомневается, что Холмс будет пить дрянь. И тем более предлагать её посетителям. Какими бы они ни были. - Отраву добавили? - принимая напиток из чужих рук, издевательски интересуется Мориарти. Джон почти готов его прибить - глумиться над Майкрофтом в том состоянии, в котором он находится сейчас - жестоко. Но его никто не спрашивает. Да и Мориарти невозможно назвать милосердным даже с огромной натяжкой. - В следующий раз - обязательно. Но в этот, к сожалению, я слишком от вас завишу. Майкрофт проходит за стол и тяжело опускается в кресло. Напротив него Джим широко оскаливается, насмешливо обращаясь к сидящему у стены Уотсону: - Только послушай, как запел наш мистер-я-всё-знаю! Слушал бы и слушал. Повторите ещё раз? - он медленно смакует вкус виски, как определяет Джон, разглядывает сквозь янтарную жидкость устало спрятавшего лицо в ладонях Майкрофта. - Джим... - тихо, но отчётливо просит Джон. Он сам не понимает, зачем его позвали на встречу, но то ли шеф упёрся рогом, то ли настоял Майкфрот, то ли все просто сочли, что он уже запутался в этом деле по уши и ничего не изменит. - С тобой я позже разберусь, Джонни, - сладким, абсолютно приторным голосом уведомляет Мориарти, не удостаивая оборотня взглядом. - Не стоит. Если бы вас что-то не устроило, вы бы не согласились, - Холмс, как всегда, логичен до зубовного скрежета, но в этот раз Джон не уверен, что тот говорит правду. - Какие вы все скучные! - пустой бокал со стуком касается поверхности стола; Мориарти закатывает глаза. Комедия одного актёра - хотя комедия ли? - ведь сложно сказать, чем всё закончится. - В таком случае не смею задерживать вас больше необходимого. - Что будет с ребёнком? - Передадим в детский дом. Разумеется, с новыми документами. - Ненадёжно, - морщится Мориарти, - воспоминания вы ему не сотрёте, а в шесть лет столь резкая смена обстановки запоминается. К тому же советую учитывать человеческий фактор - который вас регулярно подводит, - Мориарти ехидно улыбается. - Ваше предложение слишком рискованно. - Что ты предлагаешь? - сдвигает брови Холмс-старший, сплетая пальцы в замок и устремляя взгляд на собеседника. - Решить проблему радикально, - не тянет кота за хвост тот. - Или ты рискуешь всю жизнь трястись, как бы кто не узнал. Поняв, что разговор заходит слишком далеко, Джон нахмуривается: - О чём вы? Мориарти и Холмс пару секунд меряются взглядами, после чего Джим разводит руками: - Идея моя, на днях я обязательно пришлю счёт за авторские права. Как ты возможно не помнишь, Джонни, наш труп имел любовницу с ребёнком. Мальчишке шесть, об отце он знал весьма немного - покойник был на редкость скрытен. К сожалению, недостаточно для политика. С женой он разводиться категорически не хотел, чем изрядно огорчал эту самую любовницу. Акджан Ялчин регулярно устраивала по этому поводу скандалы. Максимум, чего ей удалось добиться - ежемесячное содержание, до совершеннолетия компромата на посла. Но людям не свойственно довольствоваться малым - последним из её требований было признать ребёнка. Внебрачный сын для нашего турка означал бы конец блестящей карьеры и усиление и без того курсирующих в определённых кругах слухов. Не сказать, чтобы о его двойной жизни не знали, но пока она держалась в рамках приличий и не выходила за них, на Картана не давили. Обязанности он выполнял блестяще - сеньор Ортега уже не раз упоминал чересчур деятельного турка, выбивающего для своей державы выгодные условия. И вот однажды, вспылив больше обычного, госпожа Ялчин привычно заявилась на работу к любовнику, в очередной раз выяснить отношения. Как взрывная южная женщина, она относилась к этому делу крайне ответственно, для убедительности прихватив подаренный на юбилей кинжал. После резких слов Картана, пригрозившего перекрыть денежный канал, Акджан схватилась за оружие - дескать, его слова подействовали на неё как нож в спину. Что и произошло. Нож в спину, следы борьбы, тронувшаяся умом любовница, заколовшая единственного, кто мог её достойно обеспечивать... - Мориарти хмыкает: - Ну, чем не сюжет для мелодрамы? Сейчас опасность - для нас, разумеется, представляет только ребёнок этой сумасшедшей и убитого. Мальчишке, как я уже сказал, шесть лет, и он далеко не беспамятный младенец, - взгляд в упор на Холмса, перебирающего пальцами по столу. - Если вы что-то делаете - делайте это качественно. - То есть вы... - Джон непонимающе переводит взгляд с одного на другого, слабо веря в услышанное. - Вы хотите обвинить невинную женщину и убить её ребёнка, который не замешан в этой истории?! - Политика - грязное дело, доктор Уотсон, - вместо уже приготовившегося к отповеди Мориарти отвечает Майкрофт. Холмс чуть бледнее обычного, на лице - печать бесконечной усталости, следы длительного недосыпа видны невооружённым глазом. Последние полгода стоили ему неимоверной цены и бесконечного количества нервов. Джон неожиданно ловит себя на сочувствии этому, несомненно, неординарному человеку. - Мир сейчас на грани войны и чудом на ней удерживается. Эта женщина и её ребёнок - вынужденные жертвы. Если мы проколемся хоть в чём-то - всё будет в разы хуже. У меня и мистера Мориарти есть... ресурсы, которые позволят всё совершить, задействовав как можно меньше людей. Сеньор Ортега возьмёт на себя мировое сообщество... Не за просто так, разумеется. Но это подъёмная цена за мирную жизнь. Джон отрывисто кивает: он понимает, о чём речь. Вынужденная жертва, козёл отпущения, пешка, позволяющая сохранить ферзя и выиграть партию. Он не осуждает Майкрофта - не может. Он слишком хорошо его понимает. - И всё-таки... Вы действительно готовы убить мальчика? - у Джона болезненно сжимается сердце, едва ему стоит вспомнить Райна. Представить, что он мог оказаться на месте этого безымянного мальчугана. - Нет, - качает головой Холмс. - Но придётся. Джон, я понимаю ваши чувства, но у нас нет выбора. Акджан Ялчин уже светит высшая мера наказания, для неё ещё одно убийство ничего не изменит. В потерявшую от горя разум мать, застрелившую сына, невольно ставшего причиной первого убийства, мир поверит охотнее. - Люди вообще склонны верить сказкам, - цинично добавляет Мориарти. Майкрофт соглашается усталым кивком. - Его привезут через двадцать минут - я отдал распоряжение буквально сразу. - Предусмотрительно, - хвалит Мориарти. - Рассматривали такой вариант, но сочли его недостойным британского рыцаря Круглого стола? Стол, за которым они расположились, овальный, что делает словами Джима почти верными. - Кстати, вы уже нашли, кому поручите это ответственное задание? - поигрывая пустым бокалом, любуясь игрой электрического света в гранях, отстранённо интересуется Мориарти. Затянувшееся молчание заставляет его поднять голову и с весёлым удивлением воскликнуть: - Неужели? В ваших ведомствах нет ни одного настолько надёжного человека? - Если они и сделают это, нет гарантии, что не расскажут никому. А ты сам параноидально настаиваешь на минимальном количестве участников, - огрызается Майкрофт. - Вот пошёл бы и заглянул в глаза ребёнка, прежде чем застрелить его! Джона обдаёт холодом. Джон смотрит на Мориарти и отказывается понимать спокойное "Договорились". Джим произносит это равнодушно, деловито - ему не раз доводилось лично убивать, чему Джону дважды доводилось быть свидетелем. И не сказать, чтобы это зрелище хотелось видеть снова. - Да, я параноик, - соглашается Джим. - И это не раз спасало мою шкуру. Как и то, что я не боюсь, хотя и не люблю, пачкать руки. Майкрофту нечего ответить, не доказывать же, не объяснять, что вместо неизвестного чужого мальчишки он видит собственного сына на мушке у похитителей. Итана держали в плену меньше недели, требуя отставки его отца, но за эту неделю Майкрофт чудом не поседел и до крайности сблизился с Лестрейдом, плюнувшим на долгожданный отпуск и прочесавшим каждый закуток Лондона. Они буквально не расставались, не находя себе места, по крупинкам собирая информацию, проводя часы за картами, разговорами и планами. Именно Лестрейд первым заметил неладное в поведении Холмса-старшего, подключил Шерлока, забросившего собственные эксперименты над сознанием, и всё же приволок Итана из подвала, истекая кровью из простреленного бедра. Мальчика - тогда ему было три - спасли, передали отцу. Но Майкрофту навсегда запомнилось единственное присланное похитителями трицатисемисекундное видео - Итан, связанный, с синяками, заткнутым ртом и широко распахнутыми глазами - и наведённый на него Глок. Именно поэтому Шерлок хотя и не упускал возможности досадить брату возмущениями о постоянных слежках, никогда не ругался с ним всерьёз. Именно поэтому Лестрейд согласился, чтобы его каждый вечер забирал автомобиль с личным водителем Майкрофта, и не отпускал от себя Итана, пока отца не было дома. Именно поэтому Майкрофт не мог застрелить ребёнка, хотя не раз работал в "полевых условиях", где действовать приходилось до крайности жёстко. Звонок телефона отвлекает всех троих; выслушав звонившего, Холмс-старший коротко кивает: "Я скоро буду", и сообщает собеседникам: - Мальчика скоро доставят в турецкое консульство. Мы едем все вместе или вы пойдёте на принцип? Хотя обращается он к Мориарти, "Мы едем вместе" отвечает Джон, стараясь не смотреть, каким взглядом награждает его шеф. У выхода их поджидает бежевый автомобиль - марку Джону опознать не удаётся - и вышколенный водитель. Прежде чем кто-то из спутников успевает озадачиться размещением внутри, Майкрофт занимает место рядом с водителем; Джон и Джим отправляются на заднее сиденье - и этот вариант нравится оборотню намного больше, чем если бы Мориарти и Холмс оказались вместе. Возможно, тогда кто-нибудь рисковал бы не доехать. Вся дорога занимает меньше десяти минут, тишина которых нарушается только тихим урчанием двигателя да шумом улицы снаружи. Джон старается не думать о том, что сейчас произойдёт, он отворачивается к окну, чтобы не видеть спокойного лица Джима, будто выполняющего рядовую работёнку. Но сохранять невозмутимость полностью сложно - соседствующее с Мориарти бедро обжигает теплом даже сквозь одежду, сконцентрироваться на расползающихся мыслях удаётся с трудом - и как раз в тот момент, когда Джон решает им не сопротивляться, автомобиль останавливается. Через чёрный ход консульства, не снабжённый охранниками и видеокамерами, они проходят быстро; Холмс не опускает высокомерно задранного подбородка, Мориарти с интересом разглядывает помещение. Джон идёт рядом; головой он старается особо не вертеть, да и смотреть-то, в принципе, не на что: обычная офисная обстановка, ничего выдающегося: три этажа, просторный холл, и кабинеты-кабинеты-кабинеты, на третьем, самом верхнем этаже, куда их доставляет вызванный лифт. Майкрофт уверенно открывает вторую по счёту дверь. Джон заходит последний; в этот раз удивления скрыть не удаётся: казавшаяся казённой обстановка неожиданно оказывается вполне уютной: песочный ковер на полу, темно-коричневый представительского вида широкий стол с массивным креслом, политическая карта мира на одной из стен, и ещё одна дверь - в другой. Не останавливаясь, Холмс пересекает кабинет, берётся за ручку и стучит. Их встречает как всегда спокойная и деловитая Антея, доложившая, что поручение выполнено. В строгом костюме, с коммуникатором в руках и вежливой улыбкой она производит умиротворяющее впечатление. Моментально исчезнувшее, стоит ей отойти к столу и выложить на него Беретту 92 с глушителем. Джим небрежно сгребает оружие, оставляя на лакированной поверхности неглубокую царапину. Подмигивает застывшему Джону, бросает презрительный взгляд на Холмса и размашисто шагает к двери. - Джим... - он сам не знает, что хочет сказать, зачем, чёрт возьми, окликает, но отпустить вот так неправильно, чудовищно неправильно, как неправильно всё, что он делает, всё, что он когда-либо делал... - Всё в порядке, Джонни, - Мориарти оборачивается у двери, Джон видит его глаза - и на плечи разом наваливается тяжесть. - Должен же кто-то выполнять и грязную работу. А кто, как не я, сделает её идеально? - и скрывается, отрезая их щелчком замка. - Он сумасшедший, - выдыхает Майкрофт, опираясь на край стола. - Молчали бы уже, - зло бросает Джон: оборотень слышит и тихий, приглушённый голос шефа, и отвечающего ему ребёнка. Глухой звук выстрела слышат все трое. Мальчишка поднимает глаза на показавшегося в проёме человека. Огромные, про такие говорят на пол-лица, чернющие, испуганные и полные слёз. Он с ногами забрался на кожаный диван, и теперь сидит на краешке, не откидываясь на мягкую спинку, обхватив колени. - Кто вы? Где я, где моя мама? Та женщина сказала, что мама сейчас придет. - Ты в безопасном месте и скоро встретишь маму. Придется только немного подождать. Тебе же несложно, верно? Джим не знает турецкого, если не считать полсотни-другой слов да общего представления о грамматике, но этого хватает. Иногда выгодно хотя бы представлять, о чём идёт речь. На щеках мальчишки - высохшие дорожки, но он всё равно доверчиво подаётся вперёд к человеку, слезает с диванчика, и очень серьёзно смотрит на Джима снизу вверх - слёзы, вот-вот готовые сорваться, куда-то пропали, теперь кажется, что ему не шесть, а как минимум шестнадцать. - Я подожду. - Умница. Закрой глаза, твоя мама просила кое-что передать. Я хочу сделать сюрприз. Он покорно закрывает глаза, не двигаясь с месте, только пальчики теребят край футболки, выдавая волнение. Джим безразлично смотрит на мальчика. Вытаскивает из-за спины Беретту и стреляет. Мориарти хладнокровно убеждается, что всё прошло без осечек, и щёлкает замком, открывая комнату изнутри. Ему когда-то тоже было шесть. Антея тянется за пистолетом, но Мориарти насмешливо вздёргивает брови: - Не-а. Считайте это компенсацией за моральный ущерб. Надеюсь, ваши люди смогут хотя бы остальное сделать как надо? - Как будто тебе можно его причинить, - от былого спокойствия остаётся слабая тень, но Холмс до последнего не позволяет себе собачиться с противником. - У меня очень слабая нервная система! - усмехается Мориарти; Джон улавливает незнакомые прежде нотки в хозяйском голосе - Джим владеет собой куда лучше. На первый взгляд и не скажешь. - Теперь мы свободны? - Разумеется, - во взгляде - льды Антарктики, а слова звучат глухо из-за стиснутых зубов. - Благодарю вас, доктор Уотсон. Ваша помощь оказалась неоценима. Не то издевается, не то говорит правду - а может, всё вместе, кто его разберёт... В любом случае, теперь всё кончено. Уже на пороге, будто вспомнив что-то важное, Мориарти оборачивается, холодно уточняет, нарочно копируя интонации Холмса - и копируя безупречно: - Вы же понимаете, что это ничего не меняет. - Безусловно, - кивает тот. - Поэтому я бы не советовал рисковать, в здешних коридорах слишком много камер. - Не беспокойтесь о них, - честно советует Мориарти. - Беспокойтесь лучше о себе.