Кто верит в Пандору?

Кто-то кричал. Она ненавидела этот звук, ненавидела эту ловушку странных мерцающих огней, это место, где невозможно было спрятаться. За огнями – темнота. Нет! Она не могла в ней укрыться. Именно там ждало это, искало ее и выло по ней. Из-за нее. Из-за того, что она сделала… Если бы только она могла вспомнить, как это было… Но вой был настолько пронзительным, что она не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Мозг занемел от страха. И новая боль – разрывающая, ломающая – боль, причин которой она не понимала. Она сжалась, съежилась, судорожно поджала колени к животу и затаила дыхание, надеясь, что боль отступит. Но это не помогало, и она почувствовала вкус крови. Своей собственной. Если бы только прекратился этот крик… Не двигайся. Не сейчас. Нельзя издать ни звука. Пусть оно не увидит меня, пусть оно не услышит меня, пусть уйдет… Но это было здесь, ждало ее в темноте, острое, смертельное, как лезвие бритвы. Вдруг оно перестало ждать. Беги, беги, беги, беги… Боль. Рвущая, режущая, острая, острее, чем камни, царапающие ноги. По ее лицу струился ледяной пот, заливая, выжигая глаза. Холодно, так безнадежно холодно. Пусть оно не причинит мне боли! Пусть оно никогда не догонит меня! Она бежала по страшным огненным коридорам, мимо немыслимо изогнутых скалистых стен, вдоль узких кривых тоннелей, пока внезапно наступившая темнота не поглотила все вокруг. Ничего не осталось, кроме ужаса, который гнал в неизвестность, толкая в пасть воющей тьмы, заставлял бежать, невзирая на боль, спасая свою жизнь. Бежать дальше и дальше. Изо всех сил… И все-таки слишком медленно. Крики, шаги за спиной все громче, отчетливей. Она знала: то, что подчинило ее волю, сохранив лишь один инстинкт – выжить – оно рано или поздно все равно настигнет ее, потому что она не может бежать вечно, потому что это место – ловушка. Лабиринт, в котором нет выхода. Она умрет.* Саавик вздрогнула и проснулась сразу и полностью, как будто и не спала. Абсолютно ясное сознание машинально обратилось к бешено стучащему в тишине сон-отсека сердцу, чтобы сбавить скорость его ударов до приемлемой по стандарту. Глаза распахнулись, уставившись в неразличимый в темноте высокий железный потолок. Осознав, что произошло, она с едва различимым стоном повернулась на бок и текучим движением попыталась свернуться в клубок в попытке спрятаться от возможного наблюдателя. Плотно застегнутый спальный мешок не позволил ей достаточно согнуть ноги, но зато непослушные волосы густым покрывалом легли на лицо, дав на мгновение теплую душную иллюзию отгороженности от мира. Этот сон не снился ей уже лет десять. С тех самых пор, как папа Джим в последний раз прогнал его своей лаской, как темную тень, казалось, навсегда. Почему он вернулся? Саавик закрыла глаза и по минуткам восстановила в памяти все, что произошло за прошлые сутки. Приказы командования, высадка на Хадес, прощание с родителями, махинации с кодами и передачами, вечер бездействия в гостиной. Под ночь ребята уговорили ее пару раз спеть под гитару и единожды сыграть в покер в паре с Валерис – неужели и правда чувства собственного достоинства нет, в самом-то деле? – а потом весь вечер терзали едва живой репликатор на тему шоколада, потому что думать надо, прежде чем ввязываться в игру на фанты с вулканцами... Наверное, во всем виновато ассоциативное мышление. Хадес слишком походил на планету из детских воспоминаний. Интересно, соседняя Тиурруль – такая же? «Координаты 117.93.18» Саавик нахмурилась. Дурное предчувствие, полузвериная интуиция, благодаря которой она выживала все те годы в Хэллгарде, завыло страшным голосом, отчаянно стараясь напомнить что-то, что она, безусловно, знала, но не могла вспомнить. Однако легкая тянущая боль ощущения беспамятства растворялась, тонула в ослепляющем бездумном ужасе, теряла значимость на фоне звеневшего в ушах кошмарного крика, и девушка оставила попытки. Что сделал бы на ее месте папа Спок? А Джим? Саавик расстегнула мешок и осторожно, стараясь не потревожить тесно прижавшихся друг к другу товарищей, выбралась из него наружу. В случае, если вдруг кто-нибудь спросит, бессонницу всегда можно свалить на непривычные условия. Все знают, как ревностно она относится к своему личному пространству, и никто не удивится, что ей некомфортно, когда в одной небольшой комнате вповалку спят в казенных мешках сорок семь молодых офицеров обоего пола. Найдя среди химиков знакомые медные локоны, причудливо переплетшиеся с черными волосами лейтенанта Фло, лежавшей почти непозволительно близко, Саавик аккуратно взялась за худое плечо Джоанны и слегка потрясла. Для нейрохирурга, большую часть своей жизни проработавшего в лазарете звездолета и в центральной больнице Сан-Франциско, этого было более чем достаточно. - А? - незамедлительно, но тихо отреагировала Джо, резко поднимаясь на локтях и вглядываясь во тьму осоловевшими синими глазами, - Мелкая? Что случилось? - Тсс, - Саавик приложила палец к губам и, молча взяв ее за запястье, потянула за собой, приглашая выйти. В голове тут же привычно застучали, зашептали извилистые серые клубки человеческих мыслей – таких похожих на ее собственные и таких неуловимо иных. Если сместить руку чуть ниже, шепот станет громче и четче, обретет свой собственный голос, суждения, которые могут в корне отличаться от эмоционального фона, случайные знания обо всем понемногу, на которые катре на самом деле наплевать. Если же коснуться пальцами пальцев, то голос тут же пропадет. Останутся только болезненно-яркие вспышки разноцветных эмоций и горячие волны чувств столь нежных, что даже удивительно, как люди умудряются скрывать их даже от самих себя. Саавик старалась не думать о них и не помнить этого изумительного ощущения, чтобы не терять над собой контроль, но ведь люди не телепаты, Джо еще ничего не знает, и изредка можно позволить себе маленькую-маленькую вольность... - Так кого убили? Она моргнула, стряхивая с себя странное ощущение почти гипнотического притяжения. Надо больше медитировать, а то в последние годы это дело как-то совсем отошло на задний план, и вулканское в сознании стало как-то подозрительно быстро растворяться. - Почему, если тебя разбудили среди ночи, то кто-то непременно убит?.. - сам собой вырвался странный, не требующий ответа, чисто вулканский вопрос, - А впрочем, неважно. Трикодер с собой? - Я похожа на человека, который спит с трикодером? - возмутилась Джоанна, протирая глаза кулаком одной руки; вторая же, однако, почти бездумным движением нырнула во внутренний карман рубашки и извлекла старый отцовский прибор. - Да, похожа, - Саавик машинально констатировала очевидный факт, - А теперь посмотри на меня и скажи как врач, что я не сумасшедшая. - Не могу давать ложные медпоказания, - фыркнула Джо, но все же широким небрежным движением прошлась трикодером вокруг кудрявой вулканской головы, - Все в порядке с тобой. Ну, в том, что можно назвать порядком, учитывая твой генотип. - Отлично. Идем. - Куда?.. Джо не успела ничего предпринять, даже если и хотела. Саавик крепко взяла ее, из предосторожности и ради сохранения собственного трезвого сознания, за расстегнутый на манжете рукав белой рубашки и потянула за собой по коридору. Их шаги в тяжелых стандартных сапогах гулко отдавались вдоль обитых металлом стен, наводя на неприятные мысли, но времени искать в наспех снятых с Энтерпрайз вещмешках что-нибудь полегче не было. - Котенок, - Джо едва-едва поспевала за подругой, - Да сбавь же ты ход, я ведь врач, а не спринтер. Обращение неприятно резануло слух, снова возвращая к полурастворившемуся в холодном воздухе реальности кошмару. Саавик промолчала и не стала реагировать на просьбу. Что-то внутри – интуиция? шестое чувство? – гнало ее вперед, всячески понукало, заставляя нестись к цели так быстро, как только позволяли стройные ноги. Мимо гостиной, через приемный зал, в просторный механический цех, а оттуда... - Шаттл-отсек? Ты куда это собралась? Саавик застыла, как вкопанная. Куда она собралась, и в самом деле? Беспощадная, изнуряющая жара окрашивала в белый цвет горный хребет, протянувшийся на фоне оранжевого неба, и купала голые безжизненные равнины в мерцающих лучах. Меж горами и пустыней лежало то, что можно было назвать остатками бывшей колонии. В пустых дверных проемах разрушенных зданий вихрем кружилась пыль. Кучи мусора почернели от солнца, а у краев глубоких, давно вырытых шахт стояли заброшенные серво-машины...* Ответ пришел сам собой. - На планету Тиурруль. - Класс, - с почти нескрываемым сарказмом фыркнула Джо, - На соседнюю планету, в шаттле, одна. - Одна? Джоанна запнулась, как будто сама споткнулась о собственные слова. Саавик подняла бровь. Усталый вздох и едва заметный взмах белой руки послужили достаточно красноречивым ответом. Межпланетный шаттл «Минотавр» встретил их неприветливой темнотой и полностью ручным управлением. Саавик опустилась в кресло пилота, слегка нахмурившись, оглядела штурвальные панели. Хикару когда-то рассказывал ей, как с такими работать. Принцип тот же, что в любимой машине папы Джима. Завод, сцепление, первая передача, привод. - Черт! - рыкнула, кубарем свалившись с пассажирского сидения, Джоанна, - Можно помягче? - Пристегнись. Еще раз. Завод, сцепление... С негромким стрекотом шаттл вертикально поднялся над землей и неспешно поплыл к потолочным воротам. - Джо, открой их, - попросила Саавик, наспех соображая, почему система поворотов на шаттле полностью инвертированная и как это исправить. - Как? Руками? - растерялась та. - Программа 12 в головном компьютере, стандарт-пароль 1207. Мгновение – и подсвеченные элементы панели потухли, а звук мотора стих. Шаттл начал медленно падать. - Я говорила, что не умею! - запаниковала Джоанна, отдергивая руки от ряда потускневших от времени пластиковых кнопок перед собой. Саавик быстрым движением заново завела двигатель и с трудом выровняла транспорт в воздухе. - Одуванчик, - как могла сдержанно вздохнула она, - Ты в каком веке живешь? Джо застыла на мгновение. Наконец, ее только сейчас окончательно проснувшееся лицо озарилось проблеском понимания. - Компьютер, - с обреченностью человека, забывшего элементарную вещь, позвала она, - Идентификация. Маккой, Джоанна Мириам. Второй офицер медицины, ЮСС Энтерпрайз. - Голосовая идентификация завершена. Доступ подтвержден. - Программа 12. Код 1207. Саавик немного успокоилась, убедилась, что ворота послушно отворились перед ними, и твердой рукой вывела шаттл из ангара. Это будет трудный путь, и при любых других обстоятельствах она бы ни за что на него не решилась. Но внутренний голос все не замолкал, и колония с несколькими оставшимися в живых душами была обречена на смерть. Когда на покинутые шахты и потрескавшуюся почву опускалась темнота, на поверхность выбирались живые существа, оставив дневные убежища ради ночной охоты. Охотились за теми, для кого этот палящий день стал последним. Если у одного разлагающегося трупа собиралось больше двух человек, начиналась борьба не на жизнь, а на смерть. Выиграв битву и удовлетворив голод, они снова искали укрытия от жестокого рассвета этой планеты. Хэллгард болезненно цеплялся за жизнь...* Мерзкое ассоциативное мышление.