Немного тишины

Дождь имеет прекрасное свойство – успокаивать и уносить прочь плохие мысли, полностью тебя расслабляя. Но вот для Занзаса дождь был очередной помехой к полной тишине, которую он так желал уже на протяжении целого дня. С самого утра Скуало что то не мог поделить с Бельфегором, Леви постоянно выл под дверью как преданная собачонка, а Луссурия громыхал на кухне кастрюлями, видимо пытаясь что то приготовить, но судя по горелому запаху получалось у него плохо. «Немного тишины», – думал мужчина, запивая свое жалкое поражение мелкому выскочке Саваде дорогим коньяком. Бокал, второй, третий, десятый…Занзас умел пить, и это было очевидно, ведь ни в одном из его вишневых глаз не проступила и искорка опьянения. Зато он не умел себя сдерживать, ведь после очередного громкого возгласа Скуало, он нервно и громко приказал, что бы все заткнулись или валили прочь из особняка, что бы он мог наконец отдохнуть от этого балагана. Офицеры никогда не спорили с боссом, не спорили даже тогда, когда узнали его тайну, которую он желал сокрыть за множеством дверей, спрятать в самый прочный сейф, а в качестве охранника поставить к своей тайне самого Цербера из преисподней, что бы никто, никто не мог даже и шагу ступить к его “сокровищу”. Скуало, конечно, знал о его тайне, но перечить ему он попросту не желал, ведь мечника так привлекал этот необузданный гнев, что исходил из самого сердца Занзаса, но сейчас он, как и все подчиненные покинул особняк и поехал вместе со всеми в какой-то ресторан, а может в бар, черт его знает. - Тихо, – сказал сам себе Занзас, наконец, вздохнув свободно и помассировав виски, вышел из свой комнаты. Аромат свежести ударил в нос, конечно, неделю не вылезать из комнаты, только разве что в туалет, а нескончаемые порции алкоголя ему носил Леви. Расслабленно выдохнув, мужчина спустился на первый этаж, где располагалась большой обеденный зал, кухня, и выход в роскошный сад. На кухне как он и ожидал было навалом еды именно той, которую он любит, и напитки его любимые, в основном алкоголь, но так же, в кофеварке был остывший черный кофе. Вот его-то мужчина и налил в черную чашку, которую достал из серванта. Все кто когда-либо говорил, что Занзас восседает в кресле и ничего не делает, глупы, мужчина он вполне себе самостоятельный, ну, по крайней мере налить кофе в чашку может каждый. В кофе он добавил дольку лимона, ровно половину и никак не больше, ведь вкус будет уже не совсем тот, который он любит, а то что кофе холодный, так даже лучше, когда он холодный, то вкуснее… Глотнув напиток, мужчина с чашкой вышел на задний двор, как раз в сад. Сад хоть и был роскошным, все же был заброшен, ведь работать по собственному желанию, под началом босса Варии мало кто хотел, от-того и садовников не было, а Луссурия, который просто обожал за всем следить и ухаживать попросту не находил времени, из-за бесконечных заданий. Дикий сад, все дикое, розы дикие, трава дикая, жасмин тоже дикий. Все дикое было в этом саду, и Занзасу это нравилось. Усевшись на скамью, на которую упали ветки с жасмином, мужчина продолжил наслаждаться напитком, смотря на то, как постепенно солнечные лучи скрываются за горизонтом,как постепенно огненно-розовое небо окутывает тьма и начинает веять легким холодом. А ему все равно, он семь лет пробыл в лютом холоде, все чувствовал, все слышал, все понимал, но ничего не мог сделать. Он привык к холоду, будто это часть его, так же как и бушующий жар его пламени. Откинув голову мужчина предался воспоминаниям вспомнил тот радостный взгляд его матери, вспомнил как его приемный отец надел на него теплый шарф, дабы согреть, помнит, как начинал постепенно привыкать к новой жизни, поначалу боясь даже пикнуть или чихнуть на какой либо предмет. Вспомнил, как узнал страшную тайну, вспомнил, как тогда он был зол, вспомнил все, что связывало и до сих пор связывает его с Вонголой. Вспомнив, мужчина отбросил эти мысли в сторону и глотнул кофе, наслаждаясь полной тишиной. Нет громких возгласов его офицеров, нет постоянных взрывов в особняке, нет трехэтажного мата и он не тратит попросту свое пламя, дабы всех усмирить. Абсолютная тишина, та, которую он так любит.