***
Лунный свет льется сквозь иллюминатор, затапливая каюту светом. Лазарет пуст, полностью в моем распоряжении. Я лежу без сна, наблюдая за отблесками воды, танцующими на потолке. Белесые волнистые линии переплетаются друг с другом как угри. Я жду. Терпеливо жду ее. Потому что знаю, что в тот момент, когда я увидел ее, она увидела меня. Она не может не придти. Я мог бы разыскать ее, но точно знаю, что она вернется. Я уверен в действиях девочки, гадая лишь об одном: постучит ли она или войдет точно так же как и в первый раз, без чьего либо разрешения? На всякий случай дверь не заперта. Мои мысли заняты предстоящей жатвой душ. Дюжины вариантов событий проносятся в голове… а потом все разваливается в момент, как уши улавливают очередной шорох в коридоре. Все снова смолкает, и меня накрывает опустошенность. Заскрипели несмазанные петли створки. Протяжно, тягуче. Она не поспешила зайти, не юркнула в образовавшуюся щель, чтобы скорее прекратить шум. Наоборот, не спеша отворила дверь нараспашку, позволив ей проныть тоскливую какофонию звуков, и только потом шагнула внутрь моей временной обители. Свободно, без всякого смущения. Как будто не была юной девочкой, вторгнувшейся на территорию взрослого мужчины. Эти смехотворные правила для нас больше не действовали. Я медленно поднялся, занимая вертикальное положение на койке. Одежды так и не снял, предвидя ее приход. Она не торопясь подошла ко мне вплотную. Тот же изучающий взгляд. Не пустое любопытство, а заинтересованность, как будто она впервые увидела что-то не подвластное ее разуму. Девочка определенно чувствовала, что я больше не человек. Но как? - Кто ты? – спросила она. Ни тени страха в ее голосе, лишь непоколебимость желания раскрыть тайну. Какой смысл лгать ей?... - Я – ловец душ. … Ведь она такая же, как я. Стрелки часов давно скользнули за полночь, однако мы утратили счет. Мы были вне времени, вне реальности. Девочка – Кэти – устроилась на одном краю кровати, я на другом. Расстояние между нами было максимально, насколько позволяло больничное ложе. А вот наши сознания переплелись, подобно любовникам в ночи. Каждое движение мысли, каждый невысказанный импульс приносил ровно столько же удовольствия, как и пальцы поверх кожи. По крайней мере, мне… Ей хватало правды, что она узнала от меня. Она пьянила ее, кружила голову. Я чувствовал это, и этого было достаточно, чтобы вознести меня до какой-то новой высоты, новой точки наслаждения. Я уже почти забыл, каково это, так давно утратил жажду и способность вкушать что-либо. Все со временем обрело привкус пепла. Кэти была не по годам рассудительна. Мое внимание ни на секунду не ускользнуло от нее. Это было в новинку. Когда я в последний раз действительно слушал женское существо, добровольно доверяющее мне свои тайны?... Обычно мне не нужно разрешения, чтобы самому выудить секреты из прекрасных женских головок. Да и интереса прежде это не вызывало. На ум тут же пришли страстные бессвязные монологи Франчески, пока наши сплетенные тела остывали после бурной любви. Сейчас я не вспомнил бы и слова из ее речей. Неужели она ни разу не заметила моей отстраненности? Да, мои руки лежали на ее голом теле, но мыслями я был так далеко… Или же она не хотела замечать? Я осторожно прощупывал размеры черной дыры, гнездившейся в ребенке. И все больше понимал, что ошибался. Воронка была больше, чем мне показалось в первую нашу встречу. Это была не просто червоточина, ожидающая своего часа, когда Кэти подрастет… Это была тьма, уже во всю пожирающая нутро. А еще пустота, которая терзала ее, требовала заполнить себя чем-то. Откуда все это могло взять в столь юном создании?... Ответ пришел позже, когда она заговорила о своих родителях. Они уехали в Новый Свет, оставив ее одну. И только спустя длительное время, обустроившись, послали за ней. Кэти путешествовала на корабле одна. Ее отец был требователен и жесток. Мать же, в противоположность ему, была послушна и бесхребетна. Она не любила дочь и обожествляла супруга. Дитя этого союза было предоставлено само себе, лишено ласки и любви. - Ненавижу. Жаль, их нет на корабле. Тогда ты смог бы забрать их обоих. Увидев горечь, наполняющую девочку до краев, мне внезапно захотелось утешить ее. Это уже было абсолютно дико. И… знакомо. Воспоминания из прошлой жизни скреблись о стены, которыми я от них отгородился. Ластились и шептали, прося их впустить. Но их царствование закончилось вместе с моим последним вздохом в прошлой жизни. - Он бил ее, - Кэти призналась тихо и безучастно, как будто это не имело к ней никакого отношения. Ее воспоминания в это время полыхали целой палитрой эмоций. Я нырнул в них и позволил им скользить по мне, обтекать и проникать внутрь. Страх, негодование, отчаяние… и возбуждение. Это заставило меня остановиться и прислушаться. Человеческая душонка, изученная мною так давно, никогда так не озадачивала. Сколько тьмы, сколько алчности и похоти я перевидал, прежде чем это стало казаться чем-то обыкновенным… А здесь передо мной было что-то другое. Из абсолютного ничто рождалась новая черная дыра. Человеческая невинность разлагалась прямо на моих глазах. Постепенно, необратимо. Это завораживало. Я видел в ее мыслях, как служанка закрывала двери, старалась петь колыбельную громче обычного, но это все равно не помогало. Кэти слышала стоны своей матери. Это пугало ее, тревожило, и, в тоже время, зачаровывало. Какая-то животная нотка, проскакивающая в женских вскриках, волновала ее, пронзала существо насквозь. Заставляла ее трепетать и желать чего-то необъяснимого. Слишком увлеченный этой яркой картиной, я не сразу сообразил, что отдельные фрагменты прокручиваются снова и снова, как на повторе. Кэти посмотрела на меня долгим взглядом, хмыкнула, и образы померкли.***
- Что ты с ними сделаешь? Она и так осознавала что. Ей хотелось, чтобы я сказал это. - Они умрут. Я говорил о шести сотнях людей, что были с нами на судне. О каждой божьей твари, дышащей в этих стенах. Она даже не вздрогнула. Ее волновало другое. - Франческа? - Все. Неужели она до сих пор не поняла? Эта женщина была мне глубоко безразлична. Я осмелился снова заглянуть в ее мысли и увидел, что перед ее глазами все еще стоят мои ладони, жадно шарящие по пышному телу певицы. Роскошному, зрелому… Так вот что терзает ее. Она не могла отделаться и от воспоминания моего лица, в тот момент, когда я обернулся посмотреть на вошедшего. Потемневшие глаза, взъерошенные руками Франчески волосы. Полуоткрытый рот, влажные губы… Кэти подняла глаза, встретившись со мной взглядом… и ловя меня в своей голове. Это ничуть не смутило ее. Она воспринимала это как само собой разумеющееся, словно я был неотделим от ее мыслей, и прятать ей было нечего. Как если бы это был ее подарок мне. Ее честность, еще только просыпающаяся порочность. Невинность действий и помыслов, которую она отдавала мне. Когда кто-то преподносил мне такой дар? Когда я встречал кого-то настолько похожего на меня? Сколько лет длится мое одиночество?... Ничто не волновало мое существо уже много десятилетий. До этого дня. Что я мог сказать? «Прости»? Но это последнее, что ей нужно. Было что-то еще. Я потянулся глубже в сознание, туда, где ощущал тьму и засасывающую как трясина воронку. По спине прокатилась приятная волна мурашек. Неописуемое чувство, на которое я променял бы все мгновения, проведенные с Франческой. Однако она сказала раньше, чем я успел сообразить: - Я хочу, чтоб это сделал ты. Сам. Кто бы мог подумать. Это скорее удивило меня, чем шокировало. Кэти прищурилась и позволила мне свободней перемещаться в ворохе ее мыслей. И, опять-таки, не потому, что ей было стыдно сказать мне это вслух, а потому, что было просто лень. Она как бы говорила: «Тебя так волнует почему? Иди и найди ответ сам». И я его нашел. Она хотела равенства. Отдавая мне себя, она требовала чего-то взамен. И хотела жизнь той, кому было позволено ласкать и любить меня, пусть и на такой короткий срок. Меня скорее поразила ее зрелость, первые скованные движения чувственности, еще дремлющей в ней, чем сама жестокость… Я не видел причин, чтобы отказать ей. Кэти вгляделась в мое лицо и хитро улыбнулась. Ей тоже не особо были нужны слова, чтобы понять меня.***
Франческа извивалась и громко стонала под напором любовника. Ему нравилось, когда женщины кричали. А она безуспешно пыталась отгородиться от удовольствия, захлестывающего ее в руках нового мужчины. Закрывала глаза и представляла меня: более молодого, привлекательного, желанного... Какая шлюха. Я сам толкнул ее на это, сам пристроил в постель к этому тощему старшему помощнику. «Ради нас» - шептали мои губы в ее изящное ушко. Она, не колеблясь, согласилась. Вот и вся любовь. Я давно утратил истинное представление о ней. Все было замарано. Стихли звуки их единения. В сытой тишине тихо зазвучал низкий голос Франчески. Продираясь сквозь самодовольство и удовлетворение, царившее в голове мужчины, я прислушиваюсь к ее словам, мягко подталкивающим его к плану. Моему плану. Я на мгновение замер, ожидая, что женщина вот-вот поймет, просто проведет параллель и уразумеет, что соблазняет и использует его точно так же, как я сделал это с ней. Что если он в итоге умрет, выполнив свою часть работы, то и она тоже должна… Но нет. Она слишком опьянена мною, такой расклад даже не закрадывался в ее мысли. Дверь в лазарет затянула свою привычную скрипучую песню. Я потерял ниточки контроля над тем, что творилось палубой выше, и обернулся. В проеме стояла Кэти. Сдержанный тон праздничного платья в отличие от своих ярких предшественников не отвлекал внимания от ее роскошных волос. Бледно-голубое кружево делало ее глаза ярче, как кусочки океана, заключенные в круг радужки. Она мягко улыбнулась и покрутилась передо мной. Юбка надулась колоколом, на бледных щеках вспыхнул румянец удовольствия… Именно этого она и хотела, чтобы я увидел ее перед началом нашей игры. Нашей. С каких пор я делю это с кем-то? С каких пор сердце замирает при виде маленькой девочки? Непонимание. Досада на самого себя. Очередные стенания за пределами воспоминаний, которым я позволяю жить в своей голове. - Тебе нельзя быть здесь. Нас не должны увидеть вместе, - произнес я резко. Пожалуй, даже слишком резко. На секунду я подумал, что перегнул палку, она развернется и уйдет. Однако Кэти лишь укоризненно улыбнулась и покачала головой. Этого было явно маловато, чтобы оттолкнуть ее. А чего будет достаточно? Что случится, когда она увидит кровь на моих руках? Кровь, заливающую весь корабль?... Будет ли она достаточно сильной, чтобы вынести это и разделить со мной? - Помни о своем обещании, - выдохнула она, прежде чем качнуться в сторону двери. Я и не думал, что давал ей какое-то обещание. По крайней мере, что облекал его в слова… Похоже, это больше не преграда для нас. Хорошо это было или плохо, только такой уровень понимания остался так далеко в прошлом, что сейчас казался чем-то чуждым и непонятным. Мое холодное равнодушие и пресыщенность всколыхнулись. Она ушла, оставляя меня разбираться в том хаосе, что она вызвала. На одной из коек меня ожидает чехол со смокингом, любезно предоставленным кем-то из пассажиров на этот вечер. Какая ирония, наряжать своего собственного палача… Из динамиков, размещенных вне бальной залы, льется голос Франчески, заворачивая гостей в тончайший покров праздности и расслабленности. Среди танцующих мелькает тонкая фигурка Кэти. Впервые за все время пребывания на корабле, она испытывает облегчение и радость. Как будто я скоро подарю ей освобождение. Тьма в ней так же пирует, предчувствуя что-то страшное, что вот-вот обрушится на корабль. Я мог бы стоять вот так в углу целую вечность, наблюдая за ней и игнорируя красноречивые взгляды Франчески со сцены… но уже почти время начинать. Несколько минут назад гостям был подан изысканный суп из морепродуктов. Те, кто успел отведать его, скоро почувствуют недомогание. Кто-то из заговорщиков подсыпал в кастрюли яд. Вот девушка за дальним столиком закашлялась, ее виски покрыла испарина. Она медленно согнулась, утыкаясь лицом в салфетку, пытаясь сдержать рвотные позывы. Пора.***
Корабль охвачен паникой и ужасом, как огнем. Крики и стоны умирающих составляют идеальную симфонию кошмара. В нее вплетается тихий стук тяжелых капель крови и звук, с которым металл входит в плоть. Жаль, что это могу слышать только я. Кэти смотрит на происходящее широко распахнутыми глазами, впитывает каждое движение, будь то безжалостный выпад руки с оружием или же слабеющее тело, из которого утекает жизнь. В ту ночь мы видели все. Кровожадность нападающих, распалявших себя все больше и больше. Они упивались своей властью над теми, кто всегда, по праву рождения и положению, был выше них. Мужество жертв, пытавшихся защитить своих близких, бороться с врагами, которые так долго ходили среди них в овечьей шкуре. Мы видели все, чувствовали все, но были выше. Мы были судьями и свидетелями, свободными от той грязи, в которой утопали палачи. Мы воспринимали человеческую боль как что-то общее, неопределенное, не наслаждаясь страданиями как остальные. Не лелеяли себя мыслями о богатстве, спрятанном в грузовом отсеке. Несколько людей сбилось в кучку и направилось к сейфу – огромной тяжелой двери, за которой лежало золото, доставленное вместе со мной с тонущей «Лоры Лай». В руках грабители держали инструменты и взрывчатку. - Пойдем, - я ласково окликнул Кэти. Она не сразу услышала меня в том шуме, что стоял на верхней палубе. Часть уходила в черноту неба, поглощалась разверзнутой над нами пустотой, но этого все равно было недостаточно. Когда девочка наконец подняла взгляд на меня, я увидел расширенные зрачки глаз. Прямо как ее тьма, выросшая в разы за эту ночь. Чтобы понять ее чувства, мне даже не было необходимости лезть в ее голову. Ее волнение было осязаемо. Но я, все же, прислушался – к сердцу. Оно трепетало так быстро, словно было маленькой птичкой, попавшей в силки. Это причиняло ей боль. Какую-то новую для нее, сладостную боль. Каждая секунда новых ощущений была для нее сродни откровению. Кэти кивнула и шагнула следом за мной. Она полагала, что пришла пора для того, что она попросила у меня днем ранее. И была права. Коридоры были усеяны телами, меж которых рыскали убийцы, удостоверяясь, что живых не осталось. Я повел Кэти в обход. Жалкие людишки были мне не страшны, но девочка была смертна. Я мог защитить ее, никто не посмел бы тронуть нас… Однако я решил не рисковать. Да и времени оставалось не много. Пол сотрясся от ощутимого толчка – взрыва под нами. Значит, дверь в хранилище уже взломана. По моим расчетам, все нужные для нашего маленького действа люди скоро будут на местах. У Кэти место в первом ряду. Мы достигли входа в грузовой отсек и остановились в тени, чтобы нас никто не заметил раньше времени. Сообщники праздновали победу. Оттаскивали друг друга от раскуроченного ящика, лишь бы коснуться желанных слитков. Их командир был позади, позволяя остальным насладиться видом награды за кровавое побоище, на которое он их подговорил. Он развернулся и увидел за спиной Франческу, тихо подошедшую к нему. Она обольстительно и ободряюще улыбнулась. Его рука скользнула на автомат, висящий на плече. Палец щелкнул предохранителем, женщина сладострастно выгнулась, предвкушая следующее действие. Мужчина обернулся к товарищам и открыл по ним огонь. Кэти вздрогнула всем телом от оглушающей автоматной очереди, разорвавшей наполненный торжеством воздух, и ухватилась за мою руку. Я с удивлением посмотрел на нее, ожидая обнаружить страх, но она опять изумила меня. Дело снова было во Франческе. Женщина не отшатнулась, не отступила ни на шаг от своего любовника, всаживающего свинец в своих людей. Голова была откинута назад, а руки, облаченные в длинные перчатки, похотливо скользили по бедрам. Кэти, в силу своей человечности, было неподвластно уловить такое, но я знал, что она только что кончила. Пальцы девочки уверенней обхватили мою расслабленную ладонь. Ей было без разницы, что я не сжал ее руку в ответ. Она просто хотела чувствовать меня. И заявляла о своих правах. Во мне не было ни малейшего желания снова прикасаться к этому прогнившему насквозь существу. Во Франческе не было ничего особенного или загадочного. В отличие от Кэти она была просто язвой, уродливым гнойником, безо всякого смысла. Я испытывал досаду от того, что девочка не могла увидеть этого, понять, насколько они разные. Я выбрал ее. Я сохранил ей жизнь. Я убью для нее. Неужели этого мало?... Выстрелы прекратились так же неожиданно, как начались. Дуло автомата чуть дымилось, на полу разрастались кровавые лужи. Мужчина пытался перевести дыхание, осматривая эту картину. Он крутанулся на каблуках к любимой женщине, и его ликующий взгляд напоролся на пистолет, наставленный прямо на него. Доля секунды, за которую на его лице промелькнула ошарашенность, непонимание, страх… а потом прогремел выстрел. Меня затопило удовольствие Франчески, с которым она нажала на курок. Ощущение отдачи, от которого запульсировала ладонь. Промелькнули какие-то мерзкие картины, слишком расплывчато, чтобы разглядеть, но я догадался, что это то, что он заставлял ее делать себе в усладу. Злорадство, эйфория, чувство свободы. Я позволил всем ее эмоциям проходить через меня. Это был мой ритуал перед тем, как я отнимал жизнь. Мои пальцы шевельнулись, наконец обнимая маленькую ладошку, цепляющуюся за меня. Чтобы вскоре отпустить. Кэти осталась во тьме, я шагнул за границу света.***
Франческа почувствовала меня еще до того, как услышала звук моих шагов. Обернулась. Взволнованная, довольная. Она так хотела, чтобы я обнял ее, поцеловал. Лишь бы скорее смыть всю грязь моими прикосновениями, моей лаской и одобрением. Она всерьез считает, что после этого очистится?... Тем не менее, я решаю подарить ей поцелуй. Один последний, ничего не значащий обмен дыханием. Я кривлю душой. Мне не особо хочется до нее дотрагиваться… но для задуманного мне нужен отвлекающий маневр. Моя ладонь ложится на ее шею, скользит до позвонка, выпирающего на спине. Наши губы соприкасаются. Она понимает, что что-то не так еще во время поцелуя. Я слишком сдержан, слишком холоден. Чую искру тревоги и непонимания в ней. Я больше не могу. В мыслях - Кэти, едва дышащая позади нас. Ее чувства вытесняют из моей головы не только те, что принадлежат женщине в моих руках, но и мои собственные. У нее больше нет сил это выносить. У меня – продолжать. Отстраняюсь от Франчески и делаю шаг назад. Она сбита с толку, встревожена. Эти чувства и застывают на ее прекрасном лице, когда огромный крюк врезается в него. Она еще жива. Еще может воспринимать происходящее. Ржавый кусок железа рассек ей пол-лица, поддел как рыбу за жабры, вздергивая вверх. Звенья цепи скрипят от нагрузки, она болтается в воздухе, усеивая пол под собой алыми каплями крови. Та смешивается с пустыми гильзами и мусором. Я грубо стягиваю перчатку с руки Франчески и выжигаю на ее ладони свой знак. Теперь она моя. Ее гадкая душонка. Отталкиваю тело от себя, заставляя его крутиться как подвешенную тушу. Чем она теперь и является. Кэти ступает внутрь помещения, подходит ближе к жертве, чью жизнь она просила у меня. Мне любопытно узнать, что творится в ее чудной головке, и я бесстыдно утоляю свой интерес. В ней еще бушует буря от увиденного. Поцелуя… не убийства. Утихает, но очень медленно. Этому в какой-то мере способствует поверженная соперница, испускающая дух на ее глазах. Она хотела, чтобы Франческа ее увидела. Не важно, поймет ли она в чем дело… Главное, запечатлеться в ее сознании. Быть последним образом, прежде чем темнота сожрет все. Завершить круг. Я как будто вижу девочку в первый раз. Мертвенную бледность лица, потемневшие светлые глаза. Казалось, что она повзрослела за два дня больше, чем за несколько лет вместе взятых. Мне хочется прикоснуться к ней. Впервые. Как она хотела быть здесь, чтобы завершить ведомый лишь ей ритуал, так и я хочу – инициировать новый, свой. Я изнываю от желания дотронуться до пухлой щечки. К ее лицу снова приливала кровь, вернулся румянец, делая кожу бело-розовой. Я почти уверен, что на ощупь она гладкая, как фарфор. Кэти поймала этот жадный взгляд и долго смотрела в мои глаза. Я глядел прямо в сердце бездны. Та взирала на меня в ответ, благословляя.***
Рушились последние преграды между нами. Мы были практически равны. Повязаны кровью, предсмертным горячечным шепотом и глухим стуком, что наши сердца отстукивали в унисон. Кажется, Кэти сама начала осознавать это. Озиралась по сторонам, всматриваясь в застывшие гримасы людей под нашими ногами. Ее практически угомонившееся сердце снова взволнованно зачастило. Этот ритм я теперь узнаю из тысячи. Она позволила мне коснуться себя, и я не мог найти чего-либо, равноценного этому в своем существовании. Одно лишь движение пальцев вдоль ее щеки, мягкой и нежной. То, как расширились ее зрачки… - Я… Мне… Кэти пыталась сформулировать чувство, сворачивающееся клубком в ее груди, но не могла подобрать слов. Со мной в этом не было необходимости. Девочка подняла на меня растерянный взгляд льдистых глаз, и я кивнул. - Иди. Она качнула головой, как мне показалось, с облегчением. Слабая улыбка тронула ее рот. Над верхней губой выступили бисеринки пота. - Не уходи далеко. Здесь можно легко заблудиться. - Но ты ведь сможешь найти меня. Всегда, - пробормотала она у дверей, и тьма коридора проглотила ее. Разумно ли было отпускать ее одну? Я прислушался к кораблю – пуст, жизнь на нем вымерла. Ей ничего не угрожало. Что жертвы, что их убийцы, давно погибли. Я ощущал колыхание этой огромной массы, моего улова. Целый океан эмоций и боли… Тревога чуть угасла, хоть и не отступила. Я еще помнил свои дни в человеческой шкуре. Ей нужно немного времени и пространства, чтобы разобраться в себе и произошедшем. А мне не помешает завершить дела. И лучше ей не присутствовать при этом. Мне нечего скрывать от нее, она была такой храброй сегодня… Но у человека другой предел выдержки. На сегодня с нее хватит. Там, где я ступал, исчезали тела. Как будто судно пожирало их, с моего позволения. Теперь оно живое и подчиняется мне. Удерживать души и их грехи – это его награда и проклятье. Иногда я замирал и вслушивался в единственный импульс, стучащий в тишине. Сердечко Кэти. Это странным образом успокаивало меня. Потом пришли другие мысли. Я не могу взять ее с собой. Не смогу и обречь на такую жизнь. «Антониа Грация» станет моим приютом на несколько десятилетий. Мне не нужна пища, отдых и другие смехотворные потребности людей. Вся моя жизнь посвящена отлову душ, все помыслы и действия вертятся вокруг этого. Не я выбрал эту работу, она выбрала меня. Я ее пленник. Кэти не сможет быть рядом со мной, как бы я не хотел этого. Живым нет места на этом судне. На мгновение я представил ее призраком. И тут же отмел эту мысль. Нет, не могу. Она достойна лучшей жизни, чем скитание по этому проклятому кораблю. А потом… в конце их бесконечного путешествия, когда я отправлю добычу домой… Нет. Я не позволю ей попасть туда. Я остановился, прислонился к стене, пытаясь свыкнуться с решением. Я вижу ее в последний раз. Она подарила мне величайший дар. Я наблюдал рождение тьмы, родной мне, которая так же когда-то поселилась в моей груди. Это встряхнуло, вывело из какого-то странного подобия сна, в которое я впал. Я был ничуть не лучше чем все мои трофеи. Разве что мог выйти за пределы места, к которому они привязаны, да не проходил сквозь стены. В приливе необъяснимого, такого человеческого чувства тоски, я снова потянулся сознанием к единственному существу, которое было мне близко… и не нашел ее. Паника. Я успел позабыть, каково это. Ловчий ничего не боится. Бессмертное, практически всесильное существо. Да и что может напугать его?... Маленькая девочка. Молчание ее сердца. Корабль вздрогнул от силы, исходящей от меня. Воздух завибрировал, металл мученически заскрипел, будто судно отвечало на мой зов. Я услышал крики душ, сжавшихся в испуге, попрятавшихся по темным углам. И, наконец, слабую тень того, что я искал. Сеть коридоров слилась в один бесконечный лабиринт из стен, дверей и поворотов. Но я шел не по памяти, а на слух. Кэти снова появилась на своей «частоте», пусть ее звук и стал меняться. Я не мог, не хотел вслушиваться в изменения, мне нужно было увидеть своими глазами. Сомнений не оставалось, ноги несли меня в ее каюту. Одна из сотен створок, похожая на все остальные, но с одним важным отличием: за ней была она, и с ней что-то случилось. Не может быть.***
Я рухнул вниз, безотчетно преклоняя перед ней колени. Что-то во мне сломалось, тяжесть и боль, такая знакомая людская боль, хлынула в тело. В петле, покачиваясь, висела Кэти. Шелк и кружево ее платья щекотали мне лицо, впитывая влагу со щек, пока я зарывался лицом в ее холодеющее тело. Я опоздал. Яростно разодрал ткань пояска, который она выбрала для своей ужасной цели, как будто он был мерзкой тварью, отобравшей ее жизнь. Она упала в мои объятия. Теперь и правда кукла – безвольная, неживая. Лишь оболочка. Стена, отгораживающая меня от прошлой жизни, пала, старые воспоминания проломили остатки преграды и ступили на запретную территорию. Я держал Кэти в руках, ее образ расплывался, как и все, что было вокруг. Я моргнул и увидел другую девочку. Другую жизнь. Кровь на моих руках, ее лице… мое драгоценнейшее сокровище, моя потеря, мой грех. То, ради чего я буду возвращаться в ад снова и снова, привозить сколько угодно душ и выполнять любые указания. В награду лишь за одну вещь – возможность забыть об этом. Иметь силы отодвинуть так далеко, что оно перестанет существовать для меня. Я не помнил, столько лет, как будто ее никогда не существовало. Пока не встретил подобного себе, похожего не только на меня, но и на ту, другую. Понять это смутное чувство приязни я смог только сейчас, вспомнив все до конца. «Почему-почему-почему» - стучал пульс в висках, а я все пытался убежать от реальности, представляя, как ее руки сейчас лягут на мою макушку и пройдутся по волосам. Вот сейчас, ну же… Ничего не происходило. А потом пришло понимание. Она знала. Раньше меня поняла, что не сможет остаться. Догадалась, что я собираюсь избавиться от нее, услать обратно к людям. И приняла свое решение. - Ты ведь не позволил бы мне этого, да?... – словно в ответ на мои мысли сзади прошелестел бестелесный голосок. Я не обернулся. Знал, что она там. Жемчужно-белая, как остальные на судне. Призрак. - Не позволил бы мне умереть для тебя. Для нас. Я повернулся и посмотрел на нее. Безупречная копия Кэти. От живой ее отличало лишь легкое, едва уловимое свечение кожи, бескровные губы и синева кругов под глазами. Она стала такой как все. Моей жертвой. - Ты понимаешь, на что обрекла меня?... Себя?! – слезы душили, из горла едва выдавливались звуки, похожие на слова. – Мне конвоировать твою душу в ад! Она молчала. Ни капли сожаления в ее лице. - Ты отказалась от целой жизни! И ради чего? Чтобы гнить со мной на этой посудине?? Ты хоть знаешь, что ждет тебя в… Я осекся и отвернулся, не в силах продолжить. К другой Кэти, мягкой, осязаемой. Той, что ночью прокралась в каюту к незнакомцу, чтобы выяснить кто он. Той, что ревновала к взрослой красавице. Той, которая в отличие от духа за спиной не предавала меня. - Ты и правда заставил бы меня вернуться к людям, с тем, что теперь живет во мне? Чему ты помог вырасти и окрепнуть. Позволил бы мне состариться, умереть и сгнить в земле? После того, что мы разделили, ты бы поступил так со мной?? Какой ответ она ждала на эти обвинительные речи? Да, я решил за нее. Да, я хотел для нее то, что было отобрано у меня. И да, я бы сделал что угодно, чтобы она выбралась с корабля живой. Не было смысла произносить все это вслух. Между душой и жнецом возникает связь, которая не ослабнет до самого конца, пока она не прекратит существование. Кэти могла слышать меня, если я позволю. А я и не отгораживался. - Сделай это. Заверши начатое, - Кэти обогнула меня и подошла ближе, чтобы я видел ее. – Пожалуйста. Я знал, чего она хотела. Моей отметки на своей ладони. Последнего шага, который сделал бы ее моей. Навсегда. Но для меня это был как последний гвоздь в крышку ее гроба. И она хотела, чтобы его вогнала именно моя рука. Она была жестока ко мне и сознавала это. Ее маленькая месть за мой обман. Теперь уже ничего не поправишь, она почти полностью инициирована и перешла во власть корабля и… меня. Мне уже не спасти ее. Я протянул к склоненной к моей груди голове, поворачивая ее к себе лицом. Девочка как будто спала, доверчиво прижавшись ко мне. Собрал все оставшиеся силы и, превозмогая боль и сопротивление памяти, запер вырвавшиеся воспоминания обратно, во тьму забвения. Только в это раз в темнице стало еще тесней – к ним присоединилась толика чувств к Кэти. То, что я не смог бы нести с собой дальше, оставаясь ловцом. Вина, сожаление, злость. Найдя ее руку, я долго держал ее в своих ладонях, согревая. Слишком нестерпима была мысль о холоде ее кожи. Кэти-призрак молча наблюдала за мной, терпеливо ожидая, пока я буду готов. Я мог бы залезть в ее мысли и узнать, каково это, наблюдать за тем, что было ей так желанно совсем недавно. Я обнимаю ее, ласкаю… а она не может этого почувствовать. Я бы сделал это, если бы у меня были силы и желание. Только я чувствовал себя смертельно усталым, словно впервые вес прожитых лет лег на мои плечи, а тело дало понять, что оно уже давно должно было обратиться в прах. Внутри все опустело. Моя собственная бездонная пропасть.Я накрыл ладошку Кэти своей и закрыл глаза. По воздуху прошла дрожь, уши заложило от сдавленных криков душ, наши руки объяло пламя. Я убрал свою как раз в тот момент, когда огненный шар угас на кончиках наших пальцев. На фарфоровой коже Кэти появился знак. Ее оболочка стала таять, пока совсем не исчезла. Единственное тело, которое мне не хотелось отдавать кораблю. Оно было слишком совершенно, чтобы быть проглоченным тьмой. Кэти подошла ближе ко мне, все так же сидящему на полу, обессиленному, распростершему руки, как будто на них все еще лежало ее бренное тело. Она вытянула длань вперед, чтобы коснуться моей щеки. Ее пальцы прошли сквозь, я же не почувствовал ничего, кроме холодка, прошедшего по позвоночнику. Мы больше никогда не сможем дотронуться до друг друга. Это была цена, заплаченная за ее бессмертие. - Тебе не нужно будет увозить меня ни завтра, ни послезавтра. Пока не наполнится корабль, ты сам говорил… У меня все еще есть моя жизнь, и я знаю, как хочу ее провести. С тобой, здесь. Я поднял глаза вверх и посмотрел на нее, решительно отвергающую свое одиночество, как и мое. Она была храброй за нас двоих, выбирая эту дорогу. Пока я не соберу нужное количество душ, она будет жива. Она будет существовать, пока с кораблем все в порядке. На сколько мне хватит сил, чтобы отсрочить отправку? Как долго я смогу удерживать судно на воде?... До тех пор мы будем вместе, существовать где-то между жизнью и смертью, потихоньку распадаясь, теперь уже на равных, оба проклятые бессмертием... и благословленные друг другом.