45 суток

— Чёчитаешь? — Чехова. — Не знаю такого. Коби, не поднимая головы, только самому себе улыбнулся — его друг не похож на поклонника литературы — перевернул страницу, и вдруг очки уплыли у него с носа. Он вяло поднял глаза на Луффи, который, понеся оптику к глазам, старался рассмотреть сквозь них комнату. — Надо же! А я думал, что у тебя зрение гораздо хуже моего... Наверное, это из-за того, что они такие огромные. — Да ничего не огромные, — смутился юноша. Он носил эти очки со школы, благо при небольшом минусе близорукость не развивалась. Раньше он их стеснялся, а потом уже не представлял себя с другой оправой. В другой раз он бы оставил молодого Ди развлекаться с очками в одиночестве, но когда тебе не дают наконец прикончить длинную книгу, волей-неволей приходится отстаивать своё право на спокойное чтение. — Верни мне их, пожалуйста, — сказал Коби, всё так же спокойно сидя на диване. — Нет, — обернулся к нему Луффи, демонстративно поправляя очки на переносице. Он вполне конкретно напрашивался на дружескую потасовку. "Чем бы дитя не тешилось"... С этой мыслью молодой полицейский отложил книгу и медленно поднялся. Луффи стоял как вкопанный. Помедлив секунду, оба почти одновременно сорвались с места. Мугивара метнулся к кухонному столу, и после непродолжительной беготни Коби наконец схватил свою жертву за руку и, заломив её, попытался отобрать очки, но Луффи вывернулся и повалил противника на ковёр. — Будь добр, не разбей их, — не дрогнувшим голосом высказал своё пожелание молодой полицейский. Зрелище, надо сказать, оба представляли весьма занятное: два великовозрастных ребёнка, не сказать что рослых, но весьма крепких катали друг друга по полу, как играющиеся щенки. Особенно забавно выглядела неадекватная ситуации спокойная вежливость Коби. — А если разобью? Что ты сделаешь? — с вызовом спросил молодой Ди. — Придётся выписать тебе штраф за порчу имущества. — Да ну... — Мугивара изобразил на лице невероятную скуку. — А если я тебе что-нибудь сломаю? — За это уже можно даже срок дать, — прикинул в уме молодой полицейский, — Хотя... я ещё не знаю, что ты собираешься мне ломать. — Дайка подумать... — и ладони Мугивары заскользили по торсу его противника. Коби попытался вывернуться, но крепкие руки обхватили его за грудь и, подобно кольцам анаконды, стали сдавливать рёбра, не позволяя нормально вздохнуть. Тогда он упёрся руками в плечи противника, надеясь стянуть его с себя, но делал это без особого энтузиазма. Руки обмякли и не слушались, приятная слабость сковывала тело, затруднённое дыхание всё больше напоминало хриплые стоны. Молодой полицейский был готов ко встрече с любым противником, но только не с Луффи... Потекли беззаботные тёплые июньские дни. Да что там тёплые... Горячие! Юноши предавались любви с такой яростью, с какой это может делать только молодость. Первые пару дней они даже из постели не вылезали, разве что поесть или ополоснуться. К вящему ужасу молодого полицейского Мугивара необходимости в душе не видел, и Коби стоило больших трудов перебороть это безразличие, потому что недовольные взгляды и угрозы, что его не пустят в кровать, не срабатывали, а в случае с последним парня самого стаскивали на пол: ну, не в постели, так не в постели! Коби стоял на кухне у плиты и молча слушал пересвист пташек, скакавших по кусту шиповника и изредка пугливо подлетавших к открытому окну, чтобы подобрать заботливо рассыпанных по подоконнику хлебных крошек. Сегодня ночью Коби снова видел сон. Вещий он или нет юноша сказать не мог, но сегодняшнее видение кардинальным образом отличалось от того, что молодой полицейский наблюдал последние пол года. Это был очень короткий, но невероятно приятный, пожалуй даже радостный сон, если таковому можно присвоить подобное определение. На смену густой тьме приходит дымка, и в дымке этой проступает силуэт, и чем ярче он становился, тем увереннее Коби может сказать, что знает, кому тот принадлежит, но упорно не узнаёт его. Вдруг марево тумана схлынуло, и с каким-то благоговейным трепетом он видит перед собой... Луффи! И в эту секунду видение растаяло. Коби быстро вернулся в реальность из объятий сна и, ощутив движение тёплого утреннего света по лицу, приоткрыл глаза. Проснулся он один как и вчера: Мугивара домой ещё не возвращался. Он ушёл два дня назад снимать очередное мероприятие, но планы его, судя по всему, изменились. Вчера днём Коби пришла короткая смс-ка: "Не знаю, когда вернусь, не звони". Что-то подсказывало молодому полицейскому, что для Луффи не бывать дома целыми днями и не оповещать никого о своих действиях — дело обычное. Только вот это неопределённое сообщение... Однако если ещё недавно Коби испытывал беспокойство за товарища, то сейчас в его душе не было ничего, кроме уверенности и тихой спокойной... радости. Это было странно и непривычно, но так приятно. Юноша подцепил блинчик лопаткой и ловко перевернул на другую сторону. Сковорода тихо зашипела, принимая на себя податливое нежно тесто. Обычно в эту же секунду на кухне появлялся Луффи: каким-то непостижимым образом он всегда тонко чувствовал, если где-то что-то готовилось. И, похоже, этот случай исключением не стал. Стоило Коби отложить в сторону лопатку, как тут же тихо скрипнула входная дверь, нетерпеливые шаги пробежались по предбаннику и... вместо того, чтобы проследовать в кухню, свернули к лестнице. Молодой полицейский удивлённо нахмурился и поднял глаза. В комнате наверху еле слышно зазвучала короткая мелодия, обозначавшая что, компьютер готов к работе. Парень только плечами пожал и вернулся к готовке. Мугивара раньше никогда себя так не вёл, но то чувство абсолютного спокойствия, пришедшее после сна, сказало Коби, что на этот инцидент внимания обращать не стоит. Снова по горячей сковороде разливается бледное тесто, поднимается, покрываясь пузырьками, вскидывает круглый край, призывая перевернуть его, что Коби немедля и делает. И именно сейчас и произошло то, что всегда в таких ситуациях и случалось. Сухие загорелые руки обхватили молодого полицейского за талию, крепко прижимая к себе. Горячая щека прижалась к мягким розовым прядям. Над ухом послышался глубокий вдох, и нетерпеливые руки заставили Коби развернуться. Молодой полицейский не помнил, чтобы когда-то за этот месяц видел Луффи таким счастливым. Не дожидаясь приветствия, Мугивара прижался к губам Коби, горячо целуя его. — Нет-нет-нет... подожди, — нехотя старался Коби высвободиться из железных объятий, — Ты сейчас без завтрака останешься. Наконец молодому полицейскому удалось оторваться от любимых губ, и он посмотрел на своего друга. — Что с тобой сегодня творится? — Ты не представляешь, — ещё шире улыбнулся парень в соломенной шляпе, — просто не представляешь! Ох, Коби... Он снова сгрёб молодого полицейского в охапку и теперь уж точно не собирался отпускать. — Не представляю что? — Коби, кое-как извернувшись, выключил плиту. — Я... — Луффи отстранился и заглянул молодому полицейскому в глаза, но потом вдруг игриво закусил губу. Коби зарделся под настойчивым изучающим взглядом. Невозможно такое терпеть, просто невозможно. — Я потом тебе скажу, — заговорщицки сощурился Луффи и, подхватив Коби на руки, решительным шагом устремился к дивану.

***

— И часто ты бываешь в таких местах? — молодой полицейский следовал за Луффи, то и дело нетерпеливо удирающим вперёд, и изредка проглядывал по сторонам. Центр города скинул с себя усталость рабочего дня и оделся в неон, окутал себя музыкой и табачным дымом. — Да какие "такие"? Там работает мой друг, вот и всё! — уже в сотый раз повторял Мугивара. Наконец они вышли из переулка — Луффи предпочитал короткие пути, которые иной раз могли оказаться не самыми удобными — на широкий проспект. Прямо перед ними лежал пешеходный переход, подобно ковровой дорожке стлавшийся ко входу в помпезное здание клуба. Молодой полицейский нервно вздохнул, читая огромную неоновую надпись "Ньюкама Лэнд". Это был самый шикарный гей-клуб на весь штат. Мугивара уже чесал ко входу, игнорируя сигналящие машины, и Коби пришлось поторопиться: гулять в таком месте одному не хотелось. Абсурдная, казалось бы, ситуация: Коби сам фактически был геем, однако никогда большим поклонником клубов не являлся, а уж заведения имевшие вполне конкретный контингент посетителей если не пугали, то виделись зоной не самой безопасной. Коби проследовал за другом через пешеходный переход и остановился в нескольких шагах от него. Он мечтал бы сейчас быть невидимым, а лучше вообще убраться отсюда подальше: слишком много взглядов в его сторону, и слишком много из них — заинтересованных. Луффи вертел головой по сторонам, напряжённо всматриваясь. Вдруг откуда-то слева послышался голос: — Шляпка-чаааан! Коби обернулся и увидел перед собой высокого худого мужчину в длинном розовом плаще с воротником, расшитым перьями. Осанка и жесты выдавали в нём человека тесно связанного с балетом, а изумрудные тени, доходившие до самых бровей, и алая помада не оставляли сомнений в его ориентации. — Бон-чан!! — Мугивара тут же подлетел к нему, заключая в крепкие объятья. — Сто лет тебя не видел! Как дела тут у вас? — Цветём, как видишь, в прямом и в переносном смыслах, — подмигнул мужчина мальчишке, и оба разразились громким смехом. Теперь они стояли рядом, обняв друг друга за плечи. Зрелище, надо сказать, представляли они странное. И тут мужчина встретился взглядом с Коби. — Эй, это и есть твой друг, которого ты собирался к нам привести? Какой милый мальчик. — Он игриво поправил выбившуюся прядку на голове Коби. Юноша и бровью не повёл. — Ещё серьёзный какой! — Так он коп, чего ты хочешь. Неожиданно стоящие рядом люди смолкли и повернулись к молодому полицейскому. Сказать, что Коби чувствовал себя не комфортно, было ничего не сказать. Парень стоял с каменным лицом. — Ох, ну, ладно, ладно! — расхохотался мужчина. — Не буду больше к тебе приставать. Пойдёмте уже внутрь. Клуб шикарный и невероятно дорогой, это было видно невооружённым глазом. И рядом с роскошью и даже изысканностью соседствовало безумие: весь зал был доверху набит фриками, в сияющих костюмах и париках, мужчинами, одетыми как женщины, женщинами, одетыми как мужчины, людьми, не одетыми вовсе... И по какой-то неведомой причине это не казалось пошлым или омерзительным. Всё было пёстрое, как бразильский карнавал, весёлое и жизнерадостное и, конечно, невероятно шумное. — Ах, боже мой! Я же забыл представиться! Молодой полицейский, более не способный сохранять хладнокровие, вертел головой по сторонам, как ребёнок в зоопарке, и чуть не налетел на своего нового знакомого, когда тот остановился, резко обернувшись, отчего его тонкий плащ распахнулся, открывая красивое рельефное тело. — Меня зовут Бон Курэй! — Мужчина театрально взмахнул рукой и опустился в неявном реверансе. — Но ты можешь звать меня Бон-чан. Последнее было произнесено уже на ухо озадаченному парню и заметно тише, и пока мужчина не отстранился, молодой полицейский ответил: — Коби. Очень приятно. — Милое имя, и тебе идёт, — подмигнул Бон-чан. — Хватит трепаться, время танцевать! Луффи от нетерпения чуть на месте не прыгал, и, заметив это, новый знакомый Коби, сразу же оживился. — Конечно, танцевать! Пошли, малыш, — обратился он к молодому полицейскому. — А... Нет-нет, спасибо... Попозже, — смущенно заулыбался юноша. Ещё и танцевать? Нет уж, увольте, для первого раза ему и на диванчике посидеть хватит. Для первого и последнего. Пока Мугивара и Бон-чан развлекали себя и публику на танцполе, молодой полицейский наблюдал за происходящем, которое затягивало его со скоростью водоворота. Сначала он был напряжён, потом смирился, чуть погодя приободрился, заинтересовался, и уже теперь с удовольствием наблюдал за происходящим. С удовольствием? Матерь божья! Но Коби был не склонен врать себе, разве что корить себя за собственную аморальность. — Что, тебе всё же понравилось у нас? — Я не ожидал, — ответил юноша не отрываясь от происходящего в зале очередного перфоманса, — что это будет так захватывающе! — Мне очень приятно это слышать. Коби обернулся к собеседнику. Бон-чан — его голос сложно было не узнать благодаря невероятной пестроте интонаций, которая свойственна языкам Азии — сидел чуть поодаль, держа в руке бокал, наполненный чем-то ярким и завершавшийся сверху лимонной долькой, зонтиком и ещё бог знает какими чудесами барменского искусства. На столике перед ними стоял высокий стакан, выглядевший гораздо аскетичнее. Заметив взгляд юноши, мужчина кивнул в сторону бокала: — За счёт заведения. — Но я... — Он безалкогольный, — приветливо улыбнулся Бон-чан. Коби улыбнулся в ответ. Похоже мужчина здесь чувствует себя как рыба в воде. И хорошо знает свою клиентуру. — Это ведь ваш клуб, верно? — поинтересовался юноша. Бон Курэй кивнул в ответ и уже собирался что-то сказать, как вдруг взгляд его привлек кто-то в толпе. Мужчина хитро улыбнулся и быстро поднялся на ноги, обернувшись к гостю. — Прости, малыш, но я вынужден тебя оставить, — пропел он и, выдержав короткую паузу, добавил, — Развлекайся. Последняя реплика виделась Коби саркастической, но он только благодарно кивнул в ответ, отметив, что Бон-чан направился отнюдь не в сторону заинтересовавшего его объекта. Юноша усмехнулся собственным действиям: опять он ведёт себя как на работе. Можно ведь хоть иногда расслабиться. И как в ответ на его мысли в клубе сменилось настроение: исчезли пёстрые блики, свет, чуть поблекнув, приобрёл оттенки лазури и ультрамарина, музыка стала медленнее, и вслед за ней замедлила свой ход и череда цветных звёзд на стенах и в воздухе. На сцену поднялась одинокая фигура облачённая во что-то тёмное и длинное, и никакой подтанцовки, никаких ярких вспышек на огромном экране сзади, просто тёмное пространство, наполненное холодными звёздами. Но как только поднявшийся на сцену запел, синие блики в воздухе сменились на сияюще белые, а тёмное одеяние стало красным, яростно красным, как закипающая кровь. А песня... Ну, пожалуй, это одна из лучших современных песен, чтобы обнимать под неё любимого человека, драматичная, может несколько высокопарная, но всё то, о чём в ней говорится, так похоже на правду. Однажды потерявший поймёт. И Коби понимал. Он так глубоко ушёл в свои мысли, что увидел его только тогда, когда он уже стоял метрах в пяти от молодого полицейского. Коби поднялся на непослушных ногах и как-то неуверенно пошёл навстречу. Видел как идут навстречу ему, и это казалось так долго, хотя заняло всего несколько секунд. Несколько секунд до того, когда он почувствовал обхватившие спину крепкие руки. There's no religion that could save me, / И нет такой религии, которая бы спасла меня, No matter how long my knees are on the floor... / Как бы долго я ни стоял на коленях... Глаза в глаза, без слов, даже без поцелуев. Луффи опускает голову на плечо Коби, прижимаясь своей щекой к его щеке. So keep in mind all the sacrifices I'm making / Так что запомни: все те жертвы, что я принёс, Will keep you by my side, / Помогут мне удержать тебя рядом, Will keep you from walking out the door... / Не позволят тебе уйти от меня... Коби закрывает глаза, и в голове проносится забавная мысль: "как в кино". Ну, да, и правда, как в кино. Или как в романе. Получается, нам врут далеко не всегда, и всё это есть на самом деле, оно такое же красочное, будоражащее, разрывающее изнутри своей мощью, или нежное, тонкое, тёплое. Чувство влюблённости. Ощущение любви.