Until It's Gone

Стайлз не удивляется, когда очередная тварь, которой неожиданно пришло в голову посетить Бейкон-Хиллс, цепляется зубами в его запястье. Стилински почти машинально бьется левой рукой прямо в висок твари, но удар выходит ожидаемо смазанным, слабым, и вообще это же Стайлз. В нем сто сорок семь фунтов сарказма, а не мышц. - Отцепись, ты, тварь подземная, - шипит он, чувствуя, как яд распространяется по телу, вплавляясь в стенки вен, разрисовывая тело парня кровавым узором. Наверное, когда Скотт в последний раз забирал боль у переломанного во всех местах Айзека, то чувствовал то же самое. Стайлз от души сочувствует другу, себе, и твари, которая вцепилась в его запястье как в последний свитер на рождественской распродаже. Наконец-то, то ли удовлетворенная, то ли обессиленная тварь разжимает свои заостренные зубы, и, лениво ударив парня хвостом на прощанье, скрывается в темной глубине леса. Стайлз, от легкого и небрежного удара отлетает метров на шесть, падая на спину так, что из легких вышибает весь воздух. Парень старательно пытается вспомнить, что дыхание это рефлекс и ему не нужно пытаться вдохнуть, тело должно делать все за него. Перед глазами танцуют те самые проклятые светлячки, в ушах звучит крик, и он чувствует себя чертовым Гарри Поттером, из которого дементоры высосали всю душу. Кажется, дома у него оставалась шоколадка. Пригодится. - Стайлз? Стайлз! - Дерек подлетает и падает прямо на колени. Это до ужаса пафосно и романтично, так, что Стайлзу хочется заплакать, размазывая розовые сопли по лицу и утирая слезы платочком с единорогами. Но он сдерживает свои порывы и лишь хрипит что-то неразборчивое. Лицо у Дерека испуганное, почти такое же, как в тот раз, когда умер Бойд. Нехорошо тогда вышло. Страшно. Стайлз представляет, что он умер. Гроб из лакированного каштана, много лилий и их тошнотворный запах пропитывает все вокруг. Лидия в маленьком черном платье от Шанель, Дерек в кожанке, хмурый, как всегда. Скотт, наверное, расстроится. Айзек великодушно подберет Стайлзу самое хорошее место на кладбище. С солнечной стороны, там где не дует и не шляются всякие зомби, привидения и прочие шумные соседи. Стайлз уже хочет сказать, что передаст Эллисон привет, как только найдет ее среди райских садов и полуголых купидонов со снайперскими винтовками и лазерным прицелом прямо в сердце, но не успевает. Тьма обволакивает его быстрее. Когда Стайлз просыпается в следующий раз, ему кажется, что он проспал несколько секунд. Вот он в лесу - вот он в больничной палате. Как кадр фотопленки. Вполне возможно, в следующий раз он окажется на уроке химии, будет недоуменно разглядывать непонятную цепочку реакций в учебнике и мямлить в ответ на заданный вопрос. Он хочет произнести что-нибудь вроде "Воды", или "Сестра", или, уже совсем сложное, "Дерек, любовь моя, где ты?". Последняя фраза отдает подростковой влюбленностью, девчачьими дневниками и усыпанными сердечками полями тетрадей, но это действительно так. Стайлзу нужен Дерек. Или Питер, на худой конец. Кто-нибудь, кто скажет, что он слаб, немощен и его ждут на поле уже пятнадцать минут назад. Сейчас Стайлзу нужен толчок. Скотт сказал бы ему, что нужно лежать, спать, послушно глотать таблетки и превращаться в овощ. Дерек сказал бы, что у Стайлза есть пять минут, чтобы одеться, или оборотень уходит. Стайлз оделся бы за четыре. Но в его палате никого нет, он не слышит даже писка приборов, и , если на то пошло, стука своего сердца. Стилински кажется, что если он сейчас повернет голову, то увидит себя, с бледной кожей, темными кругами под глазами и взъерошенными отросшими волосами. Обычный его вид каждое утро на протяжении уже полугода. Все как всегда. Поэтому Стайлз не рискует поворачивать голову, шевелиться, или подавать любые другие признаки жизни. И даже не замечает, как закрывает глаза. Кажется, он приходит в себя еще раз пять. Видит Скотта, расстроенного, почти сломанного. Такого жалкого, что хочется ударить его, а потом обнять. Видит Лидию, чуть бледную, чуть растрепанную, с чуть размазанной розовой помадой в правом уголке рта. Видит Айзека, листающего какой-то древний, дряхлый фолиант. И Питера. Его Стайлз помнит отчетливее всего. Питер сидит в кресле и смотрит на Стайлза немигающим взглядом. В котором ненависть мешалась с жалостью, и неизвестно, что из этого хуже: Питер ненавидящий Стайлза, или же Питер, Стайлза жалеющий. Стилински не знал, почему старший Хейл так на него смотрел, не знал, почему он вообще заявился к нему в больницу, единственное, что их связывало, это общая любовь к крепкому виски и безумие, спрятанное глубоко внутри. Но сам факт на лицо: Питер смотрел на мальчишку, попеременно протягивая руку то ли вспороть горло, то ли погладить по волосам. Парень хотел спросить, с чего ему такая честь, что он такого натворил, но язык не слушался, а собственные мысли казались бильярдными шарами. Они сталкивались, разлетались, сталкивались вновь и замирали кто где, и редко какая из них попадала в лузу, из смутного образа-видения переходя в четко оформленный запрос. Когда Стайлз просыпается в следующий раз, календарь на прикроватной тумбочке радостно показывает июнь. Парень трет глаза, легко щипает себя за бедро и три раза пересчитывает пальцы на руках. Ничего не меняется и это явно не сон. Парень задумчиво дергает свои отросшие волосы и спрашивает себя, кого он убил. Мысленно выводит список ближайших знакомых, подбирает вероятных кандидатов. Отца? Дерека? Скотта? Мелоди из класса по истории? Стилински хочет снова уснуть. Можно даже до января, он не против. Ему никогда не нравилось праздновать свой день рождения и Рождество. Самые семейные праздники в жизни каждого порядочного американца, для него превращались в череду пыток, лжи, притворства и тройную дозу Аддералла. Так что, да, он сейчас закроет глаза и уснет. Он не уснул ни через пять минут, ни через десять, ни даже через час. Кристально ясное сознание, и мысли одна хуже другой. Рядом нет никого. В палату не заходит даже медсестра, так что Стайлзу кажется, что за дверью стоят два полицейских, или нет, даже не так, два солдата, из спецподразделения. У них наверняка автоматы, что-то вроде M16A1, они держат их наперевес, палец на спусковом крючке. Приказ - стрелять на поражение. Стилински не рискует проверить свою теорию. Просто лежит, изучает трещины в потолке, пытаясь представить себе что-то кроме сцен, где его расстреливают шесть солдат с нашивками армии США. Когда в палату заходит Питер, Стайлз удивленно выгибает правую бровь. Он достаточно насмотрелся на старшего Хейла, чтобы жест получился в его стиле. Оборотень лести не оценил. Подошел ближе к кровати и наклонился к парню, опираясь обеими руками на изножье кровати, с висящей на нем карточкой подростка. Во взгляде оборотня скользила усталость, не та, напускная, которую он охотно демонстрировал каждый раз, когда Скотт вынужден был к нему обращаться. Другая, въевшаяся в мышцы и суставы, отметившаяся морщинами вокруг глаз и опущенными уголками рта. - Кого я убил? - Стайлз спрашивает прямо, ровно и будто мимоходом. Таким голосом просят подать соль. - Никого, - отвечает Питер, всматриваясь в подростка с любопытством, присущим только им, маньякам. - Тогда почему я очнулся в июне? - Стайлз задает вопрос осторожно, до конца не доверяя словам доброго дядюшки Хейла. - Потому что был проклят. - Сейчас я излечился? - Да, - Питер кивает, на секунду отводя взгляд и сжимая изножье чуть крепче. Белый пластик жалобно скрипит под сжавшимися ладонями оборотня и просит его не ломать. - Каким образом? - Стайлз старается задавать односложные вопросы, боясь сорваться на банальную истерику, уже подступающую к горлу склизким комком пропахших гарью и кровью бинтов. - Призвал Силу, - фыркает Питер, не улыбнувшись даже краешком губ. - Так я теперь джедай? - Мастер Йода собственной персоной, - Питер произносит фразу на удивление зло, как будто весь этот разговор причиняет ему... боль? - Жаль, мне больше нравится Мейс Винду, - Стайлз только успевает закончить фразу, как вдруг Питер зло рычит и с хрустом сминает пластик. Глаза оборотня вспыхивают красным, что Стайлза удивляет даже меньше, чем раскинувшийся за окном июнь. - Глупый, несносный мальчишка, ввязавшийся туда, куда не просили, - Питер цедит слова сквозь зубы, попеременно срываясь на тихий, угрожающий рык, - от тебя столько проблем, что легче убить тебя, чем разгребать последствия. Сколько еще людей и оборотней должно пострадать ради целости и сохранности твоей тушки? Если бы это говорил Скотт, точнее, если бы он набрался храбрости такое сказать, Стайлз пропустил бы это мимо ушей. Они ссорились так часто, что это вошло уже в привычку. Если бы такие слова произнес отец, Стайлз бы кивнул, развернулся и ушел бы к Дереку в лофт, читать книги, пить виски с Питером и просто смотреть, как тренируется Дерек. Но эти слова произносил Питер, и это задевало как ничто другое. Флегматичный, плюющий на все Питер, который никогда не повышал голос и на все проблемы, исходящие от Стайлза, смотрел как на возню в песочнице, говорил слишком громко, слишком резко, слишком... по-человечески. Словно ему было не плевать. Словно ему действительно было больно. - Хочешь меня убить? Дерзай, - Стайлз говорит тихо, но этого хватает, чтобы Питер замолчал. - За твою жизнь уплачена слишком большая цена, Стайлз, - слова оборотня сочатся ядом и презрением, настолько, что парня прошибает холодный пот. Они молчат минут десять. Стайлз пытается понять, что он опять натворил и мысленно прикидывает, какой нож стащить с кухни, чтобы вскрыть вены побыстрей, Питер смотрит в пол, тяжело опираясь на искореженный пластик, как будто силы покинули его. - Собирайся, - наконец-то глухо произносит оборотень, кидая ничего не выражающий взгляд на Стайлза, - твоя одежда в ящике тумбочки. Я жду за дверью. Стайлз кивает, немного разочаровываясь от того, что за дверью будет всего лишь Питер, а не шесть скорострельных автоматов пехоты США. Тем не менее, он собирается, достаточно быстро, чтобы не вызвать еще больше раздражения у Питера, но и достаточно медленно, чтобы хотя бы попытаться представить себе, что он успел натворить и какой демон на этот раз захватил его. Всю дорогу из больницы они снова молчат. Мелиссу Стайлз так и не увидел, пока Питер, источая обаяние, договаривался обо всем с дежурной медсестрой. Спрашивать что-либо у оборотня не хотелось. Поэтому, парень просто закутался в излюбленную толстовку, надвинул капюшон на глаза и хмуро уставился в окно, взглядом скользя по смазанным лицам проносящихся за стеклом прохожих. В дверях лофта они столкнулись с Дереком. Тот приветственно кивнул Питеру, и, мазнув взглядом по Стайлзу, вышел. Стилински, ожидавший как минимум "Любимый, я так скучал" и, как максимум "Я чуть не умер без тебя, давай поженимся и уедем на Карибы, у меня там есть личный остров", был слегка ошарашен. Наверное, вопрос так явно проступал на его лице, или же это Питер ожидал, что Стайлз задал именно его, тем не менее он, глядя подростку прямо в глаза, ответил: - А это, Стайлз, цена твоего спасения.

***

Стилински задумчиво покачивал бокал, наблюдая за тем, как играет свет на стеклянных гранях. В голове звенела блаженная пустота, виски слегка покалывало болью, но общее состояние он оценил бы как умеренно трезвое. Именно поэтому он решился наконец-то задать мучивший его все это время вопрос. - Что здесь, мать вашу, происходит? Питер, оторвавшись от трудов Ницше в оригинале, посмотрел на Стайлза так, как будто тот спрашивал, сколько будет два плюс два. Стилински проникся глубиной и масштабом собственной слепоты, но, залпом допив остаток виски в бокале, повторил вопрос. - Что ты помнишь последнее из той ночи? - чуть вздохнув, спросил Питер, откладывая книгу и закидывая ногу на ногу. - Я, лес, какая-то сверхъестественная тварь покусившаяся на мою девственность, - Стайлз ежится, вспоминая горящие жаждой глаза существа. - Ракшаса. Молодой, неопытный, не умеющий толком убивать, - Питер презрительно скривил губы, - их жажда убийств поражает даже меня. - Ну, он меня укусил, ударил на прощание хвостом, отправив в короткий, но вышибающий дух полет, и скрылся во тьме ночной. Очнулся я в больнице. Все. - Ты приходил в себя несколько раз, - любезно начал рассказывать Хейл, - ничего не говорил, никого не узнавал. Просто смотрел. Укус привел к заражению и медленной смерти. Тебя держали на чистом морфине, потому что первые два часа ты кричал так, что у прелестной миссис МакКол поседели волосы. Ты провалялся так две недели. Пока Дерек не нашел лекарство. Стайлз отвернулся, пряча полный боли взгляд. На несколько секунд ему показалось, что те слова, которыми бросал в него Питер в больнице, были слишком мягкими. - Он... что он сделал? - Стайлз едва справился с голосом, заставляя его не дрожать. - То ли продал душу демону, то ли нашел восьмое чудо света, то ли смотался к Богу на прием, - Питер говорил все это с истерическим спокойствием маньяка, точащего свой лучший и любимый нож для очередной жертвы, - вот только он принес лекарство. Оставив себя там, где взял его. - Оставив себя? - Это оболочка. Он ходит, дышит, исправно ломает кости Айзеку и Скотту, и без проблем перекидывается каждое полнолуние. Но это не он, - Питер произнес последние слова так, как умел только один он, одной лишь интонацией передавая всю гамму своих эмоций, бурлящих у него внутри и неспособных вырваться, - он смотрит на меня, как на соседа по лестничной площадке, а не как на человека, убившего его сестру. Он не ругается с МакКолом, не ввязывается в неприятности, не стремится поссориться со всем в радиусе двадцати миль. - Ты хочешь меня убить? - невпопад спрашивает Стайлз. - Я хочу перерезать твое горло от уха до уха так, чтобы вся кровь фонтаном вылилась из тебя. Хочу вырвать тебе глотку, подвесить твое тело на крюк за язык, хочу сломать каждую кость в твоем теле, порвать каждую мышцу, каждое сухожилие. Я хочу вырвать твое сердце, проломив ребра и вогнав их осколки в твои легкие, - Питер говорил медленно, не угрожая, не смакуя каждое произнесенное слово. Он информировал. С таким же успехом он мог читать вслух курс акций Apple или Microsoft. - Зато честно, - произнес Стайлз, пряча дрожащие руки в карманы толстовки. Одно дело пить с парнем, который когда-то был психопатом, другое - слушать, как он расписывает твое убийство в деталях, - не знал, что ты так любишь Дерека. - То, что я не кричал об этом каждую секунду, не значит, что я не считаю Дерека своей семьей и не стараюсь защитить его по мере своих сил. - Получается хреново. Ты не защитил его от меня. - Я могу исправить свою оплошность прямо сейчас, - в глазах оборотня зажглись опасные огоньки. - Ты устранишь причину, но не последствия, - Стайлз произнес это так легко, как будто все внутри в него не сжималось в тугой болезненный комок. - Есть такие последствия, которые ничто не может устранить. - Сказал тот, кто вернулся из мертвых, - парировал Стилински. Шах и мат, Питер. Эту карту тебе нечем крыть. - Я... - оборотень вздохнул, прикрывая на мгновение глаза, а потом тихо, так тихо, что Стайлз потом еще долго думал, что ему послышалось, произнес, - скучал.

***

- Дерек, - пересохшими губами произнес Стайлз, входя на кухню, рассматривая своего оборотня вблизи. Похудел. Осунулся. Плечи опущенные, вся фигура поникшая. Темные круги под глазами, не такие как у Стайлза, до таких ему еще далеко, но заметные. Хейл, услышав свое имя, едва заметно вздрогнул и поднял взгляд на парня. И, спустя несколько секунд, опустил, снова уставившись в свою дымящуюся чашку кофе. - Дерек, - Стайлз готов был произносить это снова и снова, пока его наконец не услышат, не посмотрят на него так, как всегда, а не как будто он надоедливый элемент декора, который выбросить жалко. - Я помню свое имя, Стайлз, - от равнодушия в голосе оборотня хотелось рвать и метать, но Стилински держался, чудом и усталостью, но держался. - Ты... не узнаешь меня? - Я помню тебя. Я помню что было между нами, - прошедшее время резало по нервам, и Стайлз стиснул зубы так, что десна заболели, - но это не имеет значения. - А что имеет? - Ничего, - Дерек отвечал так честно и так равнодушно, что Стайлзу казалось, что перед ним ИскИн, а не оборотень из плоти и крови. - Почему? - в горле пересохло и слова давались Стайлзу с трудом, он будто выжимал их из себя, борясь с желанием опуститься прямо на пол и закричать. - Не имеет значения, - оборотень пожал плечами и направился к выходу, но парень вцепился в его куртку, ловя на себе недоуменный взгляд. - Отпусти, - почти зло прорычал Дерек. Точнее, его жалкое подобие. - Мы вернулись в начало наших отношений? - Стайлз говорил зло и отрывисто, - что дальше? Будешь припечатывать меня к каждой вертикальной поверхности? Вырвешь мне глотку своими зубами? - Ты нарываешься. - Я по жизни служу пушечным мясом для всех, мне не привыкать, - зло выплевывает Стилински, замечая, как в глазах Дерека мелькает выражение так похожее на... понимание? - что с тобой случилось, Дерек? - Ничего, - голос оборотня звучал не так твердо как в прошлый раз. - Дерек, - Стайлз шепчет, обнимая ладонями чужое лицо, шепча прямо в губы, - мой Дерек. - Нет, - короткое слово бьет наотмашь, выбивая из легких весь воздух. - Нет? - Стайлз смотрит на Дерека и ему кажется, что он попал в ад. С первоклассными иллюзиями и отменными пытками. Все как он заслужил. - Нет, - слишком твердо, чтобы быть неправдой. Слишком решительно. Стайлз опускает руки, отступает на шаг, отводя взгляд, не разрешая себе смотреть в холодные чужие глаза. Дерек уходит и только после этого Стайлз все-таки опускается на пол и кричит. Долго, истошно, до хрипа, до почти надорванных связок. Кричит, пока его не хватают за плечи и не вздергивают вверх, резко, болезненно. Стайлз захлебывается воздухом и смотрит на Дерека, смотрящего на него с выражением лица профессионального киллера при исполнении. Так и кажется, как будто он сейчас скажет: "Поднимитесь пожалуйста, мне стрелять в вас не удобно, спасибо". - Чего ты хочешь от меня? - Дерек произносит слова четко, раздельно, так, что каждое отпечатывается в памяти Стайлза раскаленным клеймом. - Правды, - Стилински шатает, и только такие родные и холодные чужие руки не дают ему упасть. - Я две недели мотался по всему континенту, ища лекарство для тебя. Я не спал и не ел, несся сломя голову, сметая все со своего пути. Я предлагал все: свои деньги, свое тело, свою душу и жизнь. Я был в таких уголках, куда не ступала нога человека вот уже сотни лет. Я видел живых легенд, тех, кто видел как рождается сама цивилизация. Я вызывал ангелов и демонов, Стайлз. И когда я нашел лекарство, у меня потребовали самое ценное. - Душу? - одними губами произносит Стайлз, чувствуя, как слезы катятся по его щекам, капая вниз, на толстовку, расплываясь большими влажными пятнами. - Тебя. - Я... - Я был готов отдать за тебя своего волка. Я готов был отдать себя. И свою жизнь. А у меня забрали тебя. Я спас твою жизнь, но перестал тебя любить. И сейчас, каждая секунда рядом с тобой причиняет мне боль, потому что я помню, какого это - любить. Дерек отпускает Стайлза резко, без предупреждения и тот не падает только чудом, мертвой хваткой вцепляясь в столешницу. Руки у парня дрожат, ему кажется, что он на грани либо истерики, либо обморока. Перед глазами плывут цветные круги, он не может ни вдохнуть, ни выдохнуть, сердце бьется часто, заполошно. Стилински еще никогда так не хотел умереть. - Уходи, Стайлз, - тихо, устало и как-то сломано произносит Дерек, отворачиваясь, - здесь нет больше места для тебя. Последняя фраза вырывает из горла парня болезненный стон и он, не удержавшись, все же сползает на пол, но его уже никто не подхватывает, только хлопает входная дверь - Дерек ушел. А Стайлз захлебывается слезами, вспоминая, как пришел однажды в лофт, посреди ночи, не зная, впустят ли его вообще и как Дерек, притянув парня в свои, еще теплые ото сна объятия, шептал, что Стайлзу всегда найдется здесь место. Оказалось, что нет.

***

Когда Стайлз пытается покончить с собой в первый раз, его спасает отец. Просто не вовремя заходит в ванную, и видит сына развалившегося на полу, с порезами вдоль вен. Не поперек, как любят делать двенадцатилетние девочки в разгар любви к очередному Роберту Паттинсону, а именно вдоль, по самой линии вен. Стайлза спасают. Во второй раз он идет к Скотту с ночевкой. И, перед тем, как лечь спать, принимает пятьдесят таблеток Аддералла. Его единственная оплошность в том, что пустой пузырек он выкинул в корзину на кухне, куда заглянула миссис МакКол, вернувшись со смены чуть раньше. Стайлза спасают. В третий раз он идет в лес и пытается повесится на крепкой и высокой ветке. Спасает его Айзек, почувствовавший застоявшийся запах отчаяния, тоски и боли. Ветер в тот день дул в сторону Бейкон-Хиллс. Стайлза спасают. В четвертый раз он хочет разбиться на своем джипе, но дорогу ему внезапно перекрывает машина Киры, и он резко тормозит. В пятый раз он крадет пистолет у отца и стреляет себе в висок, точнее, целится туда, но точный удар Питера по руке заставляет пулю просвистеть мимо. В шестой раз Стайлз хочет сброситься со скалы, но его останавливает Лидия, почувствовавшая приближение смерти. В седьмой раз Стайлз берет катану Киры и почти всаживает ее себе в живот по самую рукоять, пока на него не набрасывается Дерек. Младший Хейл рычит, хлестко бьет парня по щеке и кричит что-то о том, что он не для того по всей стране мотался, чтобы Стайлз так просто губил свою жизнь. - Больнее тому, кто уже не любит, или все еще? - единственное, что произносит Стайлз в ответ и, аккуратно высвободившись из чужих рук, уходит домой. С тех пор попытки покончить с собой он прекращает. Лето подходит к концу, выпускной класс, экзамены, поступление в колледж - все это заставляет Стилински отвлечься от душевных страданий ровно настолько, чтобы доза Аддералла не превышала все допустимые нормы, оставаясь в пределах не близких к смертельным. Между тестами, домашними заданиями и поисками очередного плохого альфы, решившего обидеть Скотта, Стайлз не замечает, как постепенно притупляется боль. В первый раз с того самого дня Стайлз переступает порог лофта в ноябре. Ему нужно написать доклад по истории, но ноутбук внезапно приказал долго жить, а библиотека не будет открываться ночью специально для него. Поэтому парень, скрепя сердце, долго мнется, стараясь придумать, как себя вести, если дверь откроет Дерек. Так ничего и не придумав, он просто распахивает дверь, с неприятным удивлением обнаружив только Питера, развалившегося в кресле, с очередной потрепанной книгой конца девятнадцатого века. - Чем обязан? - Питер смотрит на Стайлза чуть насмешливо, совсем так, как раньше, и Стилински от этого становится легче. - Я знаю, что у тебя много книг по истории. Есть что-нибудь о Великой Французской Революции? Питер задумчиво стучит по подлокотнику, а затем кивает. - В библиотеке на втором этаже. Надеюсь, ты не заблудишься и не перевернешь там все вверх дном. - А ты не можешь сам мне принести? - Мне лень, - прямо отвечает Питер, и Стайлз в который раз восхищается его прямотой. Ступеньки винтовой лестницы чуть противно поскрипывают под ногами, но Стайлз мало обращает на это внимания. Он больше борется с собственными воспоминаниями о том, как бесчисленное количество раз поднимался по этой лестнице вместе с Дереком, предвкушая длинные совместные ночи, наполненные не только чем-то постыдным, от чего потом, на утро, приходилось прятать от Питера глаза, но и просто приятно проведенные вместе часы, не важно, за обсуждением книг, или просмотром фильмов. Вместе. Слово, которое Стайлз постарался вычеркнуть из своего лексикона. Книгу, как и библиотеку, Стайлз нашел достаточно быстро. И так бы он и ушел, готовить доклад, если бы не приоткрытая дверь в такую знакомую спальню и донесшийся оттуда, полный муки, стон. Стилински не мог не рвануться туда, не мог не влететь в спальню, рефлексы, инстинкты, интуиция, черти что еще. Он просто знал, что должен туда зайти. Знал, что должен подойти к кровати, на которой среди скрученных простыней, скомканного одеяла и разбросанных подушек метался Дерек. Стилински не столько слышал, сколько чувствовал, как Хейл шепчет его имя, срываясь на стон, болезненный, заставляющий сердце подростка пропускать удары. Это было так просто - залезть на кровать, протянуть руки и ухватить такого беззащитного сейчас оборотня за запястья. Так просто - приблизиться к его лицу, провести губами по щекам, собирая соленые капли слез, по заострившимся скулам, по вискам, где среди черных волос попадались и седые. Что могло быть очевиднее для Стилински, чем, скинув обувь, вытянуться рядом с Дереком, обнимая его, прижимаясь к нему всем телом, сейчас одетым в бесконечные слои одежды, но это не важно. Главное, что Стайлз был рядом, ласково целуя своего оборотня, перебирая его волосы, упиваясь давно забытыми ощущениями. Оказывается, в его памяти эти моменты выглядели так тускло, по сравнению с реальностью. Казалось бы, каждая черточка лица отпечаталась в глубине памяти подростка, но сейчас, рассматривая оборотня вблизи снова, спустя столько времени, он все равно находил едва заметные различия со своим образом, бережно хранимым в памяти. - Все хорошо, хмурый волк, - Стайлз уже успел позабыть, когда в последний раз называл так Дерека, - все будет хорошо.

***

- Ты трус, - Стайлз произносит это четко, как общепринятый факт. Дерек в ответ на такое заявление вскидывает голову и недовольно рычит. - Ты наглеешь, мальчишка. - Я Стайлз Стилински, мне можно, - парень пожимает плечами и поудобнее устраивается в кресле. - Ты обзываешь меня трусом и ждешь, что я буду это терпеть? - Учитывая, что ты предпочитаешь прятаться от проблем, а не искать их решение, - Стайлз сделал вид, что задумался. - да. - Выметайся, - Дерек рыкнул зло и отрывисто, как приказал. - Нет, - просто ответил Стайлз, наслаждаясь произведенным эффектом. - Ты не боишься меня? - Я был одержим свихнувшимся японским божком. Я убивал людей и получал от этого удовольствие. Я полгода жил разбитый на мелкие кусочки, не зная, какое я вообще имею право на то, чтобы существовать. Так что не говори мне о страхе. Я давно забыл о том, что это такое. Дерек смотрит на него внимательно, оценивающе, как будто в первый раз. А, может, и действительно в первый. Одно дело - помнить, что ты за что-то уважал этого человека, другой дело - действительно начать уважать. - Почему ты сказал, что я трус? - Дерек смотрит на Стайлза, сложив руки на груди, в своем излюбленном защитном жесте. - Потому что вместо того, чтобы решить проблему, ты просто с ней смирился, - Стилински пожимает плечами, наблюдая за тем, как все возрастает недоумение в чужих глазах. - Решить проблему? - Ты говорил, что любил меня, - Стайлз не старается намеренно причинить боль, просто вскрывает воспаленный нарыв и из него потоком вытекает гной, - сказал, что для тебя нет ничего дороже чем я, что ты отдашь за меня все на свете. - Разве я так не поступил? - Ты избавился от меня, - безжалостно произносит Стилински, и Дерек дергается, как от удара, - ты перестал меня любить и тем самым освободился от всех обещаний. Нет любви - нет обязанностей. Ты говорил, что всегда будешь рядом. Что не оставишь меня ни за что. Что я никогда не пожалею о том, что... - Стайлз замолкает, силясь подобрать слова, чтобы описать то, что хотел бы сказать, но Дерек неожиданно качает головой. - Я понял, - он произносит это устало, как будто чужие слова вытянули из него все силы, - но что я могу? Сделка есть сделка. Моя любовь в обмен на твою жизнь. Равноценный обмен. - Да, если ты хочешь провести остаток своей жизни эмоциональным инвалидом, - Стайлз всматривается в лицо оборотня, пытаясь понять, что он чувствует. - Чего ты хочешь, Стайлз? - это звучит почти так же, как раньше, почти так же, как прежде и это больно. - Давай искать, Дерек. Должен быть способ. Всегда есть способ. Не может не быть. - А если не найдем? - Дерек выгибает бровь совсем как его дядя, и это заставляет Стайлза чуть улыбнуться. - Тогда просто проведем вместе некоторое время. Дерек смотрит на Стайлза, чуть склонив голову набок, изучая парня, как хищник, разве что глаза не отсвечивали красным. - Я подумаю, - все, что произносит он, и Стайлз выдыхает с облегчением. Ему пока что хватает и этого.

***

Когда Дерек стучится в его окно, Стайлз сначала не верит своим глазам. Кивает, машинально закрывая книгу и смотрит, как легко и бесшумно проскальзывает оборотень в комнату. - Ты... - Стайлз не знает как начать, только нервно комкает одеяло дрожащими пальцами. - Давай попробуем, - перебивает его Дерек и Стилински кажется, что он наконец-то снова может дышать.