Образы Дома

…и я проваливаюсь в сон. Тяжелый. Но долгожданный. Он укрывает меня с головой. После еще одного прожитого в четвертой дня сон – все, чего можно только желать. Если, конечно, ты во время этого сна свободен от закинутых на тебя ног и рук, от липкости чьего-то сладкого чая и тебе посчастливилось не стать подставкой или вешалкой для чьей-нибудь обуви и одежды. Сегодня у меня как раз такой счастливый сон. Был бы, если бы не это. Это – просочилось незримой, удушливой темнотой откуда-то, и одновременно – ниоткуда. Оно мешало мне дышать, лезло через закрытые глаза в нос и уши. Я дернулся и проснулся. Но когда открыл глаза, осознал, что все еще сплю. На краю общей кровати, одетый, и мало того – с сигаретами в одной руке и зажигалкой в другой. Вставать желания не было никакого, а обернуться пришлось, чтобы размять затекшие мышцы. Лучше бы я этого не делал. Рядом со мной, насколько мне это запомнилось с вечера, должен был спать Табаки. Но то, что я увидел, сложно было им назвать. Больше всего оно походило на то, чем его называют. На шакала. Рыжеватой масти, увешанного кучей всяких бус, и помимо них – еще какими-то непонятными ключами, перьями и еще чем-то непонятным. Существо пошевелилось, подкладывая лапу под голову так, точно бы было человеком. И мне стоило значительных усилий не отпрянуть от него. Во сне Шакал почесался, зазвенев всеми своими украшениями, и негромко зарычал. Судя по всему, ему снились какие-то приключения. Я пытался припомнить, кто перед сном наливал мне чай. Припомнить, кто сегодня делал бутерброды. И осмотреть себя. Все это – одновременно. Где-то под ребрами противно завозились смесь страха и любопытства, этой смеси, которую я со дня перевода чувствовал в четвертой. Обычно я поддавался ему после незначительных терзаний совести, думая, что оно того стоит. Сейчас чувство лишь стало острее. Намного острее, и я снова решил сдаться. Первой ступенью был взгляд на свои руки. Не изменились. Если не считать дикого желания курить, и пачки, которую я попросту не мог выпустить. Может, просто свело пальцы?... …А в мозгу всплыли слова Сфинкса: «Ого, курящий фазан… Сказать кому, не поверят». Интересно, каков же ты сам. Это было следующей осознанной мыслью. Сфинкс сегодня должен был спать на другом краю этой самой кровати, и чтобы увидеть его, мне надо было сползти. И легче всего было об этом подумать, чем сделать это. Шакал рядом снова заворочался, и от этого по коже забегали мурашки. ..а это все меньше походило на игру. Скорее на дурной, затянувшийся сон. Наконец, когда я уже приготовился к решительному рывку, чтобы сползти к нагретого края кровати, дверь приотворилась. Я решил, что благоразумнее все же будет никуда не вставать и не смотреть. Не смотреть. Но не смотреть не вышло. У Этого были длинные лапы. У Этого – была длинная грива. И у Этого были туманные глаза, по которым я узнал его. Холодок на коже превратился в дикий мороз. Я дернулся, но Оно, наверное не заметило. Оно было усталым, и село у стены. …все же Слепой?... Зрячие руки и слепые глаза. Пасть, перепачканная чем-то белым. И изодранные лапы. Но Оно смотрит на меня так, точно видит. Слишком слепым быть Слепой не мог. И под его незрячим взглядом я сам не мог полностью сомкнуть веки. Точно что-то заставляло меня смотреть. Смотреть, позабыв о том, что можно слушать. И, как оказалось, зря. К Слепому подошло еще что-то. Оно ступало очень тихо, но если бы я тогда прислушался… И все равно бы не услышал его. Кто это, я понял сразу. Хотя и увидел его мельком. Острые уши и гладкую складчатую кожу, фосфорическое свечение зеленых глаз. Как тут можно было сомневаться. Сфинкс. Мир на секунды делится на вдохи и выдохи. И кажется, что каждый вдох слышен и виден за много метров, а выдох долетает до них. Неестественно большой складчатый кот без шерсти тычется мордой о лоб сидящей у стены химеры и садится, странно подобрав под себя лапы. В тишине слышится свистящий шепот. - Ты вернулся. Ответом ему – тишина. Он поводит мордой рядом с длинной лохматой гривой (волосами?) химеры. Принюхивается?.. Я честно стараюсь на них не смотреть, но ловлю себя на том, что не могу. Не могу не смотреть. Зато, кажется, могу перестать дышать. И от этого сползаю с кровати, но даже падая не чувствую боли. Скорее бы уже кончился этот страшный и странный сон… Но сон не спешит кончаться. Когда я открываю глаза, мне снова хочется закричать. Но я как-то сдерживаюсь. Но оказывается, что на моем лице все написано. Злюсь на себя, чувствуя, как меня касаются красные перья. - Извини, если напугал. – Это говорит их обладатель, и только по голосу я соображаю, что это – Македонский. Мои руки дрожат. Закуриваю. Вся комната заполнена странными существами. На шее этого существа, которое оказывается Македонским, висит цепь. Она толстая, такая, что не понятно, как эта самая шея ее выдерживает. И оборванная. Последнее ее звено кажется перекушенным зубами, сильно помятым. У него красные, цвета крови, перья, и он напоминает мне дурную пародию на птицу-феникса. Недовозродившуюся из пепла. Там же, краем глаза вижу Лорда, и его я узнаю сразу, потому что кто еще может быть белым с золотом драконом. Только он. Но от всего этого, и в том числе от их внимания меня не просто пробирает дрожь, а начинает дико трясти. Я уже не пытаюсь вспомнить и понять, от чего и как это вышло, я думаю куда ползти от этого ужаса. От истерики сводит все тело, окурок выпадает из рук, и я пытаюсь отползти, но тут же чувствую на своих плечах легкие лапы и беспечный голос над ухом: - Ну чего ты, Курильщик? Это всего лишь я. Видишь ли, мы... - Я... - даже горло, кажется, сводит, говорить тяжело. - Вы что мне скормили вечером?! Почему я вижу такой идиотский бред? - И что же ты видишь? - Интересуется Сфинкс, прицеливаясь своими зелеными глазами. - Не спрашивай. Видеть... не хочу... Сознание милосердно рухнуло в пустоту. - И зачем, Табаки? Шакал смотрит, усмехаясь. - Не знаю. Ни-че-го не знаю. - Беззаботно заявил он. - Весело было. - Надеюсь, что Курильщик выживет после твоего веселья. - Кто знает... - Табаки, улыбаясь, убрал в карман небольшую бутылочку с мутного цвета жидкостью. Эксперимент радовал результатами.