А ты помнишь?

Я не знаю, какого черта я снова делаю в Сейрейтее. Этот ученый снова что-то намудрил, и занпакто теперь вновь имеют возможность ходить туда сюда, делать что хотят и когда хотят. Хотя, не скажу, что нам предоставили полную свободу, будь проклят этот Ямамото,но нужно радоваться тому, что нам дали. По правде, я один из тех единственных, кто решил провести эти пару дней не со своим хозяином, а словно черный кот. Ко мне присоединился Вабиске и еще пару братьев по горю, но меня это особо не волновало. Помню, когда я уходил, из барак десятого отряда уже слышался пьяный крик этой лейтенантши и этой розовой котяры. Бог с ними, не хочу о них ни думать, ни говорить. Хочется выпустить весь пар, возможно, даже повспоминать времена, когда моей целью было убить Шухея. Я столько времени пахал на называемое "благо". Надоело. За всё время Сейрейтей не изменился, сколько прошло лет? Пятнадцать, двадцать? Всё те же здания, почти все лица остались неизменными, ведь шинигами живут долго. Некоторые уже начали стареть, морщины и весьма усталый взгляд их выдают. Кто-то просто сгорбился, у кого-то замедлилась реакция, кто-то потерял хватку — ничто не вечно. Когда-нибудь и Генрюсай умрет, но это будет уже совсем другая история. Я иду по улочкам некого района и невольно вспоминаю тот день, когда мы с Шухеем начали "войну". Он мне сказал, что ненавидит мои методы нападать из-за спины, в то время как я говорил то, что он только и умеет, что прятаться и убегать. Мы столько времени не могли прийти к согласию, каждая наша битва была не на жизнь, а на смерть, хотя большая часть сражений заканчивалась тем, что Хисаги отчитывал меня за мою манеру ведения боя. Снова впаривал мне, что пока я не буду нападать спереди, он не поднимет против меня косу. Дерзок был, засранец, да только прав. В этот же день я понял, почему он во время битвы защитил не себя, а людей, которые стояли за его спиной. До меня доходило долго, но главное то, что дошло. В тот день, по велению судьбы, мне на голову свалился ребенок в пеленках, который то и дело цапал моё оружие. Сначала я был в замешательстве. Что с ним делать, кто он такой, почему именно я? Но ведь жизнь не бывает справедливой, согласитесь. Мне пришлось подстраиваться под всю эту кашу-малашу. Кстати говоря, эта розовая котяра тогда отказала мне в помощи. Еще женщина, называется. Никакого материнского инстинкта... Это чудо с одним зубом было весьма непоседливым, как я уже говорил, оно прилипло к моему оружию и не желало отходить, клеилось к моей ноге, ходило в туалет у меня на плечах и там же спало. Не спорю, потом я привык, но сначала это до жути бесило меня. Да и этот хохолок на голове казался весьма причудливым, как и огромные глаза цвета...эм.. фиалок, что ли? Черт с ними,с этими глазами, не в этом суть. Суть в том, что это был первый человек, которого я защитил. Странно было чувствовать, как по твоей спине проходится чужой меч, а ведь я мог отразить удар, нужно было только оставить этого малявку! Я начинаю злиться... Я почти дошел до леса, вижу, что впереди начинаются бесчисленные ряды деревьев, куча зелени, и одно хорошо, я здесь буду совсем один. На этот раз срублю деревьев десять, а может даже больше. Никто и не заметит, а даже если заметит, то никто меня не поймает. Я не так прост, как с виду кажется. Я даже буду рад вызвать этого храбреца на поединок. И вот, наконец-то огромное дерево, очень высокое и с толстым столбом — самое то. Я произношу короткое "Коси" и начинаю свой спектакль. Первый взмах, второй, а на стволе остаются глубокие отметины, листья слетают так быстро, что я попросту на них не обращаю внимания, иногда срубаю ветки, ненароком получая сучьями по голове. Я повторяюсь, но как же надоела эта Благодетель. Агрессия, желание убивать — это то, что копилось во мне годами, а сейчас выходит наружу. Я не замечаю, как я начинаю кричать, вкладывая в крик свои эмоции. Даже удивительно, обычно я кричу с безумством, а сейчас "абы как". Вообще, для своего темперамента я сегодня слишком сдержан, да и, откровенно говоря, поносить своей речью совсем не хочется. Пара секунд, и я улавливаю звуки движения где-то снизу, хочу быстро отпрыгнуть в сторону, чтобы уйти незамеченным, но понимаю, что смысла нет, ведь этот человек во всю таращится на меня. Я приземляюсь на землю и всматриваюсь в лицо этого человека. И почему это девушка? Я бы и поднял на нее руку, но понимаю, что так не сделаю. Это раньше мне было все равно, кого убивать: мужчин, женщин, детей, пожилых людей — во всём виноват Шухей. Надо будет ему взбучку устроить за смягчение моего характера. Тем временем, эта девушка всё так же смотрит на меня, а я не понимаю, что она такого нашла в моей внешности. Может, у меня сук в волосах застрял? Или у меня есть шрам, который я уже и не замечаю? А, нет, она смотрит на моё оружие. Девушка приближается ко мне так стремительно, что я не понимаю, что мне делать. Осознание того, что нужно одернуть руку, пришло только тогда, когда она уже начала проводить ладонью по лезвию. — Не трогай, порежешься же!* — не ожидал от себя, но что есть, то есть. А она меня не слышит, всё гладит темную поверхность и щурит глаза, а брови ее сводятся к переносице. — Я уже где-то видела эту косу, точнее, косы. — спустя какое-то время говорит она. А я снова не понимаю происходящего. Откуда она уже видела? Что за чушь несет эта девчонка? — Да и тебя, мне кажется, я тоже видела. — и она поднимает на меня свой взор. Черт, вспомнил. Уж этот взгляд и не узнать? Не хватает только пеленки и одно торчащего зуба. И этот ребенок так вырос? Как быстро летит время... — Мне мама рассказывала, что меня кто-то ей отдал и сказал бежать. Описание так сильно тебя напоминает, но сама я ничего не помню. — конечно же, куда уж помнить, была же младенцем. Но это печально, что ты меня не помнишь. И не вспомнишь, я не дам этому случиться. — Вообще, ты виновата в двух мои ранах. Стоило бы с тобой сразиться и как следует наказать, однако, с женщинами не сражаюсь. — говорю, закидывая на плечо одну косу,а другу держу в руке. Смотрю на нее вызывающе, даже с некой эгоистичностью. Пусть лучше вспоминает меня как того еще отброса, а не как героя всей жизни. — Твоя мать с катушек полетела, бред тебе рассказала. Вы все наивны, даже верите таким сказкам. Скажи маме, чтобы полечилась. — а совесть меня грызет. Отворачиваюсь и иду куда глаза глядят, до ушей доносятся всхлипы. Я ведь Казешини, мне должно быть все равно. И только выйдя из леса я могу сказать эту фразу: — Да не плачь*... __________________________________ * реплика взята из самой серии.