(Нена)видите, как всё просто?(с)
«Ты мне нужен» «Ты дома?» «Да» «Вечером жди» Камиджо вспоминает об этой короткой переписке спустя несколько дней, когда кто-то случайно, вскользь, в разговоре упоминает Хироки. И тогда следует ещё одно короткое сообщение: «Я сейчас приеду» Но ответа Юджи не получает, и потому хмурится, выходя из здания, раздумывая, стоит ему поймать такси так, или вызвать по телефону. В воздухе висит плотная удушающая морось, а может, это просто облако опустилось на город, может, это просто туман. Но мелкие капли на всех окружающих стеклянных поверхностях говорят об обратном. Невидимый дождь. Камиджо прячет руки в карманы брюк, остановившись на середине какой-то площадки и поднимает голову вверх, закрыв глаза. Ещё тогда он подумал о том, что подобные сообщения от Хироки никогда не бывают просто так. Значит, действительно был нужен. Значит, действительно была эта необходимость, в самом деле забросить все дела и ехать в ту маленькую тесную квартирку. Но почему-то так случилось… Глубоко вздохнув, Юджи всё-таки уходит, ловит такси и надеется только на то, что Шаура дома. Мало ли где он может быть, мало ли почему мог не ответить. Но должен быть дома. В квартире музыка орёт так, что Камиджо слышит её уже находясь в подъезде на нужном этаже. Ему даже не нужно стараться зайти бесшумно и тихо, всё равно за рёвом этой музыки ничего слышно не будет. Он недовольно хмурится, от чёткого быстрого зажигательного ритма, слишком яркой весёлости этой музыки становится как-то не по себе. Зайдя в комнату Хироки, он видит, что тот спит. Кажется, что спит, по крайней мере, хотя уснуть под это было бы невозможно… А Хироки не слышит, но ощущает чужое присутствие рядом. Чувствует запах знакомых духов и, едва приоткрыв глаза, понимает, что не ошибся. Какого чёрта этот здесь делает? Хотя ладно, ладно. Кажется, он сейчас уйдёт. Должен уйти, если притвориться спящим, потому что делать ему здесь всё равно нечего. А откуда у него ключи?.. Нет, лучше молчать. Он зачем-то подходит к колонкам и убавляет звук до минимума, и резко навалившаяся тишина оглушает похлеще забойных ритмов. Становится слышно дыхание, шорох одежды, каждый шаг. И вообще – будто у каждого предмета в комнате вдруг появился свой звук. Хироки не выдерживает. - Юджи, ты что у меня забыл… - А, так ты не спишь? – Камиджо оборачивается на тихий голос с виноватой улыбкой. Шаура резко садится в кровати, встаёт с неё, и иллюзия того, что он спал, вообще разбивается в дребезги. Всегда был готов подняться с места и… - Я не сплю, тебе что от меня надо? – тон голоса даёт понять, что его обладатель вовсе не настроен на дружелюбные обмены любезностями. Но Юджи как всегда закрывает на это глаза, или точнее – не хочет слышать угрозы в словах друга, бесстрашно подходит и обнимает его в приветствии, заключив в объятиях. И тут же понимает, что сделал это зря. Двинув кулаком ему куда-то в бок, Шаура слышит сдавленное шипение. - Какого… - Если не хочешь ещё – отпусти. Голос у Хироки хриплый и тихий, угрожающий, почему-то очень нервирующий, но после этих его слов Юджи только сильнее сцепляет руки в замок за его спиной, вынуждая быть ближе. - Ну, давай. Ещё. Что на этот раз? – вызов во взгляде и соседствующее с ним непонимание. А Шауре кажется, будто через него пропустили ток, и все мышцы сковало высокое напряжение, не позволяя двигаться и хоть как-то контролировать своё тело. Он хмурится и рывком высвобождается из объятий, отворачиваясь. Юджи прижимает ладонь к ушибленному месту, потирая и стараясь не думать об этом. - Так что случилось? – он повышает тон голоса, наклонив голову, словно пытаясь заглянуть через плечо Хироки, хотя тот находится на расстоянии. - Ничего не случилось. Не хочу тебя видеть. Уходи. - Ты хотел меня видеть недавно… - А теперь вспомни, когда это было. - Дня два назад? Шаура резко оборачивается с улыбкой-оскалом, беззвучно смеясь. - Два дня? Серьёзно? - Ну, я могу ошибиться на день или… - Неделя с половиной. - Что?.. - Ничего. Десять дней назад я просил тебя приехать. Десять дней назад я ждал тебя до последнего, почему-то думая ещё, что ты приедешь ночью и даже под утро. И ты приезжаешь спустя десять дней. Скажи. Ты, наверное, из соседней префектуры выдвинулся тогда? Пешком. И вот только сейчас дошёл. Тогда это всё, конечно, объясняет. Камиджо стоит в середине комнаты растерянный и удивлённый, никак не в силах понять, почему время играет в такие шутки, то растягиваясь до бесконечности, то ужимаясь в одну минуту. Оправдываться… - Ты прекрасно знаешь, что у меня полно дел, и я… - глубоко вздохнув, начинает он. Но Шаура его перебивает. - Да какие у тебя дела? – он даже делает жест рукой, останавливающий Камиджо. – Какие у тебя такие сверхсложные дела, что ты не можешь приехать ко мне вообще _никогда_? Где ты был, а? Где ты развлекался и так отлично проводил время, пока я… - голос Хироки надламывается. Он перестаёт говорить, задумавшись и опустив голову. - Людям свойственно ошибаться, и ты это прекрасно знаешь, - Юджи делает ещё одну попытку перевести разговор в более мирное русло. Подходит ближе и опускает руки на плечи Хиро, легко сжимая, но тот только стряхивает с себя эти недо-объятия. - О, разумеется. Людям свойственно ошибаться, особенно тебе. И особенно тебе должно всё прощаться, правда? Ведь это ты. Юджи это не нравится, потому что он никогда не позволит разговаривать с собой в таком тоне. Будь это даже смертельно обиженный за что-то, но очень дорогой человек. Первый порыв – в самом деле уйти. Потом, когда он успокоится, он сам снова позовёт его. Или приедет сам. Или позвонит, не важно, сейчас хорошо бы оставить его одного. И в то же время – нельзя. В таком дурацком состоянии Хироки именно потому, что долгое время был один, видно, что был. Оставлять его одного снова совсем не вариант, и поэтому Юджи намеревается хотя бы до конца выяснить, почему эта несбывшаяся встреча десять дней назад так задела Хиро. - Для начала успокойся, и давай вместе посмотрим на… Он что-то говорит ещё, но всё это Хироки с успехом пропускает мимо ушей, оглушённый уже первым словом. Это убийственное напряжённое терпение, сквозящее в каждом слове, в каждом звуке, сказанном Юджи, раздражает до такой степени, что Шаура с трудом удерживается оттого, чтобы не швырнуть в него хотя бы вот этот маленький журнальный столик. - Успокойся? О чём ты, я вполне спокоен. Ты не видел меня твоих два дня назад. «Успокойся», да. Ты так говори кому хочешь, своим верным шавкам и шлюхам, но не мне. Это они готовы выполнить любой твой приказ и с благодарностью лизать тебе пятки за это. Проглотить всё это, сохранив невозмутимое лицо – единственное, что остаётся Камиджо. Но последнее ему не очень-то удаётся, его губы сжимаются в тонкую линию, побледнев, а глаза темнеют. Это злость. - Что замолчал? Правда глаза режет, а? Так где и с кем ты там развлекался? - Я не обязан перед тобой отчитываться за то, как, где и с кем я провёл время. – Тихо начинает Юджи, до побелевших костяшек сжав спинку стоящего рядом стула. Вообще на подобные выпады он раньше реагировал спокойно и расслабленно, но сейчас почему-то задело. – Но я скажу тебе. На этой неделе у меня был настолько загруженный график, насколько ты вообще можешь себе представить. Я бы приехал к тебе ночью, Хироки, обязательно. Но оказывался дома я только ближе к утру, чтобы поспать хотя бы три-четыре часа. - Мне извиниться? За то, что я случайно не вписался в твой график. Разумеется, ведь я так, глупая пустая посредственность. Ненужная мелочь. - Я приехал как только смог… - Да хватит врать. Ты слишком много врёшь, Юджи. Ты весь такой ненастоящий. Искусственный. Идеальный, да, - Хироки усмехается, закусив губу и, на мгновение прервавшись, окидывая взглядом Камиджо. – Это слишком видно, понимаешь? Всю твою наигранность и театральность. В тебе не осталось уже ничего человеческого. И поэтому я не хочу тебя знать. - Хироки… - Почему? Почему всегда, когда ты мне нужен больше, чем что-либо ещё, ты исчезаешь, словно тебя и нет вовсе. Почему именно в те моменты, когда ты мне так сильно нужен, ты меня бросаешь? А потом заявляешься с видом хозяина, думая, что всё обо мне знаешь. Ты знаешь, как именно я провёл эти дни? Думая, что, конечно, этот чёртов-мать-его-Юджи просто слишком занят. Но он, несомненно, приедет. Вот-вот, очень скоро. И тогда всё изменится, не сильно, но изменится, и я, по крайней мере, не буду один. - Ты идиот, - во рту у Камиджо пересохло, и эти слова остаются сухим хрипом. – Ты мог бы позвонить или написать ещё раз. Ты сам знаешь, я… - Нет, не мог. Знаешь, вали туда, откуда пришёл. Я больше никогда… - Не зарекайся. Ты всё ещё не объяснил, что случилось. Чтобы я хотя бы имел представление… - Какая разница. Неужели тебе это важно. – Губы Хироки снова искажает кривая болезненная усмешка, совсем не весёлая и слишком вымученная. Словно за этим нервным смехом он прячет совсем другое. – Тебя это не должно интересовать. Ведь для тебя существуешь только ты, да? – Он кусает губы, уже не пытаясь скрыть мелкую дрожь в руках, и снова отворачивается, опустив голову, запуская руки в волосы. Невозможность протянуть руку. Если бы он не опоздал, он бы ещё смог это сделать, и коснуться, и обнять, и выслушать менее напряжённые истории, но сейчас поздно. Поэтому Камиджо просто стоит, замерев и чувствуя себя каменным изваянием. Пытается припомнить, знает ли он вообще, где в доме Хироки аптечка и хорошо было бы узнать, есть ли там что-нибудь из успокоительных. Даже если до этого Шаура уже приходил в норму или был на пути к этому, то этим визитом Юджи всё испортил. Он сам это понимает, вдруг одёргивая руку, потому что не заметил, что сжал спинку стула до боли, до впившихся в кожу острых граней. - Я тебя ненавижу, - тихо и слабо произносит Хироки, всё так же не поворачиваясь, не поднимая головы. – Ты мне противен, видеть тебя… сил нет. Поэтому уходи, пожалуйста. Утихшая нерастраченная сила. Камиджо тихо выдыхает, взяв себя в руки, оправившись и тщетно пытаясь заставить мозг заработать в нужном направлении. - Нет. Никуда я отсюда не уйду, пока ты в таком состоянии. – Уверенно и в полный голос заявляет он, озираясь по сторонам, пытаясь понять, где всё-таки Хироки может хранить лекарства. А у него они должны быть, хотя бы минимальный набор. Шаура слишком быстро оказывается рядом, и, схватив Юджи за отвороты пиджака, встряхивает его. От неожиданности Камиджо не успевает ничего сделать, ничего не соображает, только впиваясь пальцами в запястья Хиро. - В каком это таком я состоянии, а? Со мной всё отлично, видишь. Всё просто замечательно, без тебя как-нибудь обойдусь. А даже если это и не так – что с тобой? Ты же не хочешь видеть меня таким. Ведь не хочешь? – тихий сбивчивый шёпот и как-то болезненно блестящие глаза. Почему он постоянно спрашивает? Не утверждает, а спрашивает, будто не уверен, будто хочет услышать какое-то опровержение этому всему. - Видимо, тебе нужен я только в прекрасном настроении, только такой я, который уж точно будет тебе рад. А я – прости – не всегда такой. И тогда ты убегаешь, прячешься. Ну так прячься дальше, давай. Уходи. Уходи! – с яростью отталкивает Юджи от себя, так, что тот едва не падает, запнувшись. - Да что ты заладил… Я могу уйти и больше никогда не вернуться. – Спокойный голос, настолько же спокойна сжатая пружина, готовая вот-вот распрямиться. Камиджо выдерживает паузу, выразительно смотря на Хироки. – Могу уйти и сразу же вернуться. Не уверен, что какой-то из этих вариантов тебя устроит. Поэтому лучше мне остаться здесь. Но я хочу, чтобы ты говорил. Ещё на какое-то мгновение тишина повисает в комнате, а от разлившегося по ней напряжения, кажется, вот-вот начнёт искрить всё окружающее пространство. Неожиданный порыв ветра сильнее раскрывает окно, впуская влажный вязкий воздух, и тут же сквозняком – захлопывает его. От этого резкого звука Шаура едва заметно вздрагивает, отводя взгляд, но упрямо глядя перед собой. - Хорошо, не хочешь уходить – я сам уйду, - он накидывает лёгкую рубашку, с трудом справляясь с пуговицами, потому что всё ещё чувствует себя словно под напряжением. Пальцы не слушаются, скользят. Он тяжело часто дышит, и видно, что дрожат не только пальцы – мелкий озноб по всему телу. – У тебя, кажется, есть ключи. Будешь уходить – дверь закроешь. Юджи ловит его за локоть, заставляя затормозить. Остановиться. И он останавливается, в одном слаженном движении занося руку, несомненно, для удара. Камиджо спокойно закрывает глаза, про себя усмехаясь, насколько он к этому когда-то давно привык. Но удара не случается. - Хиро, подожди. - Что ещё? - Прости меня? – снова зрительный контакт, глаза в глаза, как неразрывный разряд молнии, разбрасывающий по сторонам снопы искр. - Увы. Не могу. Дёргается в сторону, почему-то ощущая, что задыхается, нечем дышать в этом обществе, ещё немного и доступ кислорода полностью перекроется. Где-то там, наверху. Шаура пытается освободиться от всё новых и новых захватов Юджи, который привлекает его к себе, заставляет смотреть на себя, несмотря на все грубые и жестокие попытки оттолкнуть. - Пока не сделаешь этого – я тебя никуда не… - Твою мать, Юджи! – всё-таки вырывается, не задумывая этого, но отвешивая сильную пощёчину, так, что тонкая кожа на губах лопается. Отталкивает к стене, припечатывая к ней, уже не скрывая того, как сильно он заведён и как нестерпимо хочется просто размазать по этой же стенке этого ублюдка, вернув ему всё его безразличие сполна. Сжимает его горло, совершенно не контролируя себя и не задумываясь о том, как бы случайно не придушить. – Я говорю. Катился бы ты со своими условиями к чёртовой бабушке, ясно? Не тебе указывать, что и как мне делать. У тебя больше нет никакой власти надо мной и ты ничего не можешь сделать, пожалуй, ты сделал уже всё, что мог. Камиджо задыхается, пытаясь освободиться от удушающей хватки, что-то хрипит, бьётся, как пойманный в капкан зверь, но всё напрасно. Если бы ему в самом деле угрожала опасность – он смог бы освободиться совершенно точно, но пока это ещё не так ярко, пока он уверен, что Хироки ещё не сошёл с ума. - Я тебя никогда не прощу, просто потому, что ты всегда это делаешь, всегда просишь прощения, и тебе всё сходит с рук. Всегда. И всё снова повторяется, но не в этот раз. Мне надоело. Тянет Юджи на себя и снова впечатывает в стену, совсем ни о чём не заботясь, но ослабляя хватку. - Потому что ты так привык управлять людьми, так привык, что всё идёт так, как хочешь ты, под твою диктовку, ровно так и ни на шаг иначе. У тебя это профессиональное, да? – снова вопрос, и Камиджо засмеялся бы, если бы мог, но в глазах уже темнеет. – Просто уходи сейчас, пока можешь. И по возможности в ближайшее время не возвращайся. Если я захочу увидеть тебя, ты об этом, может быть, узнаешь. Отталкивает Юджи от себя, отпуская его, и уходит в другую комнату, уже не в силах сдерживать ту дрожь, что колотит его, пронизывая с ног до головы. По пути находит какую-то забытую или оставленную кем-то из гостей пачку сигарет, думая о том, что это сейчас было бы очень кстати. Камиджо, освободившись, одной рукой цепляется за дверной косяк, чтобы устоять на ногах, а другой растирает шею, часто поверхностно дыша. Чего-то такого можно было ожидать, он знал, что Шаура на это способен, и всё же это было слишком внезапно. Видно, что накопилось за долгое время, и последняя оплошность стала просто спусковым крючком, а не единственной причиной. Он не считает, что разговор закончен, но продолжать пока бессмысленно и опасно. Несомненно, есть вариант пойти вслед за Хироки, нарываться и строить из себя невесть что, но вот это уже лишнее. Шаура очень точно сказал – слишком театрально. Наигранно, придумано, распланировано. Чёткий сценарий в голове, который вдруг вышел из под контроля, и всё пошло не так, как должно было. «Был нужен и не пришёл», - пока это самое веское обстоятельство, которое заставляет Юджи поверить. Да, в самом деле, он просто трус. Которого спасает его же невнимание к важным мелочам, его пренебрежение. Юджи предпочёл забыть и не помнить об этом своём обещании. И, да, об обещаниях. Всё ещё будет. Не так, не здесь и не сейчас, думать о том, сколько это всё может продолжаться, бессмысленно, но это самое «всё» уже будет совсем не таким ярким, как могло было быть. Потому что Хироки умеет сдерживать обещания, и эти его слова о том, что он не простит – не просто вызов, это констатация факта. Улыбаться, шутить вместе, изображать самых что ни на есть лучших друзей и строить какие-то отношения, но – ненавидеть. Успокоив дыхание, Камиджо достаёт дубликат ключей от квартиры и оставляет их здесь же, в прихожей, бесшумно удаляясь. Не трусливо сбегает, а делает то единственно верное, что сделать вообще возможно. Ничего он больше сделать не может, то есть – вообще. Мог, чуть раньше. Вспомни он об этом чуть раньше. Тогда, когда одного присутствия было достаточно. А сейчас остаётся только бездействовать и ждать. Сейчас в себе он ненавидит себя и полностью согласен в этом с Хироки. Жалеет о том, что он не сторонний человек и не может быть наблюдателем, не может отдельно сам от себя презирать себя же, чувствовать омерзение к этому вот человеку, быстрым шагом уходящим куда-то вдоль по улице. Привычка спешить сейчас очень помогает в бесплодных попытках убежать от себя. Сырость на улице обнимает туманом, обволакивает, облака забирают все заботы, переживания и обязательства, оставляя пустоту. И пустота эта звенит у Юджи в голове монотонно и ровно, и он не сразу понимает, что не думает сейчас вообще ни о чём. Именно так и должно быть. Скрыться за поворотом следующего дома и уехать куда-нибудь далеко, не домой, нет, дальше. Туда, где ничто не напомнит о таком человеке, которым является он сам. О человеке, который когда-то был чуть более восприимчив к окружающей действительности, чем сейчас.2014.05.26