Семь лет

Высокий мужчина с короткими темными, слегка сероватыми волосами складывал сумки в багажник машины. Ну, даже не складывал (сумок было всего две, складывать нечего), просто, проверял, все ли в них положил. Жестковатые черты лица мужчины выражали усталость и беспокойство. А еще болезненную тоску. Он всегда понимал, что жизнь полна неприятностей, но их стало как-то слишком много. Одно беспричинное увольнение с работы чего стоит. - Пап! – из машины донесся мальчишеский голос. – Пап, а куда мы едем? - К моему другу, - Мегатрон закрыл багажник, обошел машину и сел за руль. – Ты что делаешь на переднем сидении?! - Я не буду с ними сидеть там! – возмутился мальчик лет семи, указывая на младших брата и сестру. - Старскрим!.. – прошипел сквозь зубы мужчина, сжимая руки и мысленно считая до десяти. - …Черт с тобой – сиди! Шоквейв, - он обернулся к младшим детям. – Ты пристегнул сестру? - Апчхи!.. – шестилетний мальчик кивнул и полез в рюкзак за салфетками. А маленькая четырехлетняя Саундвейв сидела в детском кресле и сонно хлопала глазами, спасительно молча. - Будь здоров, - улыбнулся отец и снова посмотрел на старшего сына, который возвращал очечки младшей сестренке. – Она опять их уронила? - Да, снова, - вмешался Шоквейв, забирая протянутые Скримом очки и надевая их на девочку. – Они ей велики. - Знаю, но меньше не было оправы, - мужчина обреченно вздохнул, увидев какую-то каракулю на гипсе старшего сына. – Я же просил фигню не рисовать. Старскрим, ты отлично рисуешь, почему твой выбор пал на каракули? - Ты сам мне не дал дорисовать! – опять возмутился мальчишка. - Ладно, едем. Мегатрон не очень хотел обращаться к этому человеку. Не то, чтобы он соврал: тот человек был ему другом, но было это очень давно. В детстве они с тихоней Оптимусом были не разлей вода. Не познакомься они тогда, Мегатрон бы с большим трудом переживал уход отца из семьи. Они дружили пять или шесть лет, а потом семья Праймов переехала в другой город. Мать Мегатрона вскоре вышла замуж. Отчим человеком был не самым праведным – у него был какой-то нелегальный бизнес. Этот человек сильно повлиял на юного Мегатрона и определил многое в его жизни, включая то, что он делал сейчас. Но не в этом суть. Лет в шестнадцать Мегатрону случилось встретить Арахниду и влюбиться в нее. Два года они были вместе и были счастливы настолько, что ему удалось почти забыть о погибших матери и отчиме. Идея ограбить банк посетила девушку как-то внезапно. Им тогда были срочно нужны деньги. Они выяснили о банке все, что смогли и что могло быть им полезно. Тут еще помог отчим: парень нашел спрятанное в его квартире оружие. Они не собирались никого убивать или ранить – просто припугнуть и вынудить отдать деньги. Решили, что хватит двух пистолетов. Улица. Солнцезащитные очки. Капюшон куртки у него и шляпка с вуалью у нее. Одежда куплена в секондхенде в квартале от банка. Две спортивные сумки: одна для денег, другая с одеждой. Арахнида шла шагах в пяти впереди. Мегатрон не понимал, почему обычно спокойная девушка так дергалась по поводу скорости деятельности. Вроде мелочи, просто идет быстрее, но что-то не так. Из мыслей парня вывело прикосновение: чья-то теплая ладонь схватила его похолодевшую руку. - Не надо, - тихий, незнакомый, но почему-то вызывающий доверие голос прозвучал подобно грому. – Не знаю причины, но оно того не стоит… - Мегатрон! – тихо, но нервно позвала Арахнида. – Ты безмозглый… - Здравствуй, - улыбнулся темноволосой девушке парень. - Ты еще кто? – спросила она, пытаясь понять, как можно улыбаться людям, у которых есть оружие. - Представишь нас? – с по-детски добродушной улыбкой поинтересовался он у друга. А тот шокировано его рассматривал. Парень был невероятно похож на его друга детства: та же улыбка, тот же взгляд; легко просматривалась схожесть с Праймом-старшим ( образ которого память сохранила с малых лет, что, вероятно, случилось из зависти), но крашеные синие(!) волосы, в это верилось с трудом. – Брат? - А? Да, конечно, - уже было растерявшийся Мегатрон все же собрался с мыслями и спрятал под одеждой пистолет. – Арахнида, это Оптимус Прайм – мой лучший друг. Оптимус, это моя девушка - Арахнида Блэк… Появление Оптимуса спасло их от ужасной ошибки. Они начали общаться, виделись каждый день… И Мегатрон очень скоро понял, что его возлюбленная начала отдаляться от него. Он ее, правда, прекрасно понимал: сам бы на ее месте тоже предпочел доброго, заботливого и перспективного Прайма, такому обладателю неясной судьбы, как Мегатрон. Арахнида выросла в очень бедной, многодетной семье и потому мечтала об обеспеченной жизни для себя и своих детей. Он был даже шафером Оптимуса на их свадьбе… А потом уехал. В глубине души он злился и на друга, и на уже его возлюбленную, но больше всего на себя. Они с Оптимусом стали переписываться: нельзя было прекратить общение, так как кроме этих двоих у Мегатрона не было никого. Через полтора года он встретил очаровательную девушку и влюбился. Женился Мегатрон через четыре месяца. Еще девять – и рождается Старскрим, крикливый мальчишка, к которому его отец обращался на «это». Через пару месяцев после его дня рождения у него появляется братик – Шоквейв (чтобы Скриму было не так обидно, что его будут глупые дети дразнить из-за необычного имени). Еще два года и жена оставляет Мегатрона уже с тремя детьми на руках. Жестокое, наполненное полуравнодушным сочувствием врача "Не пережила родов" звучит как приговор. Оптимус и Арахнида предлагают взять детей на время, хотя бы малышку Саундвейв, но мужчина отказывается. За следующие четыре года Мегатрон научился многому и понял то, что дано понять не каждому мужчине. С работой еще на тот момент повезло: платили хорошо, а работать можно было на дому. "Дети – цветы жизни", - при этой фразе Мегатрон всегда вспоминает, как в детстве Прайм-старший заставлял их с Оптимусом сажать цветы на заднем дворе каждый год и однажды Мегатрон заявил, что такими темпами он начнет жить только ради цветов, уж очень успокаивающее это было для него занятие. Это похоже на несмешную третьесортную шутку, но отлично описывает его жизнь. Хотя от обычных цветов проблем меньше, чем от его "цветочков". Один Старскрим чего стоит: за свои семь лет он уже однажды сломал ногу, до этого поочередно левую и правую руки, а как с ноги сняли гипс, так ровно через две недели упал с велосипеда, скатываясь на нем с горки на детской площадке, и сломал левую руку. Шоквейв не успевает избавиться от какой-то простуды, так заболевает гриппом или еще чем-то. Саундвейв – это вообще отдельная тема. Как-то раз самая младшая из Десептиконов принесла домой из детского садика ветрянку, и ею заболели все, кто не болел раньше, включая самого Мегатрона и приехавшего на две недели по работе в этот город Оптимуса. Арахнида, которая, наверно, при помощи дьявольских обрядов уберегла мужа во время болезни сына, приехала с метлой и побила ею как мужа, так и его друга. Ну ладно. Что это он уплыл в воспоминания? Видимо, пытаясь успокоиться. Машина останавливается напротив неплохого такого домика в три этажа. Праймы, конечно, здорово устроились. - А надолго ты их оставляешь? - спрашивает Оптимус, помогая другу с сумками, пока Арахнида отводит детей в дом. - Не знаю, брат, - Мегатрон посмотрел на друга: вид спокойного мужчины, все еще красящего волосы в почему-то любимый синий цвет, сам по себе давал моральную поддержку и опору. - Я уже ничего не знаю. Прайм почти сразу понял, что собрался делать друг и спросил лишь одно: "Зачем?" Мужчина молчал, уставившись на свое отражение на капоте. - Саунди... - тихо прошептал он внезапно охрипшим голосом. - У нее падает зрение. Нужна срочная операция... и дорогостоящая. Ты должен меня понять... Оптимус выслушал план товарища и согласился позаботиться о его детях. Мегатрон уехал, оставив своих маленьких Десептиконов на попечение Прайма. Услышав об этом, Арахнида спросила лишь о том, что они будут делать, если план провалится. Она заранее знала ответ мужа и, хотя не была от этого в восторге, ничего не могла поделать. Оптимус непреклонен и чертовски уперт. Мегатрон не испытывал ни волнения, ни страха - он был уверен в своих действиях и решениях. Он должен и он может это сделать! Запасной выход. Сумка с деньгами за спиной. Оба пистолета он оставил в банке: они ему незачем. Мотоцикл, купленный на деньги от продажи машины (покупателя удалось найти за три дня). Звонок Прайму. Место встречи - старая лесопилка. Мегатрон оставляет сумку и снова уходит, недожидаясь друга. Оптимус появляется там чере часа три-четыре и забирает сумку... И две недели о Мегатроне ничего не слышно. Потом события начинают стремительно развиваться. Прайм не находит себе места от беспокойства. Он пытается сделать для друга все, что только может. Оптимус нашел лучшего адвоката и отдал ему кругленькую сумму. Когда им с Мегатроном удалось встретиться, то мужчина отметил, что его друг поглащен собственными мыслями и не в силах вырваться из их плена. Под его глазами были темные синяки - на здорового человека он был уже непохож. А Мегатрона мучил страх за его маленькую девочку и за мальчишек тоже. Оптимус, конечно, о них будет заботиться, но сердцу было неспокойно в разлуке с детьми, в которых он видел единственный смысл своей жизни. Ему не хотелось, чтобы они знали об этом, но то, что выдумает его друг, не мог представить. Уж очень детской фантазией обладал Прайм. Семь лет. Много ли это? Мало ли это? Всего семь? Или, все же, целых семь? Он не знал ответов... Знал, что это вся прожитая жизнь его сына. Когда они встретятся в следующий раз, его малыши будут уже взрослыми. Саунди, малышка Саунди, как ты там? В больнице о тебе хорошо заботятся? А братья навещают? Оптимус сказал, что каждый день. А мальчишки сами как? Освоились ли в новом месте? Понравилась ли Старскриму школа? Высыпается ли Шоквейв? Он же из-за болезней страдает бессонницей... А ведь они даже не знают, не представляют, не понимают, как сильно в них нуждается их отец. Мегатрон проснулся от кошмара. Ему снилось, будто с каждым из его детей случилось что-то непоправимое. Мужчина даже не сразу понял, к чему был этот сон... А потом вспомнил: у Саундвейв сегодня операция. Интересно, во сколько? Главное - успокоиться! Он ничем не сможет помочь ни дочери, ни офтальмохирургу. Он мог только молиться. Правда, Мегатрон был равнодушным атеистом. Хотя всю юность увлекался мифологиями, мистикой, демонологией и всем подобным, так и не смог найти в этом невероятном количестве различных верований чего-то своего. Так что он не знал, у кого просить помощи и защиты для своих детей. Да и кто стал бы его слушать? Он не знал. Однако самой большой проблемой был следующий приезд Оптимуса и его неопределенная дата. И все это время ему, Мегатрону, придется мучиться неизвестностью, а, следовательно, кошмарами и навязчивыми страхами. Ему не было покоя. Днем еще было терпимо, с трудом, но терпимо: вокруг были люди, пусть и не самые лучшие, но они были. А ночь для него была адом: мучила темнота, мучила тишина, мучила неизвестность - мучило все, что только могло. Раздражали насмешки еще не уснувшего сокамерника, раздражал его храп, от которого стала болеть голова. Вот счастливый мужик: грабонул какой-то магазин, покутил пару месяцев и угрызениями совести даже не думает страдать. У него даже семьи нет... хотя нет, из-за последнего его можно назвать несчастным. Но до этого придурка двадцатипятилетнего ему не было никакого дела. Душа болела за детей. Так прошли две с половиной недели... Мегатрон едва не завизжал от радости, как это делают его дети в моменты своего счастья, когда приехал Оптимус. Улыбка Прайма была теплой, доброй, почти солнечной: она всегда была такой, когда он собирался сказать что-то хорошее, и очень шла к его натуральному цвету волос - светло-золотистому, точно такому же, как у его сына Бамблби. Они молчали... Просто сидели и молчали, смотря друг другу в глаза. Оптимус наклоняет голову вправо, как бы спрашивая разрешения, Мегатрон кивает. - В общем, - вздыхает Прайм. - Врачи говорят, что операция прошла успешно... скоро ее выпишут... Знаешь, твои мальчишки из-за больницы уходить не хотят. Старскрим даже с собой домашнее задание берет, лишь бы причин уходить было меньше. - Ха-ха-ха! А он точно домашку делает? – мужчина с трудом верил в то, что его старший сын проявлял хоть какую-то ответственность. - Да что им там в первом классе могут задавать, - его друг отмахивается и достает из кармана какой-то бумажный прямоугольник, протягивая его Мегатрону. – Вот, они просили передать тебе. - Фотография? – он смотрит на изображение и улыбается. У него самые лучшие дети, кто бы что ни говорил. Белая больничная палата, кровать, на которой, облокотившись на подушку, сидит маленькая девочка с темненькими волосиками. Ее глаза перевязаны бинтами, но на милом личике радостная улыбка. Слева от нее сидит на краю кровати мальчик, у него нет верхнего переднего зуба, но зато улыбка еще шире чем у сестры. Справа рядом с кроватью стоит еще один мальчик с механической массивной левой рукой и широченной лыбой (иначе не назовешь) без нескольких зубов. Мужчина вглядывается и быстро узнает гипс сына. Да, этот мальчуган здорово рисует. Они счастливые на этой фотографии, будто светятся изнутри… Ему бы очень хотелось быть с ними, но прошлого не вернуть. Главное, что с ними все хорошо. Оптимус о них позаботится. Они еще какое-то время разговаривали. Прайм с упоением рассказывал о том, как поладили Бамблби, Старскрим и Шоквейв. А Мегатрон задумался о своем одиночестве в этих стенах. Ночь навалилась на него будто гора отчаяния. Он сидел, прижавшись к стене, и старался быть как можно тише, чтобы не разбудить идиота-сакамерника. Плечи тихо вздрагивали от сдавленных всхлипов. На губе проступала алая кровь от укусов, по крайней мере, ему так казалось из-за привкуса. Сначала слезы текли медленно, но сейчас он едва успевал стирать солоноватые дорожки с лица рукавом. Ну как можно так расклеиться? И из-за чего? Из-за одной дурацкой фотки? Нет… Скажи ему кто об этом в юности или даже год назад… Хотя, какой год, скажи ему кто еще вчера, что его сломает фотография его счастливых детей, он бы рассмеялся этому человеку в лицо… А завтра бы врезал за то, что тот накаркал! Но никто его не предупреждал, так что бить было некого. Зато было тошно. В прямом смысле тошно от самого себя и своей слабости. Еще хуже от одиночества. Тише… Надо успокоиться. Слезами горю не поможешь. Ну так какого дьявола они не перестают течь?! Отвратительно: вопрос есть – ответа не предвидится. Попытка вздохнуть превращается в шмыганье носом. - Черт… - тихо возмущается Мегатрон, в очередной раз кусая губу. "Семь лет", - два слова и огромное число дней, часов, минут болезненной тоски по детям. Его единственное счастье, его драгоценное спасение – его трое маленьких Десептиконов. Он готов многое отдать, лишь бы иметь возможность видеть, как они растут, но не получится. Глупое чувство одиночества злило до сдавленного рычания. Хотелось снова оказаться четырнадцатилетним мальчишкой и нарваться на драку с одноклассником после школы. Да уж, ну и мечты, конечно, у взрослого мужика. Остается надеяться, что его сыновья не будут лезть в драку по поводу и без. Из горла вырывается сдавленный смешок: не может он представить вечно простуженного Шоквейва дерущимся, Старскрима еще можно – только не факт, что у него будут победы. Будь еще Мегатрон рядом, он бы научил сына, как постоять за себя. Оптимус в этом плане профан. Драки - единственное, в чем он смог превзойти Прайма. В лучшем случае Скрим и Би (а в том, что сын друга тоже будет отстаивать свою честь именно кулаками, мужчина, зная Арахниду, не сомневался) сами разберутся на практике. Еще один смешок, резко переходящий в надрывистый кашель. Это будит сокамерника. Черт! Только его не хватало! Парень (мужчиной Мегатрон все же не хотел его называть) Был бесчувственным эгоистом и совершенно не способен понять того, что испытывает отец, находясь в разлуке с любимыми детьми. - Заткнись! Спать мешаешь! – возмущается сокамерник, не отрываясь от подушки. У Мегатрона уже с их первой встречи кулаки чешутся набить эту самодовольную рожу. - Да пошел ты… - мужчина едва успевает закончить фразу перед тем, как снова закашлять. Это уже нервное. Семь лет проходят сплошным мучением. Все это время он жил от одной встречи с Праймом до другой, жил каждой возможностью узнать что-то о своих детях. - Оптимус, - Мегатрон говорит необычайно тихо для него. – Я почему-то боюсь... - Не волнуйся, они тебя ждут, - улыбается друг, заводя машину. Вечность, длившаяся долгие семь лет, закончилась и сейчас казалась одним мгновением, а ей на смену пришла "новая вечность" – время, которое требовалось на дорогу, и это было более мучительно. Предстоящая встреча его пугала. Когда они приехали, Арахнида за что-то кричала на сына. Би возмущенно доказывал свою правоту. Парнишка, кстати, был прав, но женщина, даже понимая это, все равно не хотела уступать – гордость не позволяла. Из дома вышел ровесник Бамблби, с недовольным видом он крикнул кому-то, требуя поторопиться. Подросток сначала заметил Прайма и махнул ему рукой в знак приветствия, а потом его взгляд упал на стоявшего рядом Мегатрона. Старскрим нахмурил брови: отца видеть он не хотел, хотя в первую секунду радость начала заполнять его душу. Нет! Этот предатель бросил их, когда им была больше всего нужна его поддержка, он недостоин быть отцом! Появилось желание запретить младшим брату и сестре выходить из дома, ведь эти дураки его ждали, хотя за семь лет не было ни одного звонка. Но, черт возьми, у них дурацкий поход к стоматологу! Скрим спустился с крыльца и подошел к другу, попутно бросив отцу грозное "явился". Правда, прозвучало это больше обиженно, чем грозно. Мужчина кротко усмехается, совершенно не желая обидеть этим старшего сына, просто, понимая его чувства. Он одними губами шепчет виноватое "прости", испытывая гордость за прочитанное в глазах первенца желание уберечь младших от нежелательного, по его мнению, общения и переводит взгляд снова на дверь, хотя Прайм предлагает зайти. - Отец… - шепот Шоквейва скрывает ликующий восторг. Он сбегает по трем-четырем ступенькам, но все равно спотыкается, едва удержавшись на ногах, и бежит к Мегатрону. - …Я так… рад… - Ты не знаешь, как я рад, - с улыбкой произносит мужчина, вглядываясь в лицо сына. – А что с глазом у тебя? - Мелочи, - Шоквейв пальцами касается белой повязки на левом глазу. – Раздражение из-за аллергии. Рэтчет сказал пока так походить и капли прописал… - он видит промелькнувшее на лице отца беспокойство. – Но все в порядке, просто, он зануда. - Да, - отвечает со смехом Мегатрон, вспоминая кузена Прайма. – Он такой всегда был. - Шоки? – раздается тихий, но, несмотря на это, звонкий девичий голос, заставляя обернуться в его сторону. – М?.. Девочка лет одиннадцати, придерживаясь за перила, стояла на выложенной плиткой дорожке у самых ступенек и смущенно изучала высокого, смутно знакомого мужчину, стоявшего рядом с ее братом. Мегатрон чувствует прожигающий взгляд Старскрима, но улыбка все равно не исчезает его лица. Хотя в глазах парнишки читается ярость, а это не каждый человек может вынести, отца ему не напугать и даже не расстроить: злится – значит, думал, не забывал, и этого больше чем достаточно. - Здравствуй, Саунди, - между ними метров пять, но Мегатрон чувствует, как вздрагивает его дочь, растерянно моргая и поправляя очки в темно-красной оправе. - Добрый день, - не понимая, как следует ответить, говорит она и смотрит поочередно на Скрима, Шока и неузнанного пока отца. Однако Шоквейв жестом подзывает ее, и девочка, смущенно перекручивая слишком детский даже для одиннадцати лет браслетик, подходит. Возникает тишина, в которой слышен лишь возмущенный и обреченный вздох Старскрима да воображаемые сверчки в голове Мегатрона. - Не узнаешь, да? – с сожалением произносит мужчина как утверждение, нежели как вопрос, присаживаясь на корточки и смотря на дочь снизу вверх. – Красивая заколка. - Спасибо, - еще более смущаясь, Саундвейв поправляет сине-фиолетовую стилизованную мордочку лисички на темных волосах. Мегатрон наблюдает за тем, как глаза девочки изучают его лицо. Кажется, она уже догадывается, но верит с трудом, боясь ошибиться. Саунди переводит полный надежды взгляд на Шоквейва, тот с улыбкой кивает, и девочка уже вопросительно смотрит на отца, прося подтверждения. - Да, - мужчина, разрывая голосом тишину, выпрямляется и обнимает дочь. – Я вернулся. - Папа, - Саундвейв сжимает веки, чтобы не заплакать. – Скрим говорил, что ты нас бросил и больше не вернешься… - И ты поверила этому выдумщику? – усмехается Мегатрон и обнимает еще и Шоквейва, на лицо которого возвращается счастливая улыбка. - …Не важно… Все это уже не важно… - Пап, - шепотом произносит девочка. – Ты на Скрима не злись, он просто за нас переживает. - Я не злюсь, ведь я уже взрослый и все понимаю. А куда вы сейчас? - К стоматологу, - отвечает Арахнида. – И из-за тебя мы опаздываем. Дети, за мной, он никуда не убежит, Оптимус присмотрит за ним. - Да, мэм, - вздыхает Шоквейв, виновато посмотрев на отца. - Стоматолог – дело важное. Я подожду, - мужчина взъерошивает волосы на головах младших детей. Миссис Прайм увезла детей, оставив дома двух взрослых мужиков, которым даже занять себя нечем. - Слушай, - начинает разговор Оптимус. – Давай, я тебе зверьков покажу, которых твои дети в мой дом притащили. - Это уже интереснее. Особенно, если судить по выражению твоего лица. Первую зверушку они замечают, поднимаясь по лестнице на второй этаж. Маленький, черный, взъерошенный котенок сидит на верхней ступеньке и вылизывается. - Это Рэвэдж, его Саунди притащила в прошлом месяце, - говорит Прайм, пока его друг берет котика (это слово нужно прочитать умиленным басом!) на руки: у них семейная любовь к животным. – Сейчас туда, - он указывает на дверь. – Комната Старскрима и Шоквейва. У них ужик. Мы его в начале лета с рыбалки принесли. - Арахнида громко орала? – смеется Мегатрон, проходя в комнату мальчишек и оглядывая бардак. Он взглядом находит стеклянный террариум с небольшим ужиком. – Зовут как? - Не помню, вроде Дриллер или что-то такое. Есть еще вороненок, Лазербик, он у Саунди. Идем. - А этого откуда взяли? - Не знаю, просто принесли. Им, видимо, в этом году захотелось добавить в этот дом жильцов. - Бывает. - Знаешь, я тут думал, ребята привыкли жить здесь. У них тут школа, друзья, Старскриму вроде даже девочка одна из класса нравится… - Прайм почесал голову. – Тут еще соседский дом продается… Я помогу с покупкой… Деньги вернешь, как сможешь… - Я тебя не понимаю… - только и отвечает шокированный Мегатрон, понимая, что друг все равно его уговорит или сам купит дом и заявит, что это подарок (с машиной так уже было). Тогда он деньги не примет вообще, так что лучше согласиться. – Никогда не понимал. Оптимус только смеется, в свою очередь, понимая, что не это тревожит друга. Семь лет ожидания встречи с детьми обернулись почти ничем. Нельзя сказать, чего мужчина хотел от этого дня, но того, что произошло, было очень мало. Честно говоря, единственное, что почувствовал Мегатрон, это отсутствие одиночества и какую-то непривычность. - Как вы могли с ним говорить?! – Старскрим лишь на обратном пути задает мучающий его вопрос. – Он бросил нас! - Он наш отец! – возмущается Шоквейв. – Он был вынужден! Мальчишки начинают спорить и успокаиваются лишь после крика Арахниды. Их сестра читает книгу, жалея, что забыла плеер дома, и всеми силами сдерживая слезы из-за слов Скрима. Скажите, как можно злиться на человека, не зная, что было причиной его действий? Нужно хотя бы выслушать его. Вот она, например, верит, что отец не бросал их, а был вынужден. Ну, как верит. Года три назад ей случилось услышать отрывок разговора Праймов, из которого сделала вывод, что Мегатрон хотел бы вернуться, но не мог. Подслушивать она тогда побоялась, так что ничего больше не поняла. А Старскрим? Он же просто бесится! Дурак он, самый настоящий дурак, так еще и неисправимый! Мегатрон заварил чай и поставил кружку перед старшим сыном, которому посреди ночи приспичило поговорить. - Так в чем дело? - Где ты был все эти семь лет?! – голос Старскрима нервно дрожит: он не хочет этого знать, ему все равно, он уже знает достаточно. Просто малышня не хочет верить в очевидное. - Ты точно хочешь это знать? – вздыхает мужчина. - Да! Я обязан доказать этим наивным детям, что ты нас бросил! – взрывается парень. - Бросил?.. Может, это и так… - отец откидывается на спинку стула. – Слушай, если так хочешь… И он рассказывает…