Вальс

      В зале для занятий миссии Гильдии Хранителей Знания в Беле, располагавшейся в здании старых казарм, царила неизменная тишина, нарушаемая лишь шелестом бумаги, скрипом пера и тихими переговорами. Домин Тилсвит, глава этой маленькой новой миссии, укоризненно посмотрел на свою ученицу, в который раз уже отвлёкшуюся на окно. За стеклом на землю опускались сумерки. Винн Хигеорт по-настоящему увлекало её призвание каталогиста, в свои восемнадцать она свободно говорила на полудюжине языков и была для пожилого домина верной и мудрой помощницей, но два раза в неделю она становилась рассеянной и несобранной, часто поглядывала то на окно, то на вход в комнату и могла пропустить мимо ушей его невольные ошибки. Сама девушка уже прекрасно говорила на белашкийском, а вот Тилсвиту этот язык давался уж очень трудно, поэтому обычно она рьяно следила, чтобы он говорил правильно. Обычно, но только не сегодня.       Винн снова украдкой глянула на окно и рассеянно потеребила выбившиеся из длинной косы тёмно-русые пряди. Несмотря на то, что по идее он должен был сердиться на такое поведение, Тилсвит не смог сдержать улыбки.       — Ещё слишком рано, — тихонько сказал он ей по-нумански.       Девушка вскинула на него сердитый взгляд:       — Ты обещал, даже когда мы наедине, говорить по-белашкийски! — отчитала она его. Потом снова опустила взгляд на текст перед ней. — И… я должна извиниться перед ним. Из-за тебя!       Тилсвит тихо рассмеялся в ответ:       — Простить меня, — он и сам понимал, что говорит на этом языке ужасно, но что поделать, он же обещал ей. — Но не я виновен… что ты так крепко спать.       Два раза в неделю, вечером, в миссию Гильдии приходил один крайне интересующийся историей молодой дворянин. Чейн Андрашо с неподдельной жаждой тянулся к знаниям, и Тилсвит жалел, что в своё время его не отдали на обучение в Гильдию. Он бы с большим удовольствием взял его в ученики, хотя не исключено, что сам молодой человек выбрал бы орден метаологов, так как его с детства привлекала магия. А так он получил классическое дворянское образование, и самостоятельно пытался постигнуть тайны колдовства. Огромных успехов юноша, конечно, не достиг, но очень старался. Чейн не производил впечатления человека открытого и общительного, скорее наоборот, но Тилсвит находил его общество приятным. Как и его ученица.       В прошлый раз они засиделись за сборником древних суманских легенд далеко за полночь, пытаясь найти упоминания о, так называемом, «голосе в ночи», и Винн, не выдержав, заснула прямо за столом. Тилсвит, растивший девушку буквально с младенчества, знал, что спит Винн чрезвычайно крепко, и попросил Чейна донести девушку до её комнаты. Парень вначале опешил, но потом всё же бережно поднял девушку на руки и послушно последовал за пожилым домином. Когда тот утром на её вопрос рассказал ей, как она попала в свою постель, Винн была сильно смущена и досадовала на Тилсвита до самого вечера. Теперь она наконец сменила гнев на милость, но не упускала возможности осуждающе напомнить своему учителю, кто во всём виноват.       Для сегодняшнего занятия Тилсвит отложил недавно присланные ему из Колм-Ситта сказки его родины, Нуманской Империи. Тилсвит и сам не мог ответить, почему он, образованный человек, признанный учёный, так увлекается легендами и сказаниями. Было в них что-то чарующее, завораживающее и… пугающее. Словно через них красной нитью проходило какое-то предупреждение потомкам, а он просто обязан был его расшифровать и предотвратить грядущую катастрофу.       Из задумчивости его вырвал знакомый голос, донёсшийся от входа в залу. Винн взволнованно привстала. Чейн стоял на пороге, о чём-то спрашивая знакомого ученика-Хранителя, как раз собравшегося уходить. Тот ответил, несколько раз указал рукой в сторону кухни, а потом — на них. Зала для занятий уже совсем опустела, Чейн сегодня припозднился. Молодой человек, кивнув на прощание ученику, направился к ним. Винн вскочила и сделала несколько шагов ему навстречу и, прежде чем он успел сказать хоть слово, выпалила:       — Прошу простить меня. Мне не следовало засыпать, это повлекло за собой беспокойства для тебя…       Молодой человек недоумённо нахмурился и поспешил прервать её:       — Ничего страшного, Винн. Тем более, ты почти ничего не весишь, — тихо добавил он, проходя к их столу. — Георн метаде, — с улыбкой поприветствовал он Тилсвита на нуманском. Домин улыбнулся. Произношение было почти идеальным, у Чейна явно был талант к изучению языков.       — Доброго… ночь? — попытался Тилсвит ответить ему на его языке, но как всегда потерпел неудачу.       — Вечер. Добрый вечер, — поспешила поправить его Винн, опускаясь на свой табурет.       — Пройти… садиться, — домин сокрушённо вздохнул. — Простить. Иногда мне казаться, что я никогда не освоить ваша язык.       Чейн пододвинул ещё один табурет к столу, сел и обратил заинтересованный взгляд на стопку пергаментов.       — Итак, что нас ждёт сегодня, домин? — спросил он.       Тилсвит быстро просмотрел верхние листы и положил на середину стола несколько из них:       — Здесь… слухи? Нет… сказки время правления королевы Альфвейн Второй. Описывается танцы… бал у двора… пока ничего интересующегося.       — Интересного, — тихо поправила Винн.       — Да, интересного. Но, можется…       Домина прервали самым бесцеремонным образом: в залу для занятий влетела запыхавшаяся ученица и взволнованно затараторила по-нумански. Все трое вскочили с мест, Винн сделала шаг вперёд, но Тилсвит остановил её жестом.       — Я мочь разобраться сам. Продолжать.       Вздохнув, он быстрым шагом направился за тяжело дышащей ученицей. Зачем-то оглянувшись на пороге, он увидел, что его юные последователи уже углубились в чтение. ***       Как вскоре обнаружила Винн, домин оказался прав: ничего интересного первые страницы сказания не содержали: описывалось внутреннее убранство замка, наряды придворных и самой королевы и слухи, ходившие в те времена. Далее шло детальное описание какого-то танца.       — Ох… вот неужели было так необходимо всё это писать? — Винн устало потёрла виски.       — Да уж, больше похоже на чей-то дневник, — кивнул Чейн. — Но зато понятно, чем в те времена жили люди. А знаешь, — он запустил пальцы в свои рыже-каштановые волосы, откинул их назад и улыбнулся, — почти ничего не изменилось. Все так же борются за власть, деньги и влияние, и даже вальс всё тот же.       — Вальс? — переспросила Винн незнакомое слово.       — Танец, — он кивнул на текст.       Винн повторно пробежала глазами отрывок с его описанием и покачала головой:       — Ладно, тебе виднее. Я танцевать не умею.       — Хочешь, научу? — неожиданно предложил Чейн.       Винн вскинула на него удивлённый взгляд. Часто он приходил хмурым и каким-то подавленным, но ей и домину всегда удавалось вызвать у него искреннюю улыбку уже через несколько минут. Каждый раз он словно на свободу из тюрьмы вырывался. Но такого предложения она ну никак не ожидала.       — Пойдём, — так и не получив членораздельного ответа на своё предложение, он встал и решительно вытащил её на свободную от столов середину залы. Винн не успела и слова сказать, как оказалась в шаге от него.       — Встань прямо, положи левую руку мне на плечо и — самое главное — не смотри вниз.       Взгляд Винн тут же метнулся к полу, и она увидела подол своей серой мантии и чёрные сапоги Чейна. Над её ухом раздался смешок:       — Почему все так делают?       Винн сочла вопрос риторическим и отвечать не стала. Чейн отпустил её правое запястье, его пальцы осторожно сжали её ладонь, и Винн обнаружила, что они холодные, почти ледяные. «Он замёрз?» — с удивлением подумала девушка. Сама она находила, что в зале стало необычайно жарко, а ещё не хватало воздуха.       — Ладно. Я шагаю вперёд, а ты — назад. Поняла?       Она кивнула. Почему-то поднять на него взгляд или ответить словами было слишком трудно. Даже как-то страшно. Чейн был гораздо выше её, так что, когда он неожиданно сделал первый шаг, Винн стукнулась лбом о его ключицу. Она тут же отпрянула, но из-за державших её рук отойти далеко не смогла. Чейн фыркнул, поток воздуха взъерошил волосы на её затылке.       — Я же сказал: я наступаю, ты — отходишь.       — Но, Чейн, я совсем-совсем не умею танцевать… — попыталась оправдаться девушка и наконец посмотрела на него. К её удивлению, Чейн улыбался, тепло глядя на неё. Отчего-то это заставило Винн почувствовать себя свободнее: в конце концов, он сам это затеял, а значит, за нанесённые травмы она ответственности не несёт.       — Тогда пойдём другим путём: ты наступай.       Дело пошло лучше, если не считать того, что Винн несколько раз наступила ему на ногу и чуть не упала, споткнувшись о собственный подол. Но, через некоторое время она приспособилась, особенно когда Чейн начал напевать знакомую ей мелодию. Тогда он ускорил темп и начал отвлекать её разговорами. Но Винн стоически держалась и почти не сбивалась. А вскоре начало получаться уже на автомате, и даже начало ей нравиться… ***       Первое, что смутило домина на подходе к зале для занятий, — негромкое пение на два голоса. Второе заставило его замереть на пороге и молча наблюдать.       Вместо того, чтобы как обычно прилежно изучать древний текст или, на худой конец, спорить, обсуждая его, лучшая ученица Тилсвита и молодой учёный кружились в вальсе на свободном от столов участке залы. Домин, понаблюдав несколько минут, не сдержал себя и зааплодировал.       Молодые люди мгновенно остановились, а Винн, смутившись, быстро отступила от Чейна:       — Домин?.. А что там случилось?       Тилсвит устало прикрыл глаза и махнул рукой:       — Один из юных метаологов смешать то, что смешивать не рекомендоваться… и поджечь своя столешница. А вы что выяснить?       Винн и Чейн переглянулись. Девушка прыснула от смеха, прикрыв рот маленькой ладонью, а парень, усмехнувшись, выступил вперёд:       — Мы выяснили, что в те времена уже знали толк в танцах.