Переезд

Тяжело убиваться горем, когда за окном солнце и +40. Без тебя мне здесь очень холодно, словно я в Арктике, стою на льдине голыми ступнями и уже совсем не чувствую пальцев. Хотя, я знаю место, что стало холоднее Арктики в считанные секунды. По крайней мере, для меня. Твое сердце покрылось толстым слоем льда, который не растопит уже ничто. Если бы ты сейчас был со мной, мы бы уже давным давно купались в море и грели бы тела на жарком солнышке. Здесь в относительной близости целых три моря, но без тебя не хочется не то, что на море, нет желания носа из комнаты высовывать. Ты ведь парой слов проделал в моей груди дыру размером с пушечное ядро. Ты просто сказал, что тебе плевать. Да, так просто, тебе было наплевать на меня все время, а я этого не замечал. Зато теперь все понимаю, лучше уж поздно, чем никогда. А ведь я принимал твои яркие, такие завораживающие улыбки за взаимность. Ты на самом деле очень красиво улыбаешься, и я не забывал при каждом удобном случае упомянуть об этом. И я не поверю, что ты не знал, как сильно я был привязан к тебе, но это не помешало тебе смешать меня с грязью, хотя, мог поступить как взрослый, мог ведь не делать этого, но ты, почему-то испортил мне последний месяц перед отлетом, словно тебе это принесло какую-то выгоду или хоть минимальное наслаждение. Что странно, я все еще не виню тебя ни в чем, а ищу причины в себе. Я часто с грустной улыбкой вспоминаю, как ты провожал меня до подъезда, было прохладно, на мне была лишь вязаная шапка, да на руках перчатки, я тогда недурно замерз, но не дал тебе ни малейшего повода это заметить. А, может, тебе просто было наплевать. Представляю, сколько надежды было в моих глазах, когда мне пора было уже закрыть за собой тяжелую, облезло-зеленую дверь подъезда, которая со скрипом пыталась меня расплющить своей тяжестью, ты окликнул меня, и у меня даже сил прибавилось, а еще настроение подскочило. Оказалось, что я просто обронил перчатку, когда засовывал ее в карман курки непослушными руками. Обвожу комнату потухшим, безжизненным взглядом: ничего не изменилось, как и ожидалось. Кругом все еще стоят неразобранные коробки, хотя переехал я довольно давно, но ни сил, ни нужды разбирать их не было - все равно выхожу из комнаты только на занятия. Хожу здесь всегда пешком, несмотря на жесточайшую жару, и в такие моменты задумываюсь, а что, если бы я не прошел на программу, что, если бы мог остаться в Москве, мы бы общались? Мне кажется, что да, все это время я же был тебе зачем-то нужен. Но убеждаю себя изо дня в день, что это горькая правда. Это утешение не особенно помогает, но ничего лучше придумать я просто не в состоянии. Вздрагиваю и мгновенно выныриваю из мыслей, когда телефон начинает разрываться прокуренным голосом какого-то мужика, истошно вопящего "жесткий металл", как ты называешь этот ор. Ты поставил мне этот ор на звонок и на все будильники, чтобы я больше не жаловался, что не слышу ни звонков, ни будильников. Пару секунд колеблюсь, может, мне стоит ответить на звонок? Но решаю, что оно того не стоит - сегодня мой законный выходной, и я проведу его так, как мне хочется - поэтому тяжело выбираюсь из кровати, плетусь к столу, на котором лежит моя почти разряженная "лопата". Беру ее в руку, быстро провожу большим пальцем по сенсорному экрану, сбрасывая звонок, и сразу отключаю мобильник, чтобы он меня не тревожил. Кладу смартфон обратно и снова забираюсь с ногами на кровать, касаясь затылком прохладной стены. Но в ту же секунду распахиваю полузакрытые веки, изумленно глядя на столешницу, где покоится выключенный телефон. На дисплее было написано родное: "Антон"...